| | Проблемы современной экономики, N 1 (89), 2024 | | ИЗ МАТЕРИАЛОВ СОВЕЩАНИЯ НА ТЕМУ «СОКРАЩЕНИЕ ДИСПРОПОРЦИЙ В СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОМ ПОЛОЖЕНИИ РЕГИОНОВ РОССИИ КАК НЕОБХОДИМАЯ ЦЕЛЬ НАЦИОНАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ», СОСТОЯВШЕГОСЯ В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ 18.01.2024 г. | | Пилипенко И. В. директор Института конкурентоспособности и интеграции (НИИКИ),
зав. лабораторией социально-экономических проблем жилищной политики
Института социально-экономических проблем народонаселения им. Н.М. Римашевской ФНИСЦ РАН, (г. Москва),
кандидат географических наук, магистр государственного администрирования (MPA)
| |
| |
| В статье рассматриваются вопросы реализации государственной политики пространственного развития России в части развития крупных и крупнейших городских агломераций, артикулированные в «Стратегии пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 года». В первой части статьи систематизирована и проанализирована теоретическая база данной научной проблемы, представленная 16 теориями размещения производства, которые были разработаны в течение XIX–XX вв. учеными из Германии, США, СССР, Швеции, Франции и Великобритании. Также автором выделены четыре современных подхода к развитию агломераций, предложенные зарубежными исследователями в последние два десятилетия. Особое внимание уделяется теории «новой экономической географии» П. Кругмана и Докладу Всемирного банка «Новый взгляд на экономическую географию» 2009 г., в котором были сформулированы основные рекомендации по развитию агломераций в странах с формирующимися рынками. Во второй части статьи проанализирован опыт США и Европейского союза в выделении агломераций и показана динамика их развития в 2000–2020-х гг., рассмотрены особенности реализации региональной политики в Европейском союзе в 1950–2020-х гг. и пространственной политики в Германии, а также специфика решения жилищного вопроса в агломерациях в западных странах в сравнении с Россией. Сформулирован ряд предложений, нацеленных на разрешение проблемных вопросов при реализации политики пространственного развития Российской Федерации в текущих условиях. | Ключевые слова: стратегия, пространственное развитие, теория, новая экономическая география, город, агломерация, метрополитенский ареал, регион, региональная политика, индивидуальное жилищное строительство | УДК 332.13:332.15:332.83; ББК 65.04 Стр: 40 - 46 | Введение. В последние годы в государственной политике пространственного развития России основной акцент был сделан на содействие росту крупных и крупнейших городских агломераций, что было обозначено в качестве основного приоритета в утвержденной в феврале 2019 г. «Стратегии пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 года» [5]. В этом документе стратегического планирования констатировалось формирование около 40 крупных (с численностью населения от 500 тыс. до 1 млн чел. и вкладом в экономический рост от 0,2% до 1,0% ежегодно) и крупнейших (более 1 млн чел. и с вкладом в экономический рост на уровне более 1% ежегодно) городских агломераций в нашей стране с общей численностью населения более 73 млн чел. [5, с. 3, Приложение № 3]. Данная Стратегия была принята для реализации ряда приоритетов, определенных в «Основах государственной политики регионального развития Российской Федерации на период до 2025 год», где в числе ожидаемых результатов в п. 8.г было обозначено «дальнейшее развитие процесса урбанизации, в частности развитие крупных городских агломераций, как необходимое условие обеспечения экономического роста, технологического развития, и повышения инвестиционной привлекательности и конкурентоспособности российской экономики на мировых рынках» [4].
В мае 2022 г. Правительство Российской Федерации утвердило «Правила согласования, утверждения и мониторинга реализации долгосрочных планов социально-экономического развития крупных и крупнейших городских агломераций», которые фокусировались больше на процедурных вопросах, нежели чем на конкретной методике выделения агломераций [6]. В дальнейшем в сентябре 2023 г. Министерство экономического развития Российской Федерации выпустило «Методические рекомендации по разработке долгосрочных планов социально-экономического развития крупных и крупнейших городских агломераций» [7], где выделило пять необходимых критериев агломерации: (1) транспортная доступность до ядра городской агломерации — не более 1,5 часов; (2) интенсивные транспортные связи территорий в составе городской агломерации; (3) высокая плотность населения в соответствующих муниципальных образованиях; (4) распространение ареалов сплошной застройки; (5) наличие устоявшихся экономических связей между предприятиями [7]. Тем не менее, исследование специалистов Фонда «Институт экономики города» показало наличие существенных различий в составе выделенных крупных и крупнейших агломераций и списках включенных в них муниципалитетов в указанных Методических рекомендациях и в документах стратегического планирования субъектов Российской Федерации [22]. Таким образом, несмотря на принятие официальных документов стратегического характера, исследования отечественных специалистов по проблематике делимитации агломераций и особенностям их развития, в частности жилищного строительства и эволюции жилищного фонда [10, 29, 33, 34], единой утвержденной методики выделения агломераций и системы сбора по ним статистических данных в Российской Федерации пока еще не существует.
Более того, необходимо отметить, что акцент в государственной политике пространственного развития на концентрации населения и форсировании экономического роста в нескольких десятках крупнейших и крупных городских агломераций не вполне согласуется со «Стратегией национальной безопасности Российской Федерации» в редакции разных годов. Так, п. 59 данной Стратегии, утвержденной в декабре 2015 г., гласил: «Для обеспечения национальной безопасности основные усилия должны быть направлены на устранение дисбалансов в экономике, территориальном развитии..., формировании новой географии экономического роста, новых отраслей экономики, центров промышленности, науки и образования...» [1, с. 19]. Также в п. 65 данной Стратегии было отмечено, что: «Одним из главных направлений обеспечения национальной безопасности на региональном уровне (на среднесрочную перспективу) является создание механизма сокращения уровня межрегиональной дифференциации в социально-экономическом развитии субъектов Российской Федерации путем сбалансированного территориального развития страны, устранения инфраструктурных ограничений..., обеспечения взаимной согласованности отраслевого и территориального развития, совершенствования национальной системы расселения и системы размещения производительных сил на территории Российской Федерации» [1, с. 22–23].
В свою очередь, в п. 67.25 «Стратегии национальной безопасности Российской Федерации», утвержденной в июле 2021 г., было указано на необходимость «...преодоления тенденции концентрации субъектов экономической деятельности и населения в столичных агломерациях, обеспечения социально-экономического развития малых и средних городов, а также сельских территорий» [2, с. 26–27]. В дополнение к этому в «Стратегии экономической безопасности Российской Федерации на период до 2030 года» к основным вызовам и угрозам экономической безопасности в п. 12.24 была отнесена «неравномерность пространственного развития Российской Федерации, усиление дифференциации регионов и муниципальных образований по уровню и темпам социально-экономического развития» [3, с. 5–6], а одним из основных направлений государственной политики в сфере обеспечения экономической безопасности в п. 15.5 было определено «сбалансированное пространственное и региональное развитие Российской Федерации, укрепление единства ее экономического пространства» [3, с. 6–7].
В последние годы многими отечественными экономистами и экономико-географами высказывались предложения о необходимости доработки текущей версии «Стратегии пространственного развития» и корректировке ее приоритетов [17–19, 21, 26–28]. Со своей стороны мы хотели бы отметить, что необходимо также и подробное изучение теории агломераций и опыта западных стран в данном вопросе, что позволит выработать более сбалансированные управленческие решения в сфере пространственного развития Российской Федерации. Далее в статье мы кратко проанализируем теоретические основы концентрации экономической деятельности в агломерациях, рассмотрим опыт выделения агломераций в США и Европейском союзе, и сформулируем ряд выводов и предложений по рассматриваемой теме.
Теоретические основы развития агломераций. Изучение причин концентрации экономической деятельности велись в зарубежной и отечественной научной литературе с XIX в. преимущественно в связи с бурным развитием городов в процессе индустриализации [82] в рамках теорий размещения производства [31], к которым относятся:
– теория размещения сельскохозяйственного производства Й. фон Тюнена (1826 г., Германия) об общей закономерности убывания интенсивности использования земель и возрастания транспортных затрат по мере удаления от города [80];
– теория рационального штандорта В. Лаунхардта (1882–1885 гг., Германия), рассматривающая проблему размещения предприятия, исходя из трех факторов — источника сырья, материалов и рынка сбыта. В результате оптимальным являлось размещение с минимальными суммарными транспортными затратами на единицу продукции [61];
– концепция промышленных районов А. Маршалла (1890 г., Великобритания), который впервые выделил группы малых и средних предприятий из одной отрасли, использовавших внешнюю (на уровне отрасли) экономию на масштабах производства за счет общего рынка квалифицированной рабочей силы, межфирменной торговли и локального межфирменного разделения труда [65];
– теория промышленного штандорта А. Вебера (1909 г., Германия), который включил в анализ также затраты на рабочую силу, показав, что материалоемкие производства необходимо размещать у источников сырья и материалов, а трудоемкие — в местах скопления рабочей силы для снижения средних затрат [81]. В дальнейшем типичный анализ финансовой деятельности предприятий предполагал разделение производств по структуре затрат на трудоемкие, энергоемкие, материалоемкие, а позднее и наукоемкие. В свою очередь, штандортные факторы (факторы данного места / местоположения) в последней трети XX в. стали делить на «твердые», то есть количественно измеряемые, и так называемые «мягкие» факторы, которые возможно сравнивать на основе качественных критериев [39, 77]. К первой группе факторов относится емкость рынка, транспортная доступность, уровень зарплат персонала, наличие инженерной инфраструктуры, поддержка государства, уровень налогообложения и т.д. Вторая группа факторов обычно включает такие аспекты как предпринимательский климат, политические риски, уровень образования и качество рабочей силы, наличие социальной инфраструктуры в регионе или городе и т.п.;
– учение об экономическом районе И.Г. Александрова, Г.М. Кржижановского и Н.Н. Колосовского (1921–1941 гг., СССР), ставившее своей целью достичь дополнительного экономического эффекта от размещения производства на определенной территории (при этом опыты районирования предпринимались в XIX в. К.И. Арсеньевым, П.П. Семеновым-Тян-Шанским и Д.И. Менделеевым) [14, 24, 25]. Экономический район определялся как территориально-производственный комплекс, обеспечивавший наиболее полное и рациональное использование природных и трудовых ресурсов района на основе народнохозяйственных планов [23, 32]. Планы первых и последующих пятилеток составлялись на основе сетки экономических районов, по которым производилось планирование развития хозяйства на территориальном уровне [15]. Сетка из 18 экономических районов 1963 г. (Центральный, Центрально-Черноземный, Волго-Вятский и другие экономические районы) существовала до распада СССР [8, 9, 35], а 12 экономических районов формально существовали до недавнего времени и в Российской Федерации;
– учение о географическом разделении труда Н.Н. Баранского (1929–1963 гг., СССР), связавшее проблему экономико-географического положения, развития отдельных отраслей страны и экономических районов в единую систему в рамках плановой экономики [13, 14]. Учение об экономико-географическом положении, разработанное в рамках отечественной экономико-географической школы, применялось изначально преимущественно к городам [14], а в постсоветское время также и к макрорегионам, субъектам и микрорегионам Российской Федерации [11, 16, 20];
– теория центральных мест В. Кристаллера (1933 г., Германия), представившего идеальную пространственную иерархию населенных пунктов (городов) в виде правильных шестиугольников, которые, по мере увеличения числа жителей, предоставляют все более диверсифицированный спектр услуг населению в своей зоне тяготения — хинтерланда (в рамках района, области и т.д.) [42];
– теория размещения хозяйства А. Лёша (1940 г., Германия) — наиболее комплексная западная теория, рассматривавшая принципы размещения предприятий, отраслей, городов и районов. А. Лёш выделял три фактора возникновения городов на основе: (1) крупных предприятий (внутренняя экономия на масштабах производства), (2) скопления однородных предприятий (эффект локализации) и (3) агломерации разнородных предприятий (эффект урбанизации). Три фактора действия агломерационного эффекта по А. Лёшу заключались в: (1) увеличении спроса на продукцию местных фирм; (2) снижении издержек производства каждого предприятия за счет формирования рынка квалифицированной рабочей силы, наличия вспомогательных предприятий и специализированных услуг (экстерналии); (3) усилении конкуренции между предприятиями. Особое значение придавалось государственной политике для поощрения «целесообразного развития» территорий. К конкурентным преимуществам территории были отнесены: (1) квалифицированная рабочая сила, (2) природные ресурсы, (3) транспортные затраты (через реализацию тарифной политики), (4) особенности системы сбыта (взаимодействие с потребителем), (5) образование и поощрение прогресса, (6) лучшее распределение национального дохода [64];
– теория кумулятивная взаимная причинности Г. Мюрдаля и А. Хиршмана (1944–1958, Швеция, Германия), объясняющая различия между центром и периферией в пространственном развитии страны. В своих исследованиях они показали, что капитал в первую очередь концентрируется в развитых регионах, а население менее развитых регионов часто характеризуется пониженной мобильностью, что ведет к усилению межрегиональных различий в уровне жизни с течением времени. В связи с этим диспаритеты между регионами могут быть смягчены или вовсе ликвидированы только с помощью государственной политики по выравниванию уровня жизни (региональная политика). В качестве основополагающих причин данных отличий рассматривалось наличие природных ресурсов, исторические традиции и специализация местных работников на определенных видах деятельности, религиозные и идеологические различия, роль местных лидеров в части влияния на экономическое, социальное и политическое развитие территории [55, 67, 68];
– теория полюсов роста Ф. Перру (1955 г., Франция), указывающая на неравномерность экономического развития в пространстве и формирование промышленных центров с развитой сетью поставщиков и потребителей производимой продукции, которые должны «подтягивать» за собой развитие окрестной территории. Данная теория находилась в основе решений о переносе столиц в некоторых государствах для развития внутренних регионов (Бразилия в Бразилии, Исламабад в Пакистане, Анкара в Турции и др.) [70, 71];
– теория диффузии нововведений Т. Хегерстранда (1953 г., Швеция), который впервые смоделировал процесс распространения знаний от центра к периферии с учетом расстояния и восприимчивости населения к инновациям (инфраструктура и институты) [51];
– теория территориально-производственных комплексов (ТПК) и ТПК-подход М.К. Бандмана и его коллег (1974–1990 гг., СССР), которые реализовывались в рамках парадигмы «Сдвига производительных сил на Восток» и очагового освоения территории Сибири, Дальнего Востока и Центральной Азии. ТПК рассматривался как ячейка экономического района (крупнее, чем промышленный узел), как реальный объект хозяйственного планирования и определенная форма территориальной организации производительных сил. При планировании ТПК учитывались три задачи: (1) оптимизация процессов добычи полезных ископаемых, (2) размещение предприятий промышленности и сельского хозяйства, (3) размещение объектов социальной сферы [12, 36, 37];
– теория зависимости от предшествующего развития (Р. Нельсон, С. Винтер, У.Б. Артур, 1982–1989 гг., США) в рамках эволюционной экономики, подчеркивающая влияние унаследованных характеристик из прошлого на траекторию будущего развития территорий [38, 69];
– концепция кластера М. Портера и его коллег (1990–1998 гг., США), сформулированная из исследования о конкурентных преимуществ отдельных стран, в результате которого выяснилось, что каждое развитое государство обладает набором из 3–6 взаимосвязанных (под)отраслей, конкурентоспособных на международном уровне, которые были названы кластерами. В дальнейшем эта концепция получила географическую составляющую, и пространственные кластеры (группы взаимосвязанных производств / отраслей, сконцентрированных на местности), были обозначены в качестве главных объектов для проведения государственной кластерной политики [30, 46, 72, 73];
– теория «новой экономической географии» П. Кругмана (1990–2004 гг., США), в рамках которой было смоделировано действие основных факторов формирования экономической агломерации в географическом пространстве, описывающее взаимодействие между центростремительными силами, стягивающими экономическую деятельность в одну точку, и центробежными силами, выдавливающими экономическую деятельность из центра к периферии. П. Кругман использовал модель монополистической конкуренции Диксита — Стиглица [45], транспортные издержки в виде таяния «айсберга» при движении в воде, введенные П. Самуэльсоном [76] и эволюционный подход к пространственному экономическому развитию, предусматривающий несколько возможных равновесий. В модели 2х2х2 П. Кругмана было задействовано два региона, две отрасли (обрабатывающая промышленность, выпускающая дифференцированные товары, и сельское хозяйство, производящее однотипные товары в условиях постоянной отдачи от масштабов производства) и два типа рабочей силы (мобильные работники в обрабатывающей промышленности и немобильные фермеры). При этом товары обрабатывающей промышленности могли быть перевезены только с учетом транспортных расходов, тогда как сельскохозяйственный товар мог быть перемещен без учета затрат. Региональная специализация в промышленности формировалась случайно, ввиду определенного технического изобретения, и для развития фирмы использовались преимущества внутренней экономии на масштабах производства. В дальнейшем формировалась сеть поставщиков и рынок сбыта, что блокировало возможность основания новых фирм со схожей специализацией в других местах из-за высоких транспортных затрат. В результате другие фирмы старались разместить свои производства рядом с первой, чтобы использовать уже имеющуюся сеть поставщиков и рынок сбыта, формируя агломерацию как самовоспроизводящуюся систему: основание фирмы —> увеличение числа работников —> расширение местного спроса —> приход новых фирм —> увеличение числа работников —> расширение местного спроса —> приход новых фирм и т.д. [57, 58];
– концепция цепочек добавленной стоимости в условиях глобализации (Г. Джереффи и его коллег, 1994–2001 гг., США, Великобритания), согласно которой выделялись цепочки, (1) управляемые производителем товаров (например, автомобилестроение), (2) управляемые покупателем товара (например, в обувной промышленности, где цепочкой управляют владельцы бренда) и (3) Интернет-ориентированные цепочки, где главную роль играют высокотехнологичные компании из сектора информационных технологий [43, 49].
Современные подходы к развитию агломераций. В продолжение указанных выше теорий в последние 25 лет было представлено еще несколько теоретических подходов к рассмотрению вопросов о концентрации экономической деятельности в агломерациях.
Первый подход является развитием теории «новой экономической географии» П. Кругмана, который совместно с Э. Венейблсом и М. Фуджитой предложил математическое объяснение неравномерности в доходах между странами «Первого» и «Третьего» мира. Согласно данной концепции, при падении транспортных издержек ниже определенного уровня в мировой экономике автоматически образуется промышленное ядро и аграрная периферия, что соответствует автоматическому обогащению ядра и относительному обнищанию периферии. Но по мере дальнейшего падения транспортных издержек страны периферии предлагают для фирм из ядра уже более выгодные условия для производства, что ведет к постепенному выравниванию доходов между ядром и периферией [48, 60]. Следует отметить, что при всей строгости математического аппарата и элегантности решений, представленных П. Кругманом, слабым местом теории «новой экономической географии» долгое время оставался ее весьма скромный вклад в выработку каких-либо практических рекомендаций по реализации пространственной и региональной политики, как в развитых, так и в развивающихся странах. Более того, сам П. Кругман отмечал, что по мере перехода США к постиндустриальному развитию и увеличению во второй половине XX в. доли сектора услуг в экономике ее регионов специализация городов на какой-либо одной отрасли промышленности стала постепенно уходить в прошлое, и экономика агломераций характеризовалась более диверсифицированной структурой, что не вполне согласовывалось с «новой экономической географией» [59, с. 13]. По его мнению, теория лучше работала применительно к Новым индустриальным странам Юго-Восточной Азии, Китаю и другим развивающимся странам, где различия между промышленными центрами и аграрной периферией были на данном историческом этапе более различимы [59, с. 15].
В рамках второго подхода исследовалась принципиальная разница между механизмом конкуренции и специализации в торговле / специализации на производстве определенных товаров между странами и между регионами внутри одного государства. Как показал итальянский экономист Р. Каманьи (2002 г.), если страны конкурируют на основе сравнительных преимуществ и нижний порог уровня или качества жизни у них фактически отсутствует, то регионы внутри страны конкурируют в основном на основе абсолютных преимуществ ввиду повышенной мобильности большинства факторов производства [40] (см. также выше теорию взаимной кумулятивной причинности Г. Мюрдаля и А. Хиршмана). Поэтому при снижении производительности труда на предприятиях, работающих в регионе, потери ими рынков сбыта, снижении доходов населения и качества жизни данный регион перейдет в разряд дотационных, что вызовет отток капитала и наиболее активной части трудоспособного населения в более перспективные районы страны, что, в свою очередь, приведет к дальнейшей деградации этой местности и увеличению межрегиональных диспропорций.
Третий подход связан с изучением влияния высококвалифицированных специалистов на конкурентоспособность агломераций в рамках концепции креативного класса американского специалиста по развитию городов Р. Флориды (2002 г.) [47]. Он утверждал, что помимо возможностей для самореализации на работе местные власти, если они заинтересованы в привлечении креативного класса для долгосрочного экономического роста данной местности, должны создавать условия для общения, отдыха, спорта и посещения культурных мероприятий в городе или агломерации. К креативному классу было отнесено около 30% рабочей силы в США (около 40 млн работников) в таких областях как наука, образование, компьютерные технологии, искусство, дизайн, средства массовой информации (так называемое «супер-креативное ядро»), а также работники таких наукоемких секторов экономики как здравоохранение, финансы, юриспруденция и люди, занимающиеся предпринимательской деятельностью [47]. Вместе с тем, данная концепция подвергалась обоснованной критике из-за элитарности предложенного подхода, а также ввиду того, что полученные Р. Флоридой количественные индикаторы измерения креативного класса при использовании в регрессионном анализе не отличались более высокой объясняющей способностью, чем стандартные показатели благосостояния и уровня жизни населения [79].
Четвертый подход был представлен в работах американского экономиста Э. Глезера в русле неоклассической экономической теории (по аналогии с «новой экономической географией» П. Кругмана), который обосновал необходимость и важность развития крупных городов как центров научно-технического прогресса [50]. Он подчеркнул важность создания высокой плотности населения и наличия у жителей высокого уровня образования, что должно стимулировать обмен знаниями и идеями для создания инноваций и позитивных экстерналий. Три основных характеристики привлекательного для жизни города включали такие понятия как благоустройство / среда (amenities), уровень цен на недвижимость и уровень зарплат. Э. Глезер также придерживался в основном рыночного подхода к решению всех острых проблем урбанизированной территории, таких как скученность населения, транспортные проблемы, бедность значительной части городских жителей, «расползание» городов (urban sprawl) и т.д. [50]. Данный подход вступал в противоречие с более ранними работами экономико-географов и социологов — таких специалистов по городскому развитию как Дж. Джекобс [56], М. Кастельс [41], А. Лефевр [63], Д. Мэсси [66] и Д. Харви [54], которые как раз вскрывали недостатки в организации городской среды в западных странах и выступали за более активную государственную политику по их устранению.
Развитие теории «новой» экономической географии П. Кругмана с выходом на фундаментальные международные обобщения и конкретные практические рекомендации было осуществлено в ежегодном Докладе о мировом развитии Всемирного банка 2009 г. под названием «Новый взгляд на экономическую географию» (Reshaping Economic Geography) [83]. Данная работа фактически стала основой для запуска широкой дискуссии в научных и правительственных кругах о необходимости изменения подходов к проведению региональной политики в развивающихся странах и по своему содержанию фактически предвосхитила «Стратегию пространственного развития Российской Федерации на период до 2025 года» [5].
Основной идеей Доклада являлась мысль о имманентной неравномерности экономического развития в рыночной экономике, который, тем не менее, может быть скорректирован с помощью государственной политики для достижения, так называемой, инклюзивности (то есть вовлечения всех слоев населения в процесс получения благ). Авторы Доклада ограничили свое исследование только экономическими аспектами неравномерности экономического роста, исключив социальные, градостроительные, экологические и ряд других факторов, которые традиционно рассматривались в экономико-географических исследованиях и работах в рамках региональной экономики / науки.
Для объяснения тенденций пространственного развития был предложен трехмерный анализ (3-D), включающий три географических уровня — локальный (муниципалитеты внутри регионов или группа муниципалитетов внутри регионов или стран), национальный (страна) и международный (макрорегионы согласно классификации ООН). Каждый географический уровень соответствовал трем пространственным измерениям, которые в понимании авторов являлись главными характеристиками территориального развития: плотность (концентрация экономической деятельности или спроса как покупательной способности населения на единицу территории), расстояние (от мест концентрации экономической активности) и разобщенность (ввиду разных языков, валютных систем, религий и т.п.) [83, с. 37]. Трем основным измерениям в Докладе соответствовали три доминирующих пространственных процесса — агломерация, миграция и специализация.
Основными выводами из проведенного в Докладе преимущественно регрессионного анализа являлись следующие утверждения:
– в отношении плотности экономической деятельности и агломераций (экономии на масштабе производства): чем более экономически развитыми являются страны, тем большей экономической плотностью они характеризуются, которая, в свою очередь, определяет более высокую производительность труда и более высокий уровень урбанизации; была выявлена сильная корреляция между концентрацией экономической деятельности и плотностью населения (концентрация в агломерациях производителей и покупателей товаров и услуг) [83, с. 54]; города в целом способствуют проявлению экономии на масштабе производства, а наличие компаний из разных отраслей способствует формированию устойчивых цепочек добавленной стоимости (наличие поставщиков в географической близости от производств) [83, с. 134]; преимущества от агломераций увеличиваются по мере повышения плотности и убывают по мере отдаления от центров экономической активности [83, с. 135]; большие города имеют тенденцию к специализации на предоставлении большого количества услуг, и в них развиваются новые отрасли хозяйства, тогда как города среднего размера чаще специализируются на более зрелых отраслях с производством стандартизированной продукции [83, с. 138];
– в отношении расстояния и миграции (мобильность факторов производства): региональные диспаритеты сначала увеличиваются с повышением уровня ВВП на душу населения, однако в дальнейшем уровень жизни между городскими и сельскими территориями имеет тенденцию к конвергенции [83, с. 49, 63, 85, 165]; отдаленные территории характеризуются относительно более высокими значениями бедности, но количество бедных людей выше именно в пределах наиболее развитых территорий [83, с. 81]; наличие доступа к емкому рынку сбыта позитивно влияет на темпы экономического роста [83, с. 108]; миграция из менее развитых в более богатые регионы происходит в основном внутри стран, тогда как миграция между странами играет в мировой экономике несравненно меньшую роль; при этом именно агломерации являются центрами притяжения капитала и рабочей силы [83, с. 147];
– в отношении разобщенности и специализации, связанной с транспортными затратами: этническая фрагментация имеет тенденцию к сдерживанию экономического роста [83, с. 80]; естественные препятствия, такие как неблагоприятный климат, значительная высота над уровнем моря, распространение болезней также не способствуют экономическому росту [83, с. 116]; падение транспортных издержек после Второй мировой войны привело к взрывному увеличению объемов международной торговли и изменению характера товарных потоков от межотраслевой торговли на основе конкурентных преимуществ к внутриотраслевой торговле на основе увеличения отдачи от масштабов производства и дифференциации производимых продуктов [83, с. 173]; при этом сокращение транспортных затрат привело, в первую очередь, к увеличению торговли между странами-соседями (а не между далеко друг от друга расположенными государствами) и к более значительной концентрации экономической активности (а не к ее более равномерному распределению).
В Докладе были сформулированы предложения по организации государственной политики для стимулирования урбанизации (содействия увеличению плотности экономической деятельности), территориального развития (преодоления расстояния) и региональной интеграции (снятия экономических и социальных ограничений) через развитие институтов, инфраструктуры и проведения интервенций со стороны государства (пространственно-сфокусированная политика). В наименее развитых странах для содействия урбанизации предлагалось улучшить земельное законодательство, предоставлять базовое образование населению, услуги в области здравоохранения, водоснабжения и водоотведения. В более развитых государствах данный комплекс мер должен был быть дополнен инфраструктурными проектами и системой предоставления базовых и социальных услуг по всей территории страны. Наиболее комплексная государственная политика предусматривалась для передовых развивающихся стран, где в качестве приоритета выделялась необходимость ликвидации трущоб и улучшение экологического состояния городских агломераций [83, с. 216].
В отношении пространственного развития наименее заселенных регионов Доклад предлагал сфокусироваться на увеличении мобильности населения и других факторов производства. Для соединения отдаленных территорий с высокой плотностью населения было предложено развивать единый рынок через улучшение транспортной и IT-инфраструктуры (информационно-телекоммуникационные технологии), а странам с этническими различиями в дополнение к вышесказанному предписывалось создавать ирригационные системы, расширять местную дорожную сеть и сосредоточиться на переобучении местной рабочей силы в соответствии с потребностями рынка [83, с. 256]. В свою очередь, для углубления региональной интеграции авторы Доклада предлагали развивать сотрудничество между соседними странами через унификацию законодательной базы, технических стандартов, права собственности и т.п. На второй стадии возможно было сконцентрировать усилия государства на развитии региональной инфраструктуры с целью увеличения мобильности труда и капитала. Для стран, находившихся на более высоком уровне развития, предусматривалось введение режима тарифных преференций и развитие общего рынка для увеличения темпов экономического роста стран-участниц соглашения [83, с. 273].
Сами авторы отмечали, что Доклад был в целом достаточно позитивно воспринят политиками и некоторыми экономистами, тогда как специалисты в области региональной экономики и экономической географии подвергли данную публикацию серьезной критике [44], которая касалась нескольких важных для такой научной работы аспектов. Во-первых, было отмечено, что Доклад фактически проигнорировал более ранние работы в области региональной науки и экономической географии, не учел весомый вклад теорий размещения производства и теории кумулятивной взаимной причинности в науку и практику регионального развития [74]. Во-вторых, специалистами Всемирного банка не были учтены работы по теории зависимости от предшествующего развития и не рассматривались важные для формулировки рекомендаций институциональные и политические особенности развивающихся стран [78]. В-третьих, при разработке аналитического подхода, используемого в Докладе, не было учтено влияние финансовых рынков на изучаемые вопросы [52]. В-четвертых, Доклад представил чересчур оптимистичный взгляд на развитие земельных рынков и рынков недвижимости в развитых и развивающихся странах, несмотря на финансовый кризис 2007–2008 гг., начавшийся именно с проблем в системе ипотечного кредитования США, а также фактически вернулся к идеям об агломерациях, которые были популярны еще в 1960-х гг., то есть до того как недостатки сверхконцентрации на ограниченной территории населения и производств стали очевидными [53]. В-пятых, Доклад был подвергнут критике за используемый аналитический подход, согласно которому в мире как бы существует только одна траектория пространственного развития для всех стран, хотя в реальности они различаются как для развитых, так и для развивающихся стран. Вопросы вызвали и предлагаемые рецепты по переселению сельских жителей в города, хотя не было представлено доказательств того, что увеличение размеров городов привело к большему социальному равенству в развитых странах. Помимо этого, в Докладе фактически не упоминалась институциональная экономическая теория, которая как раз занималась исследованием влияния различных институтов на региональное развитие [75]. В-шестых, сомнению была подвергнута идея о необходимости межстрановой миграции населения и отправки ими денежных переводов на родину вместо организации полноценной системы здравоохранения и социальной защиты в развивающихся странах с избыточными трудовыми ресурсами [62].
Окончание статьи — см. № 2 (90) за 2024 г. |
| |
|
|