|
| | | | Проблемы современной экономики, N 1 (77), 2021 | | | | ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ И ПРОБЛЕМЫ НАЦИОНАЛЬНОЙ И МЕЖДУНАРОДНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ | | | Соколов Б. И.
профессор кафедры теории кредита и финансового менеджмента экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
доктор экономических наук
Соколова С. В.
профессор кафедры управления и планирования социально-экономических процессов экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
доктор экономических наук
| |
| | | | | В статье рассмотрены особенности социально-экономического кризиса, вызванного эпидемией коронавируса. Отмечается, что кризис является экономическим, но не циклическим, межличностным, экзистенциальным, пространственным, мобилизационным. Показано, что обрушение ряда видов экономической деятельности привело к ускоренному прогрессу дистанционных средств общения. Сделан вывод о том, что потребность в создании шестого технологического уклада и индустрии 4.0 не сопровождается проявлением качественно новой доминанты инвестиционного развития | | Ключевые слова: экономический кризис, карантинная модель труда, карантинная модель потребления, карантинная модель общения, карантинная модель территориального устройства, карантинная модель инвестирования, технико-технологический уклад | | УДК 336.711; ББК 65.262.1:65.7 Стр: 56 - 64 |
Вводные замечания. В условиях состоявшейся глобализации разнообразных форм жизни общества, что особенно заметно в сферах, связанных с обменом информацией, резко возрастает скорость протекания всех изменений, как позитивных, так и негативных, вынуждая экстренно принимать управленческие решения, изыскивать финансовые ресурсы для проведения срочных не предусмотренных никакими стратегическими планами работ в авральном порядке. Выступая на встрече глав делегаций стран–участниц «Группы двадцати» В.В. Путин сказал, что «масштаб проблем, с которыми человечество столкнулось в 2020 году, действительно является беспрецедентным. Эпидемия коронавируса, глобальный локдаун и замораживание экономической активности запустили системный экономический кризис, которого современный мир со времён Великой депрессии, наверное, ещё не знал» [15]. Появились проблемы — значит нужно дать их научное объяснение, и предложить пути их решения.
Самым тяжелым оказался II квартал 2020 года, когда власти различных стран с энтузиазмом вводили различные запретительные меры от запрета на массовые собрания и комендантского часа до жестких локдаунов. Реальный ВВП США упал на 32,9% во II квартале 2020 года относительно I квартала в пересчете на годовые темпы. С точки зрения более привычной методики расчета ВВП США во II квартале упал на 9,5%. Такое мощное падение стало результатом сознательного решения властей США приостановить часть экономики на фоне пандемии [23]. Как сообщило европейское статистическое агентство Eurostat, ВВП Евросоюза (28 стран) во втором квартале 2020 года упал на 11,9% по сравнению с предыдущим кварталом и на 14,4% относительно того же квартала прошлого года. Как видим, европейская экономика из-за пандемии коронавируса понесла даже бóльшие потери, чем американская [24]. В России годовое снижение ВВП по использованию во II квартале 2020 г. составило 8% [1]. Отметим, ограничительные меры из-за пандемии нанесли больше урона сектору услуг, чем сфере производства.
По мнению Генерального секретаря ООН Антониу Гутерреша, социальный и экономический ущерб от пандемии коронавирусной инфекции COVID-19 к концу 2020 года еще более возрастёт: «Мы стоим перед лицом сильнейшей глобальной рецессии за восемь десятилетий» [5].
По данным, собранным Университетом Джонса Хопкинса, в США на вечер 20 января 2021 года зарегистрировано больше смертей от COVID-19 (405 400 чел.), чем число американцев, погибших во время Второй мировой войны (405 399 чел.) [26].
Любой экономический кризис (в народной мудрости: «гром не грянет...») наилучшим образом стимулирует проведение научных исследований в области экономики и финансов, заставляя обращаться к анализу действительных событий, а не мнимых моделей, накопленных «чистой» наукой. Кризис обязывает придать науке практическую направленность, изменить научную методологию, расширить информационное поле и при разработке прогнозов эволюции учитывать факторы, которые проявились вновь или ранее могли считаться малозначимыми и несущественными.
В общем случае научная проблема сводится к определению особенностей действия экономических законов. Частная проблема, выражаемая целью статьи, предполагает отражение того, как в условиях информатизации и цифровизации изменяются формы социально-экономического взаимодействия, являются ли естественно-историческими формы производства, возникающие под воздействием кризиса, или с наступлением лучших времен они с легкостью исчезнут? Отметим, при естественно-историческом подходе к эволюции общества, его политической системы, социально-экономических и организационно-экономических отношений, выработка «ответа» всегда следует за «вызовом»: сначала загрязняют природу, потом вырабатывают средства устойчивого развития; сначала обучают террористов, потом бьются над тем, как от них избавиться.
Гипотеза, которой придерживаются авторы, состоит в том, что экономические кризисы не только не изменяют действие экономических законов, но делают проявление этих законов более прозрачным, наметившиеся ранее тенденции в развитии форм производства становятся более отчетливыми, что позволяет приходить к доказательным выводам. В соответствии с этими новыми веяниями следует принимать управленческие решения в области совершенствования организации технико-технологических укладов.
Резкие спады производства оказывают существенное воздействие не только на социально-экономические, но и на организационно-экономические отношения, в том числе формы организации труда и производства. Отметим, что научный приоритет в разделении экономических отношений на социально-экономические и на организационно-экономические и обстоятельном изучении организационно-экономических отношений принадлежит ленинградскому ученому Ивглафу Ивановичу Сигову (1925–2010) [16; 17].
Кризис-2020 и моделирование его последствий. Триггером — «спусковым крючком» — текущего кризиса послужили не имманентные экономике, а внешние по отношению к ней, факторы: начало было положено практиками бойкота, угроз и запугивания, произвольного разрыва связей, прекращения поставок и наложения санкций, искусственной изоляции и отчуждения, которые затем совместились с санитарными мерами обеспечения безопасности жизни, здоровья и благополучия граждан. В результате была опустошена общепланетарная сфера труда.
Кризис-2020 не сводится просто к падению ВВП. Он является не волнообразным, а разрушительным. Его своеобразие видится в том, что кризис является:
а) экономическим, но не циклическим. Рецессия вызвана принудительным сокращением ряда сфер хозяйственной деятельности и доходов, не связана с перепроизводством товаров, перенасыщенностью рынков сбыта. За девять месяцев 2020 года потери трудового дохода в мире составили 3,5 трлн долл., что непосредственно повлияло на сокращение расходов на непродовольственные товары и сферу услуг (кафе и ресторанный бизнес, фитнес-клубы и тренажерные залы, музеи, театры и кинотеатры, концертные залы, парикмахерские услуги и др.). Одновременно при начавшемся росте спроса на продукты питания и лекарства формируется их дефицит, проявляющийся через рост цен, и расчищается поле для удовлетворения потребностей, обусловленных цифровизацией. Эти две противоположные тенденции сформировали карантинную модель потребления. «Аудитория интернета в России достигла 96 млн человек, и по числу пользователей интернета Россия опережает остальные страны Европы. В настоящее время инфраструктура электронного правительства охватывает более 103 млн пользователей, а российские цифровые платформы заняли лидирующие позиции на многих рынках», — отмечено в докладе Всемирного банка [3, с. 57];
б) межличностным, изменяющим формы общения между людьми. С одной стороны, резко увеличилась потребность в дистанционном общении, что формирует карантинную модель труда, с другой стороны, резко элиминируется непосредственное живое общение (в трудовых коллективах, клубах, туристических поездках). И то, и другое вызывает негативные последствия.
Современный социально-экономический кризис, разрушая традиционные формы непосредственного межличностного общения в производстве, образовании, массовой культуре, приводит к утверждению такой формы производства как рассеянная мануфактура, связанная с дистанционной работой, прежде всего, расширением работы на дому. Рассеянную мануфактуру, создаваемую на основе информатизации и цифровизации, следует воспринимать не как регресс, возврат к прошлому, а как подтверждение мировоззренческой теории о том, что прогресс в обществе идет не по кругу, а как бы по спирали, то есть естественно, не в силу принуждения повторяет на новом более высоком этапе исторически апробированные способы социально-экономического взаимодействия.
Набирает обороты десоциализация в мире вследствие утраты индивидами трудового опыта, отражающаяся на их жизнедеятельности и возможности самореализации, достигшая гигантских масштабов: «за первые девять месяцев 2020 года потеря часов работы составила в эквиваленте почти 500 млн рабочих мест на условиях полного рабочего времени» [6].
Набирает обороты депопуляция в России. На начало 2021 года постоянное население страны составляло 146,24 млн чел. Годом ранее, 1 января 2020 г., в России официально проживало 146,75 млн чел. В итоге естественная убыль населения составила около 574 800 чел. Это хуже показателя 2005 г., когда население России сократилось на 564 500 чел [21];
в) экзистенциальным, создавшим уникальные психологические трудности, обусловленные резким сокращением возможностей продемонстрировать для всего общества, отдельных коллективов индивидуальные успехи в самореализации, достижения в сфере культуры, науки, образования, спорта. Карантинная модель общения посредством гаджетов цифровизации стала следствием ограничения личной свободы и даже прямого запрета на традиционные формы общения, пространства для профессиональных и политических дискуссий. Это породило массовое чувство глубокого психологического дискомфорта, который был резко усилен шквалом негативной информации об ужасах пандемии. В Японии этот дискомфорт спровоцировал рост числа самоубийств, который составил в 2020 году, по предварительным данным, 20919 случаев, что на 3,7% больше, чем в 2019 году. Причем у мужчин наблюдается некоторое падение, но существенный рост среди женщин (на 14%) и детей. Основные причины связаны с потерей работы (пандемия особенно сильно ударила по отраслям, в которых работает много женщин, а именно гостиничный бизнес), дополнительным домашним бременем (надзор за детьми на дому — после закрытия школ — ложится в основном на матерей) [30].
Снизилось влияние медиа-пространства, что наглядно проявилось в отвержении его искусственно насаждаемых кумиров (еще недавно превозносимую в СМИ до небес Грету Тунберг напрочь забыли), и резко проявилась роль интернет-пространства. При этом выявились узкие технические места дистанционного общения, устаревшие и несовершенные компьютеры и компьютерные программы, неумелое владение компьютерными технологиями. Но эти узкие места одновременно указали на общую направленность эволюции основ социального прогресса;
г) пространственным, провоцирующим территориальную раздробленность и всплеск национализма, основанного на приоритетной защите именно своей нации от инфекции. С одной стороны, глобализацию никто не отменял, она настойчиво пробивает себе дорогу через дистанционные средства общения. С другой стороны, закрытие границ между странами и территориями внутри государств, введение комендантского часа прямо сказалось на туризме, пассажирском транспорте, проведении очных политических и научных конференций. В России в 2020 г. авиаперевозки пассажиров сократились на 46%. Физически отгораживаются от остального мира все: как те страны и регионы, где нарастает заболеваемость, так и те, где пандемия сходит на нет. Карантинная модель территориального устройства в какой-то мере воспроизводит средневековую феодальную раздробленность;
д) мобилизационным, потребовавшим от государственной власти проведения в авральном порядке совокупности медицинских и санитарно-эпидемиологических мероприятий в связи с создавшимися чрезвычайными обстоятельствами. Стали срочно строиться новые (переоборудоваться иные) мобильные госпитали, создаваться тесты на наличие вируса, разрабатываться вакцины, проводиться пропагандистские кампании, объясняющие пользу от массовых прививок населения. Эта тенденция стала формировать карантинную модель инвестирования.
Однако никакие внешние обстоятельства не способны изменить парадигму развития общества и его экономического базиса, формирующуюся под действием объективных законов, суть и последствия действия которых не зависит ни от общества, ни от отдельного производственного коллектива, ни от отдельного человека, какой бы пост он ни занимал в общественно-экономической иерархии. В этом смысле законы естественно-исторического развития экономики ничем не отличаются от законов физической природы: либо приспособишься, либо исчезнешь.
Напомним, в условиях любого кризиса выживает не самый сильный и не самый слабый, а тот, кто сумеет приспособиться к резко изменившимся внешним факторам. И приспосабливаться, эволюционировать должны как лидеры, так и середнячки с аутсайдерами. Это характерно для всех фаз и организационных форм воспроизводства. Под влиянием цифровизации, вследствие расширения сфер дистанционного труда, территориальной раздробленности производство обретает форму рассеянной мануфактуры, в сфере обращения наблюдается взрывной рост продаж товаров с доставкой на дом. В результате эффективная приспособляемость предстает как положительный результат конкурентной борьбы за существование на основе принципа «здесь и сейчас». Апробированные конкурентные преимущества закрепляются до следующего кризиса и впоследствии изменяются ровно настолько, насколько это требуется для выживания сегодня.
Отметим, что высокую степень приспособляемости, адаптации к карантинной модели организации всех сторон жизни отдельного человека, семьи — ячейки общества — способен обеспечить «умный дом» [19].
Современный этап глобальной эволюции. Суть современной траектории общемирового политико-экономического развития предопределена, прежде всего, глубинными свойствами того монополистического капитализма, который сложился на рубеже XIX–XX веков, и их модификацией, произошедшей к началу XXI века. Характеризуя империализм начала XX века, В.И. Ленин отмечал следующие его проявления: «... 4) раздел мира (экономический) международными картелями начался. 5) раздел мира территориальный (колонии) закончился» [9, c. 164], имеющие существенное значение для развиваемой концепции.
В конце 1970-х годов с крушением последней колониальной империи, португальской, политический раздел мира перестал быть существенно значимым явлением мирового хозяйства, хотя тенденция к территориальному разделу и переделу мира осталась свойством, имманентным капиталистической системе. Глобализация подвела к такой ситуации, когда территориальный раздел мира великими державами экономически изжил себя, стал неэффективен, оказался связан с нерациональными издержками. Зачем учить и кормить население колоний, нести дополнительные затраты на охрану завоеванных территорий, заниматься организацией добычи первичного сырья, если всё это за гораздо более скромные деньги вполне способна сделать местная «элита», не безуспешно взращиваемая в настоящее время — судя по количеству цветных революций — не только на бюджетные средства метрополий, но и на гранты Сороса. Поэтому Великобритания и вышла из Евросоюза, не желая быть вечным финансовым донором. Напомним, в 2017 г. чистый вклад Великобритании в бюджет ЕС доходил до 7,4 млрд евро, тогда как чистые выплаты Польше составили 8,2 млрд евро [8]. Кому нужна Польша — тот пусть её и кормит. Кроме того, ранее колонии служили средством перемещения массы избыточного населения из метрополий. Сегодня бывшие метрополии принимают чрезвычайные меры для ограничения массовой неконтролируемой иммиграции.
Это при социализме реализуется принцип выравнивания уровней экономического развития территорий, богатый платит за бедного. Для капитализма характерно иное: периферия финансирует издержки центра, бедный содержит богатого.
Какие меры для сохранения доминирующего положения предпринимаются в этих принципиально новых условиях? Бывшие плантаторы трансформируются в демократов, а обновленные тоталитарные и фашистские режимы (Великобритании, Франции, ФРГ, Италии, Испании) — в демократических наставников молодых независимых государств. Империализм не устранил «горячие» конфликты. Но количественное накопление ядерного оружия, совершенствование способов его доставки фактически сделало невозможным глобальный военный конфликт, третью мировую войну. Великие державы перестали вести войны (особенно показательны в этом свете военные операции в Ираке, Ливии) за захват территорий, за пространственную собственность. «Цветные» революции, практика управляемого хаоса показали свою эффективность в борьбе за господство в системах государственного управления, за контроль над информационной сферой, приводящие к навязыванию стандартов поведения в области политического процесса. Сегодня дешевле и финансово выгоднее выглядеть поборником прав человека, чем содержать колониальную администрацию и отмываться от обвинений в фактически совершенных преступлениях при охране колоний.
Ликвидация колоний не означает, что прекращается территориальный передел мира. С одной стороны, вследствие неотвратимого действия глобализационных процессов он принимает форму обособленных региональных интеграционных политико-экономических союзов. В результате территориальный передел мира происходит без агрессий или оккупаций. С другой стороны, под действием националистических сил угроза распада нависла над бывшими метрополиями — Великобританией, Испанией, Францией, Бельгией. В США в этом плане тоже не всё спокойно.
«Великая самоизоляция» с учетом экономического роста китайской экономики в 2020 году сделала крайне актуальной смену мирового экономического лидера: Китай становится первой экономической державой не только при расчетах ВВП по паритету покупательной способности, но и по обменному курсу валют, оттесняя на второе место экономику США, что явно сказывается на конструкции всей системы международных экономических отношений.
Пандемия еще более увеличила неравномерность экономического и политического развития, создала предпосылки для совершения Китаем скачка вследствие предпринятых жестких организационных мер, благодаря которым удалось избежать второй волны распространения коронавируса. В 2020 году Китай стал единственной крупной экономикой мира, избежавшей экономического спада в связи с пандемией COVID-19. Китайский экспорт вырос больше, чем ожидалось, поскольку сбои из-за коронавируса во всем мире подпитывали спрос на китайские товары. По самым осторожным оценкам, Китай станет крупнейшей (по объему ВВП) экономикой мира в 2028 году. До пандемии считалось, что Китай опередит США на пять лет позже, в 2033 году.
С середины XX века происходят тектонические сдвиги в мироустройстве: идет беспрецедентная гонка вооружений, обусловленная борьбой двух мировых систем, начинается освоение космоса. По некоторым оценкам, США имеют на орбите 1300 космических аппаратов гражданского и военного назначения — больше, чем все остальные страны вместе взятые. У Китая порядка 360 спутников, у России — примерно 160.
При этом Китай вышел на передовые рубежи автоматизации (рис. 1, 2), стал глобальным лидером по применению промышленных роботов, что тесно связано с перестройкой образования и науки, инвестициями в промышленные инновации. | | |  | Рис. 1. Межконтинентальное распределение использования промышленных роботов, 2017 год, %
Источник: [8, с. 16] | | |  | Рис. 2. Распределение использования промышленных роботов в Азии, 2017 год, %
Источник: [8, с. 16] |
В 1990-е годы вместе с разрушением СССР начался новый этап экономического передела мира. В чем его суть? Исчезают одни и создаются иные общие рынки, изменяются границы старых общих рынков. Так, исчез СЭВ — расширился Евросоюз. Смысл экономических войн состоит, прежде всего, в том, чтобы втянуть в свою экономическую орбиту, подключить к своей зоне свободной торговли и закрепить в ней новые рынки сбыта. В этом отношении всевозможные экономические санкции и контрсанкции, повышенные экспортные таможенные тарифы, экономические блокады и прямые запреты на экспорт приводят к уходу транснациональных корпораций с определенных рынков, освобождают пространство для национальных предпринимателей. Иными словами, идеи протекционизма реализуются не со стороны национальной буржуазии, а извне. Это равносильно тому, как если бы в XIX веке не Наполеон ввёл континентальную блокаду на ввоз английских товаров, а Великобритания сама ушла с европейского рынка. Именно благодаря эффективным контрсанкциям, введенным еще 6 августа 2014 г., состоящим в запрете на ввоз широкого ассортимента европейской пищевой и сельскохозяйственной продукции, удалось поднять сельское хозяйство и резко нарастить экспорт. Свято место пусто не бывает: место Евросоюза в торговле с Россией занимает Китай, место доллара — рубль и юань.
Насколько успешно Россия приспосабливается к этим глобальным экономическим процессам, смене мирового экономического лидера, санкционным войнам? Ответ на этот вопрос способен озвучить такой рупор западной пропаганды как Всемирный банк. Он озаботился тем, что политика контсанкций ведет к прямо противоположным результатам, Россия отнюдь не изолирована, а экономика вовсе не разорвана в клочья. Его особо нервирует политика импортозамещения: «...в долгосрочной перспективе России необходимо с осторожностью подходить к политике импортозамещения и изыскивать новые пути к диверсификации экономики и экспорта. Политика импортозамещения как стратегия повышения качества и конкурентоспособности отечественных товаров связана с большими проблемами. С 2014 года Россия, стремясь снизить зависимость от импорта, особенно со стороны стран Запада, расширяет применение политики импортозамещения, поддерживаемой стратегией «Сделано в России», которая ограничивает доступ иностранных компаний к государственным закупкам. В настоящее время программы импортозамещения действуют в 22 отраслях, в частности в фармацевтической промышленности, медицинской промышленности, радиоэлектронике, транспортном секторе, строительной отрасли и металлургии, затрагивая в общей сложности около 2,000 товаров. Там, где цели были достигнуты, — особенно в сельском хозяйстве — фактически произошел сдвиг в сторону экспортной деятельности. Тем не менее, внутренние розничные цены на продукты питания выросли, а физический объем производства увеличился лишь незначительно, что указывает на то, что в этом секторе издержки проведения политики импортозамещения преимущественно были перенесены на российских граждан» [3, c. 81]. В связи с нескрываемой «заботой» Всемирного банка о российских гражданах обратим внимание на явные успехи в производстве основных видов импортозамещающих пищевых продуктов в России (см. табл. 1).
Таблица 1
Производство основных видов импортозамещающих пищевых продуктов в России (тыс. тонн)| | 2017 | 2018 | 2019 | 2019 в % к 2018 | Январь-
ноябрь 2020 | Январь-ноябрь 2020 в % к январю-ноябрю 2019 |
|---|
| Мясо крупного рогатого скота (говядина и телятина) парное, остывшее или охлажденное, в том числе для детского питания | 205 | 227 | 242 | 106,8 | 224 | 101,8 | | Мясо крупного рогатого скота (говядина и телятина) замороженное, в том числе для детского питания | 56,7 | 71,4 | 66,6 | 93,4 | 65,5 | 109,4 | | Свинина парная, остывшая или охлажденная, в том числе для детского питания | 2171 | 2415 | 2491 | 103,1 | 2535 | 112,3 | | Свинина замороженная, в том числе для детского питания | 233 | 254 | 323 | 127,3 | 318 | 107,6 | | Рыба морская живая, не являющаяся продукцией рыбоводства | 112 | 154 | 127 | 82,4 | 133 | 115,9 | | Овощи (кроме картофеля) и грибы замороженные | 62,6 | 55,9 | 83,7 | 149,8 | 92,2 | 120,9 | | Фрукты, ягоды и орехи, свежие или предварительно подвергнутые тепловой обработке, замороженные | 15,6 | 16,8 | 22,2 | 132,4 | 22,2 | 109,4 | | Сыры | 464 | 467 | 540 | 115,7 | 518 | 105,7 |
Источник: [20]
Если в 1990-е годы «ножки Буша» фактически затоптали российское животноводство, при этом сожалений от Всемирного банка не последовало, то превращение животноводства в экспортную отрасль вызвало откровенную неконструктивную критику. Причина, на наш взгляд, проста и понятна: продовольствие — это то же оружие, средство политического и экономического воздействия на страны в целом.
Своевременность реализации в России политики импортозамещения доказывается и тем, что в мире прогнозируется значительное обострение продовольственной проблемы.
До середины XX века экономический раздел и передел уже поделенного мира были производны от территориального раздела мира. Правила международной торговли, вывоз капитала и экономический раздел мира транснациональными корпорациями подкрепляли политическую колониальную администрацию. Крах колониальной системы империализма существенно повлиял на условия и формы экономического раздела и передела мира. Транснациональным корпорациям по-прежнему требуется поддержка государства, но не в виде применения военной силы, а в виде межправительственных соглашений о создании общих рынков. Так, с целью усиления экономических позиций США в 2016 году 12 государствами было подписано Соглашение о создании Транстихоокеанского партнёрства (ТТП). Потенциально его вес в мировом ВВП мог достигнуть 38–40% и охватить четверть оборота мировой торговли. Продвигая ТТП в бытность президентом США, Б. Обама полагал, что «Америка должна диктовать правила мировой экономики. Другие страны должны играть исключительно по установленным Америкой и ее партнерами правилам. Транстихоокеанское партнерство — как раз то, что позволит нам это сделать» [13]. Соглашение о создании Транстихоокеанского партнёрства рассматривалось в качестве одной из главных мер в экономическом противостоянии с Китаем и Россией, которые не допускались к участию в ТТП. Став президентом, Д. Трамп сразу же отменил решение Б. Обамы о Соглашении по ТТП без учета того, что в процесс экономического передела мира активно подключился Китай, который в качестве «другой страны» стал отводить Западу роль такого конкурента, с которым он уже готов соревноваться на принципах равноправия.
В этом свете чрезвычайно значимым событием является учреждение 15 ноября 2020 года на саммите стран — участниц Ассоциации государств Юго-Восточной Азии (АСЕАН) «Всестороннего регионального экономического партнерства» (ВРЭП). В него вошли Китай, Австралия, Япония, Южная Корея, Новая Зеландия и все члены АСЕАН (Индонезия, Камбоджа, Вьетнам, Таиланд, Мьянма, Лаос, Малайзия, Бруней, Сингапур, Филиппины). Тем самым была официально создана крупнейшая на планете зона свободной торговли, включающая 82% мирового промышленного производства и около 30% мирового ВВП. Нет сомнений в том, что данная политическая группировка обеспечит экономический рост и вывод китайской экономики на качественно новый уровень вне зависимости от того, как будут складываться его отношения с США и Евросоюзом, распад которого уже начался.
Параллельно с процессами политико-экономического передела мира формируется его особая идеологическая надстройка. Потребность в ее создании провоцирует ускорение процессов, ведущих к созданию глобальных средств массовой информации, по сути глобальных информационных монополий. С их появлением (примерами служат социальные сети, мировые информационно-аналитические системы, как Блумберг (Bloomberg) и Томсон Рейтерс (Thompson Reuters) информационное пространство перестает быть уделом информационных посредников. Информационные монополии манипулируют массовым общественным и профессиональным сознанием, делят информационное пространство по степени охвата аудитории, провоцируют информационные войны. Доминирование в информационной сфере сопровождается использованием компьютерных вирусов, кибератак. Создается ситуация, при которой тот, кто контролирует информационные монополии, манипулирует информационной периферией и налагает на противника дополнительные издержки, сопровождающие экономические и политические конфликты.
Технико-технологические уклады и инвестиционные доминанты. Выявленная траектория глобального политико-экономического развития является предпосылкой для оценки поиска источников инвестиций на современном этапе общемирового кризисного развития. Старые источники исчерпали себя, новые еще не проявились сколь-нибудь отчетливо. И здесь еще раз хочется вспомнить о футуристическом направлении в общественной науке. Экономическая наука подтверждает свою практичность через сбывшиеся прогнозы. Но громкое и толстое по объему заявление Ф. Фукуямы про конец истории [22] окончилось его полной дискредитацией: а) либерализм не стал глобальной универсальной идеологией; б) распространению западной культуры и идеологии нанесен непоправимый урон, и беженцы в Западной Европе доказывают это ежедневно и ежечасно; в) процесс насильственного внедрения западных ценностей всегда приводил к необратимой деградации общества (достаточно вспомнить Ирак, Тунис, Сирию); г) чисто либеральный капитализм оказался не способен конкурировать с экономикой, использующей рыночные и плановые инструменты управления; д) экономические интересы различных стран не только не трансформируются в единый механизм, напротив, происходит нарастание экономических и политических противоречий, конфликтности, что приводит к экономическим войнам. Таким образом, сопоставление гипотезы Фукуямы и фактов, последовавших за её выдвижением, показывает, что фундамент материальной истории и культуры общества создается отнюдь не свободным рынком. Есть более глубинный фактор, который не позволяет остановиться развитию человека, коллективов и общества в целом. Таким фактором является прогресс технико-технологических укладов в материальном производстве.
В настоящее время сложилось две концепции, характеризующие прогресс технико-технологических укладов:
• концепция четвёртой промышленной революции, которая основана на массовом применении искусственного интеллекта, автоматизированных и роботизированных решений, позволяющих индивидуализировать потребление. Согласно этой концепции, в передовых странах мира в настоящее время происходит переход к «Индустрии 4.0»;
• концепция смены технологических укладов. Определяя их, С.Ю. Глазьев писал: «Технологический уклад представляет собой целостное и устойчивое образование, в рамках которого осуществляется замкнутый цикл, начинающийся с добычи и получения первичных ресурсов и заканчивающийся выпуском набора конечных продуктов, соответствующих типу общественного потребления. Комплекс базисных совокупностей технологически сопряжённых производств образует ядро технологического уклада. Технологические нововведения, определяющие формирование ядра технологического уклада, называются ключевым фактором. Отрасли, интенсивно использующие ключевой фактор и играющие ведущую роль в распространении нового технологического уклада, являются несущими отраслями» [12, с.11]. Согласно этой концепции, в передовых странах мира происходит переход от пятого уклада с его техническими достижениями на основе микроэлектроники и компьютерных технологий к шестому, ядро которого составляют нанотехнологии с гелио- и ядерной энергетикой.
На наш взгляд, неважно сколько экономисты насчитывают индустрий и укладов — речь идет об одном и том же, а именно о последовательном прогрессе, как в технике, так и в области технологий производства, то есть о последовательном прогрессе в развитии технико-технологических укладов. Технику и технологии следует не разделять, а органично совмещать. Теория эволюции технико-технологических укладов конкретизирует особенность неравномерности экономического и политического развития капитализма в эпоху империализма. Реальная возможность овладения техникой и технологией более высокого уклада обеспечивает скачкообразность такого развития.
В концепциях промышленных революций и технологических укладов есть существенный изъян — они не фокусируются на единой объективной цели, объединяющей все этапы развития. Кроме того, все описания эволюции технико-технологических укладов, которые последовательно сменяли друг друга, знаменуя общий прогресс производительных сил, не включают в себя анализ источников финансирования инновационных прорывов. Попытаемся восполнить эти пробелы.
Индустрия 1.0 (первый и второй технологический уклад) состояла в замене ручного труда машиной с паровым двигателем. Решающими для её становления можно признать два события: 1) 1765 год — Джеймс Харгривс собрал ткацкую машину (прялку «Дженни»), которая умела одновременно вытягивать и скручивать нить, в результате чего производительность труда выросла примерно в 20 раз; 2) 1778 год — Джеймс Уатт создал паровой двигатель. Началась эпоха промышленного капитализма. Адекватными ей инвестиционными доминантами были: на микроуровне — самофинансирование, доступный банковский кредит, акционерный капитал; на макроуровне — методы первоначального накопления капитала, состоящие в экспроприации средств предшествующего базиса производства. Доминантой инвестиционного развития явились частные инвестиции. Несмотря на повсеместное осуждение банкиров и биржевых спекулянтов сторонниками религиозной морали и нравственности Индустрия 1.0 утвердилась и заложила основы для Индустрии 2.0 благодаря таким инвестиционным институтам, как банки и биржи. Сформировавшаяся инвестиционная спираль на основе кругооборота индивидуального капитала успешно работала в рамках первой промышленной революции (первого и второго технологического уклада).
Отметим, общественное сознание в эпоху капитализма свободной конкуренции сформировало идеальную модель индивидуального воспроизводства и накопления капитала. В этой модели капиталист представал предпринимателем–инноватором, скупым рыцарем, проникнутым духом протестантской этики, проповедующей добродетельность труда, необходимость работать добросовестно и усердно. Российский аналог такого идеального капиталиста идеологи чистой и непорочной невидимой руки рынка увидели в старообрядцах. Российские народники в прошлом видели идеал общественного устройства в крестьянской общине, современные либералы-рыночники по сути дальше не пошли, идеализируя мелкий бизнес. При всех вариантах государство обязывалось выполнять лишь функции ночного сторожа.
Макс Вебер, Й. Шумпетер приступили к описанию данной модели тогда, когда в молодых империалистических странах (Германии, США) её время безвозвратно ушло, хотя и сегодня она не лишилась массы бездумных поклонников, в основном в тех странах, которые утратили своё прежнее мировое влияние. Ночной сторож, протестантизм, старообрядцы, индивидуальная свобода, творческий порыв — обо всем этом интересно лишь читать на досуге в том случае, если не привлекают исторические романы. Пандемия коронавируса поставила вопрос не о полезности протестантизма, старообрядчества, индивидуальной свободы, а о конкретных мобилизационных источниках привлечения инвестиций для лечения и защиты населения, о глобальной бескомпромиссной конкуренции в области техники и технологий производства вакцин.
Индустрия 2.0 (третий и четвертый технологический уклад) представляла собой комплексную индустриализацию, внедрение машин во все отрасли и сферы процесса общественного воспроизводства, включая потребление, в частности, фабрики-кухни. Решающими для становления Индустрии 2.0 можно признать: 1) рост производства стали (бессемеровским и мартеновским методом); 2) внедрение электродвигателей и двигателей внутреннего сгорания в поточно-массовое производство. Капитализм свободной конкуренции превращается в монополистический, а вместе с ним инвестиционными доминантами становятся: на микроуровне — банковские монополии, финансовый капитал; на макроуровне — ограбление колоний, экономический раздел мира.
Индустрия 3.0 (пятый технологический уклад) состоит в автоматизации воспроизводства. За даты отсчета можно принять: 1) 1948 год, когда компания «General Electric» разработала автоматический электромеханический манипулятор «Хэнди Мэн», который копировал движения оператора и давал обратную связь от предмета манипуляций; 2) создание 16 декабря 1947 года Уолтером Браттейном, работавшим с Джоном Бардином, первого работоспособного транзистора. Развитие микроэлектроники позволило осуществить прорыв в разработке вычислительной техники. Монополистический капитализм превращается в государственно-монополистический.
Нет значимых историко-экономических исследований, которые бы не идеализировали какие-либо аспекты патриархального прошлого. До сих пор классиками экономической науки признают Адама Смита, Альфреда Маршалла, которые восхваляли свободную конкуренцию, характерную для мелкого товарного самостоятельного производства. Но если в прошлом всё было так хорошо, то почему мир стал двигаться вперед, стремительно убегать от идеала? Основной недостаток капитализма свободной конкуренции и монополистического капитализма кроется в том, что они в принципе не обеспечивают реализацию крупных общенациональных, а тем более транснациональных инвестиционных проектов. Третий технологический уклад состоялся благодаря таким мощным ускорителям концентрации и централизации финансовых ресурсов, как расходы государства, прежде всего, на военные нужды.
Для четвертого и пятого технологических укладов (Индустрия 2.0, Индустрия 3.0) возможности банков и бирж оказались недостаточными. Нужны были дополнительные, в том числе не имманентные капитализму свободной конкуренции, источники финансовых ресурсов. Эти потребности были реализованы двояко. На микроуровне логическим продолжением развития рыночных финансовых механизмов стало: а) укрепление позиций страховых и пенсионных фондов, которые в настоящее время обладают активами, превышающими банковские; б) средства, аккумулируемые транснациональными корпорациями. На макроуровне инвестиционной доминантой выступил такой мощный нерыночный искусственный стимулятор экономического роста, как государственное долговое финансирование.
Отметим, неоднократные попытки использования государствами эмиссионного механизма, а именно включения печатного станка на полную мощность, всегда заканчивались экономической катастрофой. Поэтому данный источник перестал рассматриваться в качестве стратегически полезного.
Государственно-монополистический капитализм, построенный на долговом финансировании, качественно изменил инвестиционную спираль (рис. 3). | | |  | | Рис. 3. Инвестиционная спираль с опорой на военные нужды |
Превращение ночного сторожа в колонизатора привело к тому, что исходным пунктом в инвестиционной спирали становятся государственные расходы на военные нужды, военное предпринимательство, породившее военно-промышленные комплексы. Гонка вооружений начинается с гонки затрат на научные исследования, как фундаментальные, так и прикладные, осуществляемые по целевым государственным программам. Затем прикладные военные научные разработки реализуются в виде производства и экспорта новых видов вооружений. Только после этого технологии находят применение в массовом гражданском производстве. Общеизвестный показательный пример: сначала открыли явление радиоактивности, затем изобрели атомную бомбу, потом стали строить атомные электростанции. Кроме того, напомним, что Вторая мировая война дала миру компьютеры, радиолокаторы и беспроводные технологии связи, ракетостроение.
Военные расходы до сих пор остаются гигантскими (рис. 4). По данным Стокгольмского международного института исследований проблем мира (СИПРИ), в 2019 году глобальные военные расходы составили 1917 млрд долл. [27]. | | |  | Рис. 4. Доля расходов отдельных стран на вооружение в мировых расходах, 2019 год
Источник: [27, р. 3] |
Инвестиционная спираль, сформировавшаяся при империализме, не осталась в прошлом. Для наращивания военных расходов все средства хороши, как традиционные, связанные с запугиванием реальным или мнимым противником, так и нетрадиционные.
Об одном нетрадиционном методе стимулирования наращивания военного бюджета: опыт Швеции. Если бросить мимолетный взгляд вглубь истории, отношения между Россией и Швецией практически никогда не были ни дружественными и ни добрососедскими. В лучшие времена мы были торговыми партнерами. Швеция в годы Второй мировой войны, на словах декларируя политическую нейтральность, на деле была экономическим союзником фашистской Германии. Напомним и то, что «политически нейтральный» шведский батальон Svenska frivilligbataljonen (900 человек) входил в состав финской фашистской армии и участвовал в блокаде Ленинграда, а 72 шведа попали в плен. В 1960-е об этом не только не вспоминали, но внимательно изучали шведскую модель социализма, не обращая внимания на то, какими приёмами формируются антисоветские страшилки. Сегодня в России Швеция более известна своей разнообразной нетрадиционностью. Но о такой нетрадиционности, какую использовали власти Швеции для наращивания военных расходов и запугивания своего населения российской военной угрозой, никто в мире не смог додуматься, поэтому она и заслуживает особого внимания.
В очередной раз, начиная с шестидесятых годов XX века в Швеции в целях наращивания военных расходов, подталкивания к отказу от политического нейтралитета и присоединения к блоку НАТО, стала развиваться русофобская военная истерия, от которой шел странный запашок. В норму превратилось систематическое минирование своих территориальных вод. Показательны были события 1966 года, когда с применением глубинных бомб проводилась многодневная погоня за мифической подлодкой, которую так и не нашли, так и не разбомбили.
Подлинная удача для шведских военных и политических элит, заинтересованных в период «холодной» войны в конфронтации с СССР, выпала в 1981 году — советская подлодка из-за поломки навигационного оборудования и непрофессионализма командира села на мель на южном побережье Швеции, всего в 10 км от шведской военно-морской базы, сумев незамеченной преодолеть суперохраняемый секретный фарватер шириной всего 12 метров. После этого инцидента все шведские военно-морские силы были брошены на поиски новых вторжений русских подводных лодок. На полную мощность была включена пропагандистская машина, обосновывавшая экстренное наращивание военного бюджета и сотрудничества с НАТО: с 1980 по 1983 гг. доля шведов, видевших угрозу в СССР, выросла с 10 до 45 процентов [14].
Акустическое прослушивание территориальных вод Швеции, а потом и Финляндии, в течение последующих десятилетий постоянно давало повод для подозрений — странные шумы, которые военные трактовали как шумы гребных винтов и продувки балластных цистерн, фиксировались регулярно. В ответ на следовавшие за этим недружественные демарши со стороны Швеции и Финляндии советское руководство и высокопоставленные представители ВМФ России предлагали сразу же организовывать бомбардировку и топить обнаруженные подводные аппараты. И однажды это сработало! В октябре 1982 года вблизи Харсфиорда силам противолодочной обороны удалось едва не потопить донными минами и глубинными бомбами мини-подлодку, действовавшую в шведских территориальных водах. Только она оказалась ... американской [14].
Дальнейшее развитие событий показало, что два основных фактора работали на наращивание военных бюджетов и дрейф в сторону НАТО:
1) традиционный фактор: сознательные провокации, организованные США и Великобританией совместно со шведской партией войны;
2) нетрадиционный фактор, который приведем пока без перевода: Herring Farts.
Если первый фактор представляет собой обычное явление в таких оплотах демократий, как США и Великобритания, применительно к Швеции он был обстоятельно освещен в книге Оле Тунандер [29], известного шведского общественного деятеля, эксперта по внешней и внутренней политике, фактически не представляет собой ничего нового, и в этом смысле даже ничего интересного, то второй фактор просто уникален. Авторы статьи полагают, что советская цензура, строго следившая за нравственностью и ни в каком виде не допускавшая открытой публикации даже, так называемых ненормативных выражений (речь не идет об обсценной лексике, бранных слов), просто не пропустила бы такие материалы в открытую печать, была закрыта сама возможность обсуждения темы.
В чем же всё-таки состоит этот нетрадиционный фактор?
Магнус Уолберг, профессор Университета Южной Дании, изучавший странные шумы от русских подводных лодок, пояснял в 2012 году: «Нас привели в какое-то секретное помещение под военно-морской базой Берген в Стокгольме. Мы находились там с военными офицерами, которые давали нам, гражданским, послушать эти звуки. Это было похоже на то, что кто-то жарит бекон» [25]. После получения финансирования он и его коллега приступили к исследованию этих странных звуков. Что же они в итоге установили? У сельди есть плавательный (воздушный) пузырь, который связан с анальным протоком. Если сельдь что-то внезапно пугает, она уходит на глубину, для чего стравливает некоторое количество газа. Учитывая огромное количество особей в косяке, это создаёт ощутимый шум, который регулярно фиксировали шведские военные.
Полтора десятилетия (!) усилиями военных и политиков практически вся Швеция выслушивала, насколько опасен для национальной обороны селёдочный «фактор»! Инвестиционная спираль работала на всю катушку: неуклонно рос военный бюджет, финансировалась военная наука и СМИ, раздувавшие тему советской, затем российской военной угрозы, выделялись дополнительные средства на закупку вооружений для противостояния хитрому потенциальному агрессору. Особенно подfartило шведским политикам и военнослужащим, сделавшим карьеру на его прослушивании. Нетрадиционно и достаточно для наращивания военного бюджета, дрейфа в сторону НАТО. Но что даст НАТО Швеции? Их спецы не видят на своих радарах даже иммигрантские надувные резиновые лодки и катамараны.
Было бы логично, если бы данная военная технология нашла применение в гражданском производстве: вдруг простые шведы в массе своей политически неблагонадежны, не лояльны к своим СМИ и вяло реагируют на очередной виток нагнетания русофобской военной истерии?
По сообщениям официальных источников, в Москве 2 февраля 2021 года состоялась встреча главы МИД России Сергея Лаврова с главой МИД Швеции и действующим председателем ОБСЕ Анн Линде. Вновь в центре переговоров — «безопасность в регионе Балтийского моря и на севере Европы». Как тут не вспомнить Н.В. Гоголя: «Ей-богу, Иван Иванович, с вами говорить нужно, гороху наевшись».
Инвестиционная доминанта для Индустрии 4.0 (шестого технологического уклада). Объективная цель, заложенная в прогресс материального воспроизводства, сводится к вытеснению из него человека первоначально как обладателя физической рабочей силы и источника энергии (Индустрия 1.0, Индустрия 2.0), затем в качестве управляющего им (Индустрия 3.0). Индустрия 4.0 (шестой технологический уклад) связана с достижениями в разработке искусственного интеллекта, то есть призвана полностью исключить человека из общественного материального производства, заменить его роботами. Яркие примеры — создание беспилотного летательного аппарата, беспилотного автомобиля и т.п. Цифровизация, как процесс повсеместного перевода всех фаз общественного воспроизводства в среду компьютерной обработки данных, является главным драйвером Индустрии 4.0.
Пандемия коронавируса испытывает глобальную экономику на разрыв. С одной стороны, разрушаются целые отрасли, обостряются накопившиеся дисбалансы, с другой стороны, расчищается поле для внедрения инноваций, связанных с цифровизацией, роботизацией, искусственным интеллектом, реализация которых требует гигантских инвестиций. «Если 20–30 лет назад, — отметил В.В. Путин, — проблему можно было бы решить за счёт стимулирующей макроэкономической политики (так и делают, кстати говоря, постоянно до сих пор), то сегодня такие механизмы уже, по сути, исчерпали себя, не работают. Их ресурс практически исчерпан» [2].
Действительно, в настоящее время сформировавшиеся в условиях Индустрии 1.0, Индустрии 2.0, Индустрии 3.0 не дают возможности совершить качественный скачок в сфере накопления, резко расширить масштабы привлечения ресурсов для реализации потенциала шестого технологического уклада (Индустрии 4.0). Традиционные модели финансирования инвестиций имеют ограничения по своим масштабам и областям применения. Теория и практика столкнулась с определением доминанты инвестиционного развития.
Банки, пенсионные и страховые фонды ограничены не только в своих кредитных ресурсах, но и в возможностях принимать на себя риски. Миллион в виде долга — проблема должника, но миллиарды, а тем более триллионы, — проблема кредитора.
Теория и практика создания общества массового потребления осуждает и скупых рыцарей, и протестантизм. Все войны в условиях эксплуататорских обществ, даже если они основаны на рынке свободной конкуренции, велись ради прибыли — побежденные народы платили репарации и контрибуции. Войны себя окупали. Но так было до середины XX века. Сегодня локальный ядерный конфликт и уж тем более глобальная термоядерная война не принесут экономических выгод: территории, подвергшиеся нападению, будут просто выведены из хозяйственного оборота.
В настоящее время раскручивание инвестиционной спирали под воздействием военных расходов оказалось невозможным. Мобилизационная модель инвестиций на лечение и защиту населения выступает фактическим конкурентом инвестиционной модели с опорой на военные нужды.
Что же способно стать инвестиционной доминантой для Индустрии 4.0 (шестого технологического уклада)? По мнению С.Ю. Глазьева, «для становления нового технологического уклада большую роль играют государственные инвестиции, средства образовательных центров и институты венчурного финансирования» [12, c.24].
Но ограничителем государственных инвестиций становится реально неоплатный государственный долг. Выражая озабоченность, Международный валютный фонд отмечает, что объем государственного долга в мире к концу 2020 года поднялся до 97,6% ВВП (2019 — 83,5%). Совокупная сумма долга составила 89,6 трлн долл. К концу 2021 года прогнозируется подъем показателя до 99,5% ВВП. Резкий рост госдолга в 2020 году был зафиксирован в развитых странах, которые могут привлекать средства по низким процентным ставкам. Их задолженность повысилась до 123% на конец декабря 2020 года со 105% в конце 2019 года, в 2021 году ожидается повышение до 125%. Так, госдолг США в 2020 году почти достиг 129% ВВП (27,5 трлн долл.) — против 108% годом ранее. МВФ прогнозирует его дальнейший рост до 132,5% ВВП в 2021 году, с учетом двух масштабных пакетов финансовой помощи экономике страны на $2,2 трлн и $900 млрд долл. [11]
Да, венчурное финансирование способно привлечь в странах с развитой экономикой коммерческие инвестиционные ресурсы на микроуровне. Но оно не даёт ответа на макроэкономический вопрос: откуда возьмутся в глобальной экономике глобальные финансовые ресурсы на реализацию целей Индустрии 4.0 (шестого технологического уклада)?
Важнейшая особенность экономического кризиса, вызванного пандемией, состоит в том, что он не сопровождается финансовым кризисом. Но дальнейшее наращивание госдолгов в любой момент может обернуться цепью дефолтов и крушением всей мировой пирамиды госдолгов [18]. Требуется срочное балансирование бюджетов, прежде всего, развитых стран под самыми разными благообразными предлогами. Так, Германия с начала 2021 года ввела углеродный налог на моторные масла в размере 25 евро на тонну выброшенного в атмосферу углерода с перспективой роста до 55 евро к 2025 году. Но повышение налогов в условиях кризисной экономики может еще сильнее её обвалить.
Соблазн нажиться на санкциях также себя не оправдал. В 2019 году размер замороженных активов и средств граждан России, попавших под персональные санкции ЕС, в ФРГ составил почти 337 тысяч евро, в Ирландии — почти 77 тысяч евро, в Италии — 148 тысяч евро, в Нидерландах — 819 евро. В 2020 году Германия занесла в базу данных сведения о 341 тысяче евро замороженных счетов и активов, Нидерланды — 761 евро. Итого за шесть лет (с 2014 года) Германия «заморозила» активы и денежные средства россиян и российских компаний, попавших под санкции, на сумму порядка 1,8 млн евро. Но из-за санкционной политики торговый оборот между ФРГ и Россией упал почти на 20 млрд евро — с 67,7 млрд в 2014 году до 48 млрд евро в 2016 году [4].
На сегодняшний день инвестиционными ресурсами в глобальной экономике, способными приступить к реализации целей Индустрии 4.0 (шестого технологического уклада), обладают суверенные фонды благосостояния и международные банки развития [7]. Составляя прогнозы развития глобальной экономики, именно к ним следует внимательнее присмотреться, определяя инвестиционные доминанты для Индустрии 4.0 (шестого технологического уклада). |
| |
|
|
