| | Проблемы современной экономики, N 4 (76), 2020 | | ПРОБЛЕМЫ МОДЕРНИЗАЦИИ И ПЕРЕХОДА К ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКЕ | | Мелентьева Н. И. доктор экономических наук,
профессор кафедры маркетинга Санкт-Петербургского государственного экономического университета Татаренко В. Н. профессор кафедры экономики, учета и анализа хозяйственной деятельности
Санкт-Петербургского государственного лесотехнического университета,
доктор экономических наук
| |
| | Авторы рассматривают вопросы, связанные с исследованием влияния интернет-коммуникаций на социально-экономический уклад современного общества. В частности, показывается, что интернет-коммуникации фактически способны создавать особую нефизическую реальность, обладающую практически бесконечным репликативным потенциалом и на базе которой фактически формируется новое социо-экономическое пространство. Обосновывается, что интернет позволил расширить массив коммуникаций до таких объемов и плотности, когда они стали реальным формационным фактором, радикально преобразующим не только экономику, но и весь социум. Дается сравнение значения интернет-коммуникаций в современной экономике с ролью атома для физики прошлого столетия | Ключевые слова: интернет-коммуникации, социо-экономическое пространство, новая экономика, ценность коммуникаций, виртуальная реальность, пространственная экономика, социоэкономика, новая экономическая психология, интернетика | УДК 330.341; ББК 65.49 Стр: 25 - 29 | Влияние интернет-коммуникаций на все сферы человеческой деятельности и, прежде всего, на социо-экономические системы, давно перешагнуло границы, которые отделяют традиционные, складывающиеся веками представления об экономике и обществе, от той социо-экономической реальности, в рамках которой формируются новые формы социальных взаимодействий и прокладывает себе дорогу новая экономическая практика.
Ключевым элементом, образующим эту новую реальность, воспринимаемую сегодня многими людьми уже почти как «новую нормальность», является целый спектр технологий виртуализации, позволяющих человеку воспринимать несуществующее как существующее, из ничего создавать нечто и осуществлять преобразования действительности, не меняя самой действительности. В этой новой парадоксальной реальности компьютерные алгоритмы, создающие виртуальные объекты, становятся той неосязаемой субстанцией, которую можно сравнить с энергией, порождающей материю в физическом мире. Виртуальность порождает «новую материю», а виртуальный конструктивизм становится новой философией действия.
Объекты виртуальной реальности всё активнее и с нарастающей агрессией вторгаются в нашу действительность, порождая то, что называют дополненной, расширенной или смешанной реальностью, образуя причудливый и тревожный мир «новой нормальности». Многие люди уже сейчас фактически живут как бы «на два дома»: в мире физической реальности и в мире реальности виртуальной, причем это одинаково касается как сферы труда (работа «на удаленке», дистанционное обучение и в перспективе — дистанционное образование), так и сферы отдыха (социальные сети и компьютерные игры — гейминг).
В рамках данной статьи под интернет-коммуникациями мы будем понимать все виды взаимодействий человека с окружающей средой, которые осуществляются на основе использования машинных алгоритмов глобальной сетевой среды и результатом которых является реализация деятельностных функций человека. Можно выделить несколько ключевых направлений исследований этих видов и форм взаимодействий (что и будет сделано ниже), но для начала необходимо определиться с тем, что в современной экономической науке понимается под термином «пространство», что означают термины «экономическое пространство», «социально-экономическое пространство», «пространство экономического развития» и т.п., как связывается концепция пространства с хозяйственной деятельностью и идеей социума, каким образом менялось содержательное наполнение термина и как происходила смысловая трансформация этого понятия в экономике.
О важности пространственного фактора в экономике и промышленном производстве говорилось уже на заре формирования экономических учений. Так, уже в конце XVII в. Уильям Петти в одной из своих работ отмечал, что богатство нации составляют не только деньги, как это считали меркантилисты, но и дома, корабли, товары, суммарная ценность которых определяется количеством затраченного на их создание труда, а также земля (т.е. территория, пространство) [1]. Важность пространственно-географического фактора можно проследить также в работах Р. Кантильона, Д. Рикардо и других ученых того времени — времени становления научных основ хозяйствования и экономических теорий.
Дальнейшее развитие в изучении пространственного фактора часто связывают с немецкой экономической школой конца XIX начала XX веков и, в частности, с именами В. Лаунхардта и А. Вебера, разработавших теорию размещения промышленных производств или теорию «штандорта» (от нем. Standort, означающего местоположение, пространственную локализацию чего-либо) [2]. Ключевая идея штандорта Лаунхардта- Вебера базируется на правильном или, как это сейчас принято говорить, оптимальном выборе места для размещения производственного предприятия с учетом таких факторов как близость и доступность сырьевых источников, наличие рынков сбыта и трудовых ресурсов. Популярность модели штандорта определялась т.н. «агломерационным фактором», который можно рассматривать как своеобразный «синергизм» территории и других факторов производства. С позиций современной научной методологии задачи подобного типа могут решаться с применением математического аппарата линейного программирования, начало которого было заложено в трудах Л.В. Канторовича и Дж. Данцига.
Следующей ступенью в развитии пространственной концепции в экономике можно считать теорию экономического ландшафта, разработанную А. Лёшем (1940 г.) в рамках той же немецкой экономической школы (хотя сам термин был введен в научный оборот немецким историком Р. Хепке в 1928 г.). В этой концепции экономический ландшафт рассматривается как совокупность рыночных сетей и сетей сбыта товаров и услуг для определенной территории [3]. Ставится задача построения этих сетей таким образом, чтобы обеспечивалась максимальная прибыль для производителя при условии полного удовлетворения заданных объемов спроса с минимальными логистическими издержками. Нетрудно заметить, что как в теории штандорта, так и в теории экономического ландшафта общим является опора на пространственный фактор, хотя методы построения эффективных территориально локализованных экономических комплексов используют различные экономико-математические модели (в первом случае — это локационный треугольник Лаунхардта-Вебера, во втором — это модель т.н. «гексагональных решеток»).
Как видно, начальные представления об экономическом пространстве как о понятии, связанном преимущественно с фактором территориальности в его физическом смысле, во многом предопределили направленность научных исследований более позднего времени, заложив основы таких научных дисциплин как, например, регионалистика, пространственная экономика, урбанистика и экономическая география.
Определенным этапом в развитии концепций, связывающих территорию и экономику, следует считать появление т.н. «новой экономической географии», которая в своем завершенном виде была представлена в работе П. Кругмана, М. Фудзиты и Э. Венаблса The Spacial Economy [4] (1999 г.; термин spacial от англ. space — пространство). В этой работе показывается, что процессы урбанизации и региональной кластеризации производств (сопровождающиеся усилением поляризации между регионами по линии: высокотехнологичный центр — неразвитая периферия) обусловлены естественными экономическими причинами, связанными с эффектом более низких издержек при возрастающем масштабе производства. В таких условиях, в силу глобального характера современной экономики, дальнейшая дифференциация пространственно-экономических зон при сохранении существующих в мировой экономике трендов является неизбежной. Можно сказать, что экономическое пространство в модели новой экономической географии представляет собой глобальную систему тесно связанных между собою региональных пространственно-экономических и неоднородных по большинству параметров кластеров, а фактором, обеспечивающим устойчивость (или относительную равновесность) такой системы, является институт т.н. «свободной» международной торговли.
В современной российской экономической науке проблематика экономического пространства рассмотрена, в частности, в трудах Э.Г. Кочетова. В изданной им энциклопедии под названием «Геоэкономика» [5] автор рассматривает экономическое пространство в весьма широком контексте: затрагиваются не только проблемы мировой экономики, но также проблемы геополитики, геостратегии и глобалистики. В этом плане данного исследователя можно считать продолжателем традиций русской геополитической науки (Н.Я. Данилевский, Д.А. Милютин, П.Н. Савицкий, В.П. Семенов-Тянь-Шанский, А. Вандам и др.), однако базовые идеи автора достаточно жестко связаны с фактором территорий, а экономические проблемы рассматриваются, по большей части, в страновом или макрорегиональном аспекте.
Территориальный акцент при исследовании проблем пространственной экономики прослеживается также и в работах других российских ученых. Так, например, в понимании академика А.Г. Гранберга, пространственная экономика должна рассматриваться как насыщенная территория со всей совокупностью находящихся на ней и связанных между собою объектов, к которым относятся населенные пункты, промышленные предприятия, включенные в хозяйственный оборот земли, рекреационные площади, а также такие объекты инфраструктуры как транспортные и инженерные сети [6].
Не ставя себе здесь целью проводить подробный анализ научных исследований, касающихся связи территории и экономики (в этом плане можно порекомендовать работу Н.А. Латушко, в которой дан краткий обзор современных научных изысканий в сфере пространственной экономики [7]), можно отметить лишь то, что в большинстве работ по данной проблематике акцент делается на более или менее явным образом выраженной физической привязке экономики к физико-географическому ландшафту. Впрочем, даже оставаясь на платформе физико-территориальных представлений, мы можем зафиксировать в этих исследованиях также и некоторое расширение структурных оснований понятия экономическое пространство. Постепенно это понятие «насыщается» (по Гранбергу) параметрами социально-экономического характера, начинают учитываться такие факторы как динамика экономического роста, эффективность, подушевая доходность, доступность для граждан товаров и услуг, качество жизни и т.п. Иными словами, изучение хозяйственных процессов на определенной территории начинает рассматриваться в тесной связи с факторами социального порядка, а категории социоэкономики [8] постепенно дополняют понятийный аппарат пространственной экономики.
Существует и другая линия исследований пространственной экономики, в основе которой лежит идея относительной независимости фактора физической территориальности и отношений (связей, взаимодействий), возникающих в рамках данного образования. По мере развития хозяйственных систем, такие отношения постепенно приобретают экстратерриториальный характер и превращаются в самодовлеющий фактор, привносящий в термин «экономическое пространство» новый, «нефизический» смысл.
Так, например, в концепции О.Я. Биякова экономическое пространство региона рассматривается как система отношений между субъектами хозяйствования, на основе которых формируется субъект совокупного экономического процесса, имеющий собственные экономические интересы и нацеленный на их реализацию [9]. Важным моментом в плане методологии исследования пространственно-экономических категорий является то, что здесь, с одной стороны, происходит институализация системы хозяйственных отношений, порождающая особый субъект совокупного экономического процесса, с другой стороны, появляется модель экономического пространства, где системообразующим элементом становятся отношения, а не территория.
Информационный подход к обоснованию концепции современного экономического пространства базируется на констатации того факта, что именно информационные потоки связывают между собой хозяйственные субъекты, формируют экономический процесс, задают структуру экономического пространства и, в конечном итоге, во многом определяют характер и содержание деятельности экономических субъектов. В таком ключе интерпретирует экономическое пространство Г Шибусава [11], на работу которого ссылается, в частности, уже упомянутый выше О.Я. Бияков. Именно Шибусава рассматривает экономическое пространство как коммерческую часть интернета, через которую осуществляется управление товарным потоком. Интересным в этом подходе является то, что здесь концепт экономического пространства практически полностью отрывается от физического, территориального субстрата и выходит на потенциально неограниченный «оперативный» простор интернет-экономики, которая, в свою очередь, целиком и полностью построена на коммуникационной парадигме.
Говоря о коммуникации как о понятии, следует отметить, что научное осмысление этого феномена началось, по историческим меркам, сравнительно недавно и одним из первых здесь следует назвать Э. Гуссерля, разработавшего в конце 20-х гг. прошлого столетия концепцию интерсубъектности, в основе которой лежит идея восприятия другого Я как некой модификации собственного Я. Мир у Гуссерля выступает как универсальная интерсубъективность, как монадологическая общность (термин «монада» был заимствован Гуссерлем у Лейбница и обозначал Эго или Я каждого конкретного человека). Несколько упрощая, можно сказать, что совокупность «интерсубъектностей» или «взаимовосприятий» Гуссерля по сути и представляет собой мир коммуникаций. Особый статус этому миру был придан в философской школе диалогизма М. Бубера и его последователей (М. Бахтин и Э.Левинас). Здесь коммуникация рассматривается как отдельная, не вписывающаяся в вещный мир реальность, как особая форма онтологии.
Серьезный шаг в направлении обобщенного, интегративного понимания социума и всех видов практик социальной реальности был сделан учеником Гуссерля Ю. Хабермасом, разработавшим т.н. «теорию коммуникативного действия». Одна из базовых идей этого ученого заключается в том, что процессы, происходящие в сфере коммуникаций, являются определяющими в развитии социальной сферы (в нашем случае можно сказать социо-экономической сферы или социо-экономического пространства). Главной движущей силой такого развития является т.н. «коммуникативный дискурс», являющийся основой взаимопонимания и достижения мотивированных соглашений.
Важной составляющей, способной добавить новый смысл в теорию социо-экономического пространства, является, на наш взгляд, теория коммуникаций Н. Лумана, который в своих системно-кибернетических построениях практически отождествил теорию социума с теорией коммуникаций [10]. Исходя из этого, если хозяйственные отношения, а равно и хозяйственные связи, а также порождаемые ими взаимодействия соотнести с концептом коммуникации по Луману, а экономическое пространство — с системой, в которой коммуникация выступает в качестве смыслообразующего и смыслопорождающего ядра, то и само экономическое пространство можно рассматривать как пространство коммуникаций.
Следует напомнить, что с точки зрения Лумана коммуникация — это единство информации, сообщения и понимания, а система рассматривается им как некий самодостаточный, самозамкнутый (самореферентный) и обладающий бесконечной сложностью универсум, способный бесконечно воспроизводить самого себя при помощи коммуникаций. В системе Лумана нет ничего внешнего, поскольку бесконечную сложность окружения охватить невозможно в принципе. Находясь внутри системы, невозможно увидеть то, что ее окружает, равно как невозможно изучить эту систему извне. В системе Лумана коммуникацию осуществляют не отдельные субъекты, а система в целом. По сути, самозамкнутая система Лумана представляет собой глобальную систему коммуникаций, в которой коммуникация порождает коммуникацию и лишь в этой системе может существовать то, что связано с категорией действия. Система Лумана изначально рассматривается как общемировая и всеохватная и в этом плане вполне может быть соотнесена с представлением о «глобальной деревне» М. Маклюена.
Не вдаваясь в более подробное рассмотрение концептуальных построений Лумана, уже на этом этапе анализа можно усмотреть прямую референцию, связывающую систему коммуникаций Лумана с ее материальным воплощением в виде мировой инфраструктуры связи, обеспечивающей как мировую экономику, так и коммуникационные потребности общества. Эта глобальная инфраструктура поддержки гиперкоммуникаций не имеет исторических аналогов, и хотя мировая связанность всего со всем явление относительно не новое (так, уже в 60-х годах прошлого столетия мир, «обвязанный электричеством» (по выражению Маклюена), фактически уже был глобальным), то сегодня мы имеем новое качество — мир, тотально пронизанный информацией и коммуникациями.
В этих условиях вполне закономерным образом появляются научные концепции, в основе которых лежит представление о коммуникациях, которые рассматриваются в качестве ключевого и доминирующего фактора современного экономического развития. Так, например, в концепции т.н. «новой экономики», выдвинутой рядом американских ученых (М. Желены, М. Витцель, К. Келли и др.) прямо постулируется примат коммуникаций над всем тем, что определяет современный экономический процесс. Вот достаточно яркая цитата, выражающая точку зрения сторонников новой экономики: «Раньше услуги в области коммуникаций были сектором экономики. Сейчас связь — это и есть экономика. Все, что происходит в мире бизнеса (и все более в других областях), в значительной степени создается, формируется и изменяется посредством коммуникаций, дистанционной передачи данных и сетей связи» [12, с.272]. Новую инфраструктуру, по М. Желены, сегодня образуют сети связи. Они заменяют сегодня то, что составляло ее в «старой» экономике: железные дороги, автомагистрали, мосты и т.п. Теперь их место занимают «инфомагистрали», поскольку теперь существует новая экономика, экономика коммуникаций.
Новая экономика порождает новый образ эффективных действий, новые правила, к важнейшим из которых (перечисленных автором в виде специального списка), можно отнести следующие. Прежде всего — это максимальный, не ограниченный территориальными пределами охват рынков, что вызывает экспоненциально возрастающую отдачу по принципу: чем больше сеть — тем от нее больше пользы.
Далее — это создание товарного изобилия, максимальное копирование товаров, услуг, информации и знаний. Отсюда вытекает потенцированно масштабируемое создание новой стоимости (сегодня это, в частности, проявляется в показателях капитализации таких коммуникационных монстров и крупнейших IT-корпораций как, например, Microsoft, Google (Alphabet), Amazon, Apple, Facebook, Alibaba, Tencent и других). Важной стратегической установкой является создание коммуникационной инфраструктуры, поэтому поддержка и развитие сетей для глобальных компаний — это первоприоритетная задача.
Среди других правил новой экономики М. Желены выделяет также принцип непрерывных изменений и непрерывного реинжиниринга всех ключевых процессов, на которых базируется экономика. Интересным является положение (правило), в соответствии с которым создание новых возможностей ставится выше, чем стремление к эффективности. «Неэффективное открытие новых возможностей для решения новых задач более перспективно, чем эффективное выполнение знакомых, строго определенных задач. Возможность — это источник нового богатства» [12, с.275].
Но наиболее характерным и важным, с точки зрения нашего исследования, является правило, или принцип, или, еще точнее сказать, установка на переопределение пространства, которое становится не пространством места, а пространством времени, действия в котором осуществляются по принципу «где угодно», «когда угодно», «что угодно» [12, с. 275].
Завершая краткий анализ некоторых положений «новой экономики», можно сделать вывод, что, поскольку коммуникации отождествляются здесь с сущностной основой современной экономики, то именно их и необходимо, и правомерно рассматривать в качестве ключевого фактора, потенциально обеспечивающего практически неограниченное расширение как экономического, так и социального пространства.
Коммуникации создают новый субстрат, новую, нефизическую, а потому обладающую практически бесконечным репликативным потенциалом «ткань», из которой создается новое социо-экономическое пространство. Если Луман говорил о способности коммуникации «удваивать реальность» (за счет того, что она порождает возможность как ее принятия, так и непринятия (по Луману, это «вариант «да» и вариант «нет») [10]), то расширяя эту способность от единичного коммуникативного акта до масштабов всей системы (в ее лумановском понимании), вполне можно говорить о том, что коммуникация не только удваивает, но многократно и даже многопорядково мультиплицирует эту реальность.
В каком-то смысле коммуникация в современной экономике является тем, чем явился атом для физики прошлого столетия. Иными словами, если открытие атомной энергии продемонстрировало неограниченную мощь материи, то коммуникации сегодня демонстрируют такие же потенциально неограниченные возможности формирования новой социо-экономической реальности.
Возвращаясь к анализу сущности интернета и интернет-коммуникаций в плане научного осмысления этого явления, можно, на наш взгляд, выделить несколько ключевых типов научных рефлексий, предметно-ориентированных подходов и направлений исследований, среди которых следует выделить следующие.
Интернет как кибернетическая суперсистема. С этой точки зрения данное направление исследований продолжает традиции классической теории систем и кибернетики, заложенные в работах таких ученых как А. Богданов, Н. Винер, Л. фон Берталанфи, С. Бир, У. Эшби, Н. Луман, Дж. Форрестер и многих других. Здесь интернет рассматривается, прежде всего, как сверхсложная и частично самоуправляемая система.
Интернет как глобальная информационная мегатехнология, как универсальный инструмент для совершения операций с информацией, как средство, обеспечивающее непрерывную циркуляцию данных и знаний в практически неограниченных объемах, а также как суперпамять, глобальный архив, гигантское информационное хранилище.
Интернет как искусственный мировой разум, как новая информационно-когнитивная парадигма, как операционная среда для функционирования искусственного интеллекта или даже как материализованный вариант ноосферы в том смысле, как ее трактовали такие ученые как В.И. Вернадский, Э. Леруа, Тейяр де Шарден и другие «ноосферисты».
Интернет как сфера деятельности, как пространство, в котором находит свое выражение современная социальная практика и осуществляются экономические процессы. Интернет, по выражению О.Б. Скородумовой, является также «носителем социокультурной функции современного общества» и выступает как особый феномен, способный создавать новые формы и способы моделирования объективной реальности [13].
Интернет как глобальная коммуникационная мегасфера, в которой происходят процессы виртуализации всего, что связано с социальностью. Этот аспект интернет-коммуникаций исследовала, в частности, Е.И. Горошко, которая отмечала, что посредством интернет-технологий социальная реальность существенно трансформируется и превращается, в конечном итоге, в новую, ранее не существовавшую действительность [14]. Данный подход интересен тем, что здесь фактически утверждается онтологизирующий статус интернет-коммуникаций (о чем уже говорилось выше, когда коммуникация рассматривалась как фактор, мультиплицирующий реальность, в частности, реальность новой социо-экономической пространственности). Важной научной проблемой в рамках данного подхода являются, на наш взгляд, вопросы, связанные, во-первых, с научным определением и критериями этой новой реальности, во-вторых, со статусом событий, которые происходят в пространстве интернет-коммуникаций. На самом деле, вопрос этот является глубоко философским, достаточно вспомнить споры ученых средневековья о природе т.н. универсалий, когда одна группа ученых (реалисты) настаивали на реальности общих понятий, которые они называли универсалиями, тогда как их оппоненты (номиналисты) утверждали, что эти самые универсалии — лишь имена этих общих понятий.
Интернет как «пространство эксперимента и пробы» (Ю.М. Кузнецова, Н.В. Чудова [15]). Здесь интернет рассматривается в плане его влияния на психологию человека, как средство преобразования внутренней картины мира человека и последующим проецированием ее во внешний мир. Психологическое развитие современного человека рассматривается, таким образом, как цикл интериоризаций и экстериоризаций личности в значительной степени обусловленный влиянием интернета. Этот аспект проблемы важен в том плане, что под влиянием интернета психическая природа человека действительно меняется, наиболее характерными проявлениями чего являются заметное изменение общественных норм и правил речевого поведения в сторону универсализации и унификации, соответствующее изменение культуры и стиля общения, а в целом мы можем наблюдать резкое возрастание динамики информационно-коммуникационных процессов, способствующих активному формированию новых глобальных цивилизационных парадигм.
Интернет как постмодернистская концепция современного виртуального социума. Глобальная сеть выступает здесь как всенакрывающая оболочка, как неиссякаемый источник все новых и новых проектов постмодерна. В попытках описать явление интернета с постмодернистских позиций большое значение придается приемам свободных аналогий, гиперболизаций, использованию метафор и понятий, свойственных таким областям знаний как семиотика, лингвистика, психоанализ и литературоведение. Главным считается здесь не столько точность дефиниций, сколько экспликативная способность метафор и образов в попытках объяснить это новое явление, а также подчеркнуть способность генерировать новые точки зрения и новые формулировки проблем (примерно в таком ключе рассматривает интернет А. Маркхем, в частности, в своей работе «Жизнь онлайн: исследование реального опыта в виртуальном пространстве [16].
Разумеется, этим кратким обзором далеко не исчерпывается все многообразие подходов и направлений исследований таких сложных явлений как интернет и то, что составляет его главную ценность — коммуникации. Представляется важным настаивать и на такой точке зрения, в соответствии с которой эти явления необходимо рассматривать и изучать как особую, трансдисциплинарную область знания, как интернетику, т.е. как системную дисциплину, требующую обобщенного, философского осмысления, являющуюся одновременно и новой онтологией, и новой гносеологией, т.е. и предметом исследования, и его методом. Интернет позволил расширить массив коммуникаций до объемов и плотности, когда они стали реальным формационным фактором, радикально преобразующим не только экономику, но и весь социум, всю систему общественных отношений, создавая предпосылки для иных представлений о природе нашей реальности, формирования новых научных парадигм, методологических платформ и моделирующих будущее технологий. |
| |
|
|