|
| | | | Проблемы современной экономики, N 4 (56), 2015 | | | | ПРОБЛЕМЫ НАУКИ И ОБРАЗОВАНИЯ | | | Миропольский Д. Ю.
заведующий кафедрой общей экономической теории и истории экономической мысли
Санкт-Петербургского государственного экономического университета,
доктор экономических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ
Газизуллин Н. Ф.
главный редактор журнала «Проблемы современной экономики»,
профессор Санкт-Петербургского государственного экономического университета,
доктор экономических наук,
заслуженный деятель науки Республики Татарстан
| |
| | | | | В статье «Евразийская политическая экономия» рассматривается, как часть политической экономии в широком смысле, то есть как вызванная к жизни двумя обстоятельствами. Во-первых, нерешённостью старой научной проблемы азиатского способа производства и, во-вторых, созданием и развитием Евразийского экономического союза, который, как новое явление, требует фундаментального обоснования, осмысления и практических рекомендаций. В связи с этим возникает проблема взаимодействия евразийской политической экономии с практически-ориентированными экономическими науками. Данная проблема анализируется на примере маркетинга взаимодействия — концепции, выдвинутой научной школой, созданной профессором Г.Л. Багиевым в Санкт-Петербургском государственном экономическом университете | | Ключевые слова: евразийская политическая экономия, маркетинг взаимодействия, план, рынок, эффективность | | УДК 330.1/330.3; 339.138; ББК 65.050.2 Стр: 283 - 285 |
Авторы полагают, что характер связи евразийской политической экономии с другими экономическими науками, в том числе с концепцией маркетинга взаимодействия, проще всего исследовать через функции евразийской политической экономии.
Познавательная функция. Человек так устроен, что ему необходимо дать какое-то объяснение окружающему миру. У некоторых людей эта потребность оказывается выше средней. Они часто становятся теоретиками. А часть из них — экономистами-теоретиками. Экономисты-теоретики познают, как устроен хозяйственный мир человека, и передают полученные знания другим людям [1]. Тем самым экономисты-теоретики удовлетворяют свою повышенную потребность в познании хотя бы части окружающего мира и нормальную потребность в познании у людей практического склада. Эта функция экономической теории не имеет прямого практического выхода. Однако в длительной перспективе познание — ради познания и удовлетворения растущих потребностей, что представляет предмет науки о маркетинге, делает наше представление о хозяйстве более точным, а значит, позволяет вырабатывать более качественные практические решения.
Применительно к евразийской политической экономии существует особая познавательная проблема: почему возникла экономика не западного типа и как она функционирует? Более частная проблема, связанная с познанием экономического мира человека, такова: почему Россия, страна, экономический центр которой располагается в Европе, за почти 25 лет развития по пути рынка не смогла и не захотела скопировать западную модель хозяйства, войти в Европейский союз, зато входит сейчас в Евразийский союз?
Практическая функция политической экономии. Представим абстрактное сообщество людей, ведущих хозяйственную деятельность. Это сообщество может: а) осуществлять текущее регулирование экономики; б) реформировать её и в) революционно перестраивать.
Во всех трех случаях нужна экономическая теория. Причём, чем радикальнее преобразования, тем глубже необходимо понимать, как устроено хозяйство. Следовательно, практическая потребность в политической экономии возрастает при переходе от текущего регулирования к революционным преобразованиям.
В связи с практическими преобразованиями хозяйства необходимо различать позитивный и нормативный анализ хозяйства. Позитивный анализ предполагает изучение экономики такой, какая она есть. Нормативный анализ — это моделирование такого хозяйства, которое было бы желательно для данного сообщества людей. Однако в каждом преобразовании роль маркетинга, как философии и инструментария бизнеса меняется.
Позитивный и нормативный анализ нельзя разрывать. Если экономическая теория только позитивна, она выполняет лишь познавательную функцию, но не практическую. Если теория только нормативна, то она либо вырождается в пустое прожектерство, либо, в случае ее применения на практике, наносит экономике огромный ущерб. Ущерб возникает вследствие того, что нормативная теория, оторванная от позитивной, не предусматривает конкретных путей перехода от реального состояния хозяйства к желаемому. В результате, начинаются преобразования, полностью оторванные от действительности, которые разрушают существующее хозяйство. Маркетинг в такой ситуации выступает средством снижения затрат у потребителя, выдвигая стратегии и концепции удовлетворения растущих потребностей, ориентированные на оптимальное использование ресурсов.
В качестве примера можно привести страны Азии, бывшие колонии европейских стран. После освобождения от колониальной власти, многие из этих стран попытались внедрить у себя рынок и демократию западного типа (по образцу бывшей митрополии). Однако во всех подобных странах это привело к хаосу и разорению. После этого они эмпирически, путём проб и ошибок стали создавать политико-экономические режимы, весьма отличные от западного рынка и демократии.
Почему так получилось? В частности, потому, что эти страны, не имея позитивной теории, отражающей евразийскую реальность, стали использовать западные теоретические рецепты в качестве нормативной теории.
Ещё одним примером такого «напяливания» нормативной теории при отсутствии позитивной можно считать рыночные реформы в России, которые в 90-е годы XX века привели к невиданному в мирное время развалу экономики.
Вывод очень простой: нужна а) позитивная евразийская политическая экономия; б) нормативная евразийская политическая экономия; в) теория перехода от позитивного состояния к нормативному; г) нужен ли евразийский маркетинг? В частности, возникает вопрос, есть ли необходимость и возможность дальнейшего расширения Евразийского экономического союза и если есть, то как это осуществить?
Однако связь экономической теории и практики не бывает прямой. Между теорией и практикой всегда вклинивается идеология.
Идеологическая функция политической экономии. Сейчас очень распространен взгляд, согласно которому экономическая теория — наука не идеологизированная. Проверим, так ли это. Известно, что познать часть, не познав целого, невозможно. Продукт (экономика как целое) является частью мира человека и мира в целом. Спрашивается, познаваем ли мир в ближайшем будущем? Непознаваем. Но, как отмечалось, природа человека требует какого-то объяснения мира прямо сейчас. Поэтому человек заполняет область своего незнания мира гипотезами о его устройстве. Гипотезы эти не могут быть проверены, так как это означало бы, что мир все-таки познаваем в ближайшее время. Значит, человек, выдвигая такую гипотезу, вынужден в неё верить. А вера и есть идеология.
Если мир в целом сегодня не познаваем до конца, то познаваем ли до конца продукт как его часть? Исходя из изложенного, непознаваем. Значит, и в экономической теории есть область человеческого незнания, заполняемая гипотезами, в которые мы вынуждены верить, то есть идеологией. Обозначим идеологию, связанную с ограниченностью человеческого знания, как идеологию № 1. Такая идеология существует и в математике, и в политической экономии, и в любой другой науке, в том числе и в маркетинге.
А в евразийской политической экономии идеология № 1 есть или нет? Вопрос, конечно, риторический. Если в политической экономии в целом присутствует идеология № 1, то она присутствует и в её части — евразийской политической экономии.
Однако, если с точки зрения процесса познания математика и экономическая теория не отличаются, то они резко различны с другой точки зрения. Экономическая теория возникла как самостоятельная наука в XVII в. Задолго до этого продукт достиг той стадии развития, когда один человек (группа людей) получил возможность улучшать свое производство и потребление за счет производства и потребления другого человека (группы людей). Осуществлять процесс обмена ценностями. Такая возможность породила противоречия экономических интересов и борьбу за их реализацию. Возникает вопрос: улучшить свое производство и потребление за счет других людей легче с идеологическим обоснованием или без такового? Конечно, с идеологическим обоснованием.
Если это так, то группа людей, которая хочет захватить часть продукта другой группы, заплатит экономисту-теоретику, чтобы он обосновал, почему она имеет на это право. Противоположная группа заплатит другому теоретику, чтобы он обосновал ее противоположный интерес. Этот процесс можно изобразить с помощью рис. 1. | | |  | | Рис.1. Идеологизация экономической теории |
На рисунке прямоугольник ABEF условно обозначает исчерпывающее знание об экономике. При этом прямоугольник ABDG — область человеческого знания, а GDEF — область человеческого незнания. Область человеческого незнания (GDEF) служит источником возникновения идеологии № 1.
Экономист-теоретик, которого наняла первая группа лиц для обоснования ее права на лучшее производство и потребление, выберет из всей совокупности доступного знания (ABDG) то, которое выгодно заплатившим (АВСН). В результате доступное знание сократилось — из него выпал кусок в виде прямоугольника HCDG, а знание, сконцентрированное в прямоугольнике ABCH составило экономическую теорию вида А (например, маржинализм). Вторая группа людей платит второму специалисту в области политической экономии, и он, обосновывая её право на ресурсы, выбирает из всей совокупности человеческого знания об экономике (ABDG) ту часть, которая отвечает интересам второй группы людей (HCDG). Ограниченное знание в объёме HCDG образует экономическую теорию вида B, противоположную первой (например, марксизм).
Так возникает вторая разновидность идеологии, связанная с борьбой экономических интересов. Обозначим её как идеологию № 2. Любая экономическая теория выражает экономические интересы той или иной национальной, классовой, культурной, профессиональной, возрастной и т. п. общности людей.
Что же, евразийская политическая экономия имеет идеологию № 2 или нет? Имеет, конечно. Задача евразийской политической экономии — формулировать и защищать интересы людей, которые производят и потребляют в экономиках евразийского типа. А западная экономическая теория обеспечивает интересы людей, хозяйствующих в экономиках западного типа.
Правда, чаще всего определить, в чем состоит идеология № 2 в той или иной теории и чьи интересы она выражает, очень трудно. Ситуация осложняется еще и тем, что в конкретной теории идеология № 1 и идеология № 2 переплетаются. Поэтому защита интересов может ловко маскироваться под чисто научные гипотезы, которым автор теории отдает предпочтение.
Методологическая функция. Здесь мы напрямую сталкиваемся с тем, что есть экономическая теория, а есть конкретные экономические науки. Конкретные экономические науки не изучают хозяйство как целое; они берут в качестве своих предметов его отдельные части (стороны). Возникает вопрос: нужно ли этим конкретным отраслям знание политической экономии? В общем виде мы на него ответили. Не представляя целого, нельзя исчерпывающим образом постигнуть часть. Следовательно, если есть два учёных-маркетолога, одинаково способных, опытных, работоспособных, то в маркетинге лучше будет разбираться тот, кто знает экономическую теорию. Равным образом и маркетолог-практик принимает более квалифицированные решения в том случае, если он изучал экономическую теорию, чем в том случае, когда он ее не знает.
Теперь представим ситуацию, когда маркетолог-учёный исследует проблемы реализации продукции в евразийской экономической среде, а в голове у него маржиналистская методология, ориентированная на экономику западного типа. Поможет ли ему такая методология? Нет, не поможет. В лучшем случае она окажется бесполезным интеллектуальным балластом, в худшем — дезориентирует его в его научной и преподавательской работе. Это же относится и к маркетологу-практику. Поэтому для конкретных экономических наук, изучающих евразийскую реальность, и для экономистов-практиков, работающих в условиях евразийской реальности, нужна евразийская политическая экономия, как особая методология и ориентированная на нее идеология маркетинга.
Если обратиться к маркетингу взаимодействия, то «в рамках ориентации на потребителя — это наука о том, как вовлечь потребителя во взаимодействие, в процесс выявления и удовлетворения его потребностей...»[2]. Евразийское экономическое пространство — это пространство, где механизмы рынка в его западном варианте не работают, где формируется евразийское маркетинговое пространство.
Западное экономическое пространство предполагает доминирование рынка. План, во всех его формах, примешивается к рынку, но, за редким исключением, никогда не становится ни сопоставимым с рынком, ни, тем более, доминирующей формой хозяйства.
На евразийском пространстве план либо доминирует по отношению к рынку, либо выступает экономической формой, сопоставимой с рынком по значимости.
Возникает вопрос, на который пока, видимо, нет чёткого ответа, как модифицируются принципы функционирования маркетинга взаимодействия, когда мы покидаем пространство западной экономики, и начинаем действовать на евразийском экономическом пространстве?
Г.Л. Багиев ставит целый ряд важнейших экономических вопросов: о роли маркетинга взаимодействия в образовании ценности [2], об оценке эффективности больших систем маркетинга и т.д. [3] И опять, решение этих проблем упирается в методологию евразийской политической экономии. Это связано с тем, что ценность, ориентированная на потребителя в евразийском пространстве образуется, в существенной мере, не в форме цен, а в форме объёмов, и при сопоставимых затратах, эффект смещается от эффекта стимуляции к эффекту мобилизации, что изменяет понятие эффективности.
Таким образом, методология евразийской политической экономии может способствовать дальнейшему развитию концепции маркетинга взаимодействия, его ориентированности на практику формирования Евразийского экономического союза. |
| |
|
|
