|
| | | | Проблемы современной экономики, N 1 (69), 2019 | | | | ЭКОНОМИКА И ЭКОЛОГИЯ | | | Гарипова В. В.
доцент Казанского инновационного университета им. В.Г. Тимирясова,
кандидат экономических наук
Муртазина Г. Ф.
доцент Казанского инновационного университета им. В.Г. Тимирясова,
кандидат экономических наук
| |
| | | | | В статье анализируется генезис концепции ВВП, как показателя экономического роста и развития, в связи с необходимостью перехода к модели низкоуглеродногоэкологичного развития в контексте борьбы с изменением климата и выбросами в атмосферу парниковых газов. Макроэкономические коэффициенты и, прежде всего ВВП, должны быть экологически скорректированы на потери от истощения природных ресурсов и деградацию окружающей природной среды. При этом государства должны стремиться снизить разрыв между традиционным и «зеленым» ВВП, так как это напрямую влияет на эффективность экологической и экономической политики | | Ключевые слова: валовой внутренний продукт, экономический рост, «зеленая» экономика, экология | | УДК 330.35.01; ББК 65.012.3 Стр: 186 - 188 |
Глобальный переход к модели «зеленого» развития является ответом на антропогенное изменение климата и связанные с ним риски и угрозы для человечества, негативное влияние на экономически эффективные территории. Цель перехода состоит в смягчении климатических изменений, минимизации наносимого ими ущерба, а в перспективе исключение воздействия человека на климат. Начало этому переходу было положено в 1992 г., на Конференции ООН по окружающей среде и развитию в г. Рио-де-Жанейро (Бразилия), на которой был принят и подписан целый ряд важнейших документов, заложивших основу поворота к устойчивому развитию в гармонии с окружающей средой. В их числе Рио-де-Жанейрская декларация по окружающей среде и развитию, Повестка дня на XXI век и Рамочная конвенция ООН об изменении климата (РКИК), в которой впервые была поставлена задача не допустить опасного антропогенного воздействия на климатическую систему [3]. С тех пор многое изменилось. Бурное развитие получила зеленая энергетика, основанная на использовании возобновляемых источников энергии, прежде всего, энергии солнца и ветра. Благодаря инновациям стоимость выработки зеленой энергии уменьшилась в несколько раз, а инвестиции многократно возросли, обеспечивая опережающее развитие сектора по сравнению с традиционной энергетикой, работающей на ископаемом топливе. По дорогам начали ездить гибридные, а затем и полностью электрические автомобили, использующие мощные батареи или водородные топливные элементы. Получены новые материалы — графен и металлический водород, превосходящие по своим свойствам ископаемые аналоги. Низкоуглеродные сектора экономики становятся локомотивами экономического роста, здесь создаются новые рабочие места. Государственные средства, выделяемые на создание и внедрение низкоуглеродных технологий, замещаются частными. Фактически человечество переживает очередную промышленную революцию. Смысл ее состоит в переходе от традиционных технологий, основанных на переработке ископаемых ресурсов и оказывающих угнетающее воздействие на окружающую среду, к наукоемким технологиям, ориентированным на использование возобновляемых ресурсов с минимальным воздействием на окружающую среду. Это позволяет снизить риски и издержки, связанные с исчерпанием и неравномерным распределением ископаемых ресурсов, а также с деградацией окружающей среды вследствие чрезмерного антропогенного воздействия, повысить тем самым устойчивость экономики, создать условия для инвестиций и экономического роста.
Переход на низкоуглеродную модель развития и декарбонизация экономики отражаются на предпочтениях инвесторов, которые оценивают возникающие риски и корректируют свои инвестиционные стратегии. Предпочтение теперь отдается тем экономическим секторам, компаниям и проектам, которые имеют наименьший углеродный след. Наоборот, компании, связанные с ископаемым углеводородным топливом, теряют былую привлекательность для инвесторов, а вместе и с ней и рыночную стоимость. Кредиторы и инвесторы отказываются от соответствующих проектов и активов в пользу менее углеродоемких. Началось глобальное обесценение углеводородных активов и бегство от них инвесторов. Сброс инвесторами активов называется «дивестиции», в противоположность инвестициям, которые означают приобретение активов. Так, за период с 2010 по 2015 гг. угольная промышленность США потеряла 76% своей рыночной стоимости, а крупнейшая в мире частная угледобывающая компания Peabody Energy подешевела за это время более чем в 5 раз. По оценке Международного энергетического агентства (МЭА), инвестиции в компании, связанные с добычей и переработкой ископаемого топлива, обесценятся к 2035 г. на 300 млрд долл., если будут приняты действенные меры регулирования, направленные на сокращение выбросов парниковых газов с целью удержания роста средней температуры в пределах 2 °C. Банк HSBC рассчитал, что углеводородные компании потеряют при этом от 40% до 60% своей рыночной стоимости.
В 2015 г. американский банк Goldman Sachs избавился от всех своих угольных активов. При этом за последние 10 лет банк вложил в зеленую энергетику более 65 млрд долл. и намерен до конца 2025 г. увеличить свои вложения в отрасль до 150 млрд долл. Благодаря этому банк рассчитывает стать первым в мире инвестиционным банком с нулевым углеродным следом (carbonneutral) [4]. Отказался от инвестиций в добычу угля немецкий DeutscheBank [5]. Французский BNP Paribas больше не кредитует угольные электростанции, угольные шахты и вообще любые компании, которые используют уголь, если у них нет четкого стратегического плана диверсификации и экологизации производства. Зато банк намерен до конца 2020 г. вложить 15 млрд евро в возобновляемую энергетику и еще 100 млн евро — в создание эффективных систем хранения энергии. Другой французский банк, Societe Generale, также отказывается от угольных проектов и вкладывает средства в производство чистой энергии. Американский инвестиционный банк JPMorgan собирается в ближайшие 7 лет вложить в развитие возобновляемых источников энергии (ВИЭ) 200 млрд долл., а к 2020 г. переоборудовать собственные офисные здания с использованием ВИЭ и современных энергосберегающих технологий. Аналогичные планы обнародовал и другой крупнейший американский банк — Citigroup. В 2017 г. Всемирный банк объявил о прекращении с 2019 г. финансирования любых проектов, связанных с добычей ископаемого топлива. Летом 2017 г. шведский пенсионный фонд Sjunde вышел из капитала нескольких ведущих углеводородных компаний, обвинив их в том, что они не предпринимают необходимых мер для сокращения выбросов парниковых газов в соответствии с целями и задачами Парижского соглашения. Наряду с такими компаниями, как Exxon Mobil, Entergy, Southern Corp., Trans Canada и Westar, среди отверженных оказался и российский Газпром [6]. В конце 2017 г. мировой финансовый рынок потрясло известие о том, что крупнейший в мире государственный фонд национального благосостояния — норвежский Government Pension Fund Global — с активами на сумму более 1 трлн долл., намерен вывести 35 млрд долл. из акций нефтяных и газовых компаний, включая Exxon Mobil Corp., Royal Dutch Shell Plc и др. Norges Bank, управляющий активами фонда, объяснил это решение желанием «уменьшить уязвимость фонда и обезопасить его от перманентного снижения цен на нефть и газ» [7].
На сегодняшний день в общей сложности 811 институциональных и более 58 тыс. частных инвесторов по всему миру, контролирующих в совокупности активы на сумму свыше 5,6 трлн долл., приняли решение отказаться от инвестиций в ископаемое топливо и выйти из ценных бумаг соответствующих компаний [7]. В Википедии под рубрикой Fossil Fuel Divestment размещен список крупнейших добывающих и перерабатывающих компаний, которые подвержены риску обесценения и дивестиций. В 2017 г. опубликован глобальный список компаний, связанных с добычей, переработкой и использованием угля, из которых инвесторам рекомендуется выйти — т.н. Global Coal Exit List. Всего в списке 775 компаний, в том числе российских — 21 [5].
Интерес к экологическим аспектам экономического развития ставит под сомнение реальное качество экономического роста и его целесообразности. Если учесть, какую цену платит окружающая среда за увеличение ВВП, то может оказаться, что никакого роста и нет. Отсюда возникает вопрос взаимосвязи экономического развития и состояния окружающей природной среды, что связано с опасностью экологической деградации территории, ухудшением природно-ресурсного потенциала и экологического микро- и макроклимата функционирования национальных экономик и возрастанием расходов на восстановление природного и человеческого капитала.
Один из родоначальников неоклассической экономики Ирвин Фишер писал о том, что экономическое благосостояние не является прямой функцией производства и потребления товаров и услуг. Другой не менее известный автор Саймон Кузнец также заявлял, что благосостояние нации не может быть адекватно измерено национальным доходом, поскольку с помощью обычного ВВП измеряют лишь относительное благосостояние, не учитывая воздействия на окружающую среду.
Однако первые попытки оценить «амортизацию природы» были предприняты лишь в 70-х гг. XX века. Это работа была продолжена разработкой различных индексов устойчивости и экономического благополучия. Эти индексы стали прототипом разработки индикатора подлинного прогресса.
Прогнозирование изменений климата и смягчение их последствий — одна из актуальных и неоднозначных проблем, стоящих перед современным миром. В настоящее время в мировой практике фигурирует такое понятие как «зеленый ВВП», т.е. оценка влияния экологического фактора на развитие экономики конкретной страны, это ВВП с учетом истощения природных ресурсов и ухудшения качества окружающей среды. Данный показатель является важным для отражения влияния экологических процессов ввиду повышенного внимания к глобальным экологическим проблемам. Понятие зеленого ВВП характеризуется вычетом из традиционного ВВП стоимостных показателей издержек по природным ресурсам и деградации экологической среды.
Учеными была установлена взаимосвязь между динамикой ВВП и качественными параметрами природно-ресурсного потенциала. При этом развитие биологического воспроизводства и использование природных ресурсов оказывают положительное влияние на выпуск продукции, тогда как естественная гибель или истощение запасов природных благ уменьшают его.
Зависимость экономического развития от ухудшения качества природной среды проявляется:
1) в материальных потерях, за счет снижения качества и трудоспособности рабочей силы (например, здоровья) и прироста затрат на ее воспроизводство;
2) в снижении реальной стоимости основных производственных фондов;
3) в прямых потерях в результате деградации свойств природных ресурсов и природных объектов, а, следовательно, и доходности от их применения;
4) в расходах, связанных с ликвидацией ущерба от катастроф и бедствий, а также созданных ухудшением окружающей среды.
Несмотря на то, что современная мировая экономика развивается благодаря увеличению доли наукоемких и высокотехнологичных отраслей, материальное благополучие общества до сих пор зависит от состояния окружающей природной среды. Повышение же качества так называемых экологических активов (или природного капитала) несомненно способствует росту абсолютных доходов и доходов на душу населения.
Вследствие всех этих тенденций, довольно остро встает проблема учета состояния природного капитала в макроэкономическом анализе и его доли в совокупном общественном продукте. В этом случае необходимо скорректировать расчет ВВП экологическими составляющими. Именно такой показатель, называемый «зеленым» ВВП, позволит отразить настоящий экономический доход в случае сокращения природного капитала.
Переход к такой методике расчета ВВП даст возможность получить точную статистическую информацию о том, насколько устойчива природно-ресурсная база, чтобы служить источником экономического роста. Кроме того, это еще позволит оценить какое именно воздействие положительное или отрицательное оказывает на размер ВВП экологического фактор.
«Зеленый ВВП» позволяет более точно и адекватно отобразить экономическое развитие страны. Рост несоответствия между обычными и экологически скорректированными макроэкономическими показателями демонстрирует зависимость дальнейшего экономического прогресса страны от качества природного капитала и вынуждает учитывать это при разработке управленческих решений.
В настоящий момент из-за отсутствия системного научного подхода «зеленый» ВВП в полной мере не может быть внедрен в систему национальных счетов. Однако, несомненно, что над этой проблемой надо продолжать активно работать и теоретикам и практикам статистки макроэкономики, поскольку применение экологических макроэкономических коэффициентов, учитывающих ущерб от истощения природных ресурсов и снижения качества природной среды, стратегически необходимо для обеспечения устойчивости развития экономики страны. При этом необходимо стремиться сократить разрыв между традиционным и «зеленым» ВВП, так как это напрямую влияет на эффективность экологической политики.
Согласно исследованиям, проведенным на основе данного параметра по конкретным странам, определен высокий уровень несовместимости традиционных экономических и экологически скорректированных показателей, т.е. актуальной является тенденция формального экономического роста показателей стран. Однако в результате экологической деградации и экологической коррекции, может быть значительное сокращение по традиционным экономическим показателям с последующей отрицательной величиной их прироста.
Рассмотрим опыт применения зеленого ВВП в разных странах. В России в 2009 г. при росте ВВП показатель «зеленого ВВП» составил отрицательную величину — более 0,8%, в 2016 году наблюдается положительный показатель: 8,1%. Отрицательная величина обусловлена весомым истощением огромных природных ресурсов, особенно минерального сырья, что устраняется постепенно посредством переоценки доказанных запасов природных ресурсов. В то же время проблема увеличения экологической эффективности российского ВВП является актуальной и требует безотлагательного решения [1, с.18–20].
Для большинства стран показатель зеленого ВВП положителен, несмотря на то, что экологическая ситуация является проблемой для восточных стран, в частности Японии, ввиду высокой численности населения, особенно сельского, и ресурсоемкого характера экономического роста. В Японии показатель «зеленого ВВП» составлял в 2009 г. 12,1%, в 2016 г. — 11,7%.
Статистическим управлением Германии в ходе расчета ВВП применяется такой метод как создание «сателлитов» с применением таких параметров, как деградация окружающей среды, уровень недопустимых выбросов, доля ненарушенных территорий и т.д., которые возможно измерить независимо. Показатели «зеленого ВВП» Германии схожи с Японией: в 2009 г. — 11,7%, в 2016 г. — 13,9%. Подобная ситуация складывается в результате высоких валовых внутренних сбережений стран и невысокой степени истощения умеренных природных ресурсов [2, с.214].
Таким образом, применение показателя «зеленого ВВП» вызывает большое количество дискуссий, несмотря на стабильный спрос со стороны потенциальных пользователей данного показателя, отсутствует его регулярная оценка, как в России, так и в зарубежных странах. Однако, заинтересованные международные организации поддерживают экспериментальные расчеты, проводимые многими странами. Развитие «зеленых технологий» для конкретных стран способствует не только улучшению экологической ситуации, но и оказывает стимулирующее воздействие на развитие новых технологий. Для выхода на новые рубежи нужны качественно иные источники экономического роста и другая модель экономики, менее чувствительная к капризам и конъюнктуре мирового рынка ископаемого углеводородного топлива. Причем теперь, когда в целях сокращения выбросов парниковых газов и смягчения изменений климата мир переходит на низкоуглеродные технологии, виды топлива и источники энергии, это становится еще более актуальным. Чтобы придать новый импульс экономике, не отстать от глобального низкоуглеродного тренда и сохранить свое место, роль и значение в мировой экономике и в мировой политике, России необходимо в кратчайшие сроки диверсифицировать экономику. |
| |
|
|
