|
| | | | Проблемы современной экономики, N 2 (78), 2021 | | | | ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И ПРОБЛЕМЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ И МЕЖДУНАРОДНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ | | | Худоренко Е. А.
доцент кафедры международных отношений и интеграционных процессов
Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова,
кандидат политических наук
Кайдин Я. Д.
аспирант кафедры международных отношений и интеграционных процессов
Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова
| |
| | | | | В статье рассмотрены различные теоретические модели «дипломатии больших данных», а также проанализирован практический опыт реализации концепции с точки зрения инструмента развития интеграционных процессов на примере межгосударственного обмена данными участников информационной платформы X-Road (X-tee) и ее наиболее успешный кейс в Финляндии и Эстонии. Изучены предпосылки и риски для реализации концепции на территории стран СНГ и ЕАЭС. Следует признать, что «дипломатия больших данных» обладает потенциалом развития межгосударственных интеграционных процессов для стран с высоким уровнем трудовой миграции, цифровизации предприятий и государственного сектора, при этом технологическая интеграция взаимозависима с экономическими процессами субъектов «дипломатии данных» | | Ключевые слова: «дипломатия данных», большие данные, цифровизация, международная коммуникация, публичная дипломатия, интеграция, интеграционные платформы | | УДК 327.82; ББК 66.49 Стр: 59 - 63 |
Теория и методология «дипломатии больших данных».
Изучению феномена «дипломатии данных» (Data Diplomacy) или «дипломатии больших данных» (Big Data Diplomacy) в международных отношениях посвящен ряд современных междисциплинарных научных исследований Т. Дая, А. Цвиттера, К. Ашбрук, Б. Якобсон, К. Хёне, Й. Курбалии, Э. Бойда, С. Торсона, Д. Гейтвуд и Б. Бьюкенена. В отечественной науке тема анализировалась Н.А. Цветковой, Н.М. Кузнецовым, Е.Д. Хаустовой и другими исследователями.
Автором концепции «дипломатии данных» является профессор Рочестерского университета Тимоти Дай, который предложил научному сообществу данный термин в ходе своего выступления на конференции Американской ассоциации содействия развитию науки в Вашингтоне в 2015 году. Концепция «дипломатии данных» была определена исследователем как «новая конструкция, объединяющая науку о данных, технологиях и вычислениях с общественными науками, международными отношениями и дипломатическими переговорами, которая в ряде случаев предлагает новый дипломатический инструмент, облегчающий связь на глобальном и местном уровнях» [1].
Исследование «дипломатии данных» включает в себя рассмотрение аспектов культуры, восприятия, доверия, комплексного содержание данных, предполагаемой транспарентности, стремительно развивающейся технологической среды. Последний из перечисленных аспектов также является одной из основных причин накопления ресурса «дипломатии данных» — огромных массивов компьютерных данных, обработка которых может быть использована для расширения инструментария дипломатии: «В 2000 году 25% хранимых в мире данных были оцифрованы, тогда как сейчас их число составляет порядка 98%». Таким образом, накопленный массив цифровых данных («большие данные») создает потребность в развитии соответствующего инструмента для использования их в дипломатии [1].
Механизмом реализации концепции «больших данных» является анализ «больших данных» и «цифрового следа» пользователей сети. Ученый из Гронингенского университета Андрей Цвиттер в исследовании Big Data and International Relations определяет под термином «большие данные» огромные объемы данных, которые с помощью сложных аналитических методов обрабатываются для выявления закономерностей, тенденций и корреляций, которые не могут быть обнаружены при анализе данных с меньшей выборкой. Важной особенностью метода является возможность извлечения и интерпретация информации из неструктурированных данных, а также обновление данных в реальном времени [2, с. 2]. В силу того, что ядром информационной среды Интернета является числовой и текстовый компонент, исследование накопленных массивов данных позволяет анализировать внутреннюю политическую и экономическую ситуацию, использовать «цифровой след» пользователей в политических целях, а также проводить мониторинг внешнеполитической деятельности субъектов мировой политики. Ключевой технологией в данном случае выступает анализ «цифрового следа», который исследователь Тони Фиш охарактеризовал как следы в сети Интернет, «которые мы все оставляем, используя любую форму сервиса, приложения, устройства, объекта или оборудования в сети Интернет. <...> Как и все в сети, цифровые данные нельзя смыть, они остаются навсегда, но мы действительно могли бы извлечь выгоду, взяв под контроль наш собственный цифровой след», — подчеркивает Т. Фиш [3, с. 4].
Теоретические и практические модели применения «дипломатии больших данных». Согласно изначально предложенной Т. Даем методологии [1], примеры дипломатических действий, основанных на использовании концепции «дипломатии данных», можно разделить на следующие категории: совместное использование данных для кооперации; использование «программ-вымогателей» (вредоносного ПО); взлом «больших данных»; утечки «больших данных». Однако, с ростом популяризации концепции «дипломатии данных» исследователями был выдвинут целый ряд новых теоретических моделей ее применения в международных отношениях. В частности, к развитию концепции подключились исследователи аналитического центра по изучению новых форм дипломатии Diplo Foundation, организовавшие в 2017 году целый ряд научно-практических конференций и круглых столов [4] для изучения феномена «больших данных» в дипломатии. В этот период времени концепция «дипломатия данных» в научных исследованиях начинает рассматриваться также в терминах «дипломатии больших данных» и data-дипломатии.
Так, в 2018 году исследователь-представитель Diplo Foundation Барбара Якобсон совместно с К. Хёне и Д. Курбалией предложили теоретическую модель применения «дипломатии больших данных» для информационного анализа отношений граждан к тем или иным внешнеполитическим действиям субъектов мировой политики, а также последующего определения наиболее острых международно-политических вопросов для консульских служб. В основе предложенной модели лежит автоматизированный мониторинг социальных сетей, включающий в себя следующие категории анализа: анализ мнений (выявление наиболее часто употребляемых слов и выражений, их ключевые связи); анализ тональности (положительные, нейтральные и негативные отклики пользователей на определенные новостные материалы); сетевой анализ (выявление наиболее влиятельных информационных каналов и ключевых представителей дискуссии); отслеживание хештегов (количественный анализ популярности определенных тем и их динамика во времени) [5, с. 23].
В рамках данной модели концепция «дипломатии больших данных» рассматривается как аналитический инструмент для лучшего понимания повестки дня в конкретных государствах и регионах мира, он позволяет внести объективность в важнейший элемент дипломатии — официальные переговоры между субъектами международных отношений. Переговорный процесс, основанный на объективных и открытых для обеих сторон данных о состоянии государства в определенной отрасли, может позволить устранить недоверие и способствовать лучшему диалогу стран, например, при обсуждении общих вопросов миграционной политики и учета мигрантов в странах Европейского союза [5, с. 60].
Ученый из Гарвардского университета, руководитель проекта «Будущее для дипломатии» Школы управления им. Дж.Ф. Кеннеди Кэтрин Ашбрук в исследовании From Digital Diplomacy to Data Diplomacy отмечает, что «дипломатия данных» является новым технологическим этапом в развитии «цифровой дипломатии». По мнению Ашбрук, применение концепции «дипломатии данных» как аналитического инструмента поможет устранить предвзятость при обсуждении многосторонних проблем и, в результате, способствовать принятию эффективных и объективных решений. Исследователь прогнозирует, что «дипломатия данных» вскоре станет необходимым инструментом внешнеполитической деятельности большинства государств, приводя в пример использование консульских «чат-ботов», упрощающих процессы регистрации и юридической помощи беженцам. Важной функцией, основанной на мониторинге социальных сетей data-дипломатии является также возможность прогнозирования мест возможных консульских кризисов.
Ученый также приводит пример практической модели применения «дипломатии данных» посредством технологии геокодирования и картографирования социальных сетей, которые уже применяются Министерством иностранных дел Канады, Министерством иностранных дел и по делам Содружества Наций Великобритании [6].
Метод картографирования результатов исследований data-дипломатии в социальных сетях применяется в рамках проекта «Картирование дружбы мира». В рамках модели исследуются социальные, экономические и исторические связи между странами посредством анализа связей пользователей и их активности между жителями разных стран. Например, были выявлены устойчивые связи между пользователями из Доминиканской Республики, Гаити, Франции, Гваделупы, США и Канады.
По мнению отечественных исследователей, теоретическая модель применения «дипломатии больших данных» посредством анализа социальных сетей, подчеркивает Е.Д. Хаустова, может помочь выявить информационные кампании, направленные против конкретных участников международных отношений [8, с. 52], а также, как отмечают Н.А. Цветкова и Н.М. Кузнецов, сконструировать «идеальное сообщение» для формирования необходимой информационной повестки дня [9, с. 32].
Данная теоретическая модель использования «дипломатии данных» также может быть источником трансляции «мягкой силы», которая с точки зрения автора концепции Джозефа Ная формируется, в том числе, из легитимности внешней политики [10, с.153], основой которой в данном случае может послужить объективная, основанная на фактическом анализе «больших данных» статистика. В теоретических рамках концепции Д. Ная ресурсы субъектов «дипломатии данных» определяются потенциалом их «киберсилы», которая с точки зрения исследователя может быть определена в количестве ресурсов, «имеющих отношение к созданию, контролю и передаче электронной и заложенной в компьютерах информации — инфраструктуре, сетях, программном обеспечении, человеческих способностях» [10, с. 210–211]. По аналогии с механизмом «мягкой силы», «киберсила» также представляет собой способность непрямыми методами воздействия достигать желаемых результатов в мировой политике, при этом в данном случае — посредством использования цифровых технологий [10, с. 211].
В свою очередь ученый Джон Карлсруд в исследовании Peacekeeping 4.0: Harnessing the Potential of Big Data, Social Media, and Cyber Technologies отмечает, что использование «больших данных» в международных отношениях может сыграть значимую роль в миротворческой деятельности (концепция Миротворчество 4.0) и позволит создавать действенные системы информирования, обратной связи и раннего предупреждения граждан [11, с. 141–142].
Другой концептуальный ряд теоретических моделей применения «дипломатии данных» был сформирован по результатам совместного исследования Тимоти Дая, Энди Бойда, Стюарда Торсона и Джейн Гейтвуд, опубликованного под одноименным с концепцией названием Data Diplomacy в журнале Diplomacy and Science в 2019 году. Коллектив исследователей, взяв за основу структуру концепции «научной дипломатии» (наука в дипломатии, дипломатия для науки; наука для дипломатии [12, с. 4]), предложил рассматривать теоретические модели применения «дипломатии данных» в рамках трех структурных направлений [13]:
– данные в дипломатии (или информационная дипломатия, межгосударственный обмен данными, например, посредством обмена секретными данными о терроризме или уязвимости IT-систем для последующей координации ответных мер, а также посредством обмена информацией о преступлениях в сфере финансов или ухода от налогов);
– данные для дипломатии (взаимодействие data-исследователей позволяет создать новые площадки по регулированию взаимоотношений государств, и эти платформы могут служить проводниками дипломатии, например, инициатива ООН Global Pulse);
– дипломатию ради данных (процесс взаимодействия заинтересованных сторон вокруг совершенствования данных, их использования и интерпретации, например, процесс обмена данными государств с ООН для проведения сравнительного анализа в экономической и социальной сфере).
В исследованиях западных экспертов data-дипломатия рассматривается преимущественно в качестве инструмента по анализу результатов и условий внешнеполитической деятельности, в качестве улучшения проектов публичной дипломатии, а также упрощения работы консульских служб. Вместе с тем, в настоящий момент в целом ряде стран концепция «дипломатии данных» уже реализуется по принципу совместного использования данных для кооперации, изначально выделенному Тимоти Даем при презентации концепции в 2015 году.
На практике данная модель «дипломатии данных» активно применятся странами-участниками информационных платформ межгосударственного обмена данными X-tee (позднее платформа получила название — X-Road). На стадии запуска данный проект финансировался из государственного бюджета Эстонии (позднее к финансированию проектов «дипломатии данных» подключилось также правительство Финляндии). С самого начала разработки проекта (1998–2000 гг.), его внедрение рассматривалось в реализации концепции «электронного правительства» в рамках совершенствования государственной политики в Эстонии [14], его проекция как элемента «дипломатии данных» возникла значительно позднее, после присоединения к нему широкого круга стран.
Распространению данного проекта поспособствовала публикация исходного кода в двух частях в 2015–2016 годах, что сделало его общедоступным для новых стран-участников и позволило сформировать платформу межгосударственного обмена данными, участниками которой с разной степенью интеграции стали 28 государств и ряд международных организаций, например, Всемирная организация здравоохранения. На официальном портале X-Road государства-участники разделены на категории по интенсивности цифровой интеграции с национальными цифровыми сервисами и базами данных.
В частности, по состоянию на апрель 2021 года к числу стран с наиболее высоким уровнем интеграции отнесены Азербайджан, Аргентина, Германия, Исландия, Колумбия, Финляндия, Эстония, Финляндия и Япония. Также к числу стран с активным уровнем интеграции с платформой отнесены Бразилия, Доминиканская Республика, Израиль, Испания, Индия, Мексика, Новая Зеландия, Уругвай, Чили, Шотландия, Эквадор и ЮАР [15].
При этом наиболее глубокая интеграция «дипломатии данных» в настоящий момент происходит между Эстонией и Финляндией. Исторически, между двумя странами происходила активная трудовая миграция граждан, в частности, не менее 75–80% трудовых мигрантов из Эстонии направляются в Финляндию, отмечают исследователи В.В. Воротников и А.А. Габарта [16, с. 130]. По причинам высокой интенсивности трудовой миграции в 2005 г. между Финляндией и Эстонией был подписан договор о сотрудничестве государственных органов регистрации населения для обмена данными о гражданах, временно проживающих в соседней стране [17].
С ростом цифровизации и интенсивности трансграничного взаимодействия возникла необходимость в институционализации данных процессов и развитием технологий для автоматизации деятельности по обмену данными [17]. В частности, в 2017 году между странами был подписан эстонско-финский договор о сотрудничестве в сфере обмена данными, на основе которого была учреждена некоммерческая организация «Институт синергии Северных стран» («Nordic Institute for Interoperability Solutions»). Благодаря этому с 2017 года посредством платформы X-Road начинается объединение государственных информационных систем Эстонии и Финляндии, проект рассматривается как долгосрочная стратегическая цель по интеграции «дипломатии данных» в Европейском союзе. «В сотрудничестве с Финляндией мы сможем заложить основу единого цифрового рынка в Европейском Союзе», — подчеркнула Министр предпринимательства и информационных технологий Эстонии Урве Пало при подписании договора о сотрудничестве [18]. Автоматизированный обмен регистрами народонаселения позволяет дипломатическим представительствам государства в случае необходимости оперативно связаться со своими гражданами для предоставления помощи находящимся за границей гражданам.
В рамках дальнейшего совершенствования реализации концепции «дипломатии данных» с 2019 года между Эстонией и Финляндией посредством платформы X-Road интегрированы государственные реестры коммерческих предприятий, упрощающие делопроизводство и повышающие удобство обслуживания компаний [19]. Аналогичную систему планируется внедрить в сфере лицензий, медицинских и других данных [20], также в процессе запуска находится автоматизированная система по обмену данными в сфере налогообложения [21].
Использование «дипломатии данных» обладает высоким потенциалом развития межгосударственных интеграционных процессов для стран с высоким уровнем трудовой миграции. Данная особенность реализации концепции «дипломатии данных» может быть также успешно использована для совершенствования интеграционных процессов на территории Содружества Независимых Государств (СНГ) и Евразийского экономического союза (ЕАЭС), так как наиболее высокая трудовая миграция в Россию зафиксирована из стран, входящих в СНГ и ЕАЭС.
В таблице 1 представлена статистика Главного управления по вопросам миграции МВД России по поставленным в период с 2017 по 2019 год (включительно) на миграционный учет иностранным гражданам из стран Содружества и Союза, указавших целью въезда работу [22, 23, 24]. Для анализа взят период до наступления пандемии COVID-19, значительно снизившей трудовую миграцию в результате введения карантинных мер и закрытия границ.
Одним из этапов реализации концепции «дипломатии данных» на территории постсоветских стран, входящих в Содружество, может послужить соглашение государств СНГ об обмене информацией для осуществления налогового администрирования [25]. Ратификация соответствующего протокола об обмене данными между странами СНГ была утверждена в России 1 марта 2020 года. Согласно документу, между государствами Содружества также должен производиться обмен информацией об отдельных видах имущества, зарегистрированного на территории СНГ [26].
В свою очередь, основой для технологического внедрения концепции «дипломатия данных» на территории стран, входящих в ЕАЭС, может стать построение единого цифрового пространства Евразийского экономического союза, предусмотренного его нормативно-правовыми документами. Так, «Стратегией развития интегрированной информационной системы Евразийского экономического союза на период до 2025 года» [27], а также интеграционной «дорожной картой» «О мерах по реализации Декларации о дальнейшем развитии интеграционных процессов в рамках Евразийского экономического союза» [28] определены следующие «цифровые» направления: задействование цифровых технологий в таможенном регулировании и экономической деятельности; строительство общего цифрового бизнес-пространства; формирование общих цифровых экосистем; гармонизация законов в сфере трансграничной электронной торговли и защиты прав интеллектуальной собственности; заключение межоператорских договоров для обеспечения беспрепятственного пропуска интернет-трафика.
Вместе с тем, несмотря на согласование представителями стран-участниц Союза в Совете Евразийской экономической комиссии основных направлений по цифровой интеграции, реализация положений в настоящий момент связана с целым рядом рисков. В частности, министр по интеграции и макроэкономике Евразийской экономической комиссии Сергей Глазьев связывает их со стагнацией российской экономики, составляющей порядка 87% от общего валового внутреннего продукта ЕАЭС [29], при этом немаловажным фактором является внешнеэкономическая конъюнктура и проблема санкций.
Министр по промышленному и агропромышленному комплексу Евразийской экономической комиссии Александр Субботин отмечает отсутствие общих идей для технологического бизнеса и неравномерное технологическое развитие для единой цифровизации предприятий ЕАЭС, а также наличие информационных барьеров [30]. В свою очередь заведующая сектором Центра постсоветских исследований ИМЭМО РАН им. Е.М. Примакова Елена Кузьмина отмечает такие риски, как: ориентацию на рынок третьих стран, необходимость развития новых производств и специализации стран, взаимная конкуренция, недостаток инвестиций в инновационную сферу, нехватка транспортной и логистической инфраструктуры [31].
Таким образом, реализация концепции «дипломатии данных» на территории ЕАЭС в настоящий момент замедлена внешнеэкономической конъюнктурой и внутриэкономическими проблемами Союза.
Таблица 1
| Период | Общее количество трудовых мигрантов (чел.) | Количество трудовых мигрантов из СНГ (чел.) | % трудовых мигрантов из СНГ от общего
количества | Количество трудовых мигрантов из ЕАЭС (чел.) | % трудовых мигрантов из ЕАЭС от общего
количества |
|---|
| январь–декабрь 2019 года | 5 478 249 | 4 624 397 | 84,5% | 963 780 | 17,5% | | январь–декабрь 2018 года | 5 047 788 | 4 198 376 | 83% | 806 058 | 16% | | январь–декабрь 2017 года | 4 854 004 | 4 012 207 | 82,5% | 821 945 | 17% |
Анализ эффективности применения и возможные прогнозы использования. Концепция «дипломатии данных» находится на стыке data-исследований, менеджмента и социальных наук, концепция представляет новый взгляд на инструменты внешнеполитической деятельности государств и расширяет возможности по анализу результатов внешней политики благодаря появлению новых методов сбора и анализа информации. Теоретические и практические модели применения концепции включают в себя совместное использование данных для кооперации, совершенствование работы дипломатических служб и обратной связи с гражданами, системы безопасности, миротворчества и гуманитарных проектов. Data-дипломатия призвана устранять информационные препятствия между субъектами международных отношений и укреплять их дипломатические отношения.
Практическое применение «дипломатии данных» показывает ее высокий потенциал как фактора интеграционных процессов для стран с высоким уровнем трудовой миграции, например, в Финляндии и Эстонии. Важно отметить, что данные страны входят в число лидеров Индекса цифровой экономики и общества (DESI) [32, с.14], данный фактор сыграл значимую роль в их цифровых интеграционных процессах. Таким образом, цифровизация предприятий и государственного сектора является важным условием для применения концепции «дипломатии данных» в качестве механизма межгосударственной интеграции. Анализ предпосылок реализации концепции «дипломатии данных» на территории стран ЕАЭС показал существование определенных рисков в ее реализации, так как технологическая интеграция взаимозависима с экономическими процессами субъектов «дипломатии данных».
Между тем, следует понимать ее первостепенную значимость и перспективность для дальнейшего развития внешнеполитических и углубления интеграционных процессов в евразийском пространстве.
Помимо всего прочего, интенсивность накопления объемов мировых данных и совершенствование технологий анализа «цифрового следа» актуализируют проблему утечек персональных данных, которые исследователь из Джорджтаунского университета Бен Бьюкенен характеризует как «новую нефть» в современной геополитике, а процесс по разработке новейших технологий анализа данных, включающих в себя развитие искусственного интеллекта — «гонкой вооружений» [33]. В частности, более полумиллиарда персональных данных пользователей Facebook было опубликовано на хакерском форуме 3 апреля 2021 года [34], в том числе данные 10 млн пользователей из России [35]. В открытый доступ попала личная информация (ФИО, контактные данные, адреса проживания, даты рождения и биографические данные) пользователей более 100 стран, которой могут воспользоваться злоумышленники. Подобный случай также произошел в августе 2019 года, что дало экспертом в сфере данных обвинить социальную сеть в использовании персональных данных в коммерческих целях [36].
Таким образом, важнейшим направлением использования «дипломатии данных» может стать международный процесс по совершенствованию системы защиты данных граждан, гармонизация нормативно-правовых актов государств в области ответственности за кражу персональных данных и совершенствование систем безопасности, предотвращающих их утечку из социальных сетей. |
| |
|
|
