|
| | | | Проблемы современной экономики, N 4 (84), 2022 | | | | ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И ПРОБЛЕМЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ И МЕЖДУНАРОДНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ | | | Панфилова О. В.
доцент кафедры финансов
Санкт-Петербургского государственного экономического университета,
кандидат экономических наук
| |
| | | | | В статье рассмотрена взаимосвязь инновационного потенциала промышленных предприятий и экономического суверенитета национальной экономики, проанализирована зарубежная практика. Сформулированы подходы и предложен инструментарий финансирования развития инновационного потенциала отечественных промышленных предприятий. | | Ключевые слова: оборонно-промышленный комплекс, военно-промышленный комплекс, ОПК, ВПК, инновации, сбалансированное развитие, финансирование, государственно-частное партнерство, спин-офф компании, зарубежный опыт инновационной активности | | УДК 332.012; ББК 65.263 Стр: 78 - 82 |
Россия присоединилась к борьбе за военно-техническое превосходство между крупными державами, движимая пониманием того, что продолжающаяся конкуренция в военной сфере имеет серьезные последствия как для безопасности России, так и для международной системы в целом. Особую важность это приобретает в понимании необходимости сохранения промышленного и экономического суверенитета. При этом существенное значение приобретает сбалансированность научно-технического и инновационного развития национальной экономики.
Этот период можно назвать революционным для промышленности, поскольку его движущей силой выступают современные технологии, такие как искусственный интеллект (ИИ), цифровизация, роботизация и другие, способствуя значительному ускорению темпов развития индустрии. Современный этап отличается от предшествующих политическими, стратегическими, технологическими и операционными путями и моделями распространения.
Согласно данным официальной статистики, большая часть затрат на инновации связана с выполнением исследований и разработок (44,3%) и обновлением материально-технической базы — приобретением машин и оборудования и прочих основных средств (33,4%). Оценка уровня инновационной активности предприятий в национальных экономиках представлена на рис. 1. | | |  | Рис. 1. Оценка уровня инновационной активности в разных странах
Источник: Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики» «Индикаторы инновационной деятельности: 2022». [Электронный ресурс]: https://issek.hse.ru/news/589979747.html |
Как видно из рис. 1, Россия в рейтинге инновационно активных стран занимает пока далеко не лидирующие позиции. В условиях санкционного давления, сопровождающегося ограничением доступа к рынкам капитала, для российской экономики особенно актуальным является поиск механизмов, источников и инструментов для расширения инвестирования в инновационное развитие. Вместе с тем, в настоящее время наблюдается рост объемов расходов на инновации. Рост масштабов расходов на инновации привел к повышению их интенсивности до 2,3% (в 2019 г. — 2,1%). Значения данного показателя сопоставимы с Финляндией (2,4%), Францией (2,3%), Австрией (2,1%) и Италией (2%).
США, впервые за десятилетия, столкнулись со стратегически равным конкурентом, который способен свести на нет стратегические и оперативные преимущества американской военной промышленности. Опасности со стороны других стран, создающих новые угрозы безопасности России с помощью технологических достижений, являются основными движущими силами стремления к новым, не только прорывным, но и подрывным технологиям.
В целях обеспечения сбалансированного развития, для формирования и реализации системы финансового управления инновациями промышленного комплекса в нашей стране, интересным будет изучение опыта реализации подобной системы основным стратегическим конкурентом — Соединенными Штатами Америки и другими странами.
В отличие от других развитых промышленных стран, опустошенных Первой и Второй мировыми войнами, Соединенные Штаты существенно выиграли от войн, которые способствовали накоплению капитала и росту их экономики. В период с июня 1940 по 1944 год экономика США росла самыми высокими темпами за всю историю: реальный ВВП подскочил на 54% с 1939 по 1944 гг., а безработица достигла исторического минимума. В этот период, когда большой военный бюджет выступил капиталообразующим фактором, обеспечил высокую занятость населения и динамичное технологическое развитие и появилось экономическое течение, известное как военное кейнсианство. Именно через выявление этого теоретического аспекта можно отрефлексировать приоритеты развития западной экономики. При этом его основа — взаимовлияние научно-технического потенциала военной промышленности и инновационного развития отраслей национальной экономики [15].
В 1950-х и 60-х гг. в США был выработан принцип объединения гражданских экономических целей с обширными военными программами. А теория технологических инноваций стала развитием кейнсианской теории.
В целом постоянный рост как военных расходов, так и ВВП до начала 1970-х годов был отмечен всплеском финансируемых государством военных исследований и разработок, которые вызывали серьезные изменения в структуре производства, особенно после начала периода цифровизации, которое был положено растущим сектором высоких технологий в Силиконовой долине в конце 1970-х и начале 80-х годов.
После того, как пузырь «доткомов» вызвал рецессию в начале 2001 года, трагедия 11 сентября способствовала развитию следующего этапа военного кейнсианства в заокеанской экономической теории. Послевоенный милитаризм в США был основан на идее о том, что увеличение военных расходов окажет более чем позитивное влияние на решение проблемы занятости населения, инвестиции и ВВП, то есть реализуется знаменитый кейнсианский эффект мультипликатора. В 2019 году американское Национальное бюро экономических исследований опубликовало данные анализа, показывающего, что оборонные контракты в период с 1990 по 2015 гг. не «вытесняли» другую экономическую деятельность, но вызывали сильный мультипликативный эффект: потраченный 1 миллиард долларов поднял экономику на 1,5 миллиарда долларов [14]. Основываясь на этих данных, можно говорить о том, что общие военные расходы в размере 1,614 трлн долл. в 2022 году (с учетом мультипликатора и сопутствующих эффектов) вполне могут дать более 10,5% ВВП США — или примерно в 2,8 раза больше, чем запланировано.
Во время Второй мировой войны в США зародился и корпоративный милитаризм — получение сверхприбылей, дополнительных доходов от инноваций, передачи патентных прав и субсидируемых государством производственных мощностей. Новые производственные предприятия, полностью финансируемые государством, прямо или косвенно увеличили показатель основного капитала США на 65%. Когда война закончилась, около 77% этих сверхсовременных заводов и оборудования было передано крупнейшим корпорациям США за очень небольшие деньги или даром. Так, например, государственные активы на сумму 1,3 млрд долларов (или 20,8 млрд долларов в ценах 2021 г.), состоящие из двадцати двух государственных заводов, в том числе восьми алюминиевых заводов, десяти заводов по производству алюминия, двух глиноземных заводов и двух заводов по переработке низкоуглеродистой стали— были просто «отданы» корпорации «Alcoa» в 1943 г. [15].
К 2012 году акцент в США делался на адаптации к системе вооружений технологических инноваций, включая новые приложения искусственного интеллекта, разработку нового набора управления оружейными комплексами, контроля, связи, разведки, систем «доставки», а также, всех видов космического оружия и оборудования для наблюдения.
Этот вектор развития был формализован в заявлении министерства обороны о стратегии национальной безопасности США от 2018 года. В системе новых мер бросалось в глаза полное соответствие между тем, что американские военные стратеги назвали прорывными технологиями и старыми, апробированными для гражданского потребления разработками Силиконовой долины.
По мнению американских экономистов, калифорнийский бум высоких технологий того периода, включая Интернет, был вызван предпринимателями, а декларируемая культура «стартапов» была на самом деле тем же старым подходом военных подрядчиков. При этом стоит понимать, что такой же схемы ведения бизнеса придерживается и известный предприниматель-миллиардер Илон Маск. В его случае место Министерства обороны занимает NASA.
Так компания Varian (которая отпраздновала свое пятидесятилетие в 1998 году, на тот период в ней работало семь тысяч человек в девяти странах), в дальнейшем распространила свою деятельность на системы здравоохранения и производство полупроводников. При этом ею было зарегистрировано десять тысяч патентов во всех отраслях. Министерство же обороны почти никогда патенты не регистрирует. Вместо этого, используя средства налогоплательщиков, оно обеспечивает за подрядчиками авторство исследований, финансируемых государством, через патенты на интеллектуальный капитал сроком до двадцати одного года, тем самым создавая экономическую ренту и EVA (Economic Value Added — экономическая добавленная стоимость). К 2020 году продажи Varian превысили 3 млрд долларов.
В настоящее время, в рамках процессов управления строительством новых кораблей, ВМС «отслеживают примерно 22 000 подрядчиков, которые наиболее важны для модернизации и готовности», но это лишь небольшая часть от общего числа подрядчиков, выполняющих заказы Пентагона. Текущая производственная мощность семи американских верфей намного ниже той, которая необходима для реализации тридцатилетнего стратегического плана, предусматривающего производство 377 пилотируемых кораблей, а также ряда беспилотных надводных и подводных аппаратов. Расширение мощностей верфи приведет к резкому скачку затрат, в том числе особенно за счет привлечения дополнительной рабочей силы, которой потребуется обучение для достижения необходимого высокого уровня производительности труда в течение нескольких лет. К повышению удельных затрат приведут также доходы подрядчиков, состоящие из спреда к прибыли ко всему спектру производимой продукции как самими подрядчиками, так и субподрядными организациями.
Можно представить себе контракт на 1 млрд долларов, где генеральный подрядчик получает с Пентагона 1 млрд долларов, при этом 8% помечены как «прибыль» — или 80 млн долларов. Предположительно, стоимость товаров, работ и услуг составляет 920 млн долларов. Однако субподрядчик первого уровня взимал 500 млн долларов в качестве затрат (при 40 млн долларов прибыли), а компания второго уровня взимала 300 млн долларов в качестве затрат (при 24 млн долларов прибыли). Общая прибыль на 1 млрд долларов означает 80 + 40 + 24 млн долларов = 144 млн долларов, или 14,4% окончательной цены контракта. Но в сметах обычно фигурирует только «разумная» цифра в 8%, а не общая 14,4-процентная норма прибыли, включая подрядные компании. Такая пирамида обычно не афишируется и отчет показывает только последнюю маржу, полученную генеральным подрядчиком.
Так, например, корпоративный отчет General Dynamics показывает, что его чистая прибыль за 2020 год достигла почти 10% выручки от продаж, что составляет 40 млрд долларов, причем примерно 70% приходится на продажи в США (большая часть остальных приходится на продажи за рубежом). При этом, текущая совокупная норма чистой прибыли для генеральных подрядчиков составляет в среднем 14,3% (на основе 113 контрактов с 2000 по 2015 гг.), в то время как субподрядчики в официальной отчетности показывают в среднем около 14,6% [11]. Это гораздо более высокие цифры чистой прибыли (примерно вдвое), чем в среднем для гражданского производства, но на их основании можно судить о возможном уровне показателя рентабельности капитала в отрасли. Это свидетельствует и о том, что ни при каких обстоятельствах конечные бенефициары бизнеса в США не откажутся от военных заказов и внедрения инноваций, максимизирующих прибыль корпораций. Поскольку конкурентные преимущества инновационных продуктов создают спрос на военную продукцию, а дополнительные рабочие места стимулируют рост потребления и вслед за этим рост гражданского производства.
Таким образом, учитывая опыт США, современная модель должна использовать преимущества, достигнутые военным и гражданским секторами, создавая синергию между ними в целях ускорить межотраслевое экономическое обновление и повысить конкурентоспособность отечественных товаров, при этом обеспечив сбалансированное научно-техническое и инновационное развитие национальной экономики. Вместе с тем, одним из факторов успеха инновационного развития на любом уровне является необходимое и достаточное финансирование.
Одним из базовых инструментов финансирования инноваций, в том числе повышающий прозрачность использования и контроля за расходованием средств государственного бюджета, является государственно-частное партнерство (ГЧП). При этом такой подход как нельзя эффективнее реализует инновационный потенциал отрасли.
ГЧП — один из известных методов, используемый, например, для развития общественной инфраструктуры, однако слабо реализуется в промышленности [6]. Основан на долгосрочном взаимодействии государства и бизнеса, при котором частная сторона участвует не только в проектировании, финансировании, строительстве или реконструкции объекта инфраструктуры, но и в его последующей эксплуатации, оказании услуг на созданном объекте и его техническом обслуживании [4][5], таким образом генерируя доходы на каждом этапе цепочки создания стоимости в бизнес-процессе.
Поэтому неудивительно, что использование столь перспективного инструмента для разработки крупных высокозатратных проектов представляется целесообразным и предпочтительным во многих сферах экономики, в том числе в наукоемких [3].
В табл.1 представлен обзор показателей реализации проектов ГЧП в различных странах.
В настоящее время механизм взаимодействия государства и частного бизнеса представлен инструментарием госконтрактов и методов точечной приватизации. При этом в России уже сложилась «традиционная философия» госзаказа и его ценообразования [2]: как правило, это поставка оборудования и технологий на 1–3 года, в течение которых частное предприятие только производит поставку, но не поддерживает его, при этом подход нельзя оценить, как полностью эффективный. В свою очередь, эта форма приватизации была задумана как способ дальнейшего развития, модернизации и повышения качества поставляемых услуг и продукции, при котором государство должно передать собственность частному предприятию и получать только дивиденды.
Тем не менее, описанные формы представляются недостаточными для вовлечения частного предпринимательства в создание инновационных производств, проистекающих из оборонной сферы. Такой вывод следует из того, что доля частных предприятий в ОПК в зарубежных странах достигает 60%, а в России этот показатель планируется довести лишь до 30–35%. Механизм государственно-частного партнерства (ГЧП), основанный на сотрудничестве и разделении рисков между государством и бизнесом, является инструментом, способным кардинально изменить ситуацию, обеспечив эффективное сочетание государственных и частных, коммерческих интересов в организации инновационной деятельности в оборонной промышленности [13].
Таблица 1
Мировая статистика реализации проектов ГЧП| Страна | Основные характеристики ГЧП (количество проектов, секторы реализации) |
|---|
| Филиппины | С 2010 года успешно профинансировано 16 проектов ГЧП на общую сумму 6,4 млрд долларов США, включая аэропорты, платные дороги, школы, университеты и водоканалы. | | Франция | На конец 2018 года в стране реализовывалось 183 проекта ГЧП на общую сумму 38,5 млрд евро. Большинство проектов было в транспортном секторе (45 проектов) и образовании (43 проекта). В ОПК разработано пять проектов. | | Испания | К концу 2018 года в Испании был 161 проект ГЧП на общую сумму 35,2 млрд евро. Проекты были реализованы в транспортном секторе (подавляющее большинство — 93), а также в сфере охраны окружающей среды (24), здравоохранения (20), охраны правопорядка (17), образования (5), культуры (2) и коммунальных услуг (1). | | Германия | По состоянию на 2018 год в стране реализуется 125 проектов ГЧП на общую сумму 16,1 млрд евро. Проекты были сконцентрированы в сфере образования (48), транспорта (27) и коммунальных услуг (15). | | Индия | Количество проектов ГЧП в Индии увеличилось за последние 15 лет. В 2014г. их было 758, а сумма привлеченных инвестиций составила 3,8 трлн индийских рупий. | | Бразилия | В настоящее время в стране реализуется около 860 проектов с общей инвестиционной стоимостью более 500 млрд долларов США. Наибольшее количество проектов реализуется в сферах распределения и производства электроэнергии (473), водоснабжения (117), транспорта (64), строительства и развития дорог (58) и информационных технологий (36). Крупнейшим сектором с точки зрения инвестиций являются ИТ. |
Источник: составлено автором на основе [4, 9, 10].
Реализация проектов ГЧП в настоящее время становится достаточно распространенным явлением, тем самым определяя эффективность взаимодействия государства и бизнеса в различных отраслях экономики. Хотя количество проектов ГЧП в оборонном секторе все еще значительно меньше, чем в других секторах, механизм, безусловно, имеет потенциал для реализации. В условиях бюджетных ограничений именно проекты ГЧП позволяют в полной мере реализовать задачи общегосударственного масштаба в области национальной обороны и безопасности, в том числе развивать инновационный потенциал гражданского производства. В целях повышения привлекательности ГЧП при реализации гособоронзаказа (ГОЗ) представляется целесообразным сформулировать ряд рекомендаций.
Перспективным методом решения проблемы низкой привлекательности проектов ГЧП для частных партнеров является также включение в договор гарантии государственных закупок, осуществляемых с использованием созданного объекта, и реализация принципа «бери или плати», предусматривающего для партнера гарантию осуществления платежей в установленном порядке, даже в случае, если предусмотренные товары, работы или услуги не выбраны в согласованных объемах.
Из косвенных мер наиболее важными, учитывая высокую степень специализации и монополизации, а также капиталоемкость, было бы поощрение частной инициативы и упрощение процедуры торгов, включая прямые переговоры.
Таким образом, можно сделать следующие выводы:
Об успехе модели ГЧП свидетельствует неуклонный рост числа реализованных проектов, объемов инвестиций и расширение сферы применения ГЧП в различных странах и отраслях.
Анализ нормативно-правовой базы, регулирующей взаимодействие государственного и частного партнеров по соглашению о ГЧП, в том числе Федерального закона «О государственно-частном партнерстве, муниципально-частном партнерстве в Российской Федерации и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» от 13 июля 2015 г., № 224-ФЗ, Федеральный закон от 21 июля 2005 г. № 115-ФЗ «О концессионных соглашениях», Федеральный закон от 29 декабря 2012 г. № 275-ФЗ «О государственном оборонном заказе» и другие сопутствующие законодательные акты Российской Федерации, а также Налоговый кодекс Российской Федерации (часть вторая) от 5 августа 2000 г. № 117-ФЗ требуют дополнительной детализации и проработки в части системы стимулов для повышения заинтересованности в механизме ГЧП при реализации оборонных заказов.
Комплекс мер, направленных на минимизацию выявленных рисков частных партнеров при реализации соглашений о ГЧП, в том числе с учетом специфики сферы выполнения государственного оборонного заказа, предполагает включение их в систему управления проектами ГЧП.
Учитывая характер, масштабы и сроки реализации проектов ГЧП в промышленности, можно констатировать, что отрасль продолжает развиваться. Привлечение бизнеса позволяет реализовать множество стратегически важных проектов и программ, финансирование которых не предусмотрено в государственном бюджете. Внедрение системы ГЧП в ОПК позволит эффективно развивать как приоритетные направления оборонно-промышленного комплекса, так и оказывать поддержку предприятиям отрасли в рамках реструктуризации их хозяйственной деятельности и, вместе с тем, использовать научно-технический потенциал военных разработок в гражданском производстве. Таким образом, ГЧП является одним из возможных инструментов реализации эффективной экономической и инновационной политики государства в целом усиливая потенциал ОПК и гражданского производства. При этом этот механизм становится выходом для решения важных государственных задач.
В настоящее время различные страны в качестве механизма привлечения инвестиций для развития инноваций создают, так называемые, акселераторы — инфраструктуру, способствующую интеграции финансовых и технологических ресурсов.
С помощью стратегии Defense and Security Industrial Strategy (DSIS) — это стратегия, которую реализует, например, Defense and Security Accelerator (DASA), правительство Великобритании намерено обеспечить конкурентоспособность страны в области как военных, так и гражданских инноваций, протолкнуть развитие военной отрасли, посредством стимулирования притока инвестиций. Отметим, что DSIS признает важность малого и среднего бизнеса, поскольку они способствуют диверсификации инновационных рисков, а также формируют высокооплачиваемые рабочие места и развивают систему обучения и получения практических навыков по всему Соединенному Королевству.
Далее приведем несколько примеров проектов, реализованных DASA, представленных в годовых отчетах:
Cervus Defense — инновации на основе обработки больших данных для повышения качества обучения стрелков и контроля за сроками исполнения проектов. В рамках контракта на сумму 240 000 фунтов стерлингов система Cervus Defence была разработана система ведения огня и испытана парашютным полком в Кении. Директор Cervus Алан Роан сказал: «Благодаря финансированию DASA и доступу к конечному пользователю мы смогли за один год добиться того, на что в противном случае у нас ушло бы три года и несколько раундов сбора средств».
Oxford Space Systems — DASA инвестировала 1 млн фунтов стерлингов в новое поколение новаторских британских развертываемых спутниковых антенн. Рёберная антенна с оберткой легче, менее сложна и более конкурентоспособна по цене, чем имеющиеся в настоящее время коммерческие антенны. Это сделало Великобританию первой европейской страной, которая сможет использовать испытанную в полете параболическую развертываемую антенну.
SimCentric — это опытная технологическая компания, ориентированная на преобразование обучения, безопасности и принятия оперативных решений с помощью инноваций. В 2020 году DASA выделило компании 300 000 фунтов стерлингов в рамках открытого конкурса инноваций на улучшение качества обучения персонала, сделав его более практико-ориентированным и интуитивно понятным при одновременном снижении затрат. Испытания прошли с парашютным полком, полком Королевских ВВС и Королевской морской пехотой. Эти тесты доказали, что технологии иммерсивной реальности могут трансформировать процессы обучения, делая их более доступными и эффективными.
Одним из основных факторов, определяющих размах и масштабы экономических изменений в Индии, является внедрение современной стартап-экосистемы.
Инициатива Innovation for Defense Excellence, запущенная Министерством обороны Индии в 2018 году, является ярким примером того, как индийские стартапы используются для национальной безопасности. Эта система призвана осуществлять поиск ученых и инновационные предприятия в различных отраслях, чьи разработки могут способствовать преодолению сформировавшегося в стране разрыва между потребительскими и военными технологиями.
Заметим, что Индия базируется на концепции, разработанной инновационным отделом Министерства обороны США в 1990 гг., которая имела целью рационализацию использования ресурсов и повышение эффективности финансирования разработки военных технологий.
При этом программа Defense India Start-up Challenge предлагает гранты стартапам оборонной промышленности Индии в размере порядка 200000 долларов США. Такой размер грантов предполагает развитие в системе финансирования и процессе закупок Министерства обороны военно-гражданского сотрудничества.
В то время как Великобритания расширяет систему акселераторов для финансирования инноваций, а Индия пытается эффективно использовать свою растущую индустрию стартапов, Китай скопировал модель быстрых инвестиций Силиконовой долины для разработки собственного оружия и успешно ее реализует, используя принцип повышения терпимости к риску, который может стимулировать инновации, создавая среду, способствующую их развитию. Такая модель базируется на синергии развития инновационной системы оборонных исследований и разработок в гражданской инфраструктуре.
Перспективной представляется еще одна, модель, применяемая в качестве инструмента инвестирования в инновации и механизма повышения их эффективности — компании spin-off. Целями создания компаний spin-off является повышение эффективности деятельности, за счет упрощения организационной структуры, повышения скорости принятия решения, маневренности бизнеса и экономии на издержках.
В отличии от них спин-аут компании являются подконтрольными в части финансовых связей материнской компании, в лице которой часто выступают научные организации, получая помимо финансовой помощи, льготные условия аренды помещений и оборудования [5].
Таким образом, реализация модели спин-офф осуществляется компанией в период, когда у нее существует возможность вывести часть свободных материальных, нематериальных и финансовых активов для реализации стратегии формирования или сохранения долгосрочного конкурентного преимущества, а также привлечения дополнительного финансирования в развитие инновационного направления.
В модели создания спин-офф компаний важнейшую роль играют инвестиции, поскольку инвесторы в первую очередь оценивают навыки специалистов в команде спин-офф компании, их опыт инновационных разработок.
В связи с тем, что взаимодействие между гражданским и оборонным секторами в части исследований и инноваций в России начало развиваться в период приватизации и массового перепрофилирования промышленных предприятий, в первую очередь в целях конверсии, системного преобразования не произошло — инновационная система оборонной промышленности была утрачена [1]. Этому процессу способствовали как смена способа базисного процесса воспроизводства капитала, так и разрыв цепочек поставок и, несомненно, технологический подход к созданию социалистической производственно-технической базы, утратившей из-за издержек эксплуатации свою конкурентоспособность. Поэтому последние несколько десятилетий потребовали значительных инвестиций в ее трансформацию и реновацию [7].
Как видно из проведенного исследования, за рубежом в последние десятилетия наблюдается значительный рост использования цифровых и инновационных технологий (например, робототехники, искусственного интеллекта и т. д.) в различных отраслях, в том числе в оборонном секторе.
На основании изучения зарубежного опыта статистически доказано, что инвестиции в инновации оборонно-промышленного комплекса приводят к значительному позитивному эффекту в части роста ВВП страны. Инновационная активность предприятий базируется на модернизации бизнес-процессов за счет привлечения дополнительного инвестирования. Эффективности таких преобразований способствует синергия между гражданским и военными секторами, формируя вектор развития на основании использования широкого инструментария инвестирования.
Учитывая текущую геополитическую ситуацию и бюджетные ограничения, имеет смысл в дальнейшем использовать в программе инновационного развития мероприятия, обеспечивающие лучшую связь между гражданскими, космическими и оборонными программами за счет синергии и взаимного обогащения, чтобы обеспечить наиболее эффективное использование наших ресурсов и избежать дублирования процессов в исследовательских проектах. Это, однако, не должно означать перенаправления на нужды обороны средств, предназначенных на гражданские исследования.
Таким образом, основываясь на зарубежном опыте продвижения инноваций, а также реализуя в этом ключе передовые инструменты финансирования, национальная экономика может обеспечить сбалансированное научно-техническое и инновационное развитие. |
| |
|
|
