| | Проблемы современной экономики, N 3 (79), 2021 | | ЭКОНОМИКА И ЭКОЛОГИЯ | | Пахомова Н. В. профессор кафедры экономической теории экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
доктор экономических наук, член-корреспондент РАЕН
заслуженный работник высшей школы РФ Рихтер К. К. заведующий кафедрой экономики предприятия и предпринимательства экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
профессор, доктор физико-математических наук Малышков Г. Б. доцент кафедры экономики, организации и управления экономического факультета
Санкт-Петербургского Горного университета,
кандидат экономических наук
| |
| | В статье исследуются пути выработки российским бизнесом нового стратегического курса в ответ на резко обострившиеся глобальные климатические и экологические проблемы и с учетом их отражения в Целях Устойчивого Развития (ЦУР) ООН 2030, а также в Зеленом Курсе Евросоюза (European Green Deal). Особое значение Зеленого курса предопределяется тем, что ЕС является крупнейшим торговым партнером России, экспорт в государства которого приближаются к сто миллиардной отметке. В силу этого вводимые в Евросоюзе механизмы климатического регулирования, включая углеродный налог, будут затрагивать экономические интересы значительной части предприятий России, включая экспортоориентированные, что потребует от них стратегической реакции и выработки обновленных конкурентных стратегий. Наряду с этим важность учета целевых установок Евросоюза, стремящегося занять в области климатического регулирования лидирующие позиции, будет способствовать активизации усилий российского бизнеса по овладению в этой области новейшими подходами. В статье представлен краткий обзор мер, которые были реализованы в стране в ответ на принятие ЦУР ООН 2030, а также осмыслен новый круг задач, вставших перед российскими компаниями в связи с принятием Зеленого курса ЕС. Изучены пути модернизации бизнес-стратегий и освоения новых подходов, включая ESG стратегии и стратегии низкоуглеродного развития. Раскрыты меры по институциональной поддержке со стороны государства формирования новых проактивных корпоративных стратегий, способствующих ослаблению экологических и климатических проблем и повышению долгосрочной конкурентоспособности отечественного бизнеса, в том числе на международных рынках | Ключевые слова: устойчивое развитие, цели устойчивого развития, зеленый курс Евросоюза, ESG-стратегии, стратегии декарбонизации, новые инструменты климатического регулирования, институциональная поддержка | УДК 338.012 Стр: 187 - 195 | Цели устойчивого развития ООН 2030 и отклик российского бизнеса
Резко обострившиеся в последние годы глобальные экологические и климатические проблемы обусловливают необходимость активизации для их разрешения усилий самых разнообразных заинтересованных сторон, включая международные организации, национальные государства, структуры гражданского общества, предпринимательские ассоциации, представители академического сообщества и др., важное место среди которых призван занять и бизнес. Своеобразным поворотным пунктом для изменения отношения российских предприятий к социально-экологической и климатической проблематике стало принятие в 2015 году на Генеральной Ассамблеи ООН в рамках «Повестки дня в области устойчивого развития на период до 2030 года» пакета из 17 приоритетных долгосрочных целей. К их числу отнесены следующие: обеспечение доступа к недорогим, надежным, устойчивым и современным источникам энергии; содействие поступательному, всеохватному и устойчивому экономическому росту, производительной занятости и достойной работе для всех; формирование надежной инфраструктуры, содействие устойчивой индустриализации и инновациям; борьба с изменением климата и его последствиями и др. Данный комплекс задач, получивших наименование Цели Устойчивого Развития (ЦУР) ООН 2030, был детализирован в Парижском соглашении 2015 года с акцентом на ослабление климатической угрозы и с учетом роли, которую играет в их достижении бизнес. Именно от усилий предпринимательских структур напрямую зависит реализация крупномасштабных задач в области повышения энергоэффективности, освоения возобновляемых источников энергии (ВИЭ), внедрения наилучших доступных, включая низкоуглеродные, технологий, освоения производства экологически безопасной продукции и т.д.
В России меры, направленные на достижение ЦУР 2030, были интегрированы в национальные проекты и разнообразные стратегические программы и документы. Под их воздействием произведена корректировка национальных проектов с учетом целей развития страны до 2030 года, утвержденных указом Президента страны 21 июля 2020 года1. В обобщенном виде полученные в этой области результаты отражены в Добровольном национальном обзоре достижения Россией Целей устойчивого развития ООН и реализации Повестки в области устойчивого развития на период до 2030 года, который подготовлен Аналитическим центром при Правительстве РФ. В нем, в частности, раскрыты основные тренды, государственной политики и направления международного сотрудничества по каждой из 17 целей [Добровольный национальный обзор, ... 2020]. Объектом специального внимания служит вклад бизнеса в устойчивое развитие с представлением кейсов российских компаний, относящихся к числу лидеров в данной области. Значительную работу в этом направлении проводит Российский Союз Промышленников и Предпринимателей (РСПП) и другие предпринимательские союзы, которые, среди прочего, обобщают лучшие корпоративные политики и практики в области достижения ЦУР.
В последующем при решении этой комплексной задачи усилия бизнеса были сконцентрированы на трех важнейших целях, имеющих комплексный характер и отражающих наиболее значимые задачи: «Environmental» (воздействие на окружающую среду), «Social» (социальная политика) и «Governance» (раскрытие информации и управление). Важное значение для развертывания этой инициативы имела разработка под эгидой ООН и представление еще в 2006 году «Принципов ответственного инвестирования» (Principles for Responsible Investment, PRI), которые предусматривали включение социальных, экологических и управленческих факторов в инвестиционные стратегии компаний. В начале 2021 года указанные Принципы (PRI) были поддержаны более 3,5 тыс. организаций, работающих в разных отраслях экономики, а также, что немаловажно — более 200 банков. По прогнозам PwC, к 2025 году до 57% общего объема активов европейских паевых фондов могут принадлежать фондам, работающим с проектами в области ESG [Орлова, 2021]. Что касается России, то для ее крупного бизнеса мощным стимулом к внедрению ESG практик стала заинтересованность в иностранных инвесторах, кредиторах и покупателях продукции. В данном контексте важной инициативой последних трех лет стала регулярная публикация ESG-рэнкингов российских компаний, которые одновременно служат обобщению, систематизации и распространению накапливаемого в этой области опыта предприятий и организаций, относящихся к различным секторам экономики. Ранжирование российских компаний и присвоение им ESG-рейтинга, как правило, проводится с учетом соблюдения ими ESG принципов, а также формирования политик, отчетности и достижений конкретных целей по указанным трем приоритетным и одновременно комплексным направлениям. Так, например, RAEX-Europe, являющийся независимым европейским рейтинговым агентством, который специализируется на представлении данных по компаниям постсоветского пространства, использует для этого 200 индикаторов и ежемесячно ранжирует компании из более чем двух десятков отраслей. В феврале 2021 г. в рэнкинг RAEX-Europe был включен суб-рэнкинг активности российских банков в области зеленого финансирования и поддержки ESG инициатив бизнеса. Лидером среди крупнейших банков в данном суб-рэнкинге стал Московский кредитный банк (МКБ), главной составляющей лидерства которого явилось плотное взаимодействие с международными банками развития по теме ESG2.
Отметим, что, хотя в данном и подобных рэнкингах отражаются усилия по достижению важных, но лишь некоторых из ЦУР, в целом они дают достаточно полное представление о подключении бизнеса к важной международной инициативе, способствующей его выходу на траекторию устойчивого развития. Вместе с тем, пока позиция, занимаемая Россией в области следования глобальным ЦУР, обладает значительным потенциалом для улучшения. Так, в 2020 г. РФ заняла 57-е место из 166 по индексу ЦУР, который ежегодно рассчитывают SDSN и Bertelsmann Stiftung. Вместе с тем, по оценкам экспертов российского офиса S&P Global Ratings, крупные российские компании, имеющие рейтинги данной организации, способны справиться с экологическими, социальными и управленческими рисками. В последнее время они заметно активизировали свои усилия в области составления отчетов по ESG показателям, отвечающим международным стандартам, участвуют в различных международных экологических инициативах, инвестируют значительные средства в снижение выбросов ПГ, поднимают качество корпоративного управления [Орлова, 2021]. Опыт российских компаний по переходу на ESG принципы обобщается и российскими учеными, которые в этих целях изучают ведущие международные и российские рейтинги отчетности в области устойчивого развития, отражение показателей ESG в финансовой и нефинансовой отчетности предприятий и организаций, внедрение принципов устойчивых финансов в деятельность финансовых организаций, в том числе в рамках ЕАЭС и др. [Дерновская, 2021; Ефимова, Рожнова, 2020; Львова, Коршунов, Рахимов, 2021; Рихтер, Пахомова, 2020].
Одной из ключевых задач на сегодня является разработка обобщенных и по возможности стандартизированных метрик для оценки итогов реализации компаниями ESG целей, которые должны быть согласованы с применяемыми в международной практике подходами, в том числе, в целях успешного взаимодействия российских предпринимателей с международными инвесторами и иностранными бизнес-партнерами. К числу остроактуальных относится и проблема финансовой поддержки ESG-инициатив бизнеса, как и в целом зеленых инвестиций и проектов. С этой целью Минэкономразвития России подготовлен пакет документов для запуска экологического финансирования, в который вошли разработанные совместно с ВЭБ РФ таксономия «зеленых» и адаптационных (переходных) проектов, порядок отбора верификаторов, модельная методика верификации и пакет методических рекомендаций. Согласно разработанной таксономии, к зеленым проектам отнесены, в частности, инвестиции в атомную энергетику, транспортную инфраструктуру для снижения выбросов СО2, городское тепло- и электроснабжение, улавливание СО2 в промышленности и ТЭК, водородный и газомоторный транспорт, лесоклиматические проекты. Важно, что разработанная таксономия зеленых проектов, как подчеркивают участники подготовки данных документов [Батенёва, Зубков, 2021], с одной стороны, в значительной мере отвечает международным классификациям зеленых инвестиций, а с другой — она согласуется с требованиями к наилучшим доступным технологиям (НДТ), на которые в настоящее время осуществляют поэтапный переход российские компании. Это позволит за счет совместного решения сразу двух приоритетных задач реформирования природоохранного механизма получить синергетический эффект и повысить окупаемость и привлекательность реализуемых проектов.
Качественно новые требования и задачи, в первую очередь перед экспортоориентированным бизнесом России, связаны с разработкой и обнародованием в ЕС Зеленого курса. Это объясняется целым рядом причин, в том числе масштабностью потерь России и ее бизнеса вследствие переориентации входящих в Евросоюз стран, а также ряда других развитых стран, на низкоуглеродное развитие и возобновляемую энергетику, которое, в частности, сопровождается введением механизма трансграничного углеродного регулирования (ТУР) [Батманова, Анисимова, 2021; Пахомова, др., 2021]. Что касается данного механизма (Carbon Border Adjustment Mechanism, CBAM), то, по расчетам РБК, чья методика была подтверждена Минэкономразвития, он может обойтись российским экспортерам в ЕС железа и стали, а также азотных удобрений, как минимум в €1,1 млрд в год. [Ткачёв, Котченко, 2021]. Одним из откликов на указанные инициативы Евросоюза стало поручение Президента РФ подготовить Россию к «зеленому развороту» Запада, выработав в числе прочего меры, связанные с падением спроса на отечественные активы с высокими климатическими рисками и ростом спроса на социально-ответственные инвестиции в компании, отвечающие нормам ESG. В данном контексте обращено внимание на то, что в 2020 году лидерами по доходности среди фондов акций США стали фонды, которые инвестируют в компании из сферы чистой энергетики. В сторону «зеленых инвестиций» разворачиваются и другие крупные институциональные инвесторы, которые отказываются от инвестиций в нефть и газ, отрицательно влияющих на экологию, и переходят к наращиванию вложений в проекты, связанные с ВИЭ3.
Зеленый курс ЕС как новый вызов для российского бизнеса
Зеленый курс Евросоюза, который был презентован Еврокомиссией 14 июля 2021 г., детализирован в целостном пакете законопроектов, формирующих качественно новые рамочные условия для климатической политики ЕС и реализующих ее инструментов, включая механизм ТУР. С момента обнародования уже первых вариантов соответствующих документов они стали объектом активного изучения со стороны представителей законодательной и исполнительной ветвей власти, экспертного сообщества, а также ученых (см., напр.: [Бажан, Рогинко 2020; Бобылев, Барабошкина, Джу Сюа, 2020; Пахомова и др., 2021]). Вместе с тем, данная проблематика по мере принятия итоговых версий соответствующих документов, конкретизирующих и по срокам, и по порядку введения первоначально оглашенные меры и механизмы, требует постоянного аналитического осмысления и научного мониторинга. Важно иметь ввиду, что вводимые в Зеленом курсе ЕС механизмы были «подхвачены» и в ряде других стран, включая США, где подготовлен законопроект по тарифам на импорт «углеродно интенсивных товаров» [Харалужный, 2021], что может увеличить оцениваемые потери российских экспортеров. В создавшихся условиях возрастает необходимость модернизации российским бизнесом всего комплекса конкурентных стратегий при одновременной выработке новых стратегических инструментов, включая ESG-стратегии, стратегии энергоперехода и низкоуглеродного развития. Важную роль в формировании адекватных рамочных условий для зеленого разворота российских компаний призвано сыграть и государство, включая законодательную, исполнительную и судебную ветви власти федерального и регионального уровней.
Актуальность исследования отклика российского бизнеса на глобальные экологические и климатические проблемы и предлагаемые новые механизмы их решения, в том числе со стороны академического сообщества, определяется и продолжающимся обострением этих проблем, а также недостаточностью и непоследовательностью принимавшихся ранее мер. Так, согласно оценке директора Международного энергетического агентства (МЭА) Фатиха Бироля, несмотря на возникшую в период пандемии COVID-19 надежду на реализацию целевых инвестиций для достижения поворотного пункта в климатической политике и, соответственно, климатической ситуации, полученные год спустя промежуточные данные, не дают основания для оптимизма. Так, из общей суммы правительственной помощи в размере около 16 трлн долл., которые были направлены в прошедший период на поддержку мировой экономики, только 2% (около 380 млрд долл.) предназначалось для чистой энергетики. Данная ситуация, по мнению Ф. Бирола, дает основание предположить, что в 2023 году будет наблюдаться новый рекордный уровень выбросов углекислого газа (CO2). Причем к числу особенно отстающих в этой области относятся страны с формирующимися рынками и развивающиеся страны, прежде всего, в силу присущих им серьезных финансовых проблем4. Между тем, концентрация CO2 в атмосфере продолжает расти и приближается к удвоению доиндустриального уровня, который составлял около 280 частей на миллион (ppm), при нынешнем уровне около 420 ppm5. Напомним, что, по данным ООН, для достижения целей Парижского соглашения по климату и стабилизации приземной температуры атмосферного воздуха на уровне не более чем на 1,5 градуса выше значений доиндустриальной эпохи, необходимо ежегодное сокращение выбросов ПГ примерно на 7%.
Для России к числу существенных рисков, связанных с глобальным изменением климата и в определенной мере специфичных для нее, как и для Аляски, относятся риски таяния вечной мерзлоты, приобретающего необратимый характер. Обусловливается это и тем, что средняя температура в Арктике растет в два раза быстрее, чем в остальном мире. При этом около 65% территории России (11 млн кв. км.) находится сегодня в зоне мерзлоты, и из них 3,5 млн кв. км относятся к зоне сплошной мерзлоты. Деградация мерзлоты уже в настоящее время выступает причиной 23% отказов технических систем и 29% потерь добычи углеводородов. Вероятный ущерб от деградации мерзлоты до 2050 года, по оценкам экспертов, может составить около 5 трлн руб. [Комраков, 2021].
В пакете из 17 ЦУР ООН 2030 в представленном Еврокомиссией Зеленом Курсе ЕС из всей совокупности наиболее острых ресурсно-экологических проблем, формирующих ключевые риски для мировой экономики, бизнеса и общества, акцент был смещен на глобальную климатическую повестку и меры в области углеродного регулирования [European Green Deal, 2021]. При этом упоминаются, но без должной приоритезации, и другие темы, включая поддержку биоразнообразия, лесоразведение, сокращение неуглеродных выбросов (non-CO2 emissions) сельского хозяйства, включая метан (CH4) и закись азота (N2O) связанных с производством животноводческой продукции. При аргументации подобной концентрации усилий и ресурсов Еврокомиссия ссылается на проведенные всесторонние расчеты и обоснования вводимых мер, которые содержатся в состоящем из двух частей и насчитывающем около пятисот страниц документе [Impact Assessment. Accompanying the Communication..., 2020], а также в Регламенте, устанавливающем порядок введения механизма ТУР [Proposal for a Regulation..., 2021]. Однако в обоих документах отражено воздействие вводимых мер практически только на страны Евросоюза, и это при том, что EU Green Deal анонсирован как документ, который призван реализовывать задачи глобального климатического регулирования, оказывая существенное воздействие на основных торговых партнеров Евросоюза и их бизнес. К числу таковых, с учетом экспортной специализации и вводимых новых инструментов, наряду с Россией, относятся также Украина, Турция, Белоруссия, Албания, Египет, Алжир и Марокко.
Общей задачей разработанного в ЕС пакета климатических законопроектов, является снижение к 2030 г. уровня выброса ПГ на 55% от значений 1990 г., в том числе за счет увеличения доли ВИЭ в энергобалансе до 40%. Этой же амбиционной цели должно служить дальнейшее повышение энергоэффективности в энергоемких отраслях, а также в жилищно-коммунальном хозяйстве, где рекомендована ежегодная реновация 3% зданий. Кроме того, планируется введение жестких стандартов на углеродные выбросы для автотранспорта с тем, чтобы новые автомобили обеспечивали снижение углеродных выбросов к 2030 г на 55% от уровня 2021 г. и в 2035 — на 100%. Также анонсирован полный отказ к 2035 г. от производства автомобилей с ДВС. Вся совокупность запланированных мер должна гарантировать достижение в ЕС к 2050 году полной углеродной нейтральности — см. рис. 1. На нем представлена динамика снижения выбросов ПГ 27 стран ЕС и Великобританией в период с 1990 по 2050 год с выделением интервала без существенных улучшений, а также с фиксацией уровней выбросов ПГ на 15 июля 2021-го года и на 2050-й год. | | | Рис. 1. Этапы достижения в ЕС углеродной нейтральности | Для достижения этих целей, во-первых, должны ужесточаться некоторые из уже апробированных механизмов при их одновременном распространении на ранее не охваченные сектора экономики и, во-вторых, вводятся новые инструменты. Что касается первого направления, то речь, прежде всего, идет о Европейской системе торговли квотами на выбросы ПГ (Emission Trading System — ETS EU), которая была введена в 2005 г. и которая устанавливает максимальный ежегодный объем выбросов ПГ для включенных в схему секторов экономики с поэтапным снижением этого уровня. В Зеленом курсе ЕС, отмечая достигнутые в течение прошедших 16 лет от применения этой системы результаты (сокращение в 2013–2020 годы эмиссий ПГ от производства электроэнергии и в энерго-интенсивных секторах на 42,8% при ежегодном уменьшении допустимого потолка выбросов на 1,75%), на 2021–2030-е годы запланировано ежегодное снижение допустимого потолка выбросов ПГ уже на 2,2%. Наряду с этим планируется охват аналогичной системой, кроме уже включенного в нее автотранспорта, международных авиаперевозок и судоходства, а также разработка отдельной системы торговли квотами на выбросы ПГ для железнодорожного транспорта и строительного сектора [European Green Deal, 2021; Кожевников, 2021].
Что касается второго направления, т.е. введения в Европейском зеленом курсе новых инструментов, то наибольшее внимание в данном контексте привлечено к механизму трансграничного углеродного регулирования, анонсированного в ЕС еще в 2019 г., но приобретшего более четкие характеристики только в принятом в июле 2021 года документе. Введение механизма ТУР должно начаться 1 января 2023 года с переходного периода, который продлится до конца 2025 г. В его рамках должен быть введен углеродный налог (называемый также экологическим сертификатом) на целевую группу импортируемых в ЕС товаров, которая включает сталь, алюминий, минеральные удобрения, цемент и электроэнергию с возможностью последующего расширения этого списка. Импортеров товаров из данного списка обяжут ежеквартально предоставлять отчетность о выбросах ПГ. Целью этого механизма является выполнение амбициозных климатических планов ЕС без возможности осуществления трансграничного перелива или утечки углеродных выбросов («carbon leakage»). Под последним понимается ситуация, при которой компании, базирующиеся в ЕС, перемещают углеродоемкие производства за границу, чтобы воспользоваться действующими там льготными экологическими стандартами или, когда продукты ЕС замещаются более углеродоемким импортом [Proposal for a Regulation, 2021]. В рамках системы ТУР, импортеров углеродоемких товаров из стран, в которых отсутствуют аналогичные европейской системе торговли квоты на выбросы ПГ (EU ETS), c января 2026 г. обяжут приобретать экологические сертификаты с привязкой их стоимости к средней цене единицы сокращения выбросов в рамках указанной системы за неделю, предшествующую их приобретению (см. рис.2).
По данным Reuters, в 2021 г. стоимость эмиссии CO2 в Европе достигла €52 за тонну и предполагается ее увеличение вплоть до 2030 г., что должно мотивировать компании активнее переходить на «зеленые» углеродонейтральные технологии. Благодаря этому, по мысли авторов документа, будут достигаться и другие результаты — на пути углеродного перелива будет поставлен крепкий заслон, а сокращение выбросов ПГ в ЕС будет сопровождаться снижением и глобальных эмиссий. Кроме того, данный механизм будет стимулировать международных партнеров Евросоюза предпринимать в области климатической политики необходимые меры, аналогичные Европейским. Важно подчеркнуть, что все поступления от ТУР пойдут в бюджет Евросоюза и будут расходоваться на климатические и энергетические проекты. Механизм взимания углеродных платежей будет регулировать специальный орган — CBAM Authority. Объем фактических выбросов ПГ для товаров должен быть подтвержден соответствующими верифицирующими органами. В случае, если импортеры откажутся предоставлять данные об углеродоемкости их продукции, их выбросы будут приравниваться к средним показателям эмиссии CO2 10% худших европейских производителей [Proposal for a Regulation, 2021; Кожевников, 2021].
Представленный Еврокомиссией Зеленый курс в настоящее время является объектом интенсивного разбора и оценки. Высказываются соображения о противоречии ряда его положений нормам ВТО. Наряду с этим обращается внимание на то, что ЕС должен обеспечить соответствие законопроекта нормам Рамочной конвенции ООН «Об изменении климата», в которой прямо утверждается, что меры по борьбе с изменением климата не должны использоваться для ограничения международной торговли. Аналогично, что касается Парижского соглашения, которое гарантирует странам право самостоятельно определять эффективные для них методы противодействия глобальному потеплению [Кожевников, 2021]. Дополняя эти аргументы приведенными в статье сомнениями относительно «всестороннего» обоснования ЕС Green Deal, отметим, что несмотря на провозглашенные в документе благородные цели снижения опасности необратимых климатических изменений, причем на глобальном уровне, порядок его применения направлен на максимальное извлечение именно Евросоюзом экономических преимуществ из реализации климатической повестки и аккумулирования крупных ресурсов для экологически ориентированной модернизации экономики ЕС [Пахомова, др., 2021]. При введении данного механизма не принимаются во внимание и результаты ранее предпринятых мер в области снижения выбросов ПГ. Между тем, Россия в рамках международных обязательств по ограничению выбросов ПГ заняла лидирующие позиции по показателю кумулятивного снижения ежегодных выбросов ПГ относительно уровня 1990 г., который достиг 41 млрд тонн СО2 эквивалента, что позволило на год задержать глобальное потепление. Данный показатель более чем в 2 раза превысил соответствующий совокупный вклад стран ЕС, составивший за этот период 19 млрд тонн6. | | | Рис.2. Годовые потери России и ряда других стран от углеродного налога, согласно расчету РБК [Ткачёв, Котченко, 2021] | Направления модернизация стратегий российских экспортоориентированных компаний
Понятно, что разбор и оценка Зеленого курса ЕС будут продолжаться и далее, возможно с подключением к разрешению спорных ситуаций ВТО. Однако, что касается российского бизнеса и, прежде всего экспортоориентированного, то первоочередными задачами для него в данном контексте являются, во-первых, интенсификация и активизация усилий по оценке рисков, обусловленных принятием итоговых версий Зеленого курса ЕС с одновременной выработкой стратегий, направленных на минимизацию их последствий (см. также [Пахомова, Рихтер, Малышков, 2020]). И, во-вторых, на этой базе необходимы разработка и последующая реализации всего комплекса проактивных корпоративных зеленых стратегий, включая, наряду со снижением углеродного следа, стратегии повышения энергоэффективности, минимизации отходов при поэтапном переходе к принципам циркулярной экономики, внедрения НДТ при обновлении классификационных характеристик этих технологий и т.д. Поскольку второй аспект проблемы достаточно активно анализируется в современной литературе с выработкой рекомендаций бизнесу [Кувалин, Зинченко, Лавриненко, 2021; Малышков, 2019; Рихтер, Пахомова, 2020], выскажем ряд соображений по первому аспекту, связанному с выработкой российскими компаниями стратегий по минимизации рисков, связанных с принятием Зеленого курса ЕС и обусловленных этим потерь существенных доходов и снижением конкурентоспособности.
Российским компаниям и организациям, разрабатывающим стратегии низкоуглеродного развития, углеродной нейтральности и т.п., в том числе в рамках подключения к ESG-принципам, предстоит не только глубоко осмыслить содержание пакета сопровождающих этот курс законодательных инициатив, но и освоить во многом новую для себя специальную терминологию для грамотного отражения ее в модернизируемых стратегических документах. Понятно, что такая работа требует укрепления кадрового состава стратегических служб предприятий, прежде всего крупных, а также перестройки образовательного процесса и подготовки квалифицированных специалистов, обладающих новыми компетенциями, в российской высшей школе.
Что касается широко применяемого сегодня термина углеродной нейтральности, то он означает, что компания сократила до нуля выбросы углекислого газа и его аналогов в процессе своей производственной деятельности или компенсировала эти выбросы за счет углеродно-отрицательных проектов (например, направленных на связывание СО2 или его аналогов, возможно, путем лесовосстановления). При этом ученые разделяют выбросы компаний на три сферы охвата. Первая сфера охвата (Scope 1) — это прямые выбросы ПГ предприятия при производстве. Ко второй сфере охвата (Scope 2) относятся выбросы, связанные с производством потребляемой компанией энергии при разграничении энергии, производимой на угольных ТЭЦ, на АЭС, ГЭС или энергии, получаемой из других возобновляемых источников — ветряная, солнечная, водорода, биоэнергетика. Третья сфера охвата (Scope 3) включает углеродный след по всей цепочке жизненного цикла товара, исключая уже учтенную стадию его производства и углеродный след от применяемой энергии. Иными словами, речь идет об углеродном следе от закупки сырья и его доставки для использования на производстве, а также продажи, использования, утилизация и пр. произведенной продукции, то есть о выбросах ПГ, которые напрямую не относятся к самому производителю и к потребляемой им энергии.
С учетом данной базовой классификации выделяются и три основных способа достижения углеродной нейтральности: во-первых, путем сокращения прямых углеродных выбросов, в том числе путем перехода на использование ВИЭ, как и реализации мер по энергосбережению и повышению энергоэффективности (Scope 1 и 2); во-вторых, путем прямого захвата CO2 и его производных из атмосферного воздуха; в-третьих, путем инвестирования в проекты, которые сокращают выбросы углекислого газа (в том числе, по лесоразведению). Совокупность всех выбросов ПГ, прямо и косвенно произведенных организацией или ее продукцией, составляет ее углеродный след (carbon footprint). Оценка углеродного следа — является одним из наиболее быстро развивающихся видов углеродной отчетности. Важно иметь ввиду, что в существенных аспектах эта терминология и ее содержательное наполнение уже отражены в международных стандартах на системы экологического менеджмента: ISO 14064–1:2018; ISO 14064–2:2019; ISO 14064–3:2019; ISO 14067–1:2019 [Ермакова, 2021], что целесообразно учитывать компаниям, разрабатывающим и внедряющим стратегии декарбонизации.
Наряду с разработкой качественно новых стратегий, включая стратегии декарбонизации, которые целесообразно ориентировать на показатели углеродоемкости, являющиеся стандартными для предприятий Евросоюза, в ходе ответа на вызовы Зеленого курса ЕС необходима модернизация всего пакета конкурентных стратегий предприятий с соответствующей переориентацией их на инновационные принципы. Определенными преимуществами в этом отношении обладают компании, внедрившие ESG-принципы и обладающие ESG статусом. В этом случае может быть достаточной лишь определенная корректировка или расширение стратегий для более полного охвата актуальной экологической проблематики. Важно учитывать, что эти компании, как правило, обладают и продвинутыми коммуникативными стратегиями. В этой области также может пригодиться опыт внедрения современных моделей экологического менеджмента в рамках перехода к новому поколению управленческих стандартов ISO 14000:2015, которые одновременно ориентированы на формирование на предприятиях интегрированной модели управления, которая объединяет задачи в области охраны окружающей и социальной среды, здоровья и безопасности, энергоэффективности и энергосбережения. При этом речь должна идти о комплексе конкурентных стратегий, включая операционную, производственную, продуктовую, организационную, маркетинговую, кадрового менеджмента и др., в рамках формирования целостной системы стратегического менеджмента компании (подробнее см. [Пахомова, др., 2020, С. 318–361]). Самостоятельное значение имеет и реализация грамотной финансовой стратегии при поддержке финансово-банковского сектора страны, на что уже было обращено внимание выше.
Российскому бизнесу, осваивающему новые для себя конкурентные стратегии, полезно ознакомиться и с опытом зарубежных партнеров и конкурентов, решающих аналогичные задачи. Если обратиться к нефтегазовому сектору, приоритетному с позиции анализируемой проблематики, то, с одной стороны, как показывает опыт крупнейших нефтегазовых компаний сектора, в том числе Shell, Total, «Роснефти», работающие в его рамках корпорации способны наращивать инвестиции в зеленые технологии, повышать энергоэффективность и применять ВИЭ на своих предприятиях, снижая на этой основе объемы эмиссии СО2 и показатели углеродоемкости и не отказываясь полностью от ископаемых видов топлива и производства продуктов нефтехимии. С другой стороны, отвечая на современные вызовы, нефтегазовые корпорации все в большей мере форматируют свои активы по зеленому принципу. Так, British Petroleum (BP) — один из крупнейших нефтегазовых концернов в мире –– принял решение стать углеродно-нейтральным к 2050 г. С этой целью добычу нефти и газа планируется радикально сократить, и к 2030 г. она станет на 40% меньше уровня 2019 г. Зеленый план корпорации предполагает инвестиции в биоэнергетику, улавливание и хранение водорода, а также развитие инфраструктуры для электромобилей. Кроме того, в 2019 г. компания заявила о продаже всех нефтегазовых активов на Аляске общей суммой $6,5 млрд. Проявляет активность в том же направлении и российская «Роснефть», которая планирует инвестировать в зеленые проекты в ближайшие пять лет 300 млрд руб. и которая первой из российских компаний представила в текущем году план по углеродному менеджменту до 2035 г., основная цель которого — предотвратить 20 млн т выбросов в СО2-эквиваленте. Уже сегодня компания относится к лидерам нефтегазового сектора по показателю удельных выбросов ПГ, опережая по нему в секторе «upstream» BP и ExxonMobil. [Чемоданова, 2021].
В анализируемом контексте представляют значительный интерес и зеленые стратегии, реализуемые в секторах, которые могут первыми подвергнуться жесткому углеродному регулированию Зеленого курса ЕС. К их числу относится металлургическая промышленность, в которой заслуживает внимания Объединенная металлургическая компания, имеющая ESG-рейтинг и реализующая комплексную экологическую стратегию. В ее рамках решается задача существенного снижения экологического следа благодаря кардинальному обновлению металлургических производств и применению самых совершенных природоохранных и энергосберегающих технологий. Важным является проект, который реализует в Выксе аффилированная с АО «ОМК» компания «Эколант» и который связан со строительством комплекса производства стали по технологии прямого восстановления железа, в котором объем выбросов ПГ в три раза ниже по сравнению с классической технологией выпуска стали. По сочетанию технологий — это первый подобный завод в Европе и одно из немногих в мире предприятий «зеленой металлургии»7. Данный проект — пример эффективного ответа российского бизнеса и на глобальные климатические вызовы, и на вызовы, связанные с принятием новых жестких международных климатических регламентов. | | | Рис.3. Страны — крупнейшие инвесторы в развитие возобновляемой энергетики [Андриевская, 2021] | Вновь обращаясь к опыту стран, бизнес которых также будет в существенной мере затронут целевыми установками и механизмами реализации EU Green Deal, обратим внимание на Китай. Реализуемые данной страной и ее бизнесом зеленые стратегии относятся по ряду позиций к числу наиболее продвинутых в мире. Об этом можно судить, в частности, по инвестированию средств в возобновляемую энергетику, по которым страна за последние 10 лет превратилась в мирового лидера (см. рис. 3). Это касается и производства оборудования для возобновляемой энергетики, в первую очередь — солнечных панелей. По оценкам экспертов [Андриевская, 2021], семь из десяти крупнейших мировых производителей солнечных батарей — это китайские компании. При этом масштабирование их производства позволяет за счет эффекта масштаба достичь высокой конкурентоспособности этого направления возобновляемой энергетики по сравнению с традиционными источниками.
В рассматриваемом контексте несомненный интерес представляет и анализ опыта перехода на низкоуглеродные принципы предприятий Евросоюза, работающих в отраслевых сегментах, которые пока получают по определенной квоте бесплатные разрешения на выбросы ПГ, но которые в недалеком будущем также будут в полной мере охвачены механизмом углеродного регулирования. Данный аспект проблемы может стать объектом авторского исследования в недалекой перспективе.
Институциональная поддержка реализации в России зеленых корпоративных стратегий
В последнее время в России существенно активизировались усилия по нормативно-правовой поддержке мероприятий, направленных на решение экологических и климатических проблем, со стороны всех ветвей власти федерального и регионального уровней. Дополняя сказанное по этому важному вопросу ранее, включая подготовку необходимых документов для полномасштабного запуска в стране механизмов зеленого финансирования, обратим внимание на комплексность и продуманную последовательность реализуемых мер. Так, 2 июля 2021 года Президентом РФ был подписан вступающий в силу по истечении текущего года Федеральный закон «Об ограничении выбросов парниковых газов» (№ 296-ФЗ)8. Им предусмотрена целая совокупность мер и инструментов по регулированию выбросов ПГ, включая определение регулируемых организаций, хозяйственная и иная деятельность которых сопровождается выбросами ПГ. Речь первоначально идет о наиболее крупных предприятиях, масса выбросов которых эквивалентна 150 тыс. т и более СО2 в год, и которые представляют отчеты о выбросах ПГ, начиная с 1 января 2023 года, и далее об организациях, деятельность которых сопровождается выбросами ПГ, масса которых эквивалентна 50 тыс. т и более СО2 в год, начиная с 1 января 2025 года. Юрлица и индивидуальные предприниматели (ИП), не относящиеся к регулируемым организациям, вправе представлять отчеты о выбросах ПГ в добровольном порядке (см. 7 № 296-ФЗ). На базе поступающей от регулируемых организаций информации формируется Реестр выбросов парниковых газов, являющийся одной из государственных информационных систем, обслуживающих вводимый механизм.
Юрлица, ИП и физлица вправе реализовывать климатические проекты, которые представляют собой комплекс мероприятий, обеспечивающих сокращение (предотвращение) выбросов ПГ или увеличение поглощения ПГ. Инструментами их реализации, согласно ст. 9 № 296-ФЗ выступают углеродная единица и реестр углеродных единиц. Углеродная единица представляет собой верифицированный результат реализации климатического проекта, выраженный в массе ПГ, эквивалентной 1 т СО2. Реестр углеродных единиц — это еще одна информационная система, которая служит регистрации климатических проектов и ведению учета углеродных единиц и операций с ними (ст. 2 № 296-ФЗ). Наряду с этим, данным федеральным законом также предусмотрены обращение и зачет углеродных единиц (ст. 11 №-296-ФЗ). Обращение УЕ осуществляется в целях создания благоприятных экономических условий для использования результатов реализации климатических проектов и стимулирования деятельности по реализации таких проектов. Оно включает в себя совокупность операций, которые регистрируются в реестре углеродных единиц путем внесения в него соответствующих записей. Выпущенные в обращение углеродные единицы оператор зачисляет на счет исполнителя климатического проекта. Удостоверением выпуска в обращение углеродных единиц и права на них владельца углеродных единиц являются записи по счету в реестре углеродных единиц и выписки по данному счету. Передача углеродных единиц иному лицу осуществляется на основании распоряжения владельца счета посредством списания углеродных единиц с его счета и зачисления на счет приобретателя углеродных единиц. Механизм ограничения выбросов ПГ также базируется на установлении Правительством РФ, в соответствии с указами Президента РФ и документами стратегического планирования целевых показателей, сокращения выбросов ПГ для экономики страны в целом, а также на этой основе — для отдельных ее отраслей с учетом особенностей применяемых технологий, объема инвестиций, выручки от реализации товаров, работ, услуг и суммы поступлений в бюджетную систему РФ (ст. 6 № 296-ФЗ). Как вытекает из содержания данного закона, целевые показатели сокращения выбросов ПГ далее детализируются посредством взаимодействия, контроля и стимулирования осуществления климатических проектов регулируемыми организациями.
Федеральный закон № 296-ФЗ, разумеется, нуждается в развернутых комментариях экспертов, в том числе и для уяснения его сути предприятиями и организациями, подпадающими под его действие. В целом он закладывает основы не только для государственного учета выбросов ПГ с формированием соответствующего реестра, но и для ведения учета выбросов ПГ и реализацией климатических проектов предприятиями, являющимися приоритетными эмитентами. Параллельно с этим формируются условия для перехода от системы обращения и зачета углеродных единиц, с помощью которых производится оценка реализуемых регулируемыми организациями климатических проектов, к полноценному механизму торговли квотами на выбросы ПГ, аналогичному системам торговли квотами на выбросы ПГ, признанным на международном уровне. О данной перспективе можно судить и из комментариев Главы Минэкономразвития М. Решетникова, согласно которым за данным, являющимся по сути основополагающим, должен быть принят еще один федеральный закон — о региональных экспериментах. Суть его в том, что в рамках отдельных регионов, которые принимают решение об участии в региональных экспериментах по аналогии с Сахалинской областью, утверждается стратегия по достижению углеродной нейтральности с обозначением года, к которому эта углеродная нейтральность должна быть в регионе достигнута. Параллельно с этим вводится система квотирования выбросов, а также оборот этих выбросов ПГ в эквиваленте СО2 с установлением цен на выбросы ПГ9.
Вместе с тем, есть основания прислушаться и к оценкам спецпредставителя президента РФ по климату Руслана Эдельгериева, о существенном отставании России по этому направлению климатической политики и что касается сроков введения данного механизма, и что касается преобладания добровольных принципов и отсутствия реального денежного оборота углеродных единиц. Одновременно данным экспертом выдвигается предложение компенсировать нагрузку на бизнес, которая возникнет после введения углеродного налога, за счет сокращения налога на добычу полезных ископаемых (НДПИ) [Дуэль, 2021]. Что касается авторов статьи, то все же представляется более рациональным введение реальных экологических налогов или платежей за выбросы ПГ, с одной стороны, при органической интеграции этих инструментов в ныне действующий в стране механизм платежей за загрязнение окружающей среды, а, с другой — путем согласования этих инструментов с вводимым в ЕС порядком ТУР. Это тем более необходимо, что вопрос о поддержке и экономическом стимулировании климатических проектов предприятий в Федеральном законе № 296-ФЗ (ст. 9) пока отражен в самой общей форме. Судя по всему, и в этом случае необходимо ориентироваться на перспективную подготовку и принятие соответствующих нормативно-правовых документов. Кроме того, справедливо полагать, что вводимые Федеральным законом № 296-ФЗ климатические проекты потенциально могут помочь российским экспортерам уменьшить платежи по углеродному налогу Евросоюза10. Однако условием этого действительно является синхронизация на международном уровне подходов к оценке климатических проектов, включая расчет их эффектов, что позволит предотвратить и проявления климатического протекционизма [Токарев, Ткачёв, 2021].
Среди запланированных мер стоит отметить и формирование в Правительстве РФ трех рабочих групп для изучения возможных вариантов адаптации страны к глобальному энергопереходу и выбора оптимального сценария с учетом того, что при всех основных сценариях спрос на российские энергоносители будет постепенно снижаться по отношению к современному уровню, когда более 50% российского экспорта приходится на топливно-энергетические товары, а в Индексе эффективности энергетического перехода ВЭФ за 2021 год Россия занимает 73-е место. Созданные рабочие группы должны к декабрю 2021 года проанализировать, какие отрасли и в какой степени должны быть охвачены декарбонизацией. И в начале 2022 года Стратегия адаптации экономики к глобальным климатическим и регуляторным изменениям должна быть представлена главе Правительства [Ткачев, Канаев, 2021]. Становятся известными и некоторые предварительные параметры Стратегии: к 2040 году долю атомной энергетики, которая и в ЕС относится к условно «зеленой», планируется довести с 20% до 25% в общем энергобалансе страны, а долю ВИЭ (без учета гидроэнергетики) — с 1% до 10%, что позволит перейти к производству «углеродно-нейтральной» продукции. Также запланирован переход к экологически чистому водородному топливу как экспортному товару. Согласно Концепции развития водородной энергетики до 2024 года, к 2050-м годам Россия сможет поставлять в Европу от 7,9 до 33,4 млн т этого газа [Маржецкий, 2021]
Существенное значение среди запланированных мер имеет разработка и реализация государственных программ развития ряда приоритетных секторов зеленой экономики, реализация которых приведет к существенному прогрессивному изменению структурных пропорций российской экономики в целом. Наряду с водородной энергетикой к числу приоритетных секторов относится электротранспорт, стратегия развития которого ориентирована на ряд ключевых регионов и создание поддерживающей инфраструктуры, включая строительство 150 тыс. электрозаправочных станций. Результатом реализации данной программы должно стать увеличение доли электротранспорта в России с существующих 1,5% до 15%11. Вместе с тем, следует учитывать ограничения, связанные с развитием электротранспорта, которое может сдерживать нехватка ресурсов. Так, по оценкам, чтобы полностью «электрифицировать» автомобильное движение в одной только Великобритании, потребуется в 2 раза больше кобальта, чем его производится во всем мире за год, почти все мировое производство неодима, три четверти мирового производства лития, не менее половины мирового производства меди [Чемоданова, 2021].
Огромным экспортным потенциалом и главным богатством РФ, по оценкам международных организаций и экспертов, включая BCG, есть все основания считать лес страны, который покрывает территорию в 800 млн га и который одновременно может играть огромную роль в реализации проектов по адаптации и противодействию климатическим изменениям. Вместе с тем, вследствие недофинансирования, а также длительно сохраняющихся организационных барьеров лесная отрасль страны испытывает большие проблемы, связанные с пожарами, незаконными вырубками и нерегулярными восстановительными посадками новых деревьев12. Значительным потенциалом в области снижения углеродоемкости национальной экономики обладает и сельское хозяйство при его переходе на принципы карбонового земледелия [Сергеев, 2021], который еще предстоит в полной мере осмыслить учеными и перейти к практическому применению сельскохозяйственными предприятиями.
Итак, сложный комплекс проблем, связанных с переключением бизнеса на новые стратегические цели развития, находится в стадии активного осмысления, отрабатываются инструменты и механизмы практического решения, принимаются отвечающие этим задачам законодательные акты и нормативно-правовые документы, корректируются важные области государственной политики. По всем этим направлениям важно не сбавлять обороты, отрабатывая эффективные механизмы имплементации по мере накопления опыта, как и с учетом конкретизации положений Зеленого курса ЕС и документов других лидеров энергоперехода и зеленой революции. Все это позволит достичь стратегически важного результата, а именно, перехода на государственном уровне и уровне компаний от реализации адаптивных мер к проактивным стратегиям, позволяющим занять и в области климатической политики, и по ряду направлений технологической модернизации лидирующие в мире позиции. |
| |
|
|