| | Проблемы современной экономики, N 3 (83), 2022 | | ЭКОНОМИКА И ЭКОЛОГИЯ | | Пахомова Н. В. профессор кафедры экономической теории экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
доктор экономических наук, член-корреспондент РАЕН
заслуженный работник высшей школы РФ Казанцев Я. А. студент экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета
| |
| | Проблема энергоперехода в статье исследуется с акцентом на сравнительный анализ изменений, происходящих под его воздействием в структурах энергобалансов России, Евросоюза, Китая и США, а также с учетом общемировых трендов. Анализ показал, что вопреки представлениям о недостаточной активности усилий по энергопереходу в России, доля ископаемого топлива в структуре ее энергобаланса меньше, чем в Евросоюзе и США, при этом доля переходного топлива (к которому, согласно современной таксономии, отнесены атомная энергетика и природный газ) даже выше. Электрический энергобаланс страны также можно оценить как конкурентоспособный на общемировом уровне. При изучении доли возобновляемых источников энергии в структуре энергобаланса акцент был сделан на солнечную и ветровую электрогенерации (СЭС и ВЭС) в процессе энергоперехода и оценены меры, реализуемые в этих целях в России по их нормативно-правовой и финансовой поддержке | Ключевые слова: энергопереход, низкоуглеродный тренд, энергобаланс, солнечная и ветровая электрогенерации, структурные изменения, международный контекст энергоперехода | УДК 338.1 + 338.4; ББК 65.2/65.4 Стр: 233 - 239 | Введение и постановка проблемы. Актуальность темы энергоперехода в России обусловлена вызовами, которые возникают для её экономики, во-первых, ввиду реализации инноваций 4-й промышленной революции, к числу ведущих направлений которой он и относится. Во-вторых, — в силу заявленного Евросоюзом, который являлся до недавнего времени ключевым потребителем российской сырой нефти и природного газа, форсированного перехода от энергии, полученной из ископаемых видов топлива, к возобновляемым источникам энергии (далее — ВИЭ). Энергетический переход — это путь к преобразованию глобального энергетического сектора на принципах низкой углеродоемкости и климатической нейтральности и постепенного отказа от ископаемого топлива в пользу ВИЭ с целью формирования долгосрочной устойчивой экономики. В основе современных подходов к энергопереходу также лежит необходимость сокращения выбросов углекислого газа (CO2) и иных парниковых газов, связанных с энергетикой, транспортом, промышленностью и другими секторами, в качестве важнейших факторов, противодействующих неблагоприятным климатическим изменениям.
Россия, являясь страной, богатой топливно-энергетическими ресурсами, принадлежит к числу крупных экспортеров ископаемых видов топлива. В 2020 году она занимала второе место в мире по экспорту природного газа (с долей в 17% от мирового экспорта) и аналогичное место по экспорту сырой нефти (11,6% от мирового экспорта), а также третье место по экспорту угля. Наряду с этим, страна находится на четвертом месте в мире вслед за Китаем, США и Индией по показателям потребления первичной энергии, генерации электричества, а также по углеродным выбросам вследствие добычи, использования и экспортирования нефти, угля и газа в качестве основных топливно-энергетических ресурсов. С учётом того, что общемировой энергобаланс на данный момент не менее, чем на 80% состоит из нефти, угля и газа (см. табл. 1), стратегия России в области энергетического перехода является важной не только для неё самой, но и для мировой экономики в целом.
Несмотря на значимую долю России на мировых рынках ископаемых видов топлива, страна не находится в стороне от энергоперехода, пересматривая и/или разрабатывая с учётом зелёной повестки государственные стратегии развития многих секторов экономики. К их числу относятся энергетическая и транспортная стратегии, стратегия развития лесного комплекса и др. Эти преобразования должны повлечь за собой и соответствующие структурные изменения в экономике, в том числе ввиду прогнозируемого (правда, как показала ситуация лета 2022 года, не всегда последовательно реализуемого) сокращения потребления углеводородных энергетических ресурсов (прежде всего, угля и нефти) странами Евросоюза и последующей тенденции увеличения доли ВИЭ в мировом энергобалансе. Но для России также открываются и окна возможностей как для более интенсивного проникновения в географически новые рынки сбыта, в том числе в юго-восточном направлении, так и для активного развития пула еще не освоенных или недостаточно развитых секторов экономики. К их числу относятся водородная энергетика и производство сжиженного природного газа, солнечная и ветровая энергетика, электротранспорт, а также лесное хозяйство с потенциалом превращения российских лесов в крупный центр улавливания углеродных выбросов и последующей торговли углеродными единицами и зелёными сертификатами.
В этом контексте, с учетом выработанного в современной литературе и реализуемого в практической деятельности представления об энергопереходе в статье исследуется структура энергобаланса РФ и происходившие в ней в прошедшие годы изменения; представлен сравнительный анализ энергобалансов РФ с рядом других стран и макрорегиона ЕС и на этой основе дается оценка их соответствия целям низкоуглеродного развития. Специальное внимание также уделено электрической части энергобаланса в аспекте углеродоемкости, проведен выборочный анализ нормативной базы перехода к новой модели энергопотребления; подвергнуты осмыслению тенденции развития новых секторов возобновляемой энергетики при специальном внимании к ветровой и солнечной электрогенерации.
Энергобаланс России и его структурные характеристики. Энергобаланс, как агрегатный показатель, отражает количественные и качественные характеристики энергетических ресурсов, необходимых для покрытия внутренних потребностей различных стран и регионов и для обеспечения их экспортных поставок. При определении структуры энергобаланса важны показатели генерации энергии по различным источникам, ввиду чего выделяют следующие их виды: уголь и торф, сырая нефть и продукты нефтепеработки, природный газ, атомная энергия, гидроэнергия, солнечная и геотермальная энергия, биотопливо и отходы, другие новые разновидности ВИЭ, включая ветряную. В последние годы при анализе энергобалансов все большее значение придается показателям, отражающим выбросы углекислого газа и других ПГ как при производстве, так и в ходе транспортирования и потребления энергии. Поэтому структурные характеристики энергобаланса могут служить и индикатором выбросов парниковых газов (ПГ) в атмосферный воздух. С учетом значимой доли энергетического сектора в выбросах ПГ изменение структуры энергобаланса в пользу низкоуглеродных видов топливно-энергетических ресурсов относится к числу важных способов достижения согласованной на Парижской конференции по климату 2015 г. цели ограничения глобального потепления на уровне не выше 1,5–2°С сверх показателей доиндустриальной эпохи.
Практика составления энергобаланса отличается в различных странах, в том числе в выборе используемых единиц измерения энергии. Поэтому воспользуемся данными Международного Энергетического Агентства (МЭА), которые дают возможность посредством сопоставления признанных на международном уровне показателей сравнить энергобаланс РФ с балансами других стран и международных регионов, а также с общемировыми показателями. К их числу относится показатель совокупного предложения энергии (total energy supply). Совокупное предложение энергии (СПЭ) — это сводный показатель, методологически соответствующий критериям IRES (Международные рекомендации по энергетической статистике), используемых для ключевых агрегатных показателей энергетического баланса.
Согласно IRES показатель СПЭ определяется следующим образом:
СПЭ = (Эп + Эрк + Эрц + Импэн) – Эксэн + ИЗП,
где Эп — первичная энергия;
Эрк — рекуперированная энергия;
Эрц — рециркулированная энергия;
Импэн — импорт энергии;
Эксэн — экспорт энергии;
ИЗП — изменения в запасах (авиационное топливо + бункеровочное топливо, предназначенное для морских судов).
Проведем оценку структуры показателя СПЭ России за 2019 год с учетом имеющихся на этот год актуальных данных, представленных на сайте IEA. В 2019 г. в совокупном энергобалансе на уголь приходилось 16,1% от общей генерации/добычи энергетических ресурсов, на природный газ — 53,99%, на нефть 19,3%, на атомную энергию 7%, на гидроэнергию 2,1%, на биотопливо и отходы 1,3% и на остальные разновидности ВИЭ скромные 0,03%. Ветроэнергетика и солнечная энергетика относятся в развитых и в ряде стран с формирующимися рынками к наиболее развивающимся секторам энергетики с точки зрения процентного прироста мощностей. Между тем, для России характерно недостаточное развитие этих секторов возобновляемой энергетики, несмотря на имеющийся огромный потенциал. На данный момент, в России сложилась противоречивая ситуация, когда страна, находясь на пятом месте и по совокупным выбросам ПГ, и по выбросам в расчёте на душу населения, тем не менее не может «похвастаться» развитием низкоуглеродных секторов возобновляемой энергетики. И это в то время, когда многие из стран, также лидирующих по совокупным углеродным выбросам, гораздо более активно переключаются на ВИЭ.
Определим структурное соотношение всех первичных ресурсов в энергобалансе России и сравним его с структурой общемирового энергобаланса, а также с энергобалансами Евросоюза, Китая и США. При этом будем опираться на Таксономию Евросоюза, которая, напомним, представляет собой систему классификации, определяющую список экологически устойчивых видов экономической деятельности, в том числе в энергетике. Она служит, в том числе активизации устойчивых инвестиций в ЕС и реализации Европейского зеленого курса (European Green Deal). В 2019 г., в соответствии с Таксономией ЕС, структура энергобалансов в зависимости от используемых видов первичного топлива имела следующий вид (табл. 1).
Таблица 1
Структура энергобалансов России, ЕС, Китая и США в сравнении с мировым энергобалансом (2019 год)* | Мировой
энергобаланс | Энергобаланс |
---|
России | ЕС | Китая | США |
---|
Безуглеродное топливо | 14,10% | 3,55% | 16,27% | 9,80% | 8,74% | Переходное топливо | 28,20% | 61% | 38,13% | 10% | 45,60% | Ископаемое топливо | 57,70% | 35,45% | 45,60% | 80,20% | 45,66% | * Составлено по: Total energy supply of the world, Russia, EU, China, US. URL: https://www.iea.org/ (дата обращения: 21.04.2022). Примечание: переходное топливо — это природный газ и атомная энергия; ископаемое топливо — это нефть и уголь. К безуглеродному топливу относятся все виды ВИЭ.
Как можно видеть, в России за счёт обладания крупнейшими резервами природного газа и сформированной в основном еще в СССР атомной промышленности, доля переходного топлива в совокупном энергобалансе в 2019 г. достигала 61%. И эта доля имеет потенциал для роста с учётом реализуемой в стране программы по газификации, а также ввиду общемировой тенденции (пока не стабильной) отказа от угля и возможности нарастить долю атомной энергии в процессе замещения выбывающих советских мощностей или ввода в эксплуатацию новых энергоблоков, а также плавучих атомных теплостанций с низкой мощностью. При этом, несмотря на развитый сектор добычи полезных ископаемых, доли нефти и угля в энергобалансе значительно сократились уже в период с 1990 г. по 1998 г., что было обусловлено в основном резким сжатием экономики России. Также значительна доля добываемых полезных ископаемых, как уже отмечалось ранее, а доля ВИЭ в энергобалансе незначительна и большую её часть занимает гидроэнергетика, основные мощности, которой были также введены еще во времена Советского Союза.
Интересна динамика структурных изменений энергобаланса за последние 20–30 лет. В этом случае лучше обратиться к детализированной его структуре, которую проанализируем опять на основе данных за 2019 год. На уголь и торф в этот год приходилось 16,1% от общего потребления энергетических ресурсов, на нефть и продукты нефтепереработки — 19,3%, на природный газ — 53,99%, на атомную энергию — 7%, на гидроэнергию — 2,1%, на биотопливо и отходы — 1,3%, и на остальные ВИЭ — 0,03%. Что касается природного газа, доля которого в СПЭ наиболее существенна (53,9%), за последние 29 лет она возросла с 41,75 до 53,99% (c 1990 к 2019 г.). Газ является наиболее экологичным источником энергии из всех видов ископаемого топлива, необходимых для устойчивого перехода к энергобалансам с большей долей ВИЭ. Кроме того, ввиду зависимости солнечных панелей и ветряных энергоустановок от погодных условий, газ в краткосрочной и среднесрочной перспективах может закрывать энергетические потребности до того момента, пока не будет достигнут достаточный объём ветряных и солнечных мощностей, конкурентоспособных по отношению к газу.
Доля угля в СПЭ в России имеет тенденцию к снижению. Первоначально это было обусловлено переходным периодом к рыночной экономике в 1990-е годы и соответствующим спадом, в первую очередь, в промышленном и добывающем секторах экономики, который привел к уменьшению предложения и потребления угля в России. Объём угля в СПЭ в период 1999–2019 годов сократился с 8,001,553 до 5,224,255 ТДж энергии, или на 34,7%. В 2018 году, согласно данным по топливно-энергетическому балансу, в России было добыто 439,3 млн т угля, при учёте импорта в 24,3 млн т., в самой России было потреблено 205,3 млн т. Большая часть добываемого угля экспортировалась в Евросоюз, Китай и страны Азиатско-Тихоокеанского Региона (АТР). Сейчас, в связи с актуализацией климатической повестки, потенциальным сокращением производства и поставки природного сырья и готовой продукции, ориентированных на экспорт в Евросоюз, продолжающейся реализации в России программы газификации и строительства газового трубопровода «Сила Сибири — 2», в стране продолжится постепенное сокращение потребления угля. Но полный отказ от угля маловероятен, в том числе из-за дороговизны прокладки газотранспортных сетей в регионы с малочисленным населением, а также в силу вынужденного увеличения потребления угля в ряде государств ЕС.
Доля нефти в СПЭ резко снизилась (на 43,9%) в период 1990–1994 годов, в последующие четыре года падение было плавным, но оно продолжилось, достигнув в итоге 54% в 1998 г. от значений 1990 года. Далее стал наблюдаться постепенный рост с последующей стабилизацией и с выходом в 2019 г. на показатели, которые минимально превышали 1998 год. В итоге, на конец 2019 г. доля нефти в СПЭ РФ составила 19%. Объем нефти в СПЭ в последние два десятилетия варьировался в диапазоне от 5,046,910 до 6,537,791 TJ (ТДж).
Четвертый компонент, формирующий СПЭ — это атомная энергия, которая является низкоуглеродным источником, обеспечивающим ныне до 10% общемировой генерации электроэнергии. В начале 2022 г. Еврокомиссия признала природный газ и атомную энергию подходящими для целей энергоперехода, которые могут быть отнесены к низкоуглердным энергетическим системам при условии не превышения порога выбросов 100 гр. СО2/кВт. ч. (современные технологии удовлетворяют этим ограничениям). Такие поправки были внесены в таксономию Евросоюза по причине неспособности обеспечить бесперебойную поставку энергии от ветряной и солнечной генерации в 2021 г., в дополнение к отказу Газпрома поставлять природный газ сверх предусмотренных в контрактах объёмов. Эти факторы привели к максимальным значениям цен на природный газ на спотовых рынках, которые доходили до значений, превышающих 2000 долл. за тыс. м3, и на начало апреля 2022 г. они зафиксировались в диапазоне значений 900–1200 долл. за те же объёмы.
Пятое место среди первичных источников получения электроэнергии в Россия занимает гидроэнергетика. Страна располагает колоссальным нереализованным гидроэнергетическим потенциалом, который оценивается в 9% от общемирового, и она занимает второе место по объёму гидроресурсов, уступая только Китаю. В Энергетической стратегии РФ до 2035 года прогнозируется рост электрогенерации в 1.27–1.43 раза (с 1062 до 1352/1514 млрд кВт), рост атомной электрогенерации в диапазоне 1.4–1.8, в то время как выработка ГЭС должна возрасти в 1.2–1.3 раза (т.е. меньше среднего роста электрогенерации), рост прочих ВИЭ должен увеличиться на порядок, но он будет обусловлен эффектом низкой базы. Относительно более скромные темпы роста гидрогенерации связаны с дороговизной и длительным периодом строительства ГЭС, а также с негативной демографической ситуацией на Дальнем Востоке и в Сибири, в которых и сконцентрирован основной нереализованный гидроэнергетический потенциал.
Что касается остальных ВИЭ (помимо гидроэнергетики), то на долю биотоплива, ветряной и солнечной генерации в структуре энергобаланса России приходится всего 0,013%. Обходя пока вниманием СЭС и ВЭС, обратимся к биотопливу. Под биотопливом понимаются виды топлива, полученные от возобновляемых источников животного или растительного происхождения. Наиболее подходящими видами растений для производства биотоплива являются соя, кукуруза, подсолнечник, сорго и пшеница. Основные виды биотоплива на данный момент — это продукты переработки древесины и ее отходов, биогаз, биодизельное топливо, а также этанол, метанол и бутанол. Биотопливо до сих пор не было приоритетом в государственной энергетической политике нашей страны, повышенное внимание изначально уделялось поддержке экспорта углеводородного сырья. И на текущий момент нет ни инициатив, ни стимулов для коммерциализации биотоплива в сколь-либо значимых объемах. Так, производство биоэтанола сдерживается высоким акцизным платежом и повышенным спросом на зерно для продовольственных целей. Одним из наиболее востребованных видов биотоплива, производимого в России, остаются древесные пеллеты.
Электрический энергобаланс и перспективы перехода к безуглеродной энергетике. При анализе энергетического баланса, который, напомним, охватывает все компоненты энергетического сектора от источника получения первичных энергетических ресурсов до полезного использования всех видов энергии потребителями, включая сальдо экспортно-импортных операций, внимание было сконцентрировано на стороне предложения на базе применения сводного показателя совокупного предложения энергии (СПЭ). Наиболее полную характеристику энергетического сектора с этой стороны дает общий (единый) энергетический баланс, который может быть подразделен на частные балансы. К ним относятся балансы топлива, теплоты и электроэнергии. Последний из них, т.е. электроэнергетический баланс, представляет собой баланс между потребностями определенной страны, интеграционной группировки и т.п. в электроэнергии и ее производством различными типами электростанций. Рассмотрим структуру электроэнергетического баланса России со стороны его предложения, а также аналогично табл. 1 соответствующие разновидности энергобаланса для Евросоюза, Китая и США.
Таблица 2
Структура электрических энергобалансов России, ЕС, Китая и США в сравнении с мировым электроэнергетическим балансом (2019 год)* | Электроэнергетический баланс |
---|
| Мировой | России | ЕС | Китая | США |
---|
Безуглеродное топливо | 26,66% | 20,33% | 37,14% | 28,23% | 20,48% | Переходное топливо | 33,84% | 62,72% | 43,78% | 7,50% | 58,63% | Ископаемое топливо | 39,50% | 16,95% | 19,08% | 64,27% | 20,89% | * Составлено по: Electricity generation by source of the world, Russia, EU, China, US. URL: https://www.iea.org/ (дата обращения: 21.04.2022).
Как следует из табл. 2, электрический энергобаланс России на международном уровне является конкурентным и имеет черты сходства с энергобалансом США. Так, около 87% электроэнергии, которая вырабатывается в стране, приходится на безуглеродные или низкоуглеродные источники. Из них 46% составляет природный газ — наиболее чистый из всех ископаемых видов топлива, а 41% занимает безуглеродная генерация, к которой относятся гидроэлектростанции, атомные станции и энергия, вырабатываемая на основе ВИЭ. По сравнению с общемировыми показателями, в России доля переходного топлива, а именно низкоуглеродного атома и менее углеродоемкого по сравнению с другими видами ископаемого топлива природного газа на 85% выше, а доля ископаемого топлива на 133% меньше. Однако доля безуглеродного топлива меньше общемирового показателя на 31,1%. Вместе с тем, согласно озвученным Правительством России планам, структура ее энергобаланса должна быть существенно улучшена, и к 2035 году доля безуглеродных источников энергии (ГЭС, ВИЭ и АЭС) в энергобалансе может быть доведена до 45%, а доля низкоуглеродных источников энергии — до 90%.
Может создастся впечатление, что Китай является аутсайдером с точки зрения целей энергоперехода. Однако, согласно отчету Программы ООН по окружающей среде «Глобальные тенденции инвестиций в возобновляемые источники энергии в 2019 году», Китай стал за последние 10 лет крупнейшим инвестором в ВИЭ, потратив на эти цели почти 760 млрд долл. в период с 2010 по 2019 год, что вдвое больше по отношению к 356 млрд долл. инвестиций, вложенных на эти цели в США. Вторым по величине инвестиций в 698 млрд долл. стал Евросоюз. В результате Китай на конец 2020 г. стал лидировать в мире по общей установленной мощности для ветряной и солнечной энергетики (соответственно, 288 гигаватт и 253 гигаватт). Что касается Евросоюза, то он, обладая наиболее высокой долей безуглеродного топлива в общем энергобалансе, намеревался отказаться от угля к 2030 г. и стать нейтральным по углероду к 2050 г. Однако, для достижения обеих этих целей необходимы поступательные целенаправленные усилия. В Евросоюзе этому способствует адекватная нормативная база и предполагаемые триллионные инвестиции в ВИЭ в течение следующих трёх десятилетий. Так, по данным размещенного 22 июня текущего года Отчета МЭА о мировых инвестициях в энергетику, вложения в чистую энергетику в 2022 г. превысят 1,4 трлн долл., что составит почти три четверти от общего роста инвестиций в энергетику. Однако увеличение расходов на экологически чистую энергию распределяется неравномерно, большая их часть приходится на западные страны с развитой экономикой и Китай. Что касается угольной генерации, то здесь картина еще более настораживает. Согласно указанному отчету, в 2021 году в «цепочки поставок угля», было инвестировано около 105 млрд долл., что на 10% больше, чем в 2020 г. В 2022 г. прогнозируется рост мировых инвестиций в поставки угля еще на 10%. Только Китай и Индия могут потратить более 80 млрд долл. на закупку твердых ископаемых.
На данный момент в мировом энергобалансе наибольший удельный вес занимает ископаемое топливо, но его доля в перспективе 20–30 лет будет уменьшаться, причем, как предполагается, наиболее существенно в развитых странах. Согласно отчета IRENA «Global Energy Transformation: A Roadmap To 2050», к 2050 г. для достижения поставленных климатических целей доля ВИЭ в мировом энергобалансе должна вырасти до двух третей, а энергоемкость мировой экономики должна сократиться на те же две трети. Однако такой результат маловероятен. Так, U.S. EIA прогнозирует в период с 2020 по 2050 годы рост энергопотребления на 50%, который будет обусловлен, прежде всего, экономическим развитием стран Юго-Восточной Азии. А нефтепродукты и другие жидкие виды топлива останутся доминирующим источником энергии в мировом балансе 2050 года, однако доля ВИЭ (ветряная и солнечная энергетика) будет расти приблизительно теми же темпами.
Скептически относятся к возможности достижения поставленных целей и ряд российских исследователей. В их числе А.М. Мастепанов, который объясняет свою позицию низкими значениями таких специальных для сектора показателей, как КИУМ (коэффициент использования установленной мощности), возможным дефицитом металлов для ВИЭ-установок, а также непринятием развивающимися странами сохранения энергетического неравенства между ними и развитыми странами (Мастепанов, 2021). Одним из возможных решений, по его мнению, может стать появление прорывных технологий. Однако пока в ВИЭ преобладают инкрементные, т.е. частичные, улучшения. Более того, высока капиталоемкость и зависимость разработки таких технологий от политического климата и энергетических рынков. На 2019 год большую часть ВИЭ в мировом энергобалансе составляют биотопливо и отходы (67%), и из всех перечисленных выше стран только в Китае доля ВИЭ (без биотоплива) превышает долю биотоплива (Мастепанов, 2019).
Тенденция структурных изменений электрического энергобаланса также подтверждается расчётами энергетического мозгового центра EMBER. Согласно этим расчетам, в процессе поэтапного отказа от угля для целей генерации электроэнергии с 2015 по 2030 гг. совокупная угольная электрогенерация должна сократиться на 83%, а 95% оставшейся к этому времени угольной электрогенерации должно сконцентрироваться в трёх странах, к которым относятся Польша, Чехия и Болгария. Предполагалось, что именно в Евросоюзе доля безуглеродного топлива в совокупном энергобалансе будет расти наиболее быстрыми темпами, что будет обусловлено анонсированным в 2021 г. Зеленым курсом ЕС (European Green Deal). В его рамках, как уже указывалось, предусматривается достижение нулевого суммарного выброса ПГ и нулевого суммарного загрязнения окружающей среды путём перехода от использования ископаемых к возобновляемым источникам энергии и сырья в странах-членах Евросоюза к 2050 году. Доля переходного топлива тоже должна быть увеличена, с учетом внесенных в таксономию поправок о включении природного газа и атома в переходное топливо. Однако вопреки всем этим планам, в июне 2022 года страны Евросоюза приняли решение об увеличении потребления угля, наиболее углеродоемкого вида ископаемого топлива с целью стать менее зависимыми от поставок энергоресурсов из России.
Как уже отмечалось выше, в последнее время при характеристике энергобалансов значительное внимание уделяется показателям углеродоемкости. Россия ответственна за 5% совокупных выбросов ПГ, что является наименьшим результатом среди сравниваемых стран и межгосударственного образования Евросоюз, имея долю, равную 3,09% в совокупном мировом ВВП по ППП на 2019 г. При этом углеродоемкость энергобаланса России равна 49,9 тоннам СО2/Тдж энергии, что ниже общемирового значения (55,4), а также значений США (50,4) и Китая (69,5) по причине невысокой доли использования нефти и в особенности угля в энергобалансе. Несмотря на это, углеродоемкость российской экономики остается выше общемировой и сопоставима с китайской: так, углеродоемкость на 1 ед. ВВП по ППП (СО2 кг/2015 $ ППП) России и Китая равняется 0,4 кг., в среднем в мире этот показатель составляет 0,3 кг., в США — 0,2 кг., в Евросоюзе — 0,1 кг (табл. 3).
Таблица 3
Углеродные выбросы и углеродоемкость энергобаланса: сравнительные показатели России, ЕС, Китая и США (2019 год)* | Мир | Россия | ЕС | Китай | США |
---|
Углеродоемкость на 1 ед. ВВП по ППП (CO2 кг/2015 $ ППП) | 0,3 | 0,4 | 0,1 | 0,4 | 0,2 | Углеродоемкость энергобаланса (CO2 т./ТДж) | 55,4 | 49,9 | 45,4 | 69,5 | 50,4 | Совокупные углеродные выбросы (СО2 Мегатонн) | 33621,5 | 1555,9 | 2699,3 | 9876,5 | 4285,9 | Совокупные углеродные выбросы (%) | 100% | 5% | 8% | 29% | 13% | * Составлено по: CO2 intensity per capita, energy mix intensity, CO2 emissions, share of CO2 emissions of the world, Russia, EU, China and US. URL: https://www.iea.org/ (дата обращения: 21.04.2022).
На основании данных табл. 3 можно сделать вывод, что энергобаланс России характеризуется меньшей углеродоемкостью по сравнению с представленными в ней странами и среднемировыми показателями (за исключением Евросоюза), но углеродоемкость на 1 единицу ВВП у России наибольшая, что говорит о недостаточной эффективности производства используемой при данных объёмах энергии. Сокращение выбросов ПГ можно достигнуть двумя способами, а именно, — путем снижения энергоемкости экономики, либо производя ту же единицу ценности, затрачивая при этом меньше энергоресурсов, либо уменьшив углеродоемкость за счет изменения структуры энергобаланса в пользу низкоуглеродных источников. Так, хотя углеродоемкость экономики РФ в 2019 году превышала среднемировой уровень, а страна «отвечала» за 5% от совокупных углеродных выбросов, ее доля в совокупном мировом ВВП по ППП на 2019 году была меньше и составляла лишь 3,09%. Вместе с тем, углеродоемкость энергобаланса России была ниже среднемирового значения по причине невысокой доли нефти и в особенности угля в ее энергобалансе в сравнении со среднемировыми показателями.
Далее остановимся на возможностях дальнейшего улучшения структурных характеристик энергобаланса России. Что касается снижения энергоемкости экономики как средства выполнения решений Парижского соглашения по климату 2015 г., то это является специальным вопросом, который требует самостоятельного исследования с учетом уже опубликованных работ (Жигалов, др., 2018; Башмаков, 2022).
Перспективы развития солнечной и ветряной электрогенерации в России. Проанализируем возможность изменения структуры энергобалансов в целях сокращения выбросов ПГ в России. В этой связи следует напомнить, что для реализации Стратегии социально-экономического развития Российской Федерации с низким уровнем выбросов парниковых газов до 2050 года (Распоряжение Правительства РФ от 29 октября 2021 года, № 3052-р), имеются опции поддержки, стимулирующие генерацию электроэнергии с помощью ВИЭ, а именно механизм дополнительной покупки мощностей (далее — ДПМ), послуживший в свое время ключевым механизмом развертывания новых мощностей ВИЭ в России. Согласно Распоряжению Правительства РФ от 14.10.2020 № 2749-р конкурсный отбор инвестиционных проектов по строительству генерирующих объектов (второй этап, мощности для первого этапа 2014–2024 годов уже были отобраны, а большая часть реализована), функционирующих на основе использования ВИЭ, пройдёт осенью 2022 г. и завершится не позднее 1 декабря 2022 г. (Постановление Правительства от 10.03.2022 №338). Отметим, однако, что первоначально называлась дата проведения конкурсного отбора с 24 мая по 9 июня 2022 г. И далее официальным представителем Министерства энергетики было сообщено о возможном дополнительном переносе отбора проектов на 2024 год. Реализация уже отобранных, но не введенных проектов до 2024 г. будет зависеть от множества факторов, оценить которые пока не представляется возможным.
Основные направления государственной политики в сфере повышения энергетической эффективности электроэнергетики на основе использования возобновляемых источников энергии на период до 2035, утвержденные Распоряжением Правительства РФ от 08.01.2009 N 1-р (ред. от 24.03.2022), стало первым нормативно правовым актом в России, установившим объёмы выработки электроэнергии с использованием ВИЭ, коэффициенты использования установленной мощности, коэффициенты локализации оборудования применяемого при генерации электроэнергии при помощи ВИЭ и определившим принципы для достижения установленных целевых показателей.
Для осуществления указанных в вышеназванном распоряжении задач в Федеральном Законе № 35-ФЗ «Об электроэнергетике» (от 26.03.2003) были предусмотрены опции поддержки, стимулирующие генерацию электроэнергии с помощью ВИЭ, а именно механизм дополнительной покупки мощностей (далее — ДПМ), послуживший в свое время, как ранее указывалось, ключевым механизмом развертывания новых мощностей ВИЭ в России. В том числе именно благодаря этому механизму может стать возможной реализация Стратегии социально-экономического развития РФ с низким уровнем выбросов парниковых газов до 2050 г.
Этот механизм функционирует следующим образом на оптовом рынке электрической энергии и мощностей (далее — ОРЭМ) АО Администратор Торговой Системы — оператор ОРЭМ ежегодно, начиная с 2013 г. проводит отбор проектов для заключения ДПМ ВИЭ. При отборе таких проектов он руководствуется следующими положениями: ежегодный отбор проводится не более, чем на 5 лет вперед и отдельно для каждой из технологий генерации электроэнергии с помощью ВИЭ; отбор производится по критерию наименьших полных капитальных затрат; требуется обеспечение для реализации проекта, а также применение локализованного оборудования; объёмы расторгнутых ДПМ возвращаются на последующие отборы
В Распоряжении Правительства РФ «Об основных направлениях государственной политики в сфере повышения энергетической эффективности электроэнергетики на основе использования возобновляемых источников энергии на период до 2035 года» (№1-р от 08.01.2009) были утверждены целевые показатели по вводу установленной мощности на период с 2014 г. по 2024 г. В 2013 году АО АТС были проведены первые отборы проектов с началом поставок электроэнергии в 2014 году для СЭС и в 2015 году для ВЭС, а с 2015 АО СО ЕЭС в своем ежегодном отчете начала публиковать данные по генерации проектов ВИЭ в общем электрическом энергобалансе. Разыгранный объём ветроэнергетических проектов в 3 569,11 МВт мощности превысил плановый на 153,41 МВт, требования локализация были доведены до 65% для проектов, вводимых в эксплуатация с 2020 по 2024 год. Несмотря на отставание по вводу мощностей ВЭС в 2015–2019 годы, в 2020–2021 годах ситуация начала исправляться, и совокупные установленные мощности к концу 2021 года составили 2 035,4 МВт, что достаточно близко к целевым показателям в 2 201 МВт и отобранным для введения в 2149,37. Однако реализация максимально технологически возможного значения коэффициента использования установленной мощности (далее — КИУМ) оказалась труднореализуемой задачей. Так, вместо заявленных в распоряжении 55% в 2020 и 2021 годах этот показатель был равен 27,47% и 28,31%, соответственно. При этом 76% отобранной установленной мощности ВЭС к 2024 году будет установлена в 6 регионах: Краснодарский край, Ростовская область, Мурманская область, Ульяновская область, республика Адыгея, Республика Калмыкия. В ЮФО будет сосредоточено 61% всех мощностей ВЭС.
В солнечной электроэнергетике первый отбор мощностей произошел в 2013 году, а первые мощности должны были появиться в 2014 году, однако согласно данным СО ЕЭС, введены новые мощности были только в 2015 г. Так, к концу 2016 г. недовведение мощностей было значительным, было реализовано 75,2 МВт мощностей, тогда как отобранные и целевые равнялись 374 МВт. Но в 2017 году были введены существенные 459 МВт и отставание от целевых показателей сократилось до менее, чем 100 МВт. В 2019 году было введено 528,5 МВт установленных мощностей, все целевые показатели к этому периоду были не только успешно достигнуты, но и перевыполнены. В 2020–2021 годах введенный объём мощностей также превышал целевые и отобранные. Реально полученные КИУМ отличается от максимально возможного в 2 раза и такое значение стабильно держится с 2016 по 2021 год. Межрегиональный состав мощностей СЭС, которые будут введены к концу 2024 года более разнообразен по сравнению с ВЭС. 53% мощностей приходится на 5 регионов: Забайкальский край, Оренбургская область, Республика Калмыкия, Республика Бурятия, Волгоградская область. В трёх регионах выработка составляет 6% от совокупной, еще в двух по 5% В итоге, на 10 ведущих с точки зрения объёма введенных мощностей к 2024 году будет приходиться 81% от совокупной установленной мощности.
Доля СЭС в установленной мощности начала расти с 2016 г. достигнув к 2021 году 0,79%, доля ВЭС до введения значительного объёма мощностей в 2019 г. оставалась несущественной, однако к 2021 г. она превзошла долю СЭС и составила 0,83% от совокупной мощности электростанций. Несмотря на то, что доля СЭС и ВЭС в установленной мощности должна превысить 2% к концу 2024 г. и окончанию первого этапа поддержки ВИЭ в России, доля выработки СЭС и ВЭС остается незначительной и только в 2021 г. смогла превысить 0,5%. О достижении показателей, заявленных в Распоряжении Правительства РФ «Об основных направлениях государственной политики в сфере повышения энергетической эффективности электроэнергетики на основе использования возобновляемых источников энергии на период до 2035 года» от 8 января 2009 г. №1-р 4,5%, говорить не приходится. С учетом того, что на данный момент введено 3, 996 ГВт мощностей, а к 2024 году отобрано к вводу 6,2 ГВт, при сохранении имеющихся КИУМ наиболее вероятным диапазоном значений выработки будет являться 0,75–1% от совокупной выработки.
Обсуждение и выводы. Как показало проведенное в статье сравнение структуры энергобаланса России с мировым энергобалансом и балансами ряда других стран, в нашей стране доля переходного топлива более, чем в два раза превышает аналогичный общемировой показатель. Доля ископаемого топлива в энергобалансе меньше общемирового показателя, а также показателей Китая, США и Евросоюза, однако доля ВИЭ составляет всего 3,5% и является наименьшим показателем из сравниваемых.
Электроэнергетический баланс России экологичнее общемирового, и по структуре он является сходным с американским, однако имеет место отставание в сравнении с Китаем и Евросоюзом по доле электричества, получаемого с помощью безуглеродного топлива. Это отставание, по оценкам ряда экспертных организаций, в перспективе будет увеличиваться. Так, согласно отчета Word Energy Investment 2022 от IEA, совокупные инвестиции в чистую энергетику в 2022 могут превысить 1.4 трлн долл., и это при том, что 2021 году наиболее высокие вложения были характерны для Китая, ЕС и США — 380, 260 и 215 млрд долл. соответственно. Более того, с учетом нового законопроекта REPowerEU «Joint European action for more affordable, secure and sustainable energy», целью которого является полная независимость ЕС от импорта ископаемых видов топлива до 2030 г., ЕС потребуется инвестировать дополнительные 210 млрд евро до 2027 года.
Вместе с тем, события последних месяцев показывают, что между углеродоемкостью баланса и энергетической безопасностью, страны ЕС выберут второе. Так, с учетом сокращения поставок газа из России, в том числе по причине несвоевременного возвращения оборудования, находившегося на ремонте в Канаде, страны ЕС вынуждены возвращаться к угольной генерации. Согласно Reuters, правительство Нидерландов избавляется от принятых ранее ограничений на объем генерируемой энергии на угольных электростанциях, а Германия анонсировала планы о возобновлении их работы. Что касается выводов о возможном совокупном увеличении выбросов парниковых газов в ЕС по причине видоизменения курса энергетической политики, то делать их пока преждевременно. Неоднозначность ситуации обусловливается, в частности, замедлением темпов роста промышленности в целом, усиленным вводом в эксплуатацию новых мощностей ВЭС и СЭС, а также замещением за счет СПГ части угольной генерации. В этом же направлении действуют и такие факторы, как ускоренная электрификация транспорта и радикальный поворот потребительского поведения в Евросоюзе в сторону низкоуглеродных моделей.
Данные предположения подтверждают и оценки июльского за 2022 год Отчета по рынку электроэнергии МЭА, согласно которым в ЕС, несмотря на возможность краткосрочных откатов, наблюдается усиление политики перехода на экологически чистые источники энергии. Одновременно, в 2022 и 2023 годах, вследствие вялого экономического роста, будет наблюдаться сокращение наполовину темпов роста спроса на электроэнергию по отношению к показателям 2021 года. Глобальные выбросы в ПГ, несмотря на частичный переход в Европе с газа на уголь и низкую доступность атомных электростанций в секторе электроэнергетики, могут в 2022 и в 2023 году немного снизиться, что отразит сочетание замедления спроса на электроэнергию и вытеснения ископаемого топлива возобновляемыми источниками энергии.
Что касается ситуации в России, то тенденция увеличения установленной мощности проектов ВИЭ обозначена несколькими правительственными распоряжениями. И хотя программа ДПМ ВИЭ 1.0 (2013–2024 г.) вероятно не будет реализована в полном объёме с точки зрения введения в эксплуатацию уже отобранных проектов до 2024 года, степень отставания будет зависеть от того, как быстро ключевые игроки российского рынка ВИЭ-генерации смогут найти новых поставщиков для нелокализованного оборудования.
По всей вероятности, будет пересмотрена и сама эта программа, если Минэнерго, Некоммерческое Партнерство Совет Рынка и ключевые игроки на рынке ВИЭ не найдут возможности для согласования своих интересов. Скорее всего, потребуется отмена штрафов за несвоевременный ввод мощностей, ослабление требований к коэффициенту локализации оборудования, возможен поиск и новых механизмов инвестирования. Темпы вводимых мощностей будут определяться экономикой. Если поставщики электроэнергии смогут обеспечивать такие же низкие цены на генерируемое электричество, как было зафиксировано в отобранных в 2021 г. проектах, то тенденция к переходу на ВИЭ будет усиливаться. Однако с учётом уровня обеспеченности природным газом и развитости атомной отрасли, полноценного перехода на ВИЭ, как и в Евросоюзе, ни до 2035 г., ни до 2050 г. ожидать все же не стоит.
Вместе с тем, в качестве положительного должен быть оценен тот факт, что в стране сформировался список регионов-лидеров энергоперехода. В их числе — большая часть ЮФО, за счет наиболее высокой рентабельности размещения солнечных панелей на территории данного округа, обусловленной наибольшим количеством солнечных дней среди регионов Российской Федерации. С точки зрения размещения ветряных установок, можно также выделить прибрежную Мурманскую область и Забайкальский край. Однако возможности регионов с наиболее высокими показателями технического потенциала для ветряной энергетики, к числу которых относятся Красноярский край, ЯМАО, НАО и Чукотка, пока так и остаются реализованными не в полной мере.
На скорость введения новых мощностей возобновляемой энергетики влияет и фактор сложившейся экспортной направленности российской экономики. С учетом того, что Россия обладает сравнительными (во всяком случае, краткосрочными) преимуществами в системе международной торговли в секторе добычи полезных ископаемых и в традиционной энергетике в целом, для экономики страны с позиции текущей ситуации может быть невыгодно перераспределять значительные ресурсы в сторону ВИЭ, в том числе ввиду налаженных цепочек поставок энергоресурсов. Наряду с этим, пока не определены и перспективы экспорта оборудования для генерации энергии из возобновляемых источников, как и не сформированы на данный момент преимущества страны в этой области. Все это повышает роль выработки и последовательной реализации в России новой промышленной политики, ориентированной на ее долгосрочную конкурентоспособность при учете возрастающего значения для достижения этой цели современной климатической повестки и низкоуглеродного тренда. |
| |
|
|