Logo Международный форум «Евразийская экономическая перспектива»
На главную страницу
Новости
Информация о журнале
О главном редакторе
Подписка
Контакты
ЕВРАЗИЙСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНО-АНАЛИТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ English
Тематика журнала
Текущий номер
Анонс
Список номеров
Найти
Редакционный совет
Редакционная коллегия
Представи- тельства журнала
Правила направления, рецензирования и опубликования
Научные дискуссии
Семинары, конференции
 
 
Проблемы современной экономики, N 1 (77), 2021
ЭКОНОМИКА И ЭКОЛОГИЯ
Пахомова Н. В.
профессор кафедры экономической теории экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
доктор экономических наук, член-корреспондент РАЕН
заслуженный работник высшей школы РФ

Рихтер К. К.
заведующий кафедрой экономики предприятия и предпринимательства экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
профессор, доктор физико-математических наук

Автончук Г. А.
аспирант кафедры экономической теории экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета

Малышков Г. Б.
доцент кафедры экономики, организации и управления экономического факультета
Санкт-Петербургского Горного университета,
кандидат экономических наук


Трансформация глобальных экологических рисков в экономические риски российских предприятий и управление их минимизацией
В статье обосновывается целесообразность модификации стандартных подходов к оценке и управлению экологическими рисками предприятий в условиях обострения глобальных экологических и климатических проблем и высокой степенью неопределенности, связанных с реализацией их последствий. В качестве отправной используется двухэтапная модель оценки рисков Р. Г. Вагнера, в которой на первом этапе устанавливается взаимосвязь между субъективно воспринимаемым риском и риском, оцененным научными методами и измеренным на основе достоверных данных экологическим ущербом. На втором этапе изучаются и оцениваются последствия трансформации экологических рисков в экономические риски предприятия с учетом действующей в стране системы нормативно-правового регулирования, включая порядок экологического налогообложения. Данный подход расширен применительно к глобальным экологическим рискам и введению ряда новых инструментов международного регулирования. Основным объектом изучения в данном контексте служат риски российских предприятий, обусловленные принятием в ЕС Европейского Зеленого курса (European Green Deal). Авторы концентрируют внимание на трансформации международных экологических и климатических рисков в экономические риски российских предприятий, методах управления минимизацией их последствий, а также на превращении в шансы для повышения экологической безопасности и устойчивой конкурентоспособности
Ключевые слова: экологические и климатические риски, экономические риски и шансы предприятия, стратегии минимизации рисков, институциональные рамки
ББК У28(0)1   Стр: 159 - 166

Введение: постановка проблемы и исследовательские задачи. В условиях нарастающей опасности глобальных климатических изменений и сохраняющегося доминирования в энергетическом балансе целого ряда стран ресурсов традиционной энергетики, добыча и применение которых сопровождается выбросами значительных объемов парниковых газов, функционирования в ряде секторов экономики особо опасных производственных объектов, развития ядерной энергетики и предъявления повышенного спроса на энергетические ресурсы со стороны некоторых цифровых технологий, для многих из которых характерна значительная энергоемкость [Рихтер, Пахомова, 2020], общество вместе с бумом новых технологий и возрастанием их мощи все острее воспринимает собственную уязвимость. Новый характер человеческой деятельности нередко сопровождается увеличением масштаба и частоты техногенных и природных катастроф. У. Бек, размышляя еще в 1986 г. о сути происходящих процессов, выдвинул теорию, согласно которой в современном обществе на смену производства благ приходит производство рисков, и характеристиками общества риска становятся системность и глобальное проявление рисков [Бек, 2000].
В 2015 году ООН были сформулированы 17 целей устойчивого развития 2030 (ЦУР-2030), которые пришли на смену Целям развития тысячелетия1 и к числу которых были отнесены задачи по обеспечению широких слоев населения чистой водой и санитарными услугами, доступность энергетических ресурсов, ответственное потребление и производство, противодействие изменению климата, сохранение экосистем суши и морских экосистем. Эти события ознаменовали начало нового формата функционирования экономики и общества, связанного с переходом к устойчивому развитию на глобальном уровне. Пути реализация данных задач в части сокращения опасности необратимых климатических изменений были зафиксированы в решениях Парижского соглашения по климату в декабре 2015 года2. В Глобальном отчете по рискам 2020 Всемирного экономического форума внимание было вновь привлечено к решению глобальных экологических и климатических проблем с учетом отнесения их к числу наиболее приоритетных в терминах вероятности реализации обусловленных ими рисков и их последствий. К ним отнесены риски, связанные с недостаточностью мер по противодействию изменению климата, слабостью политики предотвращения потери биоразнообразия, нехваткой чистой питьевой воды и ряд других3.
Резкое обострение экологических проблем, рост масштабов накопленного экологического ущерба и непереработанных отходов в последние годы стали предметом серьезного осмысления и в России. На заседании Государственного совета РФ 27 декабря 2016 года, посвященного вопросу «Об экологическом развитии Российской Федерации в интересах будущих поколений», обращалось внимание на то, что по ряду направлений нагрузка на природу в стране достигла критических значений, ежегодный ущерб от загрязнения окружающей среды в России доходит до 6% ВВП, а с учетом вреда здоровью людей — до 15%4. Приоритетные задачи и пути ослабления экологической напряженности нашли отражение и в Стратегии экологической безопасности РФ на период до 2025 г., утвержденной указом Президента РФ от 19.04.20175.
В настоящее время в стране реализуется национальный проект «Экология», рассчитанный на 2018–2024 годы, который охватывает мероприятия по 11 федеральным проектам, специализированным на ключевых ресурсно-экологических проблемах. К их числу относятся меры, направленные на существенное сокращение загрязнения атмосферного воздуха в 12 промышленных центрах страны с наиболее сложной экологической ситуаций, на ликвидацию накопленного экологического ущерба и рекультивацию ранее занятых под свалками земель, на строительство перерабатывающих и сортирующих бытовой мусор заводов и другие6. В то же время, указанный проект не в полной мере охватил вопросы изменения климата, восстановления загрязненных нефтепродуктами и пестицидами почв; он нуждается в большем согласовании с международными трендами в части противодействия глобальным экологическим и климатическим рискам.
С учетом сложившейся в последние месяцы ситуации, важной инициативой ОЭСР стала рекомендация по учету мер, ориентированных на формирование зеленой экономики при разработке планов выхода из кризиса, вызванного COVID-19, на национальном и региональном уровнях с учетом усиливающейся взаимосвязи между экологией и здоровьем7. Однако, в Общенациональный план действий, обеспечивающих восстановление занятости и доходов населения, рост экономики и долгосрочные структурные изменения в экономике (одобрен на заседании Правительства РФ 23 сентября 2020 г), в котором к числу важных за пределами периода восстановления отнесена задача перехода к принципиально новому качеству устойчивого экономического роста8, не включена развернутая система мер по решению анализируемых в статье экологических и климатических проблем и эффективному управлению связанных с ними рисков.
Как следует из данного краткого обзора, а также с учетом оценок специалистов [Башмаков 2020; Бобылев, 2020; Пахомова, Рихтер, Малышков, 2020], предпринимаемые в стране усилия и реализуемые меры, хотя и ориентированы на решение ряда важных ресурсно-экологических проблем, все же не обладают необходимой комплексностью и последовательностью. Затягивается формирование реестра предприятий, деятельность которых связана с существенными выбросами парниковых газов (ПГ) в атмосферный воздух, и распространение на эти виды негативного экологического воздействия принципа загрязнитель платит (возможно, в форме целевого экологического налогообложения или взимания платы за негативное воздействие на окружающую среду). Создание системы государственного мониторинга качества атмосферного воздуха в России отложено на год из-за переброски финансовых ресурсов, предназначенных для этих целей, в резервный фонд9. В условиях выявившихся проблем под угрозой находится и выполнение планов по введению новой системы обращения с отходами, на что было обращено специальное внимание в подготовленном Счетной Палатой РФ отчете10. Реализуемые в стране меры далеко не всегда носят упреждающий характер и не в полной мере отражают новые повышенные требования по экологической безопасности и климатической нейтральности, которые принимаются лидирующими в этой области странами, как и передовым бизнесом, включая наших основных торговых партнеров. Отставание с модернизацией реализуемой в стране экологической и климатической политики оказывает негативное воздействие на позиции российского бизнеса на международных рынках, где соблюдение высоких стандартов экологической безопасности и углеродной нейтральности, социальной ответственности и прозрачности управления (ESG-принцип) выступает обязательным условием доступа компаний к финансовым ресурсам, лояльности со стороны потребителей и, тем самым, устойчивой конкурентоспособности.
К числу проблем, заслуживающих в данном контексте серьезного внимания, причем не только со стороны регулирующих органов, но и российского бизнеса, относится принятие Еврокомиссией в 2019 г. Европейского Зеленого курса (European Green Deal), который предусматривает достижение к 2050 г. полной углеродной нейтральности путем радикальных изменений в энергетическом балансе с ориентацией на возобновляемые источники энергии (ВИЭ) и существенное снижение на этой основе выбросов ПГ. Благодаря Зеленому курсу, Евросоюз стремится стать мировым лидером в борьбе с изменением климата и побудить другие страны к более активной реализации Парижского соглашения по климату. Одновременно, в рамках Зеленого курса планируется расширить сеть энергетических партнерств с охватом ими 12 стран Евразии и Африки (включая Турцию, Египет, Украину, Казахстан и Узбекистан), которые трактуются как перспективные поставщики «зеленой» электроэнергии и «зеленого» водорода, а также площадки для сбыта оборудования для возобновляемой энергетики11.
В качестве одного из примеров рисков, связанных с реализацией указанного Зеленого курса в части ориентации на ВИЭ, можно привести планы выхода финского отраслевого оператора магистральных сетей «Fingrid», являющегося крупнейшим покупателем российской энергии, на углеродную нейтральность в течение ближайших 10–15 лет. Для России это будет означать потерю крупнейшего импортера электроэнергии с объемами поставок в 22 млрд руб. в год12. Значительную угрозу для российских предприятий, как уже выше частично отмечалось, представляет и переориентация международных финансовых институтов на целенаправленную поддержку зеленых инвестиций, в том числе тех, которые служат реализации компаниями ЦУР-2030, при одновременном отказе от финансирования проектов, не отвечающих современным стандартам экологической безопасности и углеродной нейтральности. Отметим в этой связи, что по данным PwC, Россия занимает последнее среди 19 стран место по числу компаний, формирующих отчеты по устойчивому развитию: если в целом по миру этот показатель составляет 72%, то в России — 43% [Ручьёвский, 2021].
Для ответа на указанные и сходные риски, которые при умелом управлении могут стать шансами для российских компаний и экономики в целом, необходимо более активное подключение государства и его институтов к их предотвращению или к минимизации последствий их реализации, в том числе путем выработки предупредительной проактивной экологической, энергетической и климатической политики, согласованной с принятыми в странах-лидерах стратегиями и ориентирами (подробнее см [Башмаков, 2020; Пахомова, Рихтер, Малышков, 2020]). Наряду с этим, необходимы и целенаправленные усилия самих российских предприятий, прежде всего экспортно-ориентированных, а также финансовая поддержка при опоре на современные инструменты реализуемых ими инвестиций, направленных на освоение новых источников энергии, снижение углеродоемкости применяемых технологических процессов и производимой продукции, другие формы их инновационной активности. Для обоснования подобных проектов важно систематизировать и классифицировать экологические и связанные с ними климатические риски, с которыми сталкиваются в своей деятельности предприятия. Нуждается в уточнении и модернизации и используемый для анализа таких ситуаций понятийный аппарат, который призван, в том числе, отразить трансформацию экологических и климатических рисков в экономические риски предприятий при учете возрастающего воздействия на эту трансформацию международного нормативно-правового регулирования. Нуждаются в систематизации с учетом новых реалий и методы управления минимизацией последствий реализации данных рисков и превращения их в стимул для модернизации и инновационного обновления бизнеса. Данный комплекс проблем с разной степенью детализации будет находиться в центре внимания авторов статьи.

Рамочные условия минимизации и управления экологическими и климатическими рисками предприятий: обзор требований
При анализе экологических и климатических рисков в литературе приоритетное внимание, как правило, уделяется глобальному изменению климата, обусловленному антропогенными выбросами ПГ. Их последствия, действительно, серьезны и порой драматичны, включая рост числа стихийных бедствий, увеличение площади и силы лесных пожаров, таяние вечной мерзлоты (в зоне которой, напомним, находится более половины территории страны), разрушение объектов инфраструктуры, включая мосты, дороги, здания и инженерные сооружения, в том числе относящиеся к добывающим отраслям, и многие др. Совокупность рисков, вызываемых климатическими изменениями, а также методы их минимизации активно изучаются в литературе, в основном на общенациональном уровне [Порфирьев, 2019; Башмаков, 2020; Порфирьев, др., 2020].
Применительно к деятельности отдельных предприятий-производителей чаще всего объектом анализа служат риски, обусловленные аварийными ситуациями. Примером может служить произошедший в мае 2020 г. аварийный разлив дизельного топлива на ТЭЦ-3, принадлежащей НТЭК (дочернему предприятию «Норникель»), причиной которого стала разгерметизация одного из резервуаров из-за проседания свай фундамента. Для оценки таких рисков, как показало расследование, прежде всего, необходимо наличие современной, однозначно трактуемой методики исчисления экологического ущерба, который в данном случае причинен вследствие нарушения законодательства водным объектам, а также рыбным ресурсам расположенной в зоне аварии озерно-речной экосистемы. Итогом этой ситуации стало решение Арбитражного суда о выплате «дочкой» «Норникеля» более 146 млрд руб. в качестве компенсации вреда от экологического ущерба, нанесенного окружающей среде [Лакстыгал, 2021]. Что касается улучшения управления подобными рисками, то наряду с своевременным проведением на предприятиях рисковых секторов экономики всего комплекса профилактических мероприятий и наличием системы мониторинга и контроля за работой оборудования, в том числе на дистанционной основе, этот инцидент вновь поставил вопрос о введении в стране обязательного экологического страхования ответственности объектов повышенной опасности. Этот инструмент трактуется специалистами как метод независимого мониторинга деятельности компаний и перераспределения рисков авариных ситуаций, а также, что немаловажно, улучшения репутации компаний, в том числе в глазах международных инвесторов и партнеров по кооперации [Пахомова, др., 2020, с. 344–350]. Как отмечают в связи с этим решением эксперты, его главным уроком должно стать изменение отношения собственников крупных, опасных производств к вопросам экологической безопасности и заблаговременное принятия необходимых мер, которые обойдутся компании намного дешевле назначенного штрафа. Восстановлению репутации компании служит и готовность ее главы еще серьезнее относиться к вопросам экологии и промышленной безопасности13.
Как уже отмечалось, к числу новых рисков, которые затрагивают не только интересы предприятий целого ряда базовых для страны отраслей, но и экономику в целом, относятся риски реализации в Евросоюзе принятого в 2019 г. Европейского Зеленого курса (далее Зеленый курс ЕС). Служащий реализации Зеленого курса План действий, указывается в данном документе, нацелен на превращение ЕС к 2050 году в климатически нейтральный макрорегион. Он предусматривает широкий круг мер, включая: инвестирование в дружественные экологии технологии; поддержку усилий промышленности в области инноваций; внедрение более чистых, дешевых и здоровых форм частного и общественного транспорта; декарбонизацию энергетики; обеспечение большей энергоэффективности зданий; совместную работу с международными партнерами по улучшению глобальных экологических стандартов. Ключевую роль в обеспечении справедливого перехода к климатически нейтральной экономике, согласно этому документу, призвано играть кратномасштабное финансирование. На реализацию Зеленого курса в течение 2021–2027 годов. планируется мобилизовать €150 млрд, которые предполагается направить в зеленые проекты, а также обеспечить с их помощью таргетированную поддержку наиболее пострадавших регионов для смягчения социально-экономических последствий переходного периода14.
Что касается конкретных инструментов финансового покрытия соответствующих планов и проектов, то немалая роль в них отводится введению «пограничного корректирующего углеродного механизма» в форме экологического налога, которым будет облагаться импортируемая в страны ЕС углеродоемкая продукция. Речь идет о продукции, которая в пределах национальной юрисдикции, т.е. в местах ее производства, не облагалась отражающими ее углеродоемкость налогами (платежами и т.п.) для покрытия ущерба от ее углеродного следа. О масштабе вызовов для России и ее бизнеса, связанных с реализацией этих планов, можно судить на основании того, что на страны ЕС в 2020 г. приходилось около 42% ее экспорта, при этом среди стран, являющихся крупными экспортерами в ЕС, те или иные системы регулирования ПГ (общее число которых насчитывает около шести десятков) не введены, наряду с Россией, только в Турции. О намерении достичь нулевых выбросов к 2050-му году объявили более 120 сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата, 15 субнациональных регионов, 398 городов и 786 предприятий. Что касается влияния пограничного углеродного сбора на импортируемую в ЕС продукцию, то нагрузка для российских экспортеров от этих мер оценивается в €33,3 млрд в 2025–2030 годах [Тихонов, 2021].
Как реакция на эти планы, в России интенсифицировалась дискуссия с участием представителей исполнительной и законодательной ветвей власти, бизнес-сообщества, экспертов и ученых о возможных методах противодействия данным вызовам и минимизации последствий при их развертывании, включая введение механизма внутреннего углеродного регулирования. Однако, состоявшиеся в ноябре 2020 г. Парламентские слушания по разработанному Минэкономики России законопроекту «О концепции государственного регулирования выбросов и поглощений парниковых газов в контексте стратегических целей и задач РФ» не завершились его одобрением ввиду отсутствия согласованной позиции среди ключевых заинтересованных сторон в вопросе о механизмах и инструментах его реализации [Ростовская, 2020]. Очередная отсрочка с введением нормативно-правового регулирования выбросов ПГ по сути означает сохранение положения, при котором в стране отсутствует современный механизм углеродного регулирования, что создает для российских предприятий дополнительные риски.
И хотя, по оценкам представителей Минэнерго РФ, показатель углеродоемкости выработки электроэнергии в России ниже чем в ЕС (350 г CO2 е/кВт.ч, и 376 г CO2 е/кВт.ч, соответственно), сопоставление лишь данных по углеродоемкости продукции и услуг, как признают и в самом этом ведомстве, недостаточно для формирования целостного представления по вопросу о введении трансграничного углеродного регулирования. То же относится и к оценкам углеродоемкости и в целом негативного воздействия на окружающую среду различных видов топлива, поступающих из разных стран, включая трубопроводный газ из России и СПГ из США. Специалисты отмечают, что пока проведено недостаточно исследований о влиянии на климат трубопроводного и сжиженного природного газа. Для проведения в этом вопросе сравнительных оценок надо учитывать, где и как добывают газ, по какому маршруту его транспортируют, судами или по трубам и как газ затем перерабатывают. Вместе с тем, самой большой проблемой эксперты считают утечки метана из газопроводов, а также в местах добычи, и по этой причине, в случае дальней транспортировки, негативное воздействие на климат СПГ оказывается сильнее15.
Уже из этих примеров видно, что системы регулировании эмиссии ПГ и их поглощения должны включать разнообразные компоненты и инструменты при их обязательном согласовании на международном уровне. Наряду с реестрами предприятий, деятельность которых связана с существенными выбросами ПГ в атмосферный воздух, и установленными формами отчетности по этим выбросам (по аналогии с отчетностью по вредным выбросам и сбросам, которые охвачены в России платежами за негативное воздействие на окружающую среду), они должны включать международно признанные стандарты углеродоемкости продукции и методики их расчета, на что ориентирует и План действий по Зеленому курсу. Подобные системы должны обеспечивать не только фиксацию источников эмиссий ПГ и оценку их величины, но и иметь совокупность стимулов, служащих последовательному снижению выбросов, причем ввиду ограниченности ресурсов, наиболее экономичным способом, как это обеспечивает, например, действующая в Евросоюзе Система торговли на выбросы ПГ (EU Emissions Trading System)16. Это касается учета и так называемых косвенных энергетических выбросов ПГ (CO2), образующихся в результате потребления организациями электрической и тепловой энергии, полученной от внешних генерирующих объектов. Следует согласиться и с руководителем Минэкономразвития в том, что готовящийся к введению приграничный углеродный механизм ЕС должен соответствовать нормам международной торговли, а также учитывать накопленный с начала 1990-х годов вклад России в решение глобальных климатических задач17. В этом контексте можно приветствовать принятое в январе 2021 г. решение о проведении в России на о. Сахалин эксперимента по регулированию выбросов ПГ, который будет учитывать мировой опыт, способствуя синхронизации российской системы торговли углеродными единицами с европейскими нормами и мировыми требованиями [Тихонов, 2021].

От глобальных климатических и экологических рисков к экономическим рискам предприятий
Наряду со своевременным формированием в стране рамочных условий, способствующих минимизации рисков, сопровождающих введение новых трансграничных механизмов углеродного регулирования, большая доля ответственности в деле адаптации к Зеленому курсу ложится и на сами предприятия. Требуется систематизация и выявление приоритетных направлений при формировании бизнесом упреждающей политики и стратегий минимизации последствий введения трансграничного углеродного регулирования. Как показывает углубленный анализ стоящих в этой связи перед предприятиями задач, нуждается в определенном переосмыслении и используемый для анализа ситуации понятийный аппарат.
В общем плане экологические риски отражают угрозы, которые могут возникнуть для предприятия вследствие недооценки им в своей деятельности роли и значения экологических факторов. При этом, для предприятия первоочередное значение имеет не столько экологические, сколько экономические, включая финансовые, риски, связанные с реализацией экологического риска и необходимостью покрытия соответствующих издержек и штрафных санкций. Как категория предпринимательской деятельности в рамках риск-менеджмента, экологические риски чаще всего определяются с помощью данных о вероятности pi наступления того или иного i-го события (например, связанного с разрывом резервуара с нефтью вследствие просадки фундамента, как в рассмотренном выше примере) и о последствиях реализации этой вероятности (соответствующих величинах экологического ущерба, предъявляемых к покрытию судебными инстанциями) — xi. В этом случае и для оценки экологических рисков применима известная из риск-менеджмента формула:



Экономический риск в рамках стандартного риск-менеджмента определяется как угроза для предприятия не достичь поставленных им экономических целей. Для оценки этих угроз предприятию необходимо установить определенные целевые параметры, на которые ориентирована его деятельность. Данные целевые параметры одновременно задают масштаб для оценки возможных отклонений от заявленных целей. В этом смысле риск можно рассматривать как угрозу каких-либо потерь (денежных доходов, имиджа фирмы, здоровья сотрудников и т.д.) Подобное представление о рисках чаще всего и является основой стандартного риск-менеджмента на предприятии (подробнее см.: [Пахомова, др., 2020, с. 272–274]).
Вместе с тем, важно учитывать, что экологические риски и связанные с ними предпринимательские риски воздействуют на субъектов хозяйственной деятельности разными способами и должны по-разному классифицироваться. Что касается практики страхования, то, прежде всего, выделяются ситуации, когда, во-первых, само предприятие является источником рисков, занимаясь, например, потенциально опасной с точки зрения экологических воздействий деятельностью, применяя устаревшие ресурсо- и энергоемкие технологии, использование которых сопряжено со значительными объемами образующихся отходов и риском аварийных ситуаций, выпуская продукцию, характеризующуюся значительным экологическим следом, включая углеродный, и т.д. Рассмотренная выше ситуация о компенсации нанесенного экологического ущерба, который оценен рекордной для России суммой, является разновидностью подобных рисков.
Во-вторых, экологический риск может быть следствием негативных экстернальных эффектов, источников которых выступают другие экономические субъекты. Именно в таком ключе в условиях обострения опасности глобальных климатических изменений и с учетом необходимости выполнения Парижского соглашения по климату европейские политики трактуют поставку экспортерами, в том числе российскими, на рынки ЕС ископаемых углеродоемких видов топлива (включая, прежде всего, уголь, а также нефть и газ). В центре внимания инициаторов введения трансграничного углеродного регулирования находится то обстоятельство, что не только применение, но и добыча, а также транспортировка указанных видов топлива связана с выбросами значительных объемов ПГ, что оказывает отрицательное воздействие на глобальную климатическую ситуацию. При этом, поскольку рассчитанная в рамках всей этой цепочки поставок углеродоемкость традиционных энергоносителей может существенно превышать принятые в ЕС уровни, введение углеродного налогообложения призвано компенсировать соответствующую разницу по ценам, которые формируются на общеевропейском углеродном рынке. Тем самым, в результате введения трансграничного углеродного налога риски, обусловленные выбросами ПГ и приводящие к глобальному изменению климата, трансформируются в экономические риски российских экспортеров углеводородного сырья, которые, в свою очередь, как уже отмечалось выше, будут сопровождаться потерей ими огромных доходов и снижением конкурентоспособности на европейском энергетическом рынке по отношению к поставщикам возобновляемых энергетических ресурсов, как и традиционных энергоносителей из стран с введенными инструментами регулирования выбросов ПГ.
В последнее время, в связи с ведением в действие в 2018 г. нового поколения международных управленческих стандартов, включая ISO 14000:2015, в котором оценке и управлению экологическими рисками уделяется значительное внимание, в литературе исследуется практика классификации и управления предпринимательскими рисками, связанными с экологическими факторами, российскими компаниями, в том числе экспортно-ориентированными, относящимися к нефтегазовому комплексу. В ряде публикаций данная практика в качестве бенчмаркинга сопоставляется с опытом работы в этой области лидеров мирового бизнеса, включая Saudi Aramco [Пахомова, Хорошавин, 2016]). Выявлением и классификацией рисков предприятий, а также вытекающих из них возможностей для бизнеса занимаются и консалтинговые организации, которые регулярно проводят опросы компаний и обобщают их результаты.
Так, согласно опросу, проведенному компанией Ernst & Young в конце 2015 г., предприятия нефтегазового комплекса в числе первых 10-ти по значимости выделили следующие риски, сохраняющие свою релевантность и в современных условиях. Эти риски определяются: 1) доступностью запасов в зависимости от политических ограничений и конкуренции за доказанные запасы; 2) неопределенностью энергетической политики; 3) необходимостью сдерживания затрат для сохранения должной конкурентоспособности; 4) ухудшением налоговой нагрузки; 5) воздействием сектора на здоровье, безопасность и окружающую среду; 6) дефицитом квалифицированного человеческого капитала; 7) новыми операционными вызовами, например, при работе в Арктической зоне; 8) климатическими изменениями; 9) волатильностью цен; 10) конкурентным давлением новых технологий в области добычи и разработки традиционных энергоносителей, а также применяемых в альтернативной энергетике [Pitatzis, 2015].
Отличительной особенностью современных вариантов классификации рисков служит их дополнение анализом новых возможностей, которые должны иметь ввиду предприятия, разрабатывая систему риск-менеджмента. Согласно тому же исследованию, к числу потенциальных шансов у компаний, занятых в нефтегазовой сфере, относятся следующие: 1) в случае реализации проактивных стратегий — выход за рамки традиционной операционной деятельности, освоение новых компетенций и рынков; 2) при длительном снижении цен на нефть и газ (6–12 месяцев) — ввиду ухудшения условий разработки нетрадиционных энергетических ресурсов (сланцевого газа, нефтеносных песков); 3) улучшение ситуации на рынке ввиду расположения части запасов традиционных энергоносителей в районах со сложной геополитической обстановкой; 4) рост спроса на традиционные энергоносители со стороны развивающихся стран; 5) наличие перспективы для установления партнерских отношений между международными нефтяными компании (МОК) и национальными нефтяными компаниями (ННК); 6) инвестиции в исследования и разработки; 7) возможность освоения альтернативных видов топлива, включая биотопливо второго поколения; 8) возможность организации межсекторальных стратегических партнерств, в том числе в области инвестиций автомобильных или технологических компаний в ВИЭ; 9) укрепление доверия со стороны регулирующих органов в рамках инициатив зеленого роста с пролонгацией лицензий на деятельность; 10) сделки M&A, а также формирование альянсов для освоения новых возможностей [Pitatzis, 2015].
Как можно заключить из результатов различных исследований и проводимых среди предприятий опросов, для оценки экологических рисков стандартный подход, при котором вычисляется сумма произведений уже имеющихся данных об ущербе и вероятностей наступления неблагоприятных событий, являясь базовым, все же недостаточен. Объясняется это тем, что экологический риск с трудом оценивается в денежном выражении, им обычно свойственен отсроченный эффект, поскольку в результате реализации экологических рисков негативные изменения накапливаются не сразу, а постепенно, проявляясь нередко в течение продолжительного времени. В подобных ситуациях специалисты говорят об эволюционных последствиях реализации экологического риска. Кроме того, риски, как и возможность их превращения в шансы, обусловливаются широкой совокупностью факторов. К их числу, наряду со степенью воздействия предприятия на окружающую среду в зависимости от применяемой им технологии и экологической ситуации в месте его размещения, также относятся геополитические, институциональные, социальные, поведенческие и многие другие, включая глобальные факторы, что вытекает и из результатов приведенного выше опроса.
Снятие части трудностей, с которыми приходится сталкиваться при оценке экологических рисков, возможно путем последовательной акцентировки роли вызывающих их различных факторов. Такой подход был в свое время предложен немецким ученым Вагнером Р.Г., которым была выявлена следующая взаимосвязь экологических рисков и сопровождающих их экономических рисков предприятия [Вагнер, 1997; Пахомова, др., 2020]. Прежде всего, целесообразно разграничивать субъективно представляемые и объективно измеряемые риски (см., также: [Кудрявцев, 2010, с. 56]). Признаком классификации в данном случае служит наличие полной информации и научно-обоснованный механизм оценки риска. Объективно измеряемый риск, как правило, опирается на экономико-математическую модель возникновения ущерба с четко фиксированной мерой риска. Такие риски поддаются анализу, к ним в полной мере можно применять инструменты риск-менеджмента. Субъективно представляемые риски возникают по причине минимально доступной информации, например, если нет однозначного представления о последствиях, к которым может привести реализация риска, или невозможно установить механизм возникновения и величину ущерба. Зачастую для данного вида рисков характерно неадекватное восприятие — завышение или занижение — степени опасности и соответствующего ей экологического ущерба. В литературе такие риски именуются фантомными [Кудрявцев, 2010; Пахомова, др., 2020]. Связь между субъективно представляемым и оцениваемым риском и риском, оцененным научными методами, отражена на рис. 1.
Рис. 1. Взаимосвязь между основными разновидностями рисков и соответствующими убытками как основа риск-менеджмента фирмы (модернизировано на базе: [Пахомова, др., 2020, с. 345])

Включение принципа устойчивого развития в природоохранное законодательство подразумевает санкции за нарушение действующих в стране норм экологической безопасности и рационального природопользования. Применяемые в России общие подходы к реализации ответственности за нарушение законодательства в области охраны окружающей среды отражены в главе XIV Федерального Закона «Об охране окружающей среды» № 7-ФЗ. Согласно ст. 77 указанной главы № 7-ФЗ, на юридических и физических лиц, причинивших вред окружающей среде, накладывается обязанность полного его возмещения согласно утвержденным в установленном порядке таксам и методикам исчисления размера вреда (ущерба) окружающей среде. Таким образом, в результате действия указанной, а также ряда других применяемых в стране норм экологической ответственности, включая гражданско-правовую, которая подпадает под нормы Гражданского кодекса РФ, происходит трансформация экологических рисков в экономические риски предприятия. Реальный экологический риск, который включает риск экономических последствий, в профильной литературе принято именовать экологическим риском предприятия (подробнее см.: [Пахомова, др., 2020, С. 330–335]). Далее на этой основе, а также с учетом стейкхолдер-менеджмента может быть выделена совокупность форм и инструментов управления различными видами экологических рисков.

Методы минимизации рисков, обусловленных ужесточением международного нормативно-правового экологического и климатического регулирования
В соответствии с описанным выше подходом, превращение объективно существующих экологических рисков в экономические убытки и ограничения деятельности предприятия в значительной степени зависит, наряду с многообразными сторонами деятельности самого предприятия, от рамочных институциональных условий, в которых оно функционирует. Причем для экспортно-ориентированных предприятий, работающих на международных рынках, наряду с действующим в стране нормативно-правовым регулированием, включая нормы экологической ответственности, все большее значение приобретают требования и ограничения, проистекающие от ратифицированных страной международных соглашений в области экологической безопасности и противодействия необратимым климатическим изменениям. С принятием Европейского Зеленого курса и планируемым введением трансграничного углеродного регулирования для российских предприятий, ориентированных на экспорт в ЕС своей продукции и услуг, совокупность институциональных факторов, воздействующих на превращение потенциальных экологических и климатических рисков в реальные экономические потери будет тем самым еще более расширена за счет введенных в ЕС новых трансграничных норм. Эти новые условия требуют своего учета и при дизайне системы риск-экоменеджмента на российских предприятиях, в первую очередь, экспортно-ориентированных.
При анализе рисков на уровне фирмы и выработке методов управления ими необходимо иметь ввиду, что реально связанный с рисками ущерб наносится определенным стейкхолдерам, которые, в свою очередь, в той или иной форме реагируют на возникновение неблагоприятной для них ситуации. Пока реакция стейкхолдеров не определена, для фирмы существует экономический риск, и в целом, как отмечалось выше, экологический риск фирмы (см. рис. 1). Задача риск-менеджмента, тем самым, стоит в создании таких институтов, которые способствуют уменьшению подобной неопределенности и связанных с ней рисков. Данные институты могут выступать в разнообразных формах, в виде договоров, норм, правил поведения и т.д. Большое значение в риск-менеджменте имеет идентификация стейкхолдеров, чьи интересы затрагиваются и кому может быть нанесен ущерб, включая экологический. При управлении экологическими рисками, наряду с возрастанием роли неправительственных организаций (партий «зеленых», обществ по защите прав потребителей и т.п.), что характерно для стран с развитой демократией, усиливается значение международных институтов, включая органы регулирования Евросоюза, как и действующих в государствах-членах ЕС норм экологичекой безопасности и углеродной нейтральности.
Необходимым условием эффективного риск-менеджмента на предприятии также служит наличие отлаженной информационной системы, которая наряду с данными экологических балансов, анализом технологий на предмет их соответствия требованиям наилучших доступных технологий (НДТ), данными экологического аудита и т.п. должна содержать сравнительные (в РФ и ЕС) данные по углеродоемкости технологических процессов, продукции и услуг. Кроме того, важна и соответствующая подготовка к профессиональной реализации функций риск-менеджмента всей организации и персонала фирмы.
Особенности риск-менеджмента применительно к представленной выше классификации экологических рисков (рис. 1) отражены на рис. 2. Субъективно представляемые потенциальные экологические риски чаще всего возникают, как уже выше отмечалось, в результате асимметричного распределения информации между фирмой и стейкхолдерами. Поэтому основной задачей риск-менеджмента является преодоление (уменьшение) этой асимметрии, в том числе, посредством сигналинга и связанным с ним улучшением репутации фирмы.
Рис.2. Основные разновидности риск-экоменеджмента на предприятии с учетом многообразия воздействующих на риски факторов ([Пахомова, др., 2020, с. 347])

Под сигналингом в институциональной теории понимается поведение фирмы, противоположное оппортунистическому (т.е. преследующему своекорыстные интересы), которое позволяет убедить стейкхолдеров в реальной готовности компании решать свои экологические и связанные с ними проблемы [Пахомова, др., 2020, с. 346–348]. Разновидностями сигналинга служат добровольные обязательства компании в области охраны окружающей среды, устойчивого развития и климатической нейтральности. Их современным примером может служить подключение передового бизнеса к реализации ЦУР ООН-2030 с последующим отражением их деятельности в авторитетных рейтингах. В их числе — ESG рэнкинг российских компаний, который составляется независимым европейским рейтинговым Агентством RAEX-Europe. Данный рэнкинг отражает усилия передового российского бизнеса в решении экологических проблем (включая переход на ресурсы ВИЭ), реализации социальных проектов (по обеспечению достойных условий труда и равных возможностей для сотрудников, а также поддержке местных сообществ,) и раскрытию информации и управлению18. Другими вариантами сигналинга могут служить долгосрочные, связывающие фирму природоохранные инвестиции (например, в особо охраняемые природные территории, поддержку биоразнообразия), экологический спонсоринг (финансовая поддержка экологических организаций и инициатив) и т.п.
Заслуживает внимания и работа целого ряда компаний по пересмотру стратегий развития с установлением долгосрочных приоритетов, ориентированных на социально-экологические цели и прозрачную отчетность о достигнутых результатах, а также на формирование новой модели взаимоотношений с разнообразными стейкхолдерами. Особый интерес представляют усилия тех российских компаний, которые стремятся совместить вложение немалых средств на реализацию ЦУР-2030 с созданием добавленной стоимости и получением значимой финансовой отдачи. Примерами таковых может служить работающая на территории страны компания ИКЕА, которая последовательно внедряет в свои бизнес-процессы элементы циклической экономики, сокращает атмосферные выбросы и переходит на широкое применение ВИЭ. В этих целях компания, в частности, организует вторичный оборот древесины и мебели с приемом отслужившей корпусной мебели у населения и ее переработкой для исключения размещения ее на свалках. В итоге ИКЕА в России уже в настоящее время перерабатывает около 70% своих отходов. [Ручьёвский, 2021].
Следует отметить, что определенная часть экспортно-ориентированных предприятий, не дожидаясь принятия на общенациональном уровне нормативно-правовых актов, обеспечивающих большее согласование действующего в стране порядка регулирования экологической безопасности и климатической нейтральности с международными требованиями, предпринимает настойчивые усилия по предупреждению связанных с этой мерой рисков и превращению, при возможности, их в шансы своего инновационного обновления, повышения экологической безопасности и выхода на новые рынки. В этом контексте представляют интерес предложения «Газпрома» построить на севере Германии, в районе выхода газопроводов «Северный поток» и «Северный поток-2» завод по производству низкоуглеродного водорода из российского газа. За счет этого планируется не только обеспечить снижение углеродного следа поставляемого в ЕС трубопроводного газа до уровня, который будет почти в три раза ниже, чем разрешено в Евросоюзе, но и использовать для его производства ВИЭ. Наряду с этим предлагается рассмотреть возможность поставок водорода по трубопроводам из России в Европу с обратными поставками в Россию углекислого газа для его использования или захоронения19.
Положительные примеры подобного рода имеются и среди предприятий лесопромышленного комплекса, проходящих добровольную сертификацию лесоуправления по стандартам Лесного попечительского совета (FSC), которая, в частности, подтверждает выполнение ими дополнительных экологических и социальных требований. Активно работает над снижением углеродного следа бизнес-процессов и упаковки, которая поставляется заказчикам, предприятие Tetra Pak, одновременно переходя к производству возобновляемых материалов. Подключаются к решению аналогичных задач и предприятия российского агробизнеса, используя, в частности, разработанную ФАО программу определения ожидаемого углеродного баланса проектов и программ EX-ACT, которая позволяет разработчикам выявить те мероприятия, которые дают ощутимую экономическую выгоду с минимальным влиянием на климат (подробнее см.: [Ручьёвский, 2021]).
Понятно, что имеющиеся в данной области отдельные положительные примеры должны стать основой для обобщения, систематизации и распространения лучших практик, в том числе, усилиями соответствующих предпринимательских союзов и ассоциаций. Помимо социально-экологических и экономических выгод, это внесет вклад и в решение принципиальной для российского бизнеса задачи формирования его положительного имиджа среди потенциальных инвесторов, партнеров по бизнесу, а также потребителей его продукции и услуг.


Список использованных источников:
1. Башмаков А.И. Стратегия низкоуглеродного развития Российской экономики // Вопросы экономики. — 2020. — № 7. — С.51–74.
2. Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. Монография. — Прогресс-традиция, 2000. — 384 с.
3. Бобылев С.Н. Цели устойчивого развития: новое видение будущего? // Вопросы политической экономии. — 2020. — № 1(21). — С. 67–83.
4. Кудрявцев А.А. Интегрированный риск-менеджмент: Учебник — Москва: ЗАО Изд-во «Экономика», 2010. — 655 с.
5. Лакстыгал И. Суд обязал «дочку» «Норникеля» выплатить рекордную компенсацию за разлив топлива. URL: https://www.vedomosti.ru/society/articles/2021/02/05/856806-sud-postanovil-nornikel-viplatit-146-mlrd-rublei-za-razliv-nefti (дата обращения: 05.02.2021)
6. Пахомова Н.В., Рихтер К.К., Малышков Г.Б., Хорошавин А.В. Экономика природопользования и экологический менеджмент: учебник для вузов. — Москва: Изд-во Юрайт, 2020. — 417 с.
7. Пахомова Н.В., Рихтер К.К., Малышков Г.Б. Энергетический переход и введение трансграничного углеродного регулирования: риски и шансы для экономики России // Проблемы современной экономики. 2020. Вып. 4(76). — С. 164–170.
8. Пахомова Н.В., Хорошавин А.В. Новые инструменты экологического менеджмента в стандарте ISO 14001:2015 как фактор устойчивого развития нефтегазовых предприятий России // Нефтяное хозяйство. — 2016. — № 9. — С. 124–128.
9. Порфирьев Б.Н. Парадигма низкоуглеродного развития и стратегия снижения рисков климатических изменений для экономики // Проблемы прогнозирования. — 2019. — № 2. — С. 3–13.
10. Порфирьев Б.Н., Широв А.А., Семикашев В.В., Колпаков А.Ю. Экономические риски в контексте разработки политики с низким уровнем эмиссий парниковых газов в России // Энергетическая политика. — 2020. — № 5. — С. 92–103.
11. Рихтер К.К., Пахомова Н.В. Цифровизация экономики и реализация бизнесом целей устойчивого развития // Управление бизнесом в цифровой экономике: Сборник тезисов выступлений 3-й международной конференции. — СПб.: ИПЦ СПбГУПТД. 2020. — С.494–498.
12. Ростовская Е. Закон об углеродном регулировании — «окно в Европу». URL: https://bellona.ru/2020/08/17/zakon-ob-uglerodnom-regulirovanii-okno-v-evropu/ (дата обращения: 12.02.2021).
13. Ручьёвский И. Устойчивые бизнес-планы: зачем российским компаниям «зеленые» цели ООН, и кто проверит их экологичность. URL: https://bellona.ru/2021/01/28/ustojchiviy-biznes/ (дата обращения: 31.01.2021).
14. Тихонов С. Россия начинает интегрироваться в мировую систему торговли углеродом. URL: https://rg.ru/2021/01/23/reg-dfo/rossiia-nachinaet-integrirovatsia-v-mirovuiu-sistemu-torgovli-uglerodom.html (дата обращения: 12.02.2021).
15. Pitatzis. A. Ernst & Young Report: Top 10 Risk and Opportunities for Oil and Gas Companies, a useful tool for strategic decisions for oil and gas managers. The top 10 risks for oil and gas companies. URL: https://energyroutes.eu/2015/11/24/ernst-young-report-top-10-risk-and-opportunities-for-oil-and-gas-companies-a-useful-tool-for-strategic-decisions-for-oil-and-gas-managers/ (дата обращения: 12.02.2021)
16. Wagner, G. R. Betriebswirtschaftliche Umweltökonomie, — Stuttgart, 1997. — 326 s.

Сноски
1 Декларация тысячелетия ООН: принята резолюцией № 55/2 Генеральной Ассамблеи от 8.09.2000 г. URL: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/declarations/summitdecl.shtml (дата обращения: 06.12.2020).
2 URL: http://unfccc.int/resource/docs/2015/cop21/rus/l09r.pdf (дата обращения: 09.12.2020).
3 The Global Risks Report 2020. 15-th edition. WEF. URL: https://www.weforum.org/events/world-economic-forum-annual-meeting-2020 (дата обращения: 20.11.2020).
4 Диктатура экологии. Природоохранное законодательство становится все строже, компаниям приходится платить все больше. URL: https://www.vedomosti.ru/partner/articles/2018/10/28/784844-diktatura-ekologii (дата обращения: 20.11.2020).
5 URL: http://www.kremlin.ru/acts/bank/41879 (дата обращения: 09.12.2020).
6 Чистая Россия: как экология стала задачей №1.Минприроды подвело итоги первого года работы нацпроекта «Экология». URL: https://www.gazeta.ru/business/2019/12/17/12871220.shtml (дата обращения: 12.02.2021).
7 ОЭСР: улучшение окружающей среды необходимо включить в пакет мер по выходу из глобального кризиса, вызванного COVID-19. Минприроды России. 06.05.2020 URL: https://www.mnr.gov.ru/press/news/oesr_uluchshenie_okruzhayushchey_sredy_neobkhodimo_vklyuchit_v_paket_mer_po_vykhodu_iz_globalnogo_kr/ (дата обращения: 21.01.2021)
8 URL: https://www.garant.ru/products/ipo/prime/doc/74678576/ (дата обращение: 19.12.2020).
9 В России создание государственной системы мониторинга качества воздуха отложат на год. URL: https://www.rbc.ru/society/26/10/2020/5f96d6f69a7947448d7f8db9 (дата обращения: 09.12.2020).
10 Доклад Счётной палаты РФ от 29.09.2020. URL: https://ach.gov.ru/checks/moshchnosti-musornykh-poligonov (дата обращения: 21.12.2020).
11 Политика Green Deal в Европе и переход к новой геополитике. Eenergy. media 374. URL: https://eenergy.media/2020/07/26/politika-green-deal-v-evrope-i-perehod-k-novoj-geopolitike/ (дата обращения: 21.12.2020).
12 Россия может лишиться крупнейшего покупателя своей энергии. URL: https://www.rbc.ru/spb_sz/29/01/2021/6013d07d9a794734752ce7fc?from=from_main_13 (дата обращения: 31.01.2021)
13 URL:https://www.mk.ru/economics/2021/02/06/eksperty-obyasnili-gigantskuyu-summu-kompensacii-vystavlennuyu-nornikelyu.html (дата обращения: 12.02.2021).
14 URL: https://ec.europa.eu/info/strategy/priorities-2019–2024/european-green-deal/actions-being-taken-eu/just-transition-mechanism_en#financing (дата обращения: 12.02.2021).
15 Что вреднее для климата: трубопроводный или сжиженный газ? (Der Spiegel, Германия). URL: https://inosmi.ru/social/20210120/248942178.html (дата обращения: 12.02.2021).
16 EU Emissions Trading System (EU ETS) URL: https://ec.europa.eu/clima/policies/ets_en (дата обращения: 12.02.2021).
17 Углеродный налог ЕС должен учитывать вклад РФ в решение климатических вызовов. 1 декабря 2020 года. URL:https://www.economy.gov.ru/material/news/maksim_reshetnikov_uglerodnyy_nalog_es_dolzhen_uchityvat_vklad_rf_v_reshenie_klimaticheskih_vyzovov.html (дата обращения: 12.02.2021).
18 URL: https://trends.rbc.ru/trends/green/5fe4a0e89a79477bdd9c79c1?from=newsfeed (дата обращения: 12.02.2021).
19 «Газпром» предложил организовать в Германии производство водорода из газа. URL: https://www.rbc.ru/business/01/12/2020/5fc652ed9a79472bf9daca6c?from=materials_on_subject (дата обращения: 12.02.2021).

Вернуться к содержанию номера

Copyright © Проблемы современной экономики 2002 - 2024
ISSN 1818-3395 - печатная версия, ISSN 1818-3409 - электронная (онлайновая) версия