|
| | | | Проблемы современной экономики, N 2 (90), 2024 | | | | ВОПРОСЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ. МАКРОЭКОНОМИКА | | | Макеева Е. С.
докторант кафедры общей экономической теории и истории экономической мысли
Санкт-Петербургского государственного экономического университета,
кандидат экономических наук
| |
| | | | | В статье обосновывается положение о том, что в семантическом плане «гуманизация экономики» выступает гиперонимом по отношению к «устойчивому развитию». Источник различия данных понятий усматривается в сфере культуры. В эмпирической части исследования с применением метода опроса предпринимается попытка определить потенциал культуры в гуманизации экономики с точки зрения создания возможностей для самореализации, формирования доверия и социальных связей и воспитания гражданственности. | | Ключевые слова: гуманизация экономики, устойчивое развитие, культура | | УДК 330.1; ББК 65.01 Стр: 45 - 49 |
Введение. Устранение терминологической неопределённости является одной из важных задач экономической теории. В рамках данной статьи рассматривается вопрос о соотношении таких представляющихся онтологически близкими понятий, как «устойчивое развитие» и «гуманизация экономики». Оба они стали активно внедряться в научный оборот примерно в одно и то же время — во второй половине — последней трети XX века — в связи с переосмыслением социальных и экологических императивов хозяйствования и поиском новых источников экономического роста (хотя, безусловно, философско-этические идеи гуманизма и гуманности возникли гораздо раньше, а по утверждению отечественного философа и культуролога В.М. Межуева (1933–2019), гуманизм — это и вовсе «постоянно стоящая перед человечеством задача, которую оно решает в каждый... момент своего существования, никогда не достигая окончательного результата» [1, с. 13]).
На рубеже 1940–1950-х гг. в работах К. Поланьи (Polanyi) (1886–1964) общества, основанные на перераспределительной и реципрокной формах интеграции, были охарактеризованы как «в каком-то смысле более человечные», чем общества с доминированием рыночных принципов, но при этом как «менее экономические» [2, с. 37, 44; 3, с. 63]. В 1961 г. в монографии Л.-Ж. Лебре (Lebret) (1897–1966), озаглавленной «Конкретная динамика развития» (фр. «Dynamique concrète du développement»), гуманная экономика была отождествлена с экономикой развития [4, с. 47]. Вероятно, этому способствовала та новизна, которой в хозяйственном контексте было овеяно понятие «развитие» в тот период (на контрасте с «ростом» и его количественными параметрами) [4, с. 38, 40, 46; 5, с. 176–177]. В социалистических странах «гуманизация развития экономической системы» связывалась с «улучшением условий труда», его «облегчением» [6, с. 109], «повышением материального уровня жизни» и «формированием гармонично развитой... личности» [7, с. 124].
В свою очередь, появление термина «устойчивое развитие» в 1970-е гг. ознаменовало сосредоточение внимания академических кругов и общественности на вопросах экологии [8, с. 47, 50; 9, с. 31]. Между тем, как справедливо заметил Д.С. Лихачёв (1906–1999), «экология не должна замыкаться только задачами сохранения окружающей нас биологической среды. Человек живет не только в природной среде, но и в среде, созданной культурой его предков и им самим... Если природа необходима человеку для его биологической жизни, то культурная среда не менее необходима для его духовной, нравственной жизни, для его «духовной оседлости», для его привязанности к родным местам, следованию заветам предков, для его нравственной самодисциплины и социальности» [10, с. 148–149]. А Э.С. Маркарян (1929–2011) ещё в 1983 г. подчеркнул, что «учет локального индивидуально-неповторимого своеобразия исторического развития культуры становится... одним из важнейших условий научно обоснованного управления социальными процессами» [9, с. 245]. Ввиду этого показательно, что в 2002 г. на Всемирном саммите ООН в Йоханнесбурге («Рио + 10») культурное разнообразие было признано четвёртым «столпом» устойчивого развития (наряду с экологическими, экономическими и социальными факторами) [11, с. 12].
Нужно уточнить, что в изучаемом контексте культуру корректно трактовать в широком, этнографическом смысле как «надбиологически выработанные средства человеческой деятельности» [9, с. 26]; как «человеческую форму общественного богатства», отличную «от ее овеществленной (товарной или денежной) формы — от капитала» [12, с. 118]; как «устойчивые навыки» адаптации людей к своему существованию [13, с. 192]; как «традиционные формы самовыражения» [14, с. 197]; как «основную гарантию сохранения идентичности общества» [15, с. 89]. А, например, в концепции негритюда (фр. négritude) как «квинтэссенции человека черной расы» сенегальского философа и поэта Л. С. Сенгора (Senghor) (1906–2001) культура охватывает «яркую красоту африканских женщин, достоинство стариков, славу воинов, мудрость обычаев, мистическое единство материального мира и мира духов-покровителей, опьяняющую стихию танца, буйство ритмов, загадочную символику масок и символику Слова (слова произнесенного и тем более — письменного), значение которой ведомо только посвященным» [16, с. 582–583].
Однако вспомним и предостережение от кругового определения культуры (через себя саму), иначе окажется, что под это понятие «можно подвести... все области человеческой деятельности. Такая унификация... лишает науку четких критериев» исследования [17, с. 26]. Во избежание данной «ловушки» далее — в эмпирической части работы — мы будем опираться на методологию Федеральной службы государственной статистики (Росстата), которая очерчивает границы сферы культуры и относит к ней, во-первых, деятельность учреждений искусства и досуга (театров, музеев, домов (дворцов) культуры (ДК), библиотек, цирков и пр.); во-вторых, выпуск книг, брошюр, газет и журналов; в-третьих, услуги теле- и радиовещания [18, с. 244]. В терминах Э.С. Маркаряна это «интерпретация культуры» как творчества и созидательности, её «аксиологизация» и «характеристика... как меры гуманизации общества и человека» [9, с. 34–35].
Сегодня, в 2010–2020-е гг., востребованность и значимость «зелёных» инициатив и корпоративной социальной ответственности — «преисполненных гуманистического... содержания» [1, с. 13] — в целом не вызывают сомнений (несмотря на встречающиеся в специальной литературе контраргументы и скептицизм [14, с. 67–69, 73; 19, с. 54; 20, с. 133–136]). В отношении же культурной повестки устойчивого развития дебаты представляются более острыми. Основные претензии к ней ассоциируются с фактическим доминированием «глобалистских трендов» [19, с. 57], риском приравнивания «культуры господствующих групп миросистемы» ко «всемирной культуре» [21, с. 126], опасностью размывания идентичностей и утраты культурного разнообразия планеты [14, с. 47–48; 15, с. 97; 19, с. 54, 55; 22, с. 10, 329], пренебрежением фактором культуры в формальных моделях развития [23, с. 192]. Культура в явном виде не фигурирует в перечне из 17 целей устойчивого развития (ЦУР), принятом ООН в 2015 г. [24]. А (нео)либеральная мысль, превалирующая в ряде капиталистических государств, активно продвигающих ЦУР, подчас и вовсе бросает вызов культурной неоднородности, утверждая, что та препятствует достижению взаимопонимания между людьми, в т. ч. при совершении рыночных сделок [25, с. 83] (дополнительно см., например, [17, с. 63; 26, с. 76–78; 27, с. 106]). Можно допустить, что это связано с т. н. «исключающей» функцией культуры по отделению «своих» от «других» [15, с. 95; 21, с. 135; 28, с. 98; 29, с. 17–18; 30, с. 15, 37] (и, следовательно, с приданием феномену культуры не «лишь положительных свойств» [9, с. 35]), с «миксофобией» как боязнью «других» — в терминах социолога З. Баумана (Bauman) (1925–2017) [31, с. 30–32], равно как и с присущими (нео)либерализму абсолютизацией индивидуализма и недооценкой надиндивидуальных, социокультурных основ поведения.
На наш взгляд, именно в области культуры таится главное отличие гуманизации экономики от устойчивого развития. С одной стороны, с позиции гуманности как примата этики и морали [32, с. 3–4, 12], заботы об «экологии биологической» и «экологии нравственной» [10, с. 150], борьбы с оппортунизмом, данные понятия родственны. С другой стороны, с точки зрения гуманизма как антропоцентризма [32, с. 4–5, 12] и преодоления отчуждения человека от его творческо-общественной природы, гуманизация экономики как раз выводит на первый план активное финансирование и поддержку культуры как «пространства («царства») свободы» [33, с. 89] и «разотчуждения» [34]. Добавим, что, по меткому наблюдению философа Л.А. Булавки-Бузгалиной, культура покоится «на равноправии неравенств», поскольку в ней «никто никому не равен» [35, с. 54]. Это «мир отношений, свободных от подавления человека человеком» [36, с. 85]. Данная идея созвучна чаяниям ещё одного теоретика негритюда, мартиниканского гуманиста Э. Сезэра (Césaire) (1913–2008), призывавшего к уважению всех культур и народов [37, с. 77–82]:
«Мой негритюд — не башня, не собор
Он погружен в красную плоть земли
Он погружен в горячую плоть небес
Слава тем кто ничего не изобрел
Тем кто ничего не открыл
тем кто никого не покорил
но они проникают чутьем к сущности всех вещей» [16, с. 591].
Примечательно, что в философской концепции В.М. Межуева культурологическое / гуманистическое / «собственно человеческое» «видение общества» отождествляется с социалистическим и противопоставляется рыночному [33, с. 89]. Убедительное экономическое объяснение подобной позиции предложил один из ведущих представителей научной школы Евразийской политической экономии Д.Ю. Миропольский (род. в 1959). Так, объёмная мотивация плановой бюрократии и её заинтересованность в целостном воспроизводстве рабочей силы при социализме резко контрастируют с мотивацией предпринимателей-капиталистов, приобретающих рабочую силу ограниченными «порциями» и равнодушно относящихся к «судьбе последующих порций», не занятых конкретно у них [39, с. 106–108]. В этом смысле показательно, что, например, в СССР за многими предприятиями числились рабочие клубы и ДК. «К середине 1970-х годов... их было 135 тыс. Кризис системы ДК наступил в начале 1990-х. К этому времени их количество уменьшилось в два раза и продолжало неуклонно снижаться, достигнув к 2019 году 42 тыс. ... население огромной территории лишилось привычных общественных пространств, роль которых много позже и не полностью взяли на себя торговые центры» [40, с. 67].
Рис. 1, 2 и 3, подготовленные на базе Российского статистического ежегодника 2023 и Китайского статистического ежегодника 2012 (англ. China Statistical Yearbook), также позволяют осветить и сравнить состояние сферы культуры при социализме и капитализме (в случае Китая — до и после начала рыночных реформ в 1978 г. при сохранении социалистического строя). | | |  | | Рис. 1. Количество отечественных общедоступных библиотек в 1927–2022 гг., тыс. [18, с. 247] | | |  | | Рис. 2. Численность зрителей отечественных театров в 1940–2022 гг., млн чел. [18, с. 245] |
На рис. 3 видно, что количество учреждений культуры — в частности, библиотек и музеев — в социалистическом Китае не сократилось ни после 1978 г., ни даже после 1992 г., когда рыночные реформы в стране приобрели более масштабный, практически всеобъемлющий характер [41, с. 15–16]. | | |  | | Рис. 3. Число музеев и общедоступных библиотек в Китае в 1949–2011 гг. [42] |
Ниже будут представлены результаты опроса, проведённого нами с целью определения потенциала культуры в гуманизации экономики, а именно её значения для самореализации, формирования доверия, налаживания социальных связей и воспитания гражданственности. Последнее особенно важно с точки зрения соблюдения морально-этических норм и преодоления оппортунизма, поскольку, как подчеркнул глава ассоциации лидеров бизнеса «Круглый стол в Ко на благо нравственного капитализма» (англ. «Caux Round Table for Moral Capitalism») С. Янг (Young), «тот, кто не является гражданином, непостоянен. Он просто потребитель, покупатель и пользователь, незнакомец или гость, который сегодня пришел — завтра ушел» [14, с. 194]. Люди без гражданской совести «населяют мир дикого капитализма» [там же, с. 195].
Материалы и методы. Выбор метода опроса был обусловлен тем, что искомая первичная информация не отражается в общедоступных агрегированных статистических данных. В табл. 1 приведено содержание анкеты.
Количество респондентов составило 197 человек. Бесспорно, оно невелико, однако превосходит, например, т.н. число Данбара (англ. Dunbar’s number), которое достигает «в среднем 150–170» и охватывает наиболее «интенсивные социальные контакты» [43, с. 69]. Его превышение позволяет нам претендовать на то, что мы не замкнулись лишь на опросе людей из нашего приватного круга общения и тем самым попытались придать работе бóльшую объективность. Кроме того, в специальной литературе, посвящённой количественному анализу данных, допускается, что даже на основе несовершенной / нерепрезентативной выборки (равно как и, например, материалов интервью или биографических описаний) можно попробовать «идентифицировать феномены, механизмы, процессы», вызывающие научный интерес и достойные дальнейшего исследования [44, с. 29].
Возрастной состав респондентов: 24 человека 18–25 лет (12,2%), 66 человек 26–35 лет (33,5%), 81 человек 36–50 лет (41,1%), 13 человек 51–65 лет (6,6%), 11 человек 66–80 лет (5,6%), 2 человека старше 80 лет (1,0%).
Семейное положение респондентов: 58 человек неженатых / незамужних (29,4%), 44 состоящих в отношениях (22,3%), 77 женатых / замужних (39,1%), 16 разведённых (8,1%), 2 овдовевших (1,0%).
Что касается рода деятельности участников опроса, 24 человека учатся (12,2%), 169 работают (85,8%), 3 заявили о безработице (1,5%), 1 вышел на пенсию (0,5%).
Таблица 1
Содержание анкеты-опросника| № | Вопрос | Примечание |
|---|
| 1. | Возраст
18–25 / 26–35 / 36–50 / 51–65 / 66–80 / старше 80 | Общая
характеристика
выборки | | 2. | Семейное положение
не женат / не замужем; в отношениях; женат / замужем; в разводе; вдовец / вдова | | 3. | Род деятельности | | 4. | Есть ли в Вашем населённом пункте объекты культурного наследия (музеи, театры, памятники, концертные залы, места проведения археологических раскопок или иные)?
Да / Нет / Затрудняюсь ответить | Отношение
респондентов
к сфере
культуры | | 5. | Участвуете ли Вы в культурных мероприятиях (очно или дистанционно; активно (созидание) или пассивно (в роли зрителя /слушателя / читателя))?
Очень часто / Довольно часто / Иногда / Редко / Никогда | | 6. | Подписаны ли Вы на какие-то Интернет-страницы, посвящённые культуре (в социальных сетях или на иных сайтах)?
Да / Нет | | 7. | В целом, склонны ли Вы тратить деньги на приобретение культурных благ?
Да, всегда охотно / Скорее, да / Скорее, нет / Нет | | 8. | Приносит ли Вам счастье и положительные эмоции посещение объектов культурного наследия?
Да / Скорее, да / Скорее, нет / Нет / Затрудняюсь ответить / Другое | | 9. | Хотели бы Вы работать в сфере культуры?
Да / Нет / Затрудняюсь ответить | | 10. | Считаете ли Вы, что культура способствует привитию таких ценностей, как солидарность, взаимное уважение и терпимость?
Да / Нет / Затрудняюсь ответить | Консолидирующий
потенциал
культуры
и доверие | | 11. | Можете ли Вы утверждать, что испытываете большее доверие по отношению к тем людям, которые хотя бы изредка участвуют в культурных мероприятиях?
Да / Нет / Затрудняюсь ответить | | 12. | В какой мере Вы доверяете людям, которых встречаете впервые в жизни?
Всецело / Частично / Не сильно / Совсем не доверяю | | 13. | В целом, избегаете ли Вы разговоров с незнакомыми людьми на улице?
Да / Скорее, да / Скорее, нет / Нет | | 14. | Можете ли Вы утверждать, что не будете избегать разговора с незнакомым человеком на улице, если у него (у неё) в руках будут книги или музыкальный инструмент?
Да / Скорее, да / Скорее, нет / Нет / Я и так не избегаю разговоров с незнакомыми людьми на улице | | 15. | В целом, предпочитаете ли Вы знакомиться с новыми людьми на культурных мероприятиях, нежели где-то ещё?
Да / Нет / Затрудняюсь ответить | | 16. | Горды ли Вы быть соотечественником (соотечественницей) всемирно известных деятелей культуры (музыкантов, художников, скульпторов, архитекторов, писателей)?
Да / Нет / Затрудняюсь ответить | Культура
и воспитание
гражданственности | | 17. | По Вашему мнению, нужно ли знать культуру страны, чтобы считаться её истинным гражданином?
Да / Нет / Затрудняюсь ответить | | 18. | По Вашему мнению, культурное наследие — это в большей степени элитарный или эгалитарный феномен?
Элитарный / Эгалитарный / Затрудняюсь ответить |
Результаты и их обсуждение.
1. Отношение респондентов к сфере культуры
Большинство опрошенных продемонстрировало высокую осведомлённость о культурном наследии и сообщило об активном участии в соответствующих мероприятиях:
189 человек из 197 (95,9%) отметили, что в их населённых пунктах есть объекты культурного наследия (ОКН); ни один респондент не затруднился ответить на этот вопрос и только 8 (4,1%) выбрали вариант «нет»;
153 человека (77,7%) подписаны на Интернет-страницы, посвящённые культуре;
108 человек (54,8%) участвуют в культурных мероприятиях (очно или дистанционно; активно (созидание) или пассивно (в роли зрителя / слушателя / читателя)) «очень часто» или «довольно часто», ещё 68 (34,5%) — «иногда»;
182 человека (92,4%) склонны тратить средства на приобретение культурных благ, из них 109 (55,3% от общего числа) делают это «всегда охотно».
Что касается взаимосвязи культуры и счастья, во-первых, 119 человек (60,4%) подтвердили, что посещение ОКН доставляет им положительные эмоции, ещё 70 (35,5%) выбрали вариант «скорее, да». Во-вторых, 103 человека (52,3%) хотели бы работать в сфере культуры. Это может означать, что более половины опрошенных видят в ней определённые перспективы для самореализации, которая, в свою очередь, ассоциируется с эвдемонистическим счастьем [45; 46, с. 11].
2. Консолидирующий потенциал культуры и доверие
В целом, респонденты высоко оценивают консолидирующий потенциал культуры. Так, 169 человек из 197 (85,8%) считают, что культура прививает взаимное уважение, солидарность и терпимость. В то же время, для 110 человек (55,8%) участие других людей в культурных мероприятиях не является достаточным условием для того, чтобы проникнуться к ним доверием. Кроме того, лишь 75 опрошенных (38,1%) предпочитают завязывать новые контакты при посещении ОКН. Данный результат напомнил нам сцену знакомства с художником Михайловым из романа Л.Н. Толстого (1828–1910) «Анна Каренина»: «Вронский и Анна тоже что-то говорили тем тихим голосом, которым, отчасти чтобы не оскорбить художника, отчасти чтобы не сказать громко глупость, которую так легко сказать, говоря об искусстве, обыкновенно говорят на выставке картин» [47, с. 42]. Дополнительно отметим, что культурные мероприятия нередко требуют серьёзной душевной работы, сосредоточенности и тишины, поэтому общение с окружающими может естественным образом отойти на второй план.
Табл. 2 и 3 позволяют сформировать некоторое представление о доверчивости / недоверчивости респондентов. Только 4 человека (2,0%) «всецело» доверяют людям, встречаемым впервые в жизни; 13 человек (6,6%) — напротив, «совсем не доверяют». Для большинства же уровень доверия можно охарактеризовать как средний: 127 опрошенных (64,5%) выбрали вариант «частично» и 53 (26,9%) — «не сильно».
Таблица 2
Доверие к людям, встречаемым впервые в жизни| | Всецело | Частично | Не сильно | Совсем
не доверяю | Итого |
|---|
| Количество респондентов | 4 | 127 | 53 | 13 | 197 | | % от общего числа | 2,0 | 64,5 | 26,9 | 6,6 | 100,0 |
Почти половина опрошенных — 97 человек (49,2%) — избегает бесед с незнакомцами на улице (словно следуя совету из романа М.А. Булгакова (1891–1940) «Мастер и Маргарита» «Никогда не разговаривайте с неизвестными» [48, с. 418]).
Таблица 3
Склонность избегать разговоров с незнакомыми людьми на улице| | Да | Скорее, да | Скорее, нет | Нет | Итого |
|---|
| Количество респондентов | 22 | 75 | 76 | 24 | 197 | | % от общего числа | 11,1 | 38,1 | 38,6 | 12,2 | 100,0 |
Вместе с тем, из этой группы 97 респондентов 11 уточнили, что не откажутся поговорить с незнакомым человеком на улице, если у него (у неё) в руках будут книги или музыкальный инструмент; ещё 37 — скорее, не откажутся.
3. Культура и воспитание гражданственности
154 человека из 197 (78,2%) гордятся быть соотечественниками всемирно известных деятелей культуры. По мнению 160 опрошенных (81,2%), нужно знать культуру страны, чтобы считаться её истинным гражданином. Не случайно ещё А. Смит (Smith) (1723–1790) в «Исследовании о природе и причинах богатства народов» (1776) заметил, что «изящные дворцы, роскошные виллы, большие собрания книг, статуй, картин и других редких предметов часто являются украшением и гордостью не только окрестной местности, но и всей страны, в которой они находятся» [49, с. 354]. А в «Теории нравственных чувств» (1759) мыслитель подчеркнул, что данные ценности, «если созданы удачно», практически неподвластны веяниям моды: «Изящное здание может признаваться таковым много веков. Песня, сохраняемая преданием, может передаваться через несколько поколений. Великая поэма может сохраниться на вечные времена и определить собой на многие столетия слог, вкус и форму подобного рода произведений. Немногим людям случается в продолжение своей жизни увидеть изменение моды в этом отношении» [50, с. 195].
Кроме того, 74 респондента из 197 (37,6%) назвали культурное наследие элитарным феноменом, 87 (44,1%) — эгалитарным, оставшиеся 36 (18,3%) затруднились ответить. Вероятно, кто-то вспомнил слова И.А. Бродского (1940–1996), полагавшего, что «массовое не может быть хорошим» [51, с. 109]. А по утверждению соучредителя проекта «Россия 2062» О. Степанова (род. в 1969), сегодня действительно «кажется, что жизнь изменилась и теперь «высокая», «сложная» культура может быть только в консерваториях, театрах... что сложное пение, танец, устное творчество, красивая сложнокроенная разнообразная одежда — все безвозвратно ушло из «народа» в «люкс» [19, с. 57]. Однако одновременно эксперт уточнил, что «уже сейчас мы видим в среде образованного среднего класса интерес к традиционной культуре» [там же]. Несомненно, рост привлекательности и доступности ОКН для населения будет способствовать воспитанию гражданственности, стимулированию креативности, накоплению человеческого капитала и, как следствие, в хозяйственном контексте — гуманизации экономики.
Заключение. Переходя к выводам, отметим, что понятие гуманизации экономики представляется гиперонимом по отношению к понятию устойчивого развития. Оба они подразумевают неустанную заботу об окружающей среде, повышение уровня корпоративной социальной ответственности, контроль за соблюдением хозяйствующими субъектами норм общечеловеческой морали и деловой этики, борьбу с оппортунизмом. Однако гуманизация экономики также выдвигает на передний план фундаментальную задачу «разотчуждения» человека, которая реализуется главным образом через культуру. Концепция же устойчивого развития, говоря языком философа Т. Иглтона (Eagleton) (род. в 1943), сфокусирована преимущественно на проблемах современности (экологические катастрофы, эпидемии, угрозы продовольственной безопасности и пр.), и культура не является в них центральным звеном [52, с. 178].
В эмпирической части исследования результаты проведённого опроса показали, что респонденты хорошо осведомлены об ОКН и достаточно активно и охотно участвуют в культурных мероприятиях. 52,3% хотели бы работать в данной сфере. Подавляющее большинство признаёт важную роль культуры в воспитании гражданственности (> 78%) и обеспечении социальной интеграции с точки зрения привития таких ценностей, как солидарность, взаимоуважение и терпимость (85,8%). Вместе с тем, общий уровень доверия к окружающим у респондентов можно охарактеризовать как средний, и культурные факторы не представляются ключевыми в его повышении.
Безусловно, культура — это очень сложное и многогранное понятие, и раскрытие её потенциала для гуманизации экономики отнюдь не исчерпывается идеями настоящей статьи. В рамках дальнейших изысканий необходимо уделить большее внимание этнографической трактовке культуры, а также попытаться расширить масштабы сбора эмпирического материала для получения более точных результатов. |
| |
|
|
