|
| | | | Проблемы современной экономики, N 2 (70), 2019 | | | | ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И ПРОБЛЕМЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ И МЕЖДУНАРОДНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ | | | Сергеев Г. С.
руководитель направления внутреннего аудита, ООО «Новый Импульс - 50» (г. Москва)
| |
| | | | | В статье исследуются особенности и противоречия развития российского транснационального капитала и, в частности, отечественных нефтегазовых монополий с точки зрения политической экономии глобальной капиталистической системы производственных отношений. На основе анализа эмпирического материала автор показывает недостаточный уровень «транснационального» развития российского капитализма не только по сравнению с ведущими экономиками «Центра», но и в сравнении с другими (полу)периферийными государствами | | Ключевые слова: транснациональные корпорации, новый империализм, периферийные государства, монополистическая стадия капитализма, глобальный монополистический капитал | | УДК 330.342; ББК У43(0)8 Стр: 66 - 70 |
Сложившаяся после распада «мировой социалистической системы» глобальная система капиталистических производственных отношений претерпевает существенные изменения, о чем свидетельствуют общая геополитическая нестабильность, взаимные санкции, торгово-экономические войны. Закат неолиберальной глобализации как формы империалистической экспансии в начале XXI века возвращает мир к состоянию, близкому к состоянию перед Первой мировой войной. На фоне эмпирически легко фиксируемого разделения стран на высокоразвитые капиталистические экономики «Центра» и «догоняющую» периферию, феномен «нового» империализма XXI века, его природа и направления развития становятся одной из самых дискуссионных тем.
Вышеуказанное делает чрезвычайно актуальным вопрос о месте и перспективах развития российского капитализма и, в частности, отечественных транснациональных корпораций в контексте процессов трансформации глобальных производственных отношений. Адекватное отображение статуса крупнейших российских компаний и противоречий их развития в стремительно меняющейся геополитэкономической конфигурации выступает, на наш взгляд, одним из необходимых условий разработки научно обоснованной концепции социально-экономического развития страны.
Процесс восстановления империалистических отношений требует системного теоретического осмысления. Между тем, как отмечают многие исследователи, экономическая теория господствующего ныне «основного течения» экономической мысли (mainstream) находится в глубоком кризисе. Основные принципы, положенные в основу «жесткого ядра» неоклассической научно-исследовательской программы (воспользуемся терминологией И. Лакатоша), закономерно критикуются представителями неортодоксальных экономических теорий по причине их несоответствия реальным социально-экономическим процессам.
Более того, использование макроэкономических моделей, построенных в рамках неоклассики и навязываемых глобальными акторами, обладающими реальной политико-экономической властью, в соответствии с постулируемым принципом их инвариантности по отношению к конкретно-историческим социально-экономическим условиям и уровню развития производительных сил, зачастую приводит к катастрофическим последствиям для национальных экономик стран (полу)периферии1.
В этой ситуации наиболее адекватным методом научного познания, на наш взгляд, является марксизм, который остается чуть ли не единственной исследовательской программой, которая системно и комплексно изучает социально-экономические системы, взятые целостно в их развитии на протяжении длительных периодов времени («времени большой длительности» в терминологии Ф. Броделя2).
Напомним, что во второй половине XIX века в результате процессов концентрации капитала и углубления специализации труда на основе непрерывного совершенствования уровня производительных сил капитализм приводит к существенному обобществлению производства в форме капиталистической монополии3. Капитализм оказался вынужден внедрять несвойственные, чуждые рынку свободной конкуренции (но при этом диалектически развившиеся из него) отношения планомерности. Последовательное прослеживание взаимосвязи и видоизменения основополагающих элементов капиталистической системы производственных отношений позволило, в частности, В.И. Ленину «вывести» тезис о переходе к монополистической стадии капитализма или империализму [5]. Ленин выразил сущность империализма как отдельной стадии в развитии капитализма со свойственной ему афористичностью следующим образом: «в экономической монополии — все дело» [6, с. 93].
Интересно, что сегодня по степени монополизации российская экономика превосходит экономику Соединенных Штатов. Обратимся к спискам пятисот крупнейших корпораций России и США за 2017 год по данным рейтингов РБК 500 и Fortune 500 соответственно [16]. Так, например, на 10 крупнейших российских компаний приходится 38,3% совокупной выручки РБК 500, а на топ-10 Fortune 500 — всего 18%. Совокупная выручка РБК 500 составляет 77% ВВП России, тогда как выручка Fortune 500 составила 65% американского ВВП. Впрочем, как отмечает С.М. Меньшиков, российский капитализм, в отличие от других стран, «сразу возникал как капитализм крупных монополистических концернов и банков» [8, с. 9], являвшихся продуктом полураспада отраслевых монополий советской эпохи.
Однако современный капитализм — это эпоха господства капитала, который является «транснациональным монополистическим финансовым капиталом, сращенным с государством» [2, с.47]. Транснациональная корпорация как форма организации глобального монополистического капитала выступает в процессе «освоения хозяйственных территорий» в качестве механизма перераспределения прибавочной стоимости, произведенной в странах периферии, в страны «ядра» посредствам «глобальных цепочек стоимости», что обеспечивает непрерывный процесс накопления капитала в странах капиталистического «центра»4. Правила игры, «освящающие» процесс изъятия такой «империалистической ренты» (термин С. Амина), устанавливаются как бы наднациональными финансово-экономическими институтами (МВФ, Всемирный Банк, ВТО), требующими минимизации государственного вмешательства в функционирование национальных экономик. При этом, как справедливо отмечает А.А. Пороховский, «ведущие международные экономические организации, прежде всего МВФ и Всемирный Банк, находятся по существу под контролем США, что позволяет им благодаря своей доминирующей роли не допускать ни одного решения, противоречащего американским интересам» [9, с. 6]. Таким образом, декларируемое «раскрепощение» рыночных сил в условиях господства крупнейших монополистических финансово-промышленных групп приводит только к усилению эксплуатации капиталистической периферии и перераспределению прибавочной стоимости в пользу корпоративного капитала стран «Центра» во главе с Соединенными Штатами.
Таким образом, экономическая (а вслед за ней и политическая) мощь «национального империализма»в начале XXI века измеряется его способностью регулирования и манипулирования производственными отношениями в мировом масштабе. Причем на фоне наметившейся тенденции к возврату крупного корпоративного капитала в «национальные хижины» речь идет о совокупной «транснациональной» силе отдельно взятого государства как в количественном (совокупный размер активов), так и в качественном (степень диверсификации и научно-технологический уровень национальной экономики) отношениях.
В списке 2000 крупнейших компаний мира по данным Forbes за 2017 год Россия представлена 27 компаниями, совокупная стоимость активов которых составила 1,6 трлн долл., что составляет совершенно незначительную величину (0,9% от совокупной стоимости активов в списке). Для сравнения: Китай (вкл. Гонконг) представлен 262 компаниями, совокупная стоимость активов которых равна 31,8 трлн долл. По совокупному размеру активов Россия уступает и другим крупным (полу) периферийным государствам: Индии и Бразилии (см. табл. 1). Более того, абсолютное доминирование компаний топливно-энергетического и химико-металлургического секторов, а также финансовых корпораций в российской отраслевой структуре (23 из 27 российских компаний в списке относятся к вышеуказанным отраслям)является характерной чертой периферийных стран с экспортно-сырьевой ориентацией. При этом в российской части списка отсутствуют высокотехнологичные компании ИКТ-индустрии, фармацевтические компании, предприятия электротехнической отрасли, приборо- и станкостроения, характерные не только для ведущих экономик мира, но и для сравнимых с Россией по уровню развития и масштабам экономики (полу) периферийных странах.
Таблица 1
Распределение активов 2000 крупнейших корпораций мира по странам| № | Страна | Кол-во
корпораций | Совокупные
активы,
млрд долл. | % от ИТОГО |
|---|
| 1 | США | 564 | 40 308 | 23,8% | | 2 | Китай | 262 | 31 806 | 18,8% | | 3 | Япония | 229 | 19 307 | 11,4% | | 4 | Великобритания | 91 | 11 950 | 7,1% | | 5 | Франция | 59 | 9 749 | 5,8% | | 6 | Германия | 51 | 6 325 | 3,7% | | 7 | Канада | 58 | 5 840 | 3,5% | | 8 | Италия | 27 | 3 943 | 2,3% | | 9 | Швейцария | 46 | 3 904 | 2,3% | | 10 | Испания | 23 | 3 862 | 2,3% | | 11 | Южная Корея | 64 | 3 607 | 2,1% | | 12 | Австралия | 39 | 3 606 | 2,1% | | 13 | Нидерланды | 24 | 2 639 | 1,6% | | 14 | Индия | 58 | 2 509 | 1,5% | | 15 | Тайвань | 46 | 1 944 | 1,2% | | 16 | Бразилия | 20 | 1 811 | 1,1% | | 17 | Швеция | 26 | 1 783 | 1,1% | | 18 | Россия | 27 | 1 579 | 0,9% | | 19 | Сингапур | 17 | 1 137 | 0,7% | | 20 | Бельгия | 9 | 938 | 0,6% | | | Прочие страны | 260 | 10 511 | 6,2% | | | ИТОГО | 2000 | 169 057 | 100,0% |
Источник: составлено автором на основании данных «Forbes 2000» за 2017 год [21].
Более выпукло «империалистическая» мощь государства в начале XXIвека характеризуется наличием и размером зарубежных активов ТНК, позволяющим последним извлекать «империалистическую ренту».
Анализ сотни крупнейших нефинансовых ТНК, по данным ЮНКТАД за 2016 г. по количеству компаний и размерам их активов за пределами страны базирования, позволяет однозначно выделить группу высокоразвитых стран «Центра», имеющих наибольшее количество ТНК (от 11 до 22) с крупнейшими зарубежными активами (от 0,8 трлн долл.). Это США, Великобритания, Германия, Япония и Франция, представляющие три глобальных центра накопления капитала (США, Европейский Союз и Япония), по сути являются действительными «империалистическими державами» (см. табл.3). На эти пять стран приходится почти 3/4 иностранных активов компаний из вышеуказанного списка ЮНКТАД.
Таблица 2
Количество и иностранные активы 100 крупнейших ТНК мира по странам базированияСтрана
базирования | Кол-во
ТНК | Совокупные
иностранные активы,
млрд долл. | % от ИТОГО |
|---|
| США | 22 | 1 725 | 20,9% | | Великобритания | 15 | 1 388 | 16,8% | | Япония | 11 | 1 112 | 13,5% | | Германия | 11 | 937 | 11,3% | | Франция | 11 | 819 | 9,9% | | Прочие страны | 30 | 2 278 | 27,6% | | ИТОГО | 100 | 8 260 | 100,0% |
Источник: составлено автором на основе данных ЮНКТАД за 2016 г. [20]
Российские транснациональные корпорации в силу незначительности размера иностранных активов не попали в вышеуказанный список, но присутствуют в аналогичном списке, составленном ЮНКТАД для крупнейших ТНК развивающихся стран. Анализ данного списка за 2016 г. позволяет сделать следующие выводы (см. график 1):
1. Однозначное доминирование китайских ТНК, совокупный размер иностранных активов которых составляет 48% от активов всех ТНК в списке и сопоставим с зарубежными активами крупнейших монополий Германии и Франции.
2. «Новые индустриальные страны» Юго-Восточной Азии, Латинской Америки и Африки составляют капиталистическую «полупериферию» со средним количеством ТНК (от 5 до 9), размеры зарубежных активов которых на порядок меньше активов ТНК западных экономик (от 80 до 180 млрд).
3. Россия, представленная лишь двумя нефтегазовыми корпорациями («Газпром» и «Лукойл»), в данном списке занимает (вместе с ОАЭ) промежуточное между полупериферией и периферией место. | | |  | График 1. Количество и иностранные активы 100 крупнейших ТНК развивающихся стран
Источник: составлено автором на основании данных ЮНКТАД за 2016 г. [20] Диаметр круга соответствует величине иностранных активов нефинансовых ТНК «страны базирования» по состоянию на 2016 г. |
Существенно, что в отличие от моноотраслевой (нефтегазовой) ориентации отечественных ТНК, попавших в вышеуказанный список ЮНКТАД, крупные (полу) периферийные государства представлены в списке транснациональными корпорациями, работающими в сфере обрабатывающей промышленности и услуг (телекоммуникации, производство компьютерного оборудования, электроника и программное обеспечение, автомобилестроение, строительство, производство продуктов питания).
Однако даже наличие российских транснациональных корпораций (пусть и всего двух) в вышеуказанном списке ЮНКТАД не показывает в полной мере действительного уровня их «транснациональности». Далее мы покажем, в каком геополитэкономическом положении находится отечественная нефтегазовая отрасль, являющаяся, по выражению С.Ю. Глазьева, «витриной российского капитализма» [3, с. 31].
В декабре 2018 г. Правительство РФ утвердило «Стратегию развития минерально-сырьевой базы Российской Федерации до 2035 года». Анализ данного документа позволяет сделать вывод о том, что помимо наличия объективных проблем (исчерпание запасов в легкодоступных высокорентабельных нефтегазовых месторождениях и отсутствия или дефицита определенного перечня стратегически важных полезных ископаемых) весь цикл воспроизводства российской минерально-сырьевой базы — от геологоразведки до переработки — находится в исключительной зависимости от импорта иностранных технологий, оборудования и программного обеспечения[17].
В табл.3 показано отставание российских корпораций по расходам на НИОКР от крупнейших нефтяных монополий. При менее чем трехкратном превышении по выручке совокупные расходы на НИОКР трех крупнейших западных нефтегазовых компаний в абсолютном измерении более чем в 20 раз, а относительном (в % от выручки) — в 4 раза превышают соответствующие расходы трех крупнейших российских компаний нефтегазового сектора. Разница — даже с учетом девальвации рубля в конце 2014 г. — колоссальная. Отметим, что расходы на НИОКР нефтегазовых гигантов Китая и Бразилии сопоставимы или даже превышают расходы западных монополий, как в абсолютном, так и в относительном выражении, что вполне объяснимо стремлением первых догнать более развитые в научно-техническом плане западные державы. Российские же нефтегазовые монополии, по выражению С.М. Меньшикова, «продолжают сосать советскую соску» [8, с. 421].
Таблица 3
Расходы на НИОКР крупнейших нефтегазовых компаний в 2016 г.| Корпорация | Страна
базирования | Место в списке
Forbes 2000,
2017 год | Выручка,
млн долл. | Расходы на НИОКР,
млн долл. | % от выручки |
|---|
| Royal Dutch Shell | Нидерланды | 20 | 233 591 | 1 022 | 0,4% | | BP | Великобритания | 359 | 186 606 | 400 | 0,2% | | Exxon Mobil | США | 13 | 208 114 | 1 058 | 0,5% | | ИТОГО | | | 628 311 | 2 480 | 0,4% | | Газпром | Россия | 40 | 90 804 | 94 | 0,1% | | Лукойл | Россия | 129 | 77 668 | 86 | 0,1% | | Роснефть | Россия | 82 | 74 116 | 15 | 0,0% | | ИТОГО | | | 242 588 | 194 | 0,1% | | Sinopec | Китай | 25 | 289 637 | 891 | 0,3% | | PetroChina | Китай | 102 | 242 535 | 2 635 | 1,1% | | Petrobras | Бразилия | 399 | 81 951 | 530 | 0,6% | | ИТОГО | | | 614 123 | 4 055 | 0,7% |
Источник: рассчитано автором на основании данных годовых отчетов указанных в таблице корпораций.
В определенной мере парадоксальным на этом фоне выглядит первенство «Газпрома» по двум показателям:
1. Размер годового вознаграждения Председателя Правления ПАО «Газпром» Алексея Миллера в 2016 г. оценивался российским отделением журнала Forbes в 17,7 млн долл.[18], тогда как годовой доход главного исполнительного директора Royal Dutch Shell Бена Ван Бердена составил 9,5 млн долл. [19], то есть почти в 2 раза меньше дохода первого лица российской газовой монополии. При этом выручка Газпрома в 2016 г. была в 2,5 раза меньше выручки Royal Dutch Shell.
2. Расходы ПАО «Газпром» на благотворительность (включая спонсорскую поддержку различных спортивных клубов и организаций) в 2016 г. составили 375 млн долл. (или 25,2 млрд руб.), что в 4 раза превышает расходы на НИОКР.
Тотальную зависимость российских нефтегазовых монополий от технологий западных нефтесервисных корпораций подтверждает исследование отечественного рынка нефтесервисных услуг, проведенное в 2017 г. международной аудиторско-консалтинговой компанией KPMG. Несмотря на то, что данные услуги (геологоразведочные работы, разведочное и эксплуатационное бурение и т.д.), в основном, оказывают отечественные независимые компании или внутренние подразделения самих нефтегазодобывающих гигантов, тем не менее «российские нефтесервисные компании — это в первую очередь потребители технологий» [15, с. 12]. При этом, если рынок высокотехнологичных решений и оборудования характеризуется «тотальным господством» западных компаний (в основном, американских Schlumberger и Halliburton), то низкий и средний ценовой сегмент уже занят быстрорастущими китайскими производителями.
Отдельно отметим: крупнейшие западные нефтесервисные ТНК активно эксплуатируют отечественную научно-инженерную школу, открывая на территории России корпоративные научно-технологические центры. Так, например, Новосибирский Технологический Центр, открытый крупнейшей в мире американской нефтесервисной корпорацией Schlumberger в Новосибирском Академгородке в 2004 г., является крупнейшим в глобальной структуре компании центром по разработкам в области гидравлического разрыва пласта и их внедрению в производство5.
Нельзя не вспомнить в этой связи тезис С. Амина, выдвинутый им еще в начале 70-х годов прошлого века о том, что капитал стран «ядра» именно посредством технологий подчиняет себе отрасли промышленности в странах Третьего мира, причем «даже не финансируя их создание» [14, с.154].
Возвращаясь к «транснациональному» измерению российского капитализма, можем констатировать следующее: небольшое количество крупных отечественных транснациональных корпораций, несущественный размер их зарубежных активов по сравнению даже с сопоставимыми по уровню развития и масштабам экономики (полу)периферийными странами, а также ярко выраженная экспортно-сырьевая ориентация российской экономики не позволяют говорить о какой-либо «субъектности» российского капитализма в системе глобальных производственных отношений. При этом, даже в самой благополучной — нефтегазовой отрасли российской промышленности — наблюдаются фундаментальные проблемы, связанные с тотальной зависимостью от иностранных технологий, оборудования и программного обеспечения, абсолютной недостаточностью инвестиций в НИОКР и паразитическим «проеданием» финансовых ресурсов.
Между тем, глобальный капиталистический рынок, как и сто лет назад, захвачен и поделен крупнейшими монополистическими группировками, власть которых «основана на слиянии экономической мощи ТНК с политической силой государства» [11, с. 66]. Попытки активного участия российского государства в продвижении интересов «своих» монополистических группировок на региональном и глобальном уровнях объективно приводят к столкновению со «старыми» империалистическими державами, к тому же отягощенными все более нарастающими внутренними противоречиями в борьбе за «место под солнцем». При этом, российская экспортно-сырьевая экономика с ярко выраженным доминированием финансово-спекулятивного сектора критически зависит от мировых сырьевых и финансовых рынков, центры манипулирования которыми сосредоточены в противостоящих российскому капиталу империалистических державах.
На наш взгляд, сложившаяся в современной России (полу)периферийная «зависимая» модель производственных отношений является закономерным следствием последовательной реализации неолиберальной «догоняющей» модели капиталистического развития в условиях развертывания империалистической системы глобальных производственных отношений. Напомним, что царская Россия, столкнувшись сто лет назад с аналогичными противоречиями фактически полуколониальной державы, не смогла найти адекватный способ их разрешения, что в итоге привело к революционному взрыву 1917 года. Сословная монархия оказалась не способной решить крестьянский вопрос без ущемления прав помещиков и пойти по пути буржуазно-демократических реформ, а национальная буржуазия была не самостоятельна и крайне зависима от царского аппарата и иностранного финансового капитала. Периферийный статус России в начале XXI века как поставщика на мировой рынок продукции низкой степени передела (энергоресурсы, металл, удобрения и пр.) тождественен фактически полуколониальному положению Российской империи, основной статьей экспорта которой были продовольственные товары (прежде всего, хлеб) и сельскохозяйственное сырье.
Однако сам по себе выбор, навязываемый империалистической системой координат (дихотомия «метрополия или ядро» и «колония или периферия»), является ложным. Как справедливо указывает А.В. Бузгалин, «к рынку и капитализму мы уже опоздали» [1, с. 352]. Добавим только, что «опоздала» Россия к капитализму (точнее — к империализму) уже во второй раз за столетие.
В первой четверти прошлого века смена зависимого периферийного общественно-экономического вектора развития страны на социалистическую альтернативу (что означало выход за рамки империалистической системы координат) позволила Советской России изменить «положение страны на мировой арене, характер воздействия внешних факторов на развитие России, на решение задач по модернизации экономики, всех социальных институтов» [12, с. 379]. Именно в этом направлении, на наш взгляд, следует искать альтернативы социально-экономическому развитию современной России. |
| |
|
|
