Logo Международный форум «Евразийская экономическая перспектива»
На главную страницу
Новости
Информация о журнале
О главном редакторе
Подписка
Контакты
ЕВРАЗИЙСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНО-АНАЛИТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ English
Тематика журнала
Текущий номер
Анонс
Список номеров
Найти
Редакционный совет
Редакционная коллегия
Представи- тельства журнала
Правила направления, рецензирования и опубликования
Научные дискуссии
Семинары, конференции
 
 
Проблемы современной экономики, N 1 (89), 2024
ИЗ МАТЕРИАЛОВ СОВЕЩАНИЯ НА ТЕМУ «СОКРАЩЕНИЕ ДИСПРОПОРЦИЙ В СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОМ ПОЛОЖЕНИИ РЕГИОНОВ РОССИИ КАК НЕОБХОДИМАЯ ЦЕЛЬ НАЦИОНАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ», СОСТОЯВШЕГОСЯ В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ 18.01.2024 г.
Пилипенко И. В.
директор Института конкурентоспособности и интеграции (НИИКИ),
зав. лабораторией социально-экономических проблем жилищной политики
Института социально-экономических проблем народонаселения им. Н.М. Римашевской ФНИСЦ РАН, (г. Москва),
кандидат географических наук, магистр государственного администрирования (MPA)


Крупные и крупнейшие городские агломерации как приоритет государственной политики пространственного развития Российской Федерации: проблемы и возможные решения (часть I)
Часть II статьи — 2024, № 2. С. 92-99.
В статье рассматриваются вопросы реализации государственной политики пространственного развития России в части развития крупных и крупнейших городских агломераций, артикулированные в «Стратегии пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 года». В первой части статьи систематизирована и проанализирована теоретическая база данной научной проблемы, представленная 16 теориями размещения производства, которые были разработаны в течение XIX–XX вв. учеными из Германии, США, СССР, Швеции, Франции и Великобритании. Также автором выделены четыре современных подхода к развитию агломераций, предложенные зарубежными исследователями в последние два десятилетия. Особое внимание уделяется теории «новой экономической географии» П. Кругмана и Докладу Всемирного банка «Новый взгляд на экономическую географию» 2009 г., в котором были сформулированы основные рекомендации по развитию агломераций в странах с формирующимися рынками. Во второй части статьи проанализирован опыт США и Европейского союза в выделении агломераций и показана динамика их развития в 2000–2020-х гг., рассмотрены особенности реализации региональной политики в Европейском союзе в 1950–2020-х гг. и пространственной политики в Германии, а также специфика решения жилищного вопроса в агломерациях в западных странах в сравнении с Россией. Сформулирован ряд предложений, нацеленных на разрешение проблемных вопросов при реализации политики пространственного развития Российской Федерации в текущих условиях.
Ключевые слова: стратегия, пространственное развитие, теория, новая экономическая география, город, агломерация, метрополитенский ареал, регион, региональная политика, индивидуальное жилищное строительство
УДК 332.13:332.15:332.83; ББК 65.04   Стр: 40 - 46

Введение. В последние годы в государственной политике пространственного развития России основной акцент был сделан на содействие росту крупных и крупнейших городских агломераций, что было обозначено в качестве основного приоритета в утвержденной в феврале 2019 г. «Стратегии пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 года» [5]. В этом документе стратегического планирования констатировалось формирование около 40 крупных (с численностью населения от 500 тыс. до 1 млн чел. и вкладом в экономический рост от 0,2% до 1,0% ежегодно) и крупнейших (более 1 млн чел. и с вкладом в экономический рост на уровне более 1% ежегодно) городских агломераций в нашей стране с общей численностью населения более 73 млн чел. [5, с. 3, Приложение № 3]. Данная Стратегия была принята для реализации ряда приоритетов, определенных в «Основах государственной политики регионального развития Российской Федерации на период до 2025 год», где в числе ожидаемых результатов в п. 8.г было обозначено «дальнейшее развитие процесса урбанизации, в частности развитие крупных городских агломераций, как необходимое условие обеспечения экономического роста, технологического развития, и повышения инвестиционной привлекательности и конкурентоспособности российской экономики на мировых рынках» [4].
В мае 2022 г. Правительство Российской Федерации утвердило «Правила согласования, утверждения и мониторинга реализации долгосрочных планов социально-экономического развития крупных и крупнейших городских агломераций», которые фокусировались больше на процедурных вопросах, нежели чем на конкретной методике выделения агломераций [6]. В дальнейшем в сентябре 2023 г. Министерство экономического развития Российской Федерации выпустило «Методические рекомендации по разработке долгосрочных планов социально-экономического развития крупных и крупнейших городских агломераций» [7], где выделило пять необходимых критериев агломерации: (1) транспортная доступность до ядра городской агломерации — не более 1,5 часов; (2) интенсивные транспортные связи территорий в составе городской агломерации; (3) высокая плотность населения в соответствующих муниципальных образованиях; (4) распространение ареалов сплошной застройки; (5) наличие устоявшихся экономических связей между предприятиями [7]. Тем не менее, исследование специалистов Фонда «Институт экономики города» показало наличие существенных различий в составе выделенных крупных и крупнейших агломераций и списках включенных в них муниципалитетов в указанных Методических рекомендациях и в документах стратегического планирования субъектов Российской Федерации [22]. Таким образом, несмотря на принятие официальных документов стратегического характера, исследования отечественных специалистов по проблематике делимитации агломераций и особенностям их развития, в частности жилищного строительства и эволюции жилищного фонда [10, 29, 33, 34], единой утвержденной методики выделения агломераций и системы сбора по ним статистических данных в Российской Федерации пока еще не существует.
Более того, необходимо отметить, что акцент в государственной политике пространственного развития на концентрации населения и форсировании экономического роста в нескольких десятках крупнейших и крупных городских агломераций не вполне согласуется со «Стратегией национальной безопасности Российской Федерации» в редакции разных годов. Так, п. 59 данной Стратегии, утвержденной в декабре 2015 г., гласил: «Для обеспечения национальной безопасности основные усилия должны быть направлены на устранение дисбалансов в экономике, территориальном развитии..., формировании новой географии экономического роста, новых отраслей экономики, центров промышленности, науки и образования...» [1, с. 19]. Также в п. 65 данной Стратегии было отмечено, что: «Одним из главных направлений обеспечения национальной безопасности на региональном уровне (на среднесрочную перспективу) является создание механизма сокращения уровня межрегиональной дифференциации в социально-экономическом развитии субъектов Российской Федерации путем сбалансированного территориального развития страны, устранения инфраструктурных ограничений..., обеспечения взаимной согласованности отраслевого и территориального развития, совершенствования национальной системы расселения и системы размещения производительных сил на территории Российской Федерации» [1, с. 22–23].
В свою очередь, в п. 67.25 «Стратегии национальной безопасности Российской Федерации», утвержденной в июле 2021 г., было указано на необходимость «...преодоления тенденции концентрации субъектов экономической деятельности и населения в столичных агломерациях, обеспечения социально-экономического развития малых и средних городов, а также сельских территорий» [2, с. 26–27]. В дополнение к этому в «Стратегии экономической безопасности Российской Федерации на период до 2030 года» к основным вызовам и угрозам экономической безопасности в п. 12.24 была отнесена «неравномерность пространственного развития Российской Федерации, усиление дифференциации регионов и муниципальных образований по уровню и темпам социально-экономического развития» [3, с. 5–6], а одним из основных направлений государственной политики в сфере обеспечения экономической безопасности в п. 15.5 было определено «сбалансированное пространственное и региональное развитие Российской Федерации, укрепление единства ее экономического пространства» [3, с. 6–7].
В последние годы многими отечественными экономистами и экономико-географами высказывались предложения о необходимости доработки текущей версии «Стратегии пространственного развития» и корректировке ее приоритетов [17–19, 21, 26–28]. Со своей стороны мы хотели бы отметить, что необходимо также и подробное изучение теории агломераций и опыта западных стран в данном вопросе, что позволит выработать более сбалансированные управленческие решения в сфере пространственного развития Российской Федерации. Далее в статье мы кратко проанализируем теоретические основы концентрации экономической деятельности в агломерациях, рассмотрим опыт выделения агломераций в США и Европейском союзе, и сформулируем ряд выводов и предложений по рассматриваемой теме.
Теоретические основы развития агломераций. Изучение причин концентрации экономической деятельности велись в зарубежной и отечественной научной литературе с XIX в. преимущественно в связи с бурным развитием городов в процессе индустриализации [82] в рамках теорий размещения производства [31], к которым относятся:
– теория размещения сельскохозяйственного производства Й. фон Тюнена (1826 г., Германия) об общей закономерности убывания интенсивности использования земель и возрастания транспортных затрат по мере удаления от города [80];
– теория рационального штандорта В. Лаунхардта (1882–1885 гг., Германия), рассматривающая проблему размещения предприятия, исходя из трех факторов — источника сырья, материалов и рынка сбыта. В результате оптимальным являлось размещение с минимальными суммарными транспортными затратами на единицу продукции [61];
– концепция промышленных районов А. Маршалла (1890 г., Великобритания), который впервые выделил группы малых и средних предприятий из одной отрасли, использовавших внешнюю (на уровне отрасли) экономию на масштабах производства за счет общего рынка квалифицированной рабочей силы, межфирменной торговли и локального межфирменного разделения труда [65];
– теория промышленного штандорта А. Вебера (1909 г., Германия), который включил в анализ также затраты на рабочую силу, показав, что материалоемкие производства необходимо размещать у источников сырья и материалов, а трудоемкие — в местах скопления рабочей силы для снижения средних затрат [81]. В дальнейшем типичный анализ финансовой деятельности предприятий предполагал разделение производств по структуре затрат на трудоемкие, энергоемкие, материалоемкие, а позднее и наукоемкие. В свою очередь, штандортные факторы (факторы данного места / местоположения) в последней трети XX в. стали делить на «твердые», то есть количественно измеряемые, и так называемые «мягкие» факторы, которые возможно сравнивать на основе качественных критериев [39, 77]. К первой группе факторов относится емкость рынка, транспортная доступность, уровень зарплат персонала, наличие инженерной инфраструктуры, поддержка государства, уровень налогообложения и т.д. Вторая группа факторов обычно включает такие аспекты как предпринимательский климат, политические риски, уровень образования и качество рабочей силы, наличие социальной инфраструктуры в регионе или городе и т.п.;
– учение об экономическом районе И.Г. Александрова, Г.М. Кржижановского и Н.Н. Колосовского (1921–1941 гг., СССР), ставившее своей целью достичь дополнительного экономического эффекта от размещения производства на определенной территории (при этом опыты районирования предпринимались в XIX в. К.И. Арсеньевым, П.П. Семеновым-Тян-Шанским и Д.И. Менделеевым) [14, 24, 25]. Экономический район определялся как территориально-производственный комплекс, обеспечивавший наиболее полное и рациональное использование природных и трудовых ресурсов района на основе народнохозяйственных планов [23, 32]. Планы первых и последующих пятилеток составлялись на основе сетки экономических районов, по которым производилось планирование развития хозяйства на территориальном уровне [15]. Сетка из 18 экономических районов 1963 г. (Центральный, Центрально-Черноземный, Волго-Вятский и другие экономические районы) существовала до распада СССР [8, 9, 35], а 12 экономических районов формально существовали до недавнего времени и в Российской Федерации;
– учение о географическом разделении труда Н.Н. Баранского (1929–1963 гг., СССР), связавшее проблему экономико-географического положения, развития отдельных отраслей страны и экономических районов в единую систему в рамках плановой экономики [13, 14]. Учение об экономико-географическом положении, разработанное в рамках отечественной экономико-географической школы, применялось изначально преимущественно к городам [14], а в постсоветское время также и к макрорегионам, субъектам и микрорегионам Российской Федерации [11, 16, 20];
– теория центральных мест В. Кристаллера (1933 г., Германия), представившего идеальную пространственную иерархию населенных пунктов (городов) в виде правильных шестиугольников, которые, по мере увеличения числа жителей, предоставляют все более диверсифицированный спектр услуг населению в своей зоне тяготения — хинтерланда (в рамках района, области и т.д.) [42];
– теория размещения хозяйства А. Лёша (1940 г., Германия) — наиболее комплексная западная теория, рассматривавшая принципы размещения предприятий, отраслей, городов и районов. А. Лёш выделял три фактора возникновения городов на основе: (1) крупных предприятий (внутренняя экономия на масштабах производства), (2) скопления однородных предприятий (эффект локализации) и (3) агломерации разнородных предприятий (эффект урбанизации). Три фактора действия агломерационного эффекта по А. Лёшу заключались в: (1) увеличении спроса на продукцию местных фирм; (2) снижении издержек производства каждого предприятия за счет формирования рынка квалифицированной рабочей силы, наличия вспомогательных предприятий и специализированных услуг (экстерналии); (3) усилении конкуренции между предприятиями. Особое значение придавалось государственной политике для поощрения «целесообразного развития» территорий. К конкурентным преимуществам территории были отнесены: (1) квалифицированная рабочая сила, (2) природные ресурсы, (3) транспортные затраты (через реализацию тарифной политики), (4) особенности системы сбыта (взаимодействие с потребителем), (5) образование и поощрение прогресса, (6) лучшее распределение национального дохода [64];
– теория кумулятивная взаимная причинности Г. Мюрдаля и А. Хиршмана (1944–1958, Швеция, Германия), объясняющая различия между центром и периферией в пространственном развитии страны. В своих исследованиях они показали, что капитал в первую очередь концентрируется в развитых регионах, а население менее развитых регионов часто характеризуется пониженной мобильностью, что ведет к усилению межрегиональных различий в уровне жизни с течением времени. В связи с этим диспаритеты между регионами могут быть смягчены или вовсе ликвидированы только с помощью государственной политики по выравниванию уровня жизни (региональная политика). В качестве основополагающих причин данных отличий рассматривалось наличие природных ресурсов, исторические традиции и специализация местных работников на определенных видах деятельности, религиозные и идеологические различия, роль местных лидеров в части влияния на экономическое, социальное и политическое развитие территории [55, 67, 68];
– теория полюсов роста Ф. Перру (1955 г., Франция), указывающая на неравномерность экономического развития в пространстве и формирование промышленных центров с развитой сетью поставщиков и потребителей производимой продукции, которые должны «подтягивать» за собой развитие окрестной территории. Данная теория находилась в основе решений о переносе столиц в некоторых государствах для развития внутренних регионов (Бразилия в Бразилии, Исламабад в Пакистане, Анкара в Турции и др.) [70, 71];
– теория диффузии нововведений Т. Хегерстранда (1953 г., Швеция), который впервые смоделировал процесс распространения знаний от центра к периферии с учетом расстояния и восприимчивости населения к инновациям (инфраструктура и институты) [51];
– теория территориально-производственных комплексов (ТПК) и ТПК-подход М.К. Бандмана и его коллег (1974–1990 гг., СССР), которые реализовывались в рамках парадигмы «Сдвига производительных сил на Восток» и очагового освоения территории Сибири, Дальнего Востока и Центральной Азии. ТПК рассматривался как ячейка экономического района (крупнее, чем промышленный узел), как реальный объект хозяйственного планирования и определенная форма территориальной организации производительных сил. При планировании ТПК учитывались три задачи: (1) оптимизация процессов добычи полезных ископаемых, (2) размещение предприятий промышленности и сельского хозяйства, (3) размещение объектов социальной сферы [12, 36, 37];
– теория зависимости от предшествующего развития (Р. Нельсон, С. Винтер, У.Б. Артур, 1982–1989 гг., США) в рамках эволюционной экономики, подчеркивающая влияние унаследованных характеристик из прошлого на траекторию будущего развития территорий [38, 69];
– концепция кластера М. Портера и его коллег (1990–1998 гг., США), сформулированная из исследования о конкурентных преимуществ отдельных стран, в результате которого выяснилось, что каждое развитое государство обладает набором из 3–6 взаимосвязанных (под)отраслей, конкурентоспособных на международном уровне, которые были названы кластерами. В дальнейшем эта концепция получила географическую составляющую, и пространственные кластеры (группы взаимосвязанных производств / отраслей, сконцентрированных на местности), были обозначены в качестве главных объектов для проведения государственной кластерной политики [30, 46, 72, 73];
– теория «новой экономической географии» П. Кругмана (1990–2004 гг., США), в рамках которой было смоделировано действие основных факторов формирования экономической агломерации в географическом пространстве, описывающее взаимодействие между центростремительными силами, стягивающими экономическую деятельность в одну точку, и центробежными силами, выдавливающими экономическую деятельность из центра к периферии. П. Кругман использовал модель монополистической конкуренции Диксита — Стиглица [45], транспортные издержки в виде таяния «айсберга» при движении в воде, введенные П. Самуэльсоном [76] и эволюционный подход к пространственному экономическому развитию, предусматривающий несколько возможных равновесий. В модели 2х2х2 П. Кругмана было задействовано два региона, две отрасли (обрабатывающая промышленность, выпускающая дифференцированные товары, и сельское хозяйство, производящее однотипные товары в условиях постоянной отдачи от масштабов производства) и два типа рабочей силы (мобильные работники в обрабатывающей промышленности и немобильные фермеры). При этом товары обрабатывающей промышленности могли быть перевезены только с учетом транспортных расходов, тогда как сельскохозяйственный товар мог быть перемещен без учета затрат. Региональная специализация в промышленности формировалась случайно, ввиду определенного технического изобретения, и для развития фирмы использовались преимущества внутренней экономии на масштабах производства. В дальнейшем формировалась сеть поставщиков и рынок сбыта, что блокировало возможность основания новых фирм со схожей специализацией в других местах из-за высоких транспортных затрат. В результате другие фирмы старались разместить свои производства рядом с первой, чтобы использовать уже имеющуюся сеть поставщиков и рынок сбыта, формируя агломерацию как самовоспроизводящуюся систему: основание фирмы —> увеличение числа работников —> расширение местного спроса —> приход новых фирм —> увеличение числа работников —> расширение местного спроса —> приход новых фирм и т.д. [57, 58];
– концепция цепочек добавленной стоимости в условиях глобализации (Г. Джереффи и его коллег, 1994–2001 гг., США, Великобритания), согласно которой выделялись цепочки, (1) управляемые производителем товаров (например, автомобилестроение), (2) управляемые покупателем товара (например, в обувной промышленности, где цепочкой управляют владельцы бренда) и (3) Интернет-ориентированные цепочки, где главную роль играют высокотехнологичные компании из сектора информационных технологий [43, 49].
Современные подходы к развитию агломераций. В продолжение указанных выше теорий в последние 25 лет было представлено еще несколько теоретических подходов к рассмотрению вопросов о концентрации экономической деятельности в агломерациях.
Первый подход является развитием теории «новой экономической географии» П. Кругмана, который совместно с Э. Венейблсом и М. Фуджитой предложил математическое объяснение неравномерности в доходах между странами «Первого» и «Третьего» мира. Согласно данной концепции, при падении транспортных издержек ниже определенного уровня в мировой экономике автоматически образуется промышленное ядро и аграрная периферия, что соответствует автоматическому обогащению ядра и относительному обнищанию периферии. Но по мере дальнейшего падения транспортных издержек страны периферии предлагают для фирм из ядра уже более выгодные условия для производства, что ведет к постепенному выравниванию доходов между ядром и периферией [48, 60]. Следует отметить, что при всей строгости математического аппарата и элегантности решений, представленных П. Кругманом, слабым местом теории «новой экономической географии» долгое время оставался ее весьма скромный вклад в выработку каких-либо практических рекомендаций по реализации пространственной и региональной политики, как в развитых, так и в развивающихся странах. Более того, сам П. Кругман отмечал, что по мере перехода США к постиндустриальному развитию и увеличению во второй половине XX в. доли сектора услуг в экономике ее регионов специализация городов на какой-либо одной отрасли промышленности стала постепенно уходить в прошлое, и экономика агломераций характеризовалась более диверсифицированной структурой, что не вполне согласовывалось с «новой экономической географией» [59, с. 13]. По его мнению, теория лучше работала применительно к Новым индустриальным странам Юго-Восточной Азии, Китаю и другим развивающимся странам, где различия между промышленными центрами и аграрной периферией были на данном историческом этапе более различимы [59, с. 15].
В рамках второго подхода исследовалась принципиальная разница между механизмом конкуренции и специализации в торговле / специализации на производстве определенных товаров между странами и между регионами внутри одного государства. Как показал итальянский экономист Р. Каманьи (2002 г.), если страны конкурируют на основе сравнительных преимуществ и нижний порог уровня или качества жизни у них фактически отсутствует, то регионы внутри страны конкурируют в основном на основе абсолютных преимуществ ввиду повышенной мобильности большинства факторов производства [40] (см. также выше теорию взаимной кумулятивной причинности Г. Мюрдаля и А. Хиршмана). Поэтому при снижении производительности труда на предприятиях, работающих в регионе, потери ими рынков сбыта, снижении доходов населения и качества жизни данный регион перейдет в разряд дотационных, что вызовет отток капитала и наиболее активной части трудоспособного населения в более перспективные районы страны, что, в свою очередь, приведет к дальнейшей деградации этой местности и увеличению межрегиональных диспропорций.
Третий подход связан с изучением влияния высококвалифицированных специалистов на конкурентоспособность агломераций в рамках концепции креативного класса американского специалиста по развитию городов Р. Флориды (2002 г.) [47]. Он утверждал, что помимо возможностей для самореализации на работе местные власти, если они заинтересованы в привлечении креативного класса для долгосрочного экономического роста данной местности, должны создавать условия для общения, отдыха, спорта и посещения культурных мероприятий в городе или агломерации. К креативному классу было отнесено около 30% рабочей силы в США (около 40 млн работников) в таких областях как наука, образование, компьютерные технологии, искусство, дизайн, средства массовой информации (так называемое «супер-креативное ядро»), а также работники таких наукоемких секторов экономики как здравоохранение, финансы, юриспруденция и люди, занимающиеся предпринимательской деятельностью [47]. Вместе с тем, данная концепция подвергалась обоснованной критике из-за элитарности предложенного подхода, а также ввиду того, что полученные Р. Флоридой количественные индикаторы измерения креативного класса при использовании в регрессионном анализе не отличались более высокой объясняющей способностью, чем стандартные показатели благосостояния и уровня жизни населения [79].
Четвертый подход был представлен в работах американского экономиста Э. Глезера в русле неоклассической экономической теории (по аналогии с «новой экономической географией» П. Кругмана), который обосновал необходимость и важность развития крупных городов как центров научно-технического прогресса [50]. Он подчеркнул важность создания высокой плотности населения и наличия у жителей высокого уровня образования, что должно стимулировать обмен знаниями и идеями для создания инноваций и позитивных экстерналий. Три основных характеристики привлекательного для жизни города включали такие понятия как благоустройство / среда (amenities), уровень цен на недвижимость и уровень зарплат. Э. Глезер также придерживался в основном рыночного подхода к решению всех острых проблем урбанизированной территории, таких как скученность населения, транспортные проблемы, бедность значительной части городских жителей, «расползание» городов (urban sprawl) и т.д. [50]. Данный подход вступал в противоречие с более ранними работами экономико-географов и социологов — таких специалистов по городскому развитию как Дж. Джекобс [56], М. Кастельс [41], А. Лефевр [63], Д. Мэсси [66] и Д. Харви [54], которые как раз вскрывали недостатки в организации городской среды в западных странах и выступали за более активную государственную политику по их устранению.
Развитие теории «новой» экономической географии П. Кругмана с выходом на фундаментальные международные обобщения и конкретные практические рекомендации было осуществлено в ежегодном Докладе о мировом развитии Всемирного банка 2009 г. под названием «Новый взгляд на экономическую географию» (Reshaping Economic Geography) [83]. Данная работа фактически стала основой для запуска широкой дискуссии в научных и правительственных кругах о необходимости изменения подходов к проведению региональной политики в развивающихся странах и по своему содержанию фактически предвосхитила «Стратегию пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 года» [5].
Основной идеей Доклада являлась мысль о имманентной неравномерности экономического развития в рыночной экономике, который, тем не менее, может быть скорректирован с помощью государственной политики для достижения, так называемой, инклюзивности (то есть вовлечения всех слоев населения в процесс получения благ). Авторы Доклада ограничили свое исследование только экономическими аспектами неравномерности экономического роста, исключив социальные, градостроительные, экологические и ряд других факторов, которые традиционно рассматривались в экономико-географических исследованиях и работах в рамках региональной экономики / науки.
Для объяснения тенденций пространственного развития был предложен трехмерный анализ (3-D), включающий три географических уровня — локальный (муниципалитеты внутри регионов или группа муниципалитетов внутри регионов или стран), национальный (страна) и международный (макрорегионы согласно классификации ООН). Каждый географический уровень соответствовал трем пространственным измерениям, которые в понимании авторов являлись главными характеристиками территориального развития: плотность (концентрация экономической деятельности или спроса как покупательной способности населения на единицу территории), расстояние (от мест концентрации экономической активности) и разобщенность (ввиду разных языков, валютных систем, религий и т.п.) [83, с. 37]. Трем основным измерениям в Докладе соответствовали три доминирующих пространственных процесса — агломерация, миграция и специализация.
Основными выводами из проведенного в Докладе преимущественно регрессионного анализа являлись следующие утверждения:
– в отношении плотности экономической деятельности и агломераций (экономии на масштабе производства): чем более экономически развитыми являются страны, тем большей экономической плотностью они характеризуются, которая, в свою очередь, определяет более высокую производительность труда и более высокий уровень урбанизации; была выявлена сильная корреляция между концентрацией экономической деятельности и плотностью населения (концентрация в агломерациях производителей и покупателей товаров и услуг) [83, с. 54]; города в целом способствуют проявлению экономии на масштабе производства, а наличие компаний из разных отраслей способствует формированию устойчивых цепочек добавленной стоимости (наличие поставщиков в географической близости от производств) [83, с. 134]; преимущества от агломераций увеличиваются по мере повышения плотности и убывают по мере отдаления от центров экономической активности [83, с. 135]; большие города имеют тенденцию к специализации на предоставлении большого количества услуг, и в них развиваются новые отрасли хозяйства, тогда как города среднего размера чаще специализируются на более зрелых отраслях с производством стандартизированной продукции [83, с. 138];
– в отношении расстояния и миграции (мобильность факторов производства): региональные диспаритеты сначала увеличиваются с повышением уровня ВВП на душу населения, однако в дальнейшем уровень жизни между городскими и сельскими территориями имеет тенденцию к конвергенции [83, с. 49, 63, 85, 165]; отдаленные территории характеризуются относительно более высокими значениями бедности, но количество бедных людей выше именно в пределах наиболее развитых территорий [83, с. 81]; наличие доступа к емкому рынку сбыта позитивно влияет на темпы экономического роста [83, с. 108]; миграция из менее развитых в более богатые регионы происходит в основном внутри стран, тогда как миграция между странами играет в мировой экономике несравненно меньшую роль; при этом именно агломерации являются центрами притяжения капитала и рабочей силы [83, с. 147];
– в отношении разобщенности и специализации, связанной с транспортными затратами: этническая фрагментация имеет тенденцию к сдерживанию экономического роста [83, с. 80]; естественные препятствия, такие как неблагоприятный климат, значительная высота над уровнем моря, распространение болезней также не способствуют экономическому росту [83, с. 116]; падение транспортных издержек после Второй мировой войны привело к взрывному увеличению объемов международной торговли и изменению характера товарных потоков от межотраслевой торговли на основе конкурентных преимуществ к внутриотраслевой торговле на основе увеличения отдачи от масштабов производства и дифференциации производимых продуктов [83, с. 173]; при этом сокращение транспортных затрат привело, в первую очередь, к увеличению торговли между странами-соседями (а не между далеко друг от друга расположенными государствами) и к более значительной концентрации экономической активности (а не к ее более равномерному распределению).
В Докладе были сформулированы предложения по организации государственной политики для стимулирования урбанизации (содействия увеличению плотности экономической деятельности), территориального развития (преодоления расстояния) и региональной интеграции (снятия экономических и социальных ограничений) через развитие институтов, инфраструктуры и проведения интервенций со стороны государства (пространственно-сфокусированная политика). В наименее развитых странах для содействия урбанизации предлагалось улучшить земельное законодательство, предоставлять базовое образование населению, услуги в области здравоохранения, водоснабжения и водоотведения. В более развитых государствах данный комплекс мер должен был быть дополнен инфраструктурными проектами и системой предоставления базовых и социальных услуг по всей территории страны. Наиболее комплексная государственная политика предусматривалась для передовых развивающихся стран, где в качестве приоритета выделялась необходимость ликвидации трущоб и улучшение экологического состояния городских агломераций [83, с. 216].
В отношении пространственного развития наименее заселенных регионов Доклад предлагал сфокусироваться на увеличении мобильности населения и других факторов производства. Для соединения отдаленных территорий с высокой плотностью населения было предложено развивать единый рынок через улучшение транспортной и IT-инфраструктуры (информационно-телекоммуникационные технологии), а странам с этническими различиями в дополнение к вышесказанному предписывалось создавать ирригационные системы, расширять местную дорожную сеть и сосредоточиться на переобучении местной рабочей силы в соответствии с потребностями рынка [83, с. 256]. В свою очередь, для углубления региональной интеграции авторы Доклада предлагали развивать сотрудничество между соседними странами через унификацию законодательной базы, технических стандартов, права собственности и т.п. На второй стадии возможно было сконцентрировать усилия государства на развитии региональной инфраструктуры с целью увеличения мобильности труда и капитала. Для стран, находившихся на более высоком уровне развития, предусматривалось введение режима тарифных преференций и развитие общего рынка для увеличения темпов экономического роста стран-участниц соглашения [83, с. 273].
Сами авторы отмечали, что Доклад был в целом достаточно позитивно воспринят политиками и некоторыми экономистами, тогда как специалисты в области региональной экономики и экономической географии подвергли данную публикацию серьезной критике [44], которая касалась нескольких важных для такой научной работы аспектов. Во-первых, было отмечено, что Доклад фактически проигнорировал более ранние работы в области региональной науки и экономической географии, не учел весомый вклад теорий размещения производства и теории кумулятивной взаимной причинности в науку и практику регионального развития [74]. Во-вторых, специалистами Всемирного банка не были учтены работы по теории зависимости от предшествующего развития и не рассматривались важные для формулировки рекомендаций институциональные и политические особенности развивающихся стран [78]. В-третьих, при разработке аналитического подхода, используемого в Докладе, не было учтено влияние финансовых рынков на изучаемые вопросы [52]. В-четвертых, Доклад представил чересчур оптимистичный взгляд на развитие земельных рынков и рынков недвижимости в развитых и развивающихся странах, несмотря на финансовый кризис 2007–2008 гг., начавшийся именно с проблем в системе ипотечного кредитования США, а также фактически вернулся к идеям об агломерациях, которые были популярны еще в 1960-х гг., то есть до того как недостатки сверхконцентрации на ограниченной территории населения и производств стали очевидными [53]. В-пятых, Доклад был подвергнут критике за используемый аналитический подход, согласно которому в мире как бы существует только одна траектория пространственного развития для всех стран, хотя в реальности они различаются как для развитых, так и для развивающихся стран. Вопросы вызвали и предлагаемые рецепты по переселению сельских жителей в города, хотя не было представлено доказательств того, что увеличение размеров городов привело к большему социальному равенству в развитых странах. Помимо этого, в Докладе фактически не упоминалась институциональная экономическая теория, которая как раз занималась исследованием влияния различных институтов на региональное развитие [75]. В-шестых, сомнению была подвергнута идея о необходимости межстрановой миграции населения и отправки ими денежных переводов на родину вместо организации полноценной системы здравоохранения и социальной защиты в развивающихся странах с избыточными трудовыми ресурсами [62].
Окончание статьи — см. № 2 (90) за 2024 г.


Список использованных источников:
1. Стратегия национальной безопасности Российской Федерации (утв. Указом Президента Российской Федерации от 31 декабря 2015 г. № 683).
2. Стратегия национальной безопасности Российской Федерации (утв. Указом Президента Российской Федерации от 2 июля 2021 г. № 400).
3. Стратегия экономической безопасности Российской Федерации на период до 2030 года (утв. Указом Президента Российской Федерации от 13 мая 2017 г. № 208).
4. Основы государственной политики регионального развития Российской Федерации на период до 2025 год (утв. Указом Президента Российской Федерации от 16 января 2017 г. № 13).
5. Стратегия пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 года (утв. Распоряжением Правительства Российской Федерации от 13 февраля 2019 г. № 207-р).
6. Правила согласования, утверждения и мониторинга реализации долгосрочных планов социально-экономического развития крупных и крупнейших городских агломераций (утв. Постановлением Правительства Российской Федерации от 31 мая 2022 г. № 996).
7. Методические рекомендации по разработке долгосрочных планов социально-экономического развития крупных и крупнейших городских агломераций (утв. приказом Министерства экономического развития Российской Федерации от 26 сентября 2023 г. № 669).
8. Алампиев П.М. Экономическое районирование СССР. Том 1 / Науч.-исслед. экон. ин-т Госплана СССР. — М.: Госпланиздат, 1959. — 263 с.
9. Алампиев П.М. Экономическое районирование СССР. Том 2 / Науч.-исслед. экон. ин-т Госплана СССР. — М.: Госпланиздат, 1963. — 248 с.
10. Анализ состояния жилищной сферы на территориях основных российских городских агломераций / Фонд «Институт экономики города», ДОМ.РФ. — М., 2019. — 97 с.
11. Бакланов П. Я., Романов М. Т. Экономико-географическое и геополитическое положение Тихоокеанской России. — Владивосток: Дальнаука, 2009. — 168 с.
12. Бандман М.К. Исходные позиции методических положений по использованию моделей ТПК в предплановых исследованиях // Методы и модели регионального анализа / Под ред. В.С. Зверева. — Новосибирск: ИЭиОПП, 1977. — С. 98–112.
13. Баранский Н.Н. Научные принципы географии: Избр. труды. — М.: Мысль, 1980. — 240 с.
14. Баранский Н.Н. Становление советской экономической географии: Избр. труды. — М.: Мысль, 1980. — 286 с.
15. Баранский Н.Н. Экономическая география Советского союза: Обзор по областям госплана. — М.; Л.: Гос. изд-во, 1926. — 294 с.
16. Безруков Л.А., Дашпилов Ц.Б. Транспортно-географическое положение микрорегионов Сибири: методик и результаты оценки // География и природные ресурсы. — 2010. — № 4. — С. 5–13.
17. Бухвальд Е.М. Институциональные проблемы стратегирования пространственного развития // Федерализм. — 2023. — Т. 28. — № 1(109). — С. 80–98.
18. Бухвальд Е.М., Кольчугина А.В. Стратегия пространственного развития России: на полпути к успеху или провалу // Мир перемен. — 2022. — № 2. — С. 44–60.
19. Дегусарова В.С., Дмитриева А.А., Мартынов В.Л., Сазонова И.Е. Санкт-Петербург как объект региональной политики в «Стратегии пространственного развития России» // Псковский регионологический журнал. — 2020. — № 1(41). — С. 3–17.
20. Земцов С.П., Бабурин В.Л. Оценка потенциала экономико-географического положения регионов России // Экономика региона. — 2016. — Т. 12. — Вып. 1. — С. 117–138.
21. Зубаревич Н.В. Стратегия пространственного развития: приоритеты и инструменты // Вопросы экономики. — 2019. — №  1. — С. 135–145.
22. К вопросу о составе крупных и крупнейших городских агломераций Российской Федерации / Фонд «Институт экономики города». — М.: ИЭГ, 2023. — 21 с. — URL: https://www.urbaneconomics.ru/sites/default/files/aglomeracii_-_ekspress-analiz.pdf (дата обращения — 19.01.2024).
23. Казанский Н.Н., Степанов П.Н. В.И. Ленин и территориальная организация производительных сил СССР // Территориальные производственные комплексы /Под ред. Н.Н. Казанского. — М.: Мысль, 1970. — С. 3–17.
24. Колосовский Н.Н. Избранные труды. — Смоленск: Ойкумена, 2006. — 336 с.
25. Колосовский Н.Н. Основы экономического районирования. — М.: Госполитиздат, 1958. — 200 с.
26. Крюков А.В., Селиверстов В.Е. Стратегическое планирование пространственного развития России и ее макрорегионов: в плену старых иллюзий // Российский экономический журнал. — 2022. — № 5. — С. 22–40.
27. Лексин В.Н. Стратегия пространственного развития России: разработка и начало реализации // Россия: Тенденции и перспективы развития. Ежегодник. Вып. 14 / Отв. ред. В.И. Герасимов; ИНИОН РАН. — М., 2019. — Ч. 2. — С. 84–94.
28. Минакир П.А. Стратегия пространственного развития. в интерьере концепций пространственной организации экономики //Пространственная экономика. — 2018. — № 4. — С. 8–20.
29. Михеева О.М., Сальников В.А. Жилищный фонд России и крупнейших городских агломераций: оценка важнейших параметров текущего состояния и будущего развития. Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН, 2003. — URL: https://ecfor.ru/wp-content/uploads/2023/09/analiz-i-prognozirovanie-sostoyaniya-zhilishhnogo-fonda-rossii.pdf?ysclid=lssyhmnhbb535564619 (дата обращения: 31.01.2024).
30. Пилипенко И.В. Конкурентоспособность стран и регионов в мировом хозяйстве: теория, опыт малых стран Западной и Северной Европы. — Смоленск: Ойкумена, 2005. — 496 с.
31. Пилипенко И.В. Развитие концепций конкурентоспособности стран и регионов и эволюция пространственных форм организации производства // Проблемы приграничных регионов России: Сборник материалов XXI ежегодной сессии экономико-географической секции МАРС, Белгород / Харьков, 5–7 июня 2004 г. / Под ред. Ю.Г. Липеца. — М.: ИГ РАН, 2004. — С. 33–42.
32. Пробст А.Е. Вопросы размещения социалистической промышленности. — М.: Наука, 1971. — 377 с.
33. Райсих А.Э. К вопросу об определении границ городских агломераций: мировой опыт и формулировка проблемы // Демографическое обозрение. — 2020. — Т. 7. — № 1. — С. 27–53.
34. Райсих А.Э. Определение границ городских агломераций России: создание модели и результаты // Демографическое обозрение. — 2020. — Т. 7. — № 2. — С. 54–96.
35. Теоретические вопросы экономического районирования: Сб. статей / ИГ АН СССР; Отв. ред. Н. Ф. Яницкий. — М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1962. — 160 с.
36. Территориально-производственные комплексы: планирование и управление / М.К. Бандман, Н.И. Ларина, М.Ю. Черевикина и др. — Новосибирск: Наука, 1984. — 247 с.
37. Территориально-производственные комплексы: предплановые исследования / М.К. Бандман, В.В. Воробьева, В.Ю. Малов и др. Предисл. М.К. Бандмана. — Новосибирск: Наука, 1988. — 270 с.
38. Arthur W.B. Competing Technologies, Increasing Returns, and Lock-In by Historical Events // Economic Journal, 1989, Vol. 99, No. 394, pp. 116–131.
39. Bathelt H., Glückler J. Wirtschaftsgeographie: Ökonomische Beziehungen in räumlicher Perspektive: Vierte Auflage. Stuttgart: Verlag Eugen Ulmer. 502 S.
40. Camagni R. On the concept of territorial competitiveness: sound or misleading? // Urban Studies, 2002, Vol. 39, № 13, pp. 2395–2411.
41. Castells M. The City and the Grassroots: A Cross-cultural Theory of Urban Social Movements. Berkeley: University of California Press, 1983. 450 p.
42. Christaller W. Die zentralen Orte in Süddeutschland. Jena: Verlag von Gustav Fischer, 1933. 331 S.
43. Commodity Chains and Global Capitalism / Edited by G. Gereffi, M. Korzeniewicz. Westport, CT; London: Praeger Publishers, 1994. 334 p.
44. Deichmann U., Gill I., Goh, Ch. World Development Report 2009: A Practical Economic Geography // Economic Geography, 2009, Vol. 86 (4), pp. 371–380.
45. Dixit A.K., Stiglitz J.E. Monopolistic Competition and Optimum Product Diversity // American Economic Review, 1977, Vol. 67, Issue 3, pp. 297–308.
46. Enright M.J. The Geographical Scope of Competitive Advantage // Stuck in the Region? Changing scales for regional identity / Edited by E. Dirven, J. Groenewegen and S. van Hoof. Utrecht, 1993, pp. 87–102.
47. Florida R. The Rise of the Creative Class. And How It’s Transforming Work, Leisure and Everyday Life, New York: Basic Books, 2002. 434 p.
48. Fujita M., Krugman P.R., Venables A. The Spatial Economy: Cities, Regions, and International Trade. Cambridge, MA: MIT Press, 2001. 384 p.
49. Gereffi G. Beyond the Producer-driven/Buyer-driven Dichotomy: The Evolution of Global Value Chains in the Internet Era // IDS Bulletin, 2001, Vol. 32, No. 3, pp. 30–40.
50. Glaeser E. Triumph of the City: How Our Greatest Invention Makes Us Richer, Smarter, Greener, Healthier, and Happier. Penguin Press, 2011. 352 p.
51. Hägerstrand T. Innovation Diffusion as a Spatial Process. Chicago: University of Chicago Press, 1967. 334 p.
52. Hart G. Redrawing the Map of the World? Reflections on the World Development Report 2009 // Economic Geography, 2010, Vol. 86. Issue 4, pp. 341–350.
53. Harvey D. Assessments: Reshaping Economic Geography: The World Development Report 2009 // Development and Change, 2009, Vol. 40, Issue 6, pp. 1269–1277.
54. Harvey D. Social Justice and the City. London: Edward Arnold Publishers Ltd., 1973. 336 p.
55. Hirschman A.O. The Strategy of Economic Development. New Haven, CT: Yale University Press, 1958. 217 p.
56. Jacobs J. Cities and the Wealth of Nations: Principles of Economic Life. New York: Random House, 1984. 257 p.
57. Krugman P.R. Geography and Trade. Cambridge, MA: MIT Press, 1991. 156 p.
58. Krugman P.R. Increasing Returns and Economic Geography // Journal of Political Economy, 1991, Vol. 99, No. 3, p. 483–499.
59. Krugman P.R. The New Economic Geography, Now Middle-Aged. Paper prepared for the Association of Economic Geographers, 16 April 2010. — URL: https://www.princeton.edu/~pkrugman/aag.pdf (дата обращения — 22.09.2023).
60. Krugman P.R., Venables A. Globalization and the Inequality of Nations // The Quarterly Journal of Economics, 1995, Vol. 110, No. 4, pp. 857–880.
61. Launhardt W. Mathematische Begründung der Volkswirtschaftslehre. Leipzig: Verlag von Wilhelm Engelmann, 1885. 216 S.
62. Lawson V. Reshaping Economic Geography? Producing Spaces of Inclusive Development // Economic Geography, 2010, Vol. 86, Issue 4, pp. 351–360.
63. Lefebvre H. Writings on Cities / Selected, translated and introduced by E. Kofman, E. Lebas. Oxford: Blackwell Publishers, 2009. 250 p.
64. Lösch A. Die räumliche Ordnung der Wirtschaft: Eine Untersuchung über Standort, Wirtschaftsgebiete und internationalen Handel. Jena: Verlag von Gustav Fischer, 1940. 348 S.
65. Marshall A. Principles of Economics: 8th edition. London: Macmillan & Co., Ltd, 1920. 871 p.
66. Massey D.B. Spatial Divisions of Labour: Social Structures and the Geography of Production. New York: Methuen, 1984. 339 p.
67. Myrdal G. Economic Theory and Under-Developed Regions. London: Gerald Duckworth & Co. Ltd., 1957. 167 p.
68. Myrdal, G. An American Dilemma: The Negro Problem and Modern Democracy, New York: Harper, 1944. 1483 p.
69. Nelson R.R., Winter S.G. An Evolutionary Theory of Economic Change. Cambridge, MA; London: The Belknap Press of the Harvard University Press, 1982. 437 p.
70. Perroux F. Economic Space: Theory and Applications // The Quarterly Journal of Economics, 1950, Vol. 64, Issue 1, pp. 89–104.
71. Perroux F. Note sur la notion des poles de croissance // Economie Appliquee, 1955, 1 & 2, pp. 307–320.
72. Porter M.E. Clusters and the New Economics of Competition // Harvard Business Review, November–December 1998, No. 6, pp. 77–90.
73. Porter M.E. The Competitive Advantage of Nations. New York: The Free Press, 1990. 875 p.
74. Rigg J., Bebbington A., Gough, K.V., Bryceson D.F., Agergaard J., Fold N., Tacoli C. The World Development Report 2009 Reshapes Economic Geography: Geographical Reflections // Transactions of the Institute of British Geographers, Vol. 34, Issue 2, pp. 128–136.
75. Rodríguez-Pose A. Economic Geographers and the Limelight: Institutions and Policy in the World Development Report 2009 // Economic Geography, 2010, Vol. 86, Issue 4, pp. 361–370.
76. Samuelson P.A. The Transfer Problem and Transport Costs, II: Analysis of Effects of Trade Impediments // Economic Journal, 1954, Vol. 64, No. 254, pp. 264–289.
77. Schätzl L.H. Wirtschaftsgeographie 1: Theorie: Neunte Auflage. Stuttgart: Schöningh UTB, 2003. 280 S.
78. Scott A.J. Book Review: World Development Report 2009: Reshaping Economic Geography // Journal of Economic Geography, 2009, Vol. 9, Issue 4, pp. 583–586.
79. Storper M., Scott A.J. Rethinking Human Capital, Creativity and Urban Growth // Journal of Economic Geography, 2009, Vol. 9, Issue 3, pp. 147–167.
80. Von Thünen J.H. Der isolierte Staat in Beziehung auf Landwirtschaft und Nationalökonomie. Jena: Verlag von Gustav Fischer, 1910. 678 S.
81. Weber A. Über den Standort der Industrien: Zweite Auflage, Tübingen: Verlag von J.C.B. Mohr (Paul Siebeck), 1922. 246 S.
82. Weber A.F. The Growth of Cities in the Nineteenth Century. New York: Macmillan Company, 1899. 495 p.
83. World Development Report 2009. Reshaping Economic Geography / I.S. Gill, S. Coulibaly, U. Deichmann et al. / The International Bank for Reconstruction and Development — The World Bank. Washington, DC: The World Bank, 2009. 383 p.

Вернуться к содержанию номера

Copyright © Проблемы современной экономики 2002 - 2024
ISSN 1818-3395 - печатная версия, ISSN 1818-3409 - электронная (онлайновая) версия