|
| | | | Проблемы современной экономики, N 2 (74), 2020 | | | | ЕВРАЗИЙСКАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА: ПРОБЛЕМЫ И РЕШЕНИЯ | | | Худоренко Е. А.
доцент кафедры международных отношений и интеграционных процессов
Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова,
кандидат политических наук
Константинова Е. А.
доцент кафедры международных отношений и интеграционных процессов
Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова,
кандидат экономических наук
| |
| | | | | Авторы статьи исследуют проблемы развития интеграционных процессов на постсоветском пространстве, связанные с трудностями сохранения и продвижения русского языка, реализации и приумножения человеческого капитала и инноваций в регионе, а также дают рекомендации по их решению | | Ключевые слова: евразийская интеграция, российское культурно-образовательное присутствие, мягкая сила, продвижение русского языка, человеческий потенциал, человеческий капитал, национальные инновационные системы, модернизация, инновационный потенциал | | УДК 327.57; ББК 66.4(4/8) Стр: 37 - 41 |
Подводя итоги двадцатипятилетия (в Нур-Султане в мае 2019 г.) развития интеграции в евразийском регионе, президенты стран-членов ЕАЭС отметили, что объединенными усилиями участников интеграции удалось продвинуться в реализации всех приоритетов ЕАЭС и добиться серьезных успехов.
Так, за пять лет функционирования Союза интеграция углубилась во всех направлениях, улучшились многие ключевые для экономик государств-членов показатели. Произошел рост взаимной и увеличение объема внешней торговли, возросли темпы прироста объемов производства и продукции сельского хозяйства. Наблюдается увеличение объема ВВП по ЕАЭС в целом и по каждому из государств-членов в отдельности1.
Между тем, следует признать, что, не смотря на значительные успехи и весомые достижения, развитие интеграционных процессов в евразийском регионе в настоящее время происходит в период достаточно сложной международной обстановки, сильнейших геополитических потрясений, внешнеполитических скандалов, наличия кризисных явлений, попыток возрастания давления на российскую экономику. Одновременное наличие разно-векторных процессов — интеграции и сил ей противодействующих, осложняют деятельность ЕАЭС, способствуют формированию внешних и внутренних проблем и противоречий. Более того, некоторые внутренние противоречия, имеющиеся в ЕАЭС, зачастую определяются сиюминутными экономическими императивами, которые ставятся выше общесоюзных интересов [1]. Существуют и вполне объективные барьеры экономического плана, которые периодически возникают в работе интеграционного объединения. Так, к примеру, по данным евразийской экономической комиссии на конец марта 2019 г. насчитывалось 71 препятствие, так или иначе затрудняющее работу общего рынка ЕАЭС2. Таковые проблемы, если они есть, широко обсуждаются и решаются совместными усилиями стран-участниц объединения.
В то же время хотелось бы подчеркнуть, что некоторым проблемам вне экономической сферы деятельности до недавнего времени уделялось не так много внимания, как они того заслуживают. Не всегда учитывалось их негативное влияние на интеграционные процессы. И это, в свою очередь, не только способствовало появлению определенных трудностей в осуществлении объединительных тенденций в евразийском пространстве, но и могло оказать существенное влияние на качество и результативность интеграции в целом.
Одной из таких самых серьезных проблем является сужение области применения русского языка в регионе. К сожалению, данная проблема сочетается с наметившейся в девяностых годах общемировой тенденцией, связанной с уменьшением распространенности русского языка в мире и сокращением географического ареала его применения.
«Мы сталкиваемся с попытками искусственно, я хочу это подчеркнуть, именно искусственно, грубо, подчас абсолютно бесцеремонно сократить пространство русского языка в мире, вытеснить его на периферию», — отметил Президент России В.В. Путин 5 ноября 2019 года на заседании президентского Совета по русскому языку.
Данная негативная тенденция в той или иной степени прослеживается во всех без исключения государствах постсоветского пространства, но особенно она показательна для Казахстана, как страны, в которой сразу после распада СССР проживало наибольшее количество русскоязычного населения.
Так, начиная с 1991 года, Казахстан покинули почти 2,5 миллиона русских. Цифра эта является самой большой для стран бывшего СССР. Доля русскоговорящего населения в составе населения Казахстана снизилась с 51% до 23,7% к 2015 г. [2]. По прогнозам исследователей к 2025 г. она достигнет уровня 10% от количества населения страны [3].
Максимально такой процесс шел в конце девяностых годов прошлого столетия. Однако в последние годы вновь отмечается снижение количества русскоговорящего населения в стране при одновременном росте его миграции из Казахстана. Большинство уезжающих — этнические русские (рис. 1). | | |  | Рис. 1. Внешняя миграция населения Казахстана (тыс. чел.)
Источник: По данным Информационного агентства Eurasia Daily (EADaily) // https://eadaily.com/ru/news/2019/03/05/pochti-vse-emigranty-iz-kazahstana-vybirayut-rossiyu |
Ситуация с сокращением русскоязычного населения, наблюдается и в других государствах ЕАЭС. Так, по данным Национального статистического комитета Киргизии, в 1979 году в стране было 25,9% русских, в 1989 — 21,5%, в 1999 — 12,5%. На конец 2015 года в стране осталось лишь 364571 русских, или 6,2% от общей численности населения. Русскоязычное население, в основном, живет в крупных городах: Бишкеке, Оше и Караколе [4].
Использование русского языка в Казахстане также сокращается практически во всех основных сферах его применения: на государственной службе, телевидении, в печатных и электронных СМИ, в образовании. Одновременно с этим происходит увеличение значимости и востребованности английского языка. Так, к примеру, в 2015 г. была разработана концепция трехязычья, в результате которой преподавание ряда дисциплин в школах стало вестись исключительно на английском языке. По мнению экспертов, это способствовало увеличению оттока русскоговорящего населения из страны [5]. С другой же стороны повлияло на развитие, продвижение и увеличение статуса английского языка в республике.
Еще одним важным шагом в этом направлении стало подписание в 2015 г. Конституционного Закона о создании Международного Финансового Центра «Астана» (МФЦА). Закон был направлен на создание в республике Казахстан ведущего центра финансовых услуг международного уровня. Примечательно, что в качестве официального языка финансового центра был выбран английский язык. Иначе говоря, впервые на территории постсоветского пространства был создан претендент: введены принципы английского права, нормотворчества и управления.
Следующим важным событием, касающимся языковой политики Казахстана, стал переход казахского алфавита с кириллицы на латиницу. Следует отметить, что наиболее яркими сторонниками скорейшего введения латиницы являются казахские переселенцы — этнические казахи, которые в советские годы эмигрировали в Китай, Турцию и другие страны. Большинство переселенцев, по мнению экспертов, как правило, не владеет русским языком и в создавшихся условиях вряд ли будут заинтересованы в его изучении3.
Справедливости ради, стоит подчеркнуть весьма осторожное отношение к переходу казахского алфавита с кириллицы на латиницу у нового президента Казахстана Касым-Жомарт Токаева, по мнению которого, переход нужно осуществить не спеша, во всеоружии, применяя при этом научный подход4.
Можно по-разному оценивать процесс языковых реформ в Казахстане. Между тем, уже имеются примеры того, как подобные инициативы реализовывались в Азербайджане и Узбекистане. В первом случае после введения латиницы был утерян значительный массив технической документации, написанной на кириллице. В Узбекистане до сих пор многие документы дублируются на кириллице, поскольку старшее поколение с трудом адаптируется к новому алфавиту.
Занимающиеся исследованием данной проблематики казахские эксперты полагают, что в результате введения последних нормативных актов русский язык постепенно вытесняется из общественно-политической, хозяйственной жизни, из системы образования, области культуры и средств массовой информации [6].
Проблема снижения значимости русского языка является общей для всех стран евразийского пространства. Это комплексная проблема, имеющая далеко идущие гуманитарные и политические последствия. Сокращение ареала использования русского языка, падение его значимости, а, следовательно, и престижности серьезно обостряет ситуацию с развитием и продвижением российской культуры и образования на русском языке, сводит на нет социально-гуманитарное присутствие России в регионе, последствия чего могут оказаться попросту — необратимыми.
Наряду с этим происходит отторжение ценностей российской культуры, падение ее значимости и привлекательности. Так, к примеру, величайшие произведения российской художественной, в том числе детской литературы практически не переводятся на европейские и государственные языки народов, населяющих евразийский регион5.
Между тем, по мнению директора международных программ Института национальной стратегии России Юрия Солозобова, именно общность культурного пространства была одним из трех китов наряду с энергетикой, оборонным пространством, которые связывали незримыми узами все страны СНГ. То, что этот блок подвергается эрозии, очень серьезный сигнал — считает ученый [7].
В этих условиях дальнейшее углубление тенденции сокращения русскоязычного и культурного присутствия в регионе может чрезвычайно негативно сказаться на эффективности интеграционных процессов в целом.
«Если мы не будем сопровождать крупные сырьевые, инфраструктурные, горнопромышленные и другие проекты одушевлением, гуманитарной составляющей, то, конечно, будет проблематично достичь успеха, — заявил, выступая на ежегодном докладе Интеграционного клуба при Председателе Совета Федерации на тему «Разноуровневая и разноскоростная интеграция: контуры большого Евразийского партнерства» в 2018 г., известный политик и дипломат, второй президент Республики Северная Осетия, А.С. Дзасохов, далее отметив, — Вообще, логика такая: если культура, история и доверие идут впереди, то приходят и экономические успехи»6.
Следует понимать, что по своей социально-гуманитарной и культурной значимости русский язык представляет собой один из самых эффективных инструментов мягкой силы, применение которой должно способствовать реализации интересов не только России, но и народов государств постсоветского пространства.
«Интеграция наших стран в конечном итоге должна служить созданию комфортных условий для ведения бизнеса и полноценной реализации человеческого потенциала... Результаты интеграции должны быть ощутимы для всех. Интеграция примет необратимый характер, если в ней будут заинтересованы простые люди, — считает премьер-министр Армении Никола Пашинян7. Добиться этого без сохранения и продвижения русского языка в регионе, с нашей точки зрения, не является возможным.
Помимо обозначенной выше проблемы сужения ареала русского языка на евразийском пространстве и вытекающих отсюда трудностей, связанных с реализацией человеческого потенциала в регионе в целом, необходимо отметить также проблему формирования и использования человеческого капитала, который, в свою очередь, составляет основу развития инновационного потенциала ЕАЭС.
Очевидно, что инновационный потенциал является ресурсом для обеспечения конкурентоспособности экономики евразийского региона, от него в значительной степени зависит успех модернизации. В целом региональная экономическая интеграция тесно связана с построением эффективно работающих национальных инновационных систем, в основе которых технологическая модернизация национальных экономик.
«Процессы интеграции и модернизации взаимозависимы и взаимообусловлены — вступление той или иной страны на путь модернизации требует установления более тесных связей со странами-партнерами, а более тесные связи, в свою очередь, расширяют ресурсную базу модернизации» [8]. Конечно, имея под собой интеграционную основу, инновационные стратегии способны дать значительно больший эффект. Однако, при этом важно учитывать, что, во-первых, каждое государство ЕАЭС преследует цели национальной идентичности и отстаивает право на самостоятельную внешнюю политику, и значимой составляющей ее решения является укрепление сотрудничества и интеграции государств в инновационной сфере. Во-вторых, страны в интеграционном объединении находятся на разных уровнях технологического развития, что не позволяет однозначно говорить об усилении инновационно-технологических связей между интегрирующимися странами и о возможностях расширении ресурсной базы модернизации.
Существует множество показателей, определяющих инновационный потенциал государств, рассчитанных, как международными статистическими институтами, так и органами российской статистики, однако мы не будем на них останавливаться, поскольку это тема отдельных исследований. Приведем лишь один из самых иллюстративных и общепринятых показателей, характеризующих инновационный потенциал национальной экономики, современная динамика которого внушает серьезные опасения — это доля затрат на научные исследования и разработки в валовом внутреннем продукте.
На схеме 2 показана динамика удельного веса внутренних затрат на научные исследования и разработки в валовом внутреннем продукте стран ЕАЭС, анализ которой выявил отрицательный общий тренд в 2018 году. Впервые за период с 2011 года общий показатель опустился ниже 1,0. Такое падение обусловлено, в первую очередь, уменьшением внутренних затрат на научные исследования и разработки в валовом внутреннем продукте России. Данную тенденцию можно расценить как угрозу дальнейшему формированию и развитию инновационного потенциала стран евразийского региона. | | |  | Рис. 2. Динамика удельного веса внутренних затрат на научные исследования и разработки в валовом внутреннем продукте стран ЕАЭС (в процентах)
Источник: Статистический ежегодник Евразийского экономического союза; Евразийская экономическая комиссия. — М., 2019. — 438 с. |
Вместе с тем, нужно отметить, что курс на инновационное развитие и модернизацию государствами задан и реализуется во всех странах ЕАЭС, что подтверждено официальными документами, такими как, например: «Стратегия инновационного развития Российской Федерации на период до 2020 г.», «Национальная стратегия устойчивого социально-экономического развития Республики Беларусь на период до 2030 г.», «Государственная программа инновационного развития Республики Беларусь на 2016–2020 гг.», «Государственная программа индустриально-инновационного развития Республики Казахстан на 2015–2019 гг.», «Программа стабильного развития Республики Армения до 2021 г.» и пр.
Несмотря на внимание государства к этому вопросу, исследователи отмечают, что «..начавшаяся в этих странах модернизация пока слабо связана с активизацией процесса евразийской интеграции, поскольку основана в основном на технологических заимствованиях из третьих (прежде всего из западных) стран.... В долгосрочной перспективе это может привести к закреплению подчиненного положения стран ЕАЭС в мировой экономике, обрекая их на технологическую (в перспективе и на политическую) зависимость от Запада. Для противодействия этой тенденции очень важно перевести процесс интеграции на собственную высокотехнологическую основу, хотя бы в отдельных отраслях производства» [9].
Сложная ситуация сегодня наблюдается с одним из важнейших составляющих инновационного потенциала национальных экономик стран ЕАЭС — человеческим капиталом. В действительности, практически во всех странах евразийского интеграционного пространства за последние 5 лет уменьшается численность персонала, занятого научными исследованиями и разработками, причем особенно очевидно и тревожно наблюдать это уменьшение в России (см. таблицу 1).
Таблица 1
Численность персонала, занятого научными исследованиями и разработками в странах ЕАЭС| | 2014 | 2015 | 2016 | 2017 | 2018 |
|---|
| Тысяч человек | | Армения | 5,6 | 5,0 | 4,9 | 4,8 | 4,5 | | Беларусь | 27,2 | 26,1 | 25,9 | 26,5 | 27,4 | | Казахстан | 25,8 | 24,7 | 23,0 | 22,1 | 22,4 | | Кыргызстан | 4,2 | 4,6 | 4,5 | 4,3 | 4,5 | | Россия | 732,3 | 738,9 | 722,3 | 707,9 | 682,5 | | ЕАЭС | 795,1 | 799,3 | 780,6 | 765,6 | 741,3 | | В % к численности экономически активного населения | | Армения | 0,41 | 0,38 | 0,40 | 0,39 | 0,39 | | Беларусь | 0,59 | 0,58 | 0,50 | 0,51 | 0,53 | | Казахстан | 0,29 | 0,28 | 0,26 | 0,25 | 0,25 | | Кыргызстан | 0,17 | 0,18 | 0,18 | 0,17 | 0,18 | | Россия | 0,97 | 0,96 | 0,94 | 0,93 | 0,90 | | ЕАЭС | 0,86 | 0,85 | 0,83 | 0,81 | 0,79 |
Источник: Статистический ежегодник Евразийского экономического союза; Евразийская экономическая комиссия. — Москва: 2019. — 438 с.
Вторая часть таблицы 1 (где показатель выражен в процентах к численности экономически активного населения), на наш взгляд еще более наглядно демонстрирует проблему формирования и использования человеческого капитала в странах ЕАЭС — в России численность персонала, занятого в НИОКР составляет менее 1%, в других странах ЕАЭС показатели еще хуже.
Вместе с тем, многочисленные и многолетние исследования доказали, что человек — это главная производительная сила любой экономики, оказывающая прямое влияние на темпы роста, производительность, доходы и другие показатели ее развития. А значимость человеческого капитала при установленном инновационном курсе развития и технологической модернизации еще более возрастает.
Интеллектуальный капитал, воплощенный в опыте, знаниях и компетенциях, то есть человеческий капитал, и есть основополагающий ресурс инновационного развития и модернизации. Информация и знания, которыми обладают кадры, являются предметом острой глобальной конкуренции. Это означает, что формированию человеческого капитала (организации труда и созданию условий для роста его производительности, улучшению и расширению компетенций работников, повышению качества их жизни и т.д.) должно уделяться приоритетное внимание со стороны государственной политики любой страны, а для стран ЕАЭС, вставших на путь инновационного развития это особенно актуально.
Для оценки человеческого потенциала уже традиционно используется индекс человеческого развития (ИЧР) (ранее «индекс развития человеческого потенциала» (ИРЧП)). Это рассчитываемый ежегодно показатель, позволяющий межстрановое сравнение на основе измерения показателей уровня жизни (оценивается ВНД на душу населения по ППС), уровень образования (средняя продолжительность обучения населения в годах и ожидаемая продолжительность обучения), и продолжительность жизни, как основных характеристик человеческого потенциала исследуемой территории.
«Доклад о человеческом развитии 2019» является новейшим из серии глобальных Докладов о человеческом развитии, которые публикуются Программой развития Организации Объединенных Наций (ПРООН) с 1990 года в качестве независимого, аналитически и эмпирически обоснованного обсуждения важнейших вопросов, тенденций и политических мер в области развития.
В лидерах рейтинга по-прежнему Норвегия, Швейцария, Ирландия, Германия, Гонконг — эти страны традиционно занимают высшие позиции по совокупности показателей, используемых для расчёта ИЧР.
Таблица 2
Индекс человеческого развития в странах ЕАЭС, 2019 г.| Страна | Место в рейтинге | ИРЧ |
|---|
| Армения | 81 | 0,760 | | Белоруссия | 50 | 0,817 | | Казахстан | 50 | 0,817 | | Кыргызстан | 122 | 0,674 | | Россия | 49 | 0,824 | | В среднем по ЕАЭС | – | 0,778 |
Источник: составлено автором по материалам доклада: Human development report 2019 // http://hdr.undp.org/en/2019-report (дата обращения 12.12.2019)
Анализируя таблицу 2, нужно отметить, что Россия, Белоруссия и Казахстан относятся к группе стран с очень высоким уровнем человеческого развития, имеют близкие, а в случае с Белоруссией и Казахстаном вообще одинаковые показатели, хотя в целом и находятся в этой группе практически на последних позициях. Ближайшие страны в рейтинге — Оман, Аргентина, Румыния, Болгария, Черногория. Представляется очевидным, что при расчете ИЧР Россию, Белоруссию и Казахстан «тянет вниз» в первую очередь показатель ВНД на душу населения, но ведь именно доход на душу населения является основополагающим в вопросах развития человеческого капитала.
Армения входит в группу стран с высоким уровнем человеческого развития, ближайшие соседи по рейтингу Бразилия (79 место) и Китай (85 место). Кыргызстан замыкает рейтинг по ИЧР в странах ЕАЭС и входит в группу стран со средним уровнем человеческого развития. Рядом такие страны, как Ирак, Индия, Марокко. Из стран постсоветского пространства ниже Кыргызстана в рейтинге находится только Таджикистан на 125 месте с показателем 0,656.
В совокупности, если рассчитать среднее значение ИЧР в ЕАЭС, оно составит 0,778, примерно такой же усредненный показатель для Европы и Центральной Азии приводится в «Докладе о человеческом развитии 2019» — 0,779. Складывающаяся обобщенная картина с ИЧР в странах ЕАЭС свидетельствует о высоким уровне развития человеческого потенциала на евразийском пространстве, однако очевиден серьезный разрыв между показателями ИЧР стран ЕАЭС.
Кроме того, как отмечает ряд экспертов [9], международные статистические индексы, рассчитываемые по ряду сходных параметров, такие как, представленный выше ИРЧ или индекс человеческого капитала, который рассчитывается ВЭФ, носят во многом формальный характер и не в полной мере учитывают качественные изменения, произошедшие в социально-экономических системах стран ЕАЭС в период трансформации. Эти изменения оказали на человеческий капитал ЕАЭС достаточно противоречивое, в основном негативное воздействие. Действительно, страны постсоветского пространства испытали в 1990-х годах сразу несколько потрясений — с одной стороны это переход от административно-командной системы к рыночной экономике, с другой стороны — распад единого народно-хозяйственного комплекса бывшего СССР. С точки зрения развития человеческого капитала, последствия были необратимыми, многие производства высокотехнологичных товаров оказались вне рамок существующей стратегии развития, общее для всех стран ЕАЭС сокращение финансирования образования и науки и пр.
В заключение нужно отметить очевидные противоречия между цивилизационными вызовами, формирующимися глобализацией, инновационным развитием, научно-техническим прогрессом и реальным положением дел в странах-участницах Евразийского экономического союза. К сожалению, на сегодняшний день мы не можем констатировать на евразийском пространстве инновационное экономическое развитие или эффективные модернизационные процессы. Достичь указанных целей возможно при условии осуществления инновационной политики на государственном уровне, стимулировании развития человеческого капитала, лежащего в основе формирования инновационной экономики.
Несмотря на очевидную актуальность вопроса формирования и развития человеческого потенциала, в деятельности органов ЕАЭС эти вопросы, занимают довольно скромное место, по крайней мере упоминаний в официальных документах крайне мало. Также нужно отметить, что в основном документе ЕАЭС — Договоре о Евразийском экономическом союзе — вопросы формирования и развития человеческого потенциала практически не затрагиваются. Между тем приоритеты государства должны быть направлены не просто на достижение таких основных целей, как обеспечение государственной экономической и политической независимости, но и создания стабильной основы для формирования и развития человеческого потенциала, создание условий для роста уровня жизни и благосостояния населения. |
| |
|
|
