|
| | | | Проблемы современной экономики, N 4 (72), 2019 | | | | ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ И ПРАКТИКИ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА | | | Лащинская Ю. И.
доцент кафедры экономики для естественных и гуманитарных факультетов экономического факультета
Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова,
кандидат экономических наук
| |
| | | | | В статье рассматривается малое предпринимательство России от истоков до настоящего времени в контексте решения проблем занятости, насыщения рынка, преодоления товарного дефицита и реализации творческих и предпринимательских потенций населения страны. Проводится мысль, что развитие нерегламентированного местного народного производства практически всегда сталкивалось с интересами высшего управляющего класса — чиновничьей бюрократии, что неизбежно отражалось на его эффективности, не позволяя в должной мере обеспечить удовлетворение потребностей населения в жизненно необходимых товарах | | Ключевые слова: малое предпринимательство, мелкий бизнес, кустарные промыслы, промысловая кооперация, ремесленничество | | УДК 334.02; ББК 65.290 Стр: 68 - 73 |
Традиционно историю российского предпринимательства принято отсчитывать от начала петровских преобразований, связывая ее с казенными мануфактурами, которые вынуждена была организовывать российская власть для форсированного развития производств по снабжению армии. При этом историками утверждается, что из-за отсутствия таковых заведений, создаваемых частными лицами, государству пришлось немало потрудиться самому для налаживания производства и все же потом передать их в частные руки вследствие злоупотреблений государственных чиновников в управлении ими. Но и в частных руках эти крупные по тогдашним временам производственные единицы не показывали должных хозяйственных результатов. Как следствие, их приходилось поддерживать особыми режимами. Показательно, что при Елизавете Петровне заметно усилилась раздача привилегий и монопольных прав крупным предприятиям. Такие права предоставлялись, к примеру, в 1747 г. на производство шляп, в 1753 г. — ситцев, в 1755 г. — обоев, в 1762 г. — чулок. Кроме монопольных прав из государственной казны выделялись беспроцентные кредиты. Например, текстильные производства фон Шемберга получили 50 000 рублей, братьев Затрапезных — 20 000 рублей ссуд из казны (для сравнения, стоимость горных заводов на Урале оценивалась в 182 000 рублей) [1]. Также процветало чиновничье предпринимательство. Оно захватывало звероловные, рыболовные и китобойные промыслы. Но поскольку в послепетровский период стала практикой частая смена правительств, то за ними следовали и перестановки в чиновничьей среде. Поэтому, получив «хорошее место», чиновник старался сразу обеспечить себя доходами на будущее через предпринимательство, которое таковым и называть неправильно, поскольку речи, конечно, не шло ни об инвестициях в развитие, ни, тем более, о каких-либо усовершенствованиях. Вся полученная прибыль откладывалась на личное потребление.
Борьба с государственными монополиями развернулась лишь при Петре III, который Указом 1762 г. упразднил привилегии мануфактур, а также позволил заводить производства в том числе и крестьянам. Екатерина II продолжила его начинания. Во время ее правления отчасти произошла переориентация промышленности с односторонне ориентированного на военные нужды производства для казны на удовлетворение потребностей населения. Вообще, приход к власти Екатерины II ознаменовался масштабным переустройством многих сторон жизни общества, что нашло отражение, к примеру, в проведении Генерального межевания земель Империи, принятии стандартов застройки городов и т.п. В 1767–69 гг. выстраивался новый свод государственных законов — Уложение, в процессе обсуждения которого внимание было, в том числе, обращено на промысловую деятельность населения. При формировании наказов в комиссию по Уложению и обсуждении этого вопроса подчеркивалась его особенная значимость, поскольку от этого зависела жизнь основной части населения страны.
Здесь уже в то время столкнулись интересы городского и сельского населения, купцов-мещан и крестьян-земледельцев. Купцы и прочие горожане указывали на то, что чрезмерно распространившиеся кустарные промыслы крестьян составляют очень существенную конкуренцию торговым сословиям. Их беспокоило то, что местная по организации промысловая деятельность сельского населения превращалась в производство отнюдь не только на местный рынок. Изготавливаемые изделия направлялись на отдаленные ярмарки, превращаясь отчасти даже в оптовую торговлю, что никак не устраивало торговцев.
Сторону промысловиков занимало дворянство, которое в условиях низкой отдачи непосредственно от земледелия получало в виде оброка немалые суммы от доходов своих крестьян. К тому же дворяне нередко сами способствовали обучению и совершенствованию навыков своих крестьян в том или ином ремесле. Подобное покровительство раздражало купцов и горожан, которые, к слову сказать, господствующим классом в социальной структуре не являлись, но пытались добиться подобного положения экономически. Под защитой дворян кустарные промыслы развивались особенно успешно, так как чиновничья власть и попытки регламентаций мелочного характера не могли проникнуть в эту среду.
В ходе дискуссии в защиту крестьянских промыслов высказывались разные аргументы. В частности, если ратовать за монополию горожан в ремесленном производстве, то в России города были столь далеко расположены от крестьянских селений, что их производства явно не хватило бы для покрытия широкого спроса сельского населения. Кроме того, последнее лучше понимало свои потребности и могло легко подстраивать производимые изделия под нюансы спроса. Главным аргументом противников развития местного крестьянского производства являлось утверждение о необходимости занятия сельчан именно земледелием. Но в силу той же дистанции до городов сбыт сельскохозяйственных продуктов оказывался бы настолько затруднительным для земледельцев, что по сути складывалась бы ситуация перепроизводства с неизбежными ножницами цен.
Вообще, исследователи констатировали, что российское сельское население более охотно занимается трудами ремесленного характера, нежели чем земледельческими, и оказывается способным к самым разным ремеслам [2]. Если задаться поиском ответа на вопрос о причине такого положения вещей, то представляется, его нужно искать в особенностях сельскохозяйственных работ в те времена (т.е. в условиях той технической базы, с которой имел дело крестьянин). Нужно иметь в виду, что большая часть работ по посеву и уборке урожая в России всегда производилась в авральном порядке из-за погодно-климатических особенностей большей части страны. Вместе с коротким периодом времени года, когда вообще возможны какие бы то ни было сельскохозяйственные работы, это не позволяло должным образом удобрить землю, подготовить ее, не торопясь, к новому сезону. Это, естественно, сказывалось на урожайности в России (сам-три против сам-семь в Европе), которая не вселяла особого оптимизма в работников. Сколько труда не вкладывай — результат будет весьма посредственным. Поэтому смекалистый и талантливый русский человек стремился найти ту область, где его старания будут более щедро вознаграждены и где, действительно, возможно совершенствование навыков и, как следствие, получающихся изделий. К тому же, подобные занятия в деревне, да и вообще в России, не ограничены никакими цеховыми установлениями и стеснениями, характерными для европейских ремесленников.
Особенностью России являлось и неполное разграничение между городом и селом. Исследователи отмечали земледельческий характер городов страны. Случалось, что горожане продавали в окрестных селениях продукты огородничества, а сельские жители привозили в город ремесленные изделия. В Западной Европе домашние формы сельской промышленности никогда не получали и не могли получить столь широкого распространения, поначалу в силу господства цеховых ремесел, а впоследствии — фабрик. К тому же, сословные рамки в Европе переступать было категорически невозможно.
В России не было духа корпорации, также характерного для Европы, придававшей ей замкнутость и строгую регламентацию, которая неизбежно скрадывала творческую производственную активность большей части населения. Несмотря на попытки хоть как-то ввести подобную регламентацию ремесленных занятий Петром I и положение о городах Екатерины II (она пыталась создавать города в России на европейский лад), они успеха не имели.
Немаловажным был и наследственный переход ремесла от отца к сыну, что придавало кустарному ремеслу характер локальной устойчивости. В противоположность этому купеческие навыки передавать по наследству было невозможно. Как следствие, в среде купечества обычно не наблюдалось сложившихся династий. Именно поэтому купечество противилось развитию промыслов. Исследователи подмечали и такой важный факт. Изделия больших фабрик по цене зачастую оказывались дороже продукции кустарей, что конечно не устраивало фабрикантов.
Очень ценное изучение русской сельской промышленности провел немецкий исследователь А. Гакстгаузен. Он выделил присущие русскому человеку черты, которые во многом объясняют особенности его хозяйственного поведения. Гакстгаузен отметил способности русского крестьянина к каждому ремеслу в отличие от других народов, где занимаются только тем, к чему чувствуют особенную способность, что легко позволяло приспосабливаться к любым внешним изменениям. К тому же, в России в отсутствие цеховых стеснений каждый может уйти из общины, занимающейся каким-либо ремеслом в другую, и там освоить новую специализацию. Однако по этой же причине часто страдало качество изделий, что не всегда приятно потребителю. Но для государства, по мнению немецкого исследователя, в целом это выгодно, так как работники (крестьяне) не страдают в праздности.
При таком положении дел государство должно бы было поддерживать их, а оно, наоборот, поощряло открытие в стране «западноевропейских фабрик» и оказывало им всяческую поддержку. «Вместо того, чтоб улучшить крестьянское производство и озаботиться внутренним усовершенствованием и большим распространением народных фабричных ассоциаций, правительство вводило западноевропейские фабрики с характером торговой спекуляции...»[3]. А между тем, русский человек склонен был к рационализации и творчеству, которое при должной поддержке могло бы не единожды в истории страны поспособствовать технологическому прорыву. «Талантливость и способность русского народа ко всякой технике доказывается очень хорошо тем, что большая часть новейших фабрик основаны и введены русскими крестьянами, не умеющими ни писать, ни читать и обязанными своим техническим образованием исключительно самим себе» [4].
Гакстгаузен акцентирует внимание также на том, почему законодателями моды при его жизни стали лишь Лондон и Париж, и что «изящнейший народ, италианцы, что Рим и Флоренция, что центр всей интеллигенции Берлин, не имеют ни малейшего влияния на моду»[5]. Поэтому и Россия не может рассчитывать на признание в этой области, а, значит, высшие слои ее всегда будут стремиться приобретать предметы роскоши (или престижного потребления) из центров этой самой моды, а не отечественного производства. Следовательно, и фабрики русские предназначены для придания лишь вида цивилизованности, а не насыщения рынка товарами. Построенные фабрики имели неблагоприятное влияние на нравственность средних и высших классов. Гакстгаузен отмечает, что чиновник в России, находящийся на ничтожном жаловании, чтобы получить все роскошества европейской моды, еще более «притеснял просителей, мучил их, обманывал и обкрадывал...»[6].
Петр стимулировал развитие крупных промышленных заведений часто на новом месте. Но говорят о распространении промыслов уже в XVII в., значит, можно было поддерживать их. На их же базе взращивать отечественное производство. Причем, это могло способствовать и развитию предприимчивости в народе, а не пытаться насадить ее в среде чиновников, которые не имели к этому склонности.
Вместе с кустарными промыслами в России в досоветский период наблюдалось и такое явление как кооперация. В России она возникла на 40 лет позднее, чем в Европе. Однако к началу XX в. число кооперативов и их участников — 50 тыс. и 14 млн человек соответственно — ставят страну на первое место в мире [7]. Они охватывают кустарно-производственные артели, сельскохозяйственные товарищества и общества, кредитные кооперативы и потребительские общества. Наибольшее распространение кооперативы получили в Московской, Петербургской, Владимирской, Вологодской, Пермской, Киевской и Полтавской губерниях. Отдельные кооперативы объединялись в кооперативные союзы.
Все это говорит о том, что мелкое производство в Российской империи само изыскивало формы, позволяющие ему успешно пользоваться преимуществами крупных промышленных предприятий, сохраняя в то же время характер производства мелкого, местного, чутко реагирующего на динамику спроса. Оно занимало и вовлекало в себя все большее количество работников, избавляя их от принудительности наемного труда на фабриках и неизбежной безработицы, сопровождающей развитие промышленного капитализма. Согласно данным А.А. Исаева, мелкое кустарное производство занимало в несколько раз больше работников, чем все фабрики и заводы [8].
Усиливающееся влияние крупных промышленных предприятий и их монополистических объединений вызывало озабоченность судьбой кустарной промышленности среди депутатов Государственной Думы Российской Империи, что вылилось в обсуждение необходимости увеличения финансирования кустарно-промышленной политики, которой занималось в соответствии со своими полномочиями Земледельческое ведомство. Понимая важность такой политики, депутаты в 1909 г. увеличили ассигнования на поддержку кустарной промышленности в 3 раза по сравнению с предыдущими годами. Причем большая доля выделяемых средств направляется на устройство школ, обучающих ремесленным навыкам. В этом же году начинается строительство 8 инструкторских мастерских для обучения кустарей [9]. Все это говорило о том, что в процессе проведения известных аграрных реформ 1906 г. стала очевидной необходимость создания и утверждения местной промышленности в качестве условия успешного развития регионов, в том числе, и вновь осваиваемых территорий. Вместе с тем, понятным становилось и то, что крупная фабричная промышленность подобному комплексному развитию не способствует в силу своего монопольного положения. Кустарно-промышленной политикой предусматривались также меры по облегчению кредитования кустарей, доступа к сырью, создание складских помещений для сырья и готовых изделий.
Советская власть благосклонно отнеслась к существующим народным экономическим традициям и старалась всячески вплести кустарную промышленность, артельное производство в систему экономических отношений социализма.
Уже в 1919 г. ВЦИК издал постановление о мерах по содействию кустарной промышленности. В 1921 г. принимается первый закон о промысловой кооперации. В 1925 г. выходит ряд постановлений о налоговых льготах кустарям. В 1926 г. устанавливаются льготы по ученичеству для кустарей, что отражало заботу государства о уже имеющихся и потенциальных работниках данного сектора. В 1927 г. на пленумах ЦК ВКП(б) в директивах первого пятилетнего плана указывалось, что промысловая кооперация должна способствовать изживанию товарного дефицита и смягчения безработицы. Кооперативная промышленность, по плану Ленина, должна была развиваться с учетом широкого использования местного сырья для удовлетворения нужд местного населения. Перед промысловой кооперацией ставилась задача развивать производство в небольших масштабах.
В докладе XVII съезду проводилась мысль о необходимости развивать инициативу кооперативной промышленности в деле производства товаров широкого потребления и оказывать ей помощь сырьем и средствами.
За 13 лет трех довоенных пятилеток объем продукции промысловой кооперации вырос в 20 раз. К 1940 г. в ней было занято 2,6 млн человек и существовало 25,6 тыс. артелей [10]. Государственная социалистическая промышленность обеспечивала кооперацию оборудованием, сырьем. Она передавала ей также оборудование, демонтирующееся на крупных промышленных заводах в связи с внедрением новейшей техники. Но в промысловой кооперации оно могло еще вполне служить. Таким образом, из предприятий с ручным трудом они превращались в механизированные.
В 1950 г. создан Центральный Совет промысловой кооперации и восстановлена выборность всех органов управления промкооперации. В административных единицах страны избирались правления советов промысловой кооперации.
Члены промысловых артелей получали заработную плату в соответствии с существовавшей тогда системой оплаты труда в промышленности, и преимущественно это была сдельная система, оказывавшая стимулирующее воздействие на работников. Кроме того, 20% прибыли артелей распределялось между работниками артели в соответствии с их трудовым вкладом. Еще 10% направлялось в фонд улучшения быта работников.
Промысловая кооперация фактически удовлетворяла нужды населения в товарах легкой промышленности. В 1953 г. имелось 126 тыс. промышленных предприятий, принадлежащих промысловым артелям в 20 отраслях промышленности и 130 отдельных видах производства. Кроме того, 17 тыс. предприятий оказывали услуги населению (например, ремонт одежды, обуви, мебели, телевизоров, строительство жилищ по индивидуальным заказам, перевозка грузов). Кооперативная промышленность производила до 70% эмалированной посуды, 40% производства мебели [11]. Чтобы представить отраслевой охват промкооперации, с точки зрения удовлетворения нужд населения, то следует указать на ее значительный удельный вес в производстве музыкальных инструментов (баяны, скрипки, балалайки и т.п.), патефонов, фотоувеличителей, радиоприемников, фильмоскопов, фотоаппаратов. Также сюда относится кожевенная и металлическая галантерея (зонты, сумки, чемоданы). Ковровые изделия производились артелями не только в традиционных республиках Средней Азии и Закавказья, но и в Воронежской, Курской, Тюменской областях. Деревообрабатывающие артели выпускали не только мебель, но и стандартные дома, т.е. удовлетворялась потребность в строительных материалах. Отдельно стоит упомянуть швейную отрасль промысловой кооперации. Она являлась самой крупной по объему, на ее долю приходилась одна треть всей кооперативной продукции. Причем, предприятия располагались во всех сельских районах, что давало возможность местным торгующим организациям обращаться с заказами на предприятия, находящиеся в непосредственной близости от них. Естественно что так снижались затраты на транспортировку.
Продовольственные товары (макароны, кондитерские изделия, консервы, колбасы) также представляли ассортимент промысловой кооперации. Причем, изготавливались они там, где имелось соответствующее сырье. В ее задачи входило обеспечение местного населения теми продуктами, которые можно было произвести из местного сырья, а, значит, экономились транспортные затраты и преодолевался дефицит, столь характерный для 70–80-х гг.
Промысловая кооперация имела и свою торговую сеть. Государством пред ней ставилась задача изучения спроса населения, предложений покупателей, чтобы впоследствии на основе полученных данных расширять производство изделий, в которых население нуждалось в большей степени. Причем, торговые предприятия кооперации гораздо сильнее были заинтересованы в подобном анализе, нежели госторговля.
Установление цен на их продукцию исходило из принципа, что 67% товаров реализуется по государственным ценам, 19% по ценам, утвержденным местными хозяйственными органами управления и 14% по ценам, которые устанавливали сами промысловые союзы (но это, конечно, не свободные рыночные цены. Они регистрировались в соответствующих органах хозяйственного управления) [12].
Артели промысловой кооперации имели и свои лаборатории, в которых велась работа по совершенствованию технологий производства. Так, промысловая артель «МАК» выпускала наряду с другими продуктами вазелин. Однако он уступал по качеству импортному американскому. Понимая, что получить рецептуру из-за границы невозможно, технологи артели Скворцов и Похлебалова (выпускники Менделеевского Института и МГУ соответственно) взялись отыскать способ производить такой же вазелин, как и импортный. После ряда опытов задача была решена.
В 1954–55 гг. кустарно-кооперативный сектор показывал темпы роста в 14–15% в год против 10% у государственной промышленности [13]. Многие промысловые артели успешно конкурировали с госпромышленностью. Создавалось впечатление, что руководство страны взяло курс на преимущественное развитие отраслей группы Б. Но подобное шло в разрез с марксовой теорией воспроизводства, утверждавшей необходимость преимущественного роста производства средств производства (группа А). Нужно было менять ситуацию. И на ХХ съезде в 1956 г. было категорически заявлено о том, что страна и впредь будет развивать преимущественно тяжелую промышленность. Как следствие, кооперативная промышленность в последующие 5 лет была постепенно полностью национализирована. Итогом стала нарастающая нехватка жизненно необходимых населению товаров повседневного спроса. Страна резко перешла к импорту.
Так, в довоенное время удельный вес изделий легкой промышленности в отечественном импорте составлял 1,4%, а уже к 1965 г. поставки потребительского ширпотреба достигали 1/3 [14]. Этот импорт шел из стран народной демократии в рамках СЭВ. Удивительно при этом, что власти так легко отбросили вопрос международного престижа государства. Кроме того, страны СЭВ не очень беспокоились о качестве товаров, продаваемых друг другу. Высококачественные изделия отправлялись лишь в капиталистические страны. Советские организации, контролирующие импорт, забраковывали многие поступившие в страну товары, и в систему торговли поступали в основном добротные вещи, чего не делалось в отношении продукции отечественной легкой промышленности. Вследствие этого развивалось все большее уважение к импорту. Страна скатывалась в потребительскую гонку, импортируемую вместе с ширпотребом из-за границы. Теперь уже люди закупали все нужное и ненужное впрок. Удовлетворение столь быстро растущих и не всегда оправданных потребностей силами своей промышленности становилось все более затруднительным. Дефицит запустил маховик импорта.
В постсоветской России малое предпринимательство (как и все предпринимательство вообще) стало активно развиваться с началом экономических реформ. При этом сказывалось влияние тенденций конца 80-х гг., когда в рамках социалистической экономики предоставленная определенная хозяйственная свобода вызвала к жизни множество по сути малых форм хозяйственной деятельности. Процесс абсолютного увеличения числа малых предприятий достиг пика в 1994 г. В 1995 г. прирост составил уже всего лишь 1%. Тогда государство обеспокоилось и приняло закон «О государственной поддержке МСП», а также ввело упрощенную систему налогообложения и подачи деклараций о доходах для малого и среднего бизнеса.
Но, к сожалению, эти шаги вовсе не означали, что малое предпринимательство ставилось в равные условия с крупным бизнесом. Проведенная приватизация однозначно способствовала формированию государственного капитализма с ориентацией на преимущественное развитие крупных предприятий и финансово-промышленных групп, отношения между которыми выстраиваются на основе неформальных связей и договоренностей, которые не прозрачны. Кроме того, чиновничество в российском варианте придерживается той же модели поведения, что и в XIX в., характеризуемой нежеланием вникать в суть принимаемых наверху решений. Безоговорочно соглашаясь с ними, чиновник защищает свое собственное положение с иерархии власти. Может ли предприниматель вести себя аналогично? Конечно, нет. И в результате начинает расти пропасть между двумя обреченными на взаимодействие сторонами взаимоотношений. Причем, разумные доводы со стороны представителей предпринимательства и бизнеса никак не воспринимаются и не осмысливаются другой стороной — управленцами. Поэтому наиболее оптимальным вариантом сосуществования является как можно больше «несоприкосновения».
Поэтому российскому мелкому предпринимательству в основном приходится рассчитывать на собственные силы. Даже если сравнивать положение нынешнего малого бизнеса с тем, что он имел в лице кустарного производства (и особенно в советский период), то можно констатировать очень нелояльное отношение власти к этому субъекту роста благосостояния населения страны. По-видимому, оно рассматривается, как конкурент импортным аппетитам контролируемых чиновниками компаний, а также как потенциально независимый сектор, опирающийся на богатые ресурсные возможности страны.
Какие же препятствия приходится преодолевать ему в России?
Начнем с приватизации. Изначально ее целью заявлялось создание эффективного собственника. Однако малый бизнес не получил здесь никакой возможности приложить свои предпринимательские способности. Так, по закону, государственное имущество, арендуемое в течение двух лет, может быть выкуплено субъектом малого предпринимательства. Но на практике, на региональном уровне местной властью создаются некие предприятия, которым впоследствии все подобное имущество передается на правах собственности. Поэтому остается единственный вариант — аренда, которая в России к тому же еще и гораздо дороже, чем в развитых странах мира.
Основные фонды оказываются дорогостоящими для малого бизнеса. Казалось бы, можно рассчитывать на субсидии, но на практике это обставляется такими условиями, которые делают их получение невозможным. Так, предприниматели приводят примеры, что условием получения государственной субсидии на оборудование является покупка его в первом полугодии финансового года, что практически нереально, так как основная прибыль скапливается в конце года [15].
Кредитование малого бизнеса — самая больная тема в его развитии. Банки ни в коем случае не хотят рисковать кредитованием ненадежных заемщиков, так как сами поставлены в весьма жесткие условия Центральным банком России. И к тому же, ключевая ставка оказывается такой высокой по отношению к среднему уровню рентабельности производства, что обращаться за кредитом становится экономически нецелесообразным.
Правда, в 2017 г. правительство России сделало два важных шага в направлении улучшения ситуации с господдержкой малого и среднего бизнеса. Была принята госпрограмма его кредитования под 6,5% годовых (плюс маржа банка, доводящая реальную ставку до 9,5%), что вызвало определенный рост числа выданных малому и среднему бизнесу кредитов. Однако она все же остается выше уровня рентабельности в обрабатывающей промышленности. К примеру, самое высокое ее значение в первом квартале 2015 г. составляло 11,5%, в 2013 г. — около 5% [16]. Также в 2017 г. были созданы 4 региональные лизинговые компании, получающие фондирование из государственного бюджета. Их цель — организация льготного лизинга оборудования для малого и среднего бизнеса. Лизинг вообще считается более выгодным для предпринимателя, чем кредиты. Кроме того, предоставление в аренду более совершенного оборудования способствует модернизации предприятий. Известно, что в зарубежных странах до трети инвестиций предприятия производится через операцию лизинга. В России цифры гораздо скромнее (около 6%). Одна из четырех региональных лизинговых компаний, расположенная в Татарстане, к примеру, работает преимущественно с малым и средним бизнесом, и, по словам ее руководителя, в основном бизнесмены к ним обращаются за промышленным оборудованием (72% обращений). В настоящее время действует льготная программа лизинга под 6% годовых на отечественное и под 8% импортное оборудование. Предпринимателям дается возможность наладить оборудование, выпустить на нем первую партию продукции, а потом уже приступать к перечислению арендных платежей [17]. Однако, программы приняты на определенный срок, и сохраняется опасность того, что по истечение его все вернется на круги своя.
Резким контрастом российской практике выступают мероприятия по продвижению интересов мелкого бизнеса в зарубежных странах. Так, например, в Италии государство организует льготное кредитование предприятий на постоянной основе. В Китае малые предприятия вообще освобождаются от налога на прибыль, если они нанимают на работу лиц, которые до этого числились безработными. В Индии существует целый ряд специальных Советов по продвижению продукции, в том числе, ручного производства. Каждый из 9-ти Советов способствует сбыту отдельного вида продукта. Так, правительство Индии приняло специальную программу развития кожевенной отрасли. Она предусматривает не только выделение субсидий на модернизацию и расширение производства, но и создание НИИ, занимающихся разработкой новых технологий в обувной промышленности. А в России обувная промышленность — самая зависимая от импорта отрасль (импортируется 78% изделий) [18]. Тогда как в Российской Империи выделка кож была распространена повсеместно, а центрами сапожного дела являлись Тверская и Курская губернии (теперь Тверская область страдает от безработицы, которой уж точно не было бы при сохранении там потенциала обувных предприятий), где производилось ежегодно до 2,5 млн сапог. В Турции правительство установило 30%-ную импортную пошлину на готовую одежду и 20%-ную на сырье для ее производства. И это при том, что по итогам 2014 г. Турция признана шестым крупнейшим экспортером одежды в мире [19].
Сбыт продукции малого бизнеса является еще одним труднопреодолимым препятствием к его развитию. Отчасти проблему решает Интернет, но тот, кто не привык им пользоваться, остается неохваченным данным каналом реализации. Здесь и возникает конкуренция (по сути своей несправедливая) только не местных производителей между собой, а между ними и иностранными производителями, товарами которых заполнены прилавки вездесущих торговых сетей. Местные власти, видя проблему в силу все же имеющегося давления местных производителей, пытаются вводить так называемый региональный протекционизм, находящий выражение в финансовом и рекламном вариантах. Первый предполагает выпуск специальных социальных продовольственных карт для малообеспеченных слоев населения (как, например, в Кировской области), по которым можно купить исключительно продукцию местного производства. Второй использует рекламу местной продукции посредством соответствующей маркировки (например, «Знак доверия» в Псковской области), посредством чего люди призываются покупать продукцию своего региона [20]. В условиях тотального господства розничных сетей, принадлежащих иностранным собственникам, эта практика единственно правильна. И вместе с тем, ФАС России выступает против регионального протекционизма, заявляя, что нужно не закрывать внутренние рынки, а искать рынок сбыта в других регионах. Возникает вопрос — зачем искать в других регионах, если и у себя есть хороший спрос, и что делать людям из других регионов.
Нужно заметить, что в других странах власти действуют несколько иначе. Например, в Италии муниципалитеты наделены полномочиями защиты местных компаний розничной торговли. Как следствие, на менее развитом юге страны крупные магазины распространены гораздо меньше, чем в Северной Италии, так как здесь больше необходимость в защите местного производства [21].
Таким образом, мелкий бизнес в России вынужден не только заниматься производством (которое не всегда еще и окупается), но и изворачиваться в поисках способов сбыта готовых изделий.
Может сложиться впечатление, что структурировавшись в бизнес-ассоциации, которых довольно много возникает в последнее время, малый бизнес обретает возможность так или иначе влиять на те государственные структуры, от которых зависит его благополучие. Они создаются либо самими предпринимателями, либо местными властями при своих Администрациях. В конечном счете, они превращаются в своего рода бизнес, поскольку средства, которые в том или ином виде через них проходят, дают возможность самой этой ассоциации существовать, работать, выплачивать заработную плату своим сотрудникам. Часто выступая посредниками между предпринимателями всякими обслуживающими бизнес фирмами, они удачно встраиваются в финансовые потоки и таким образом существуют. Выигрывает ли от этого мелкий предприниматель? Скорее всего, нет. Возможно, когда-нибудь он и получит единоразовое вливание, но о стабильности и долгосрочности речь вряд ли может идти. Интересно, что при опросах предпринимателей о том, насколько подобные ассоциации защищают их интересы в случаях вымогательства во властных структурах, ответы позволяли сделать вывод, что подобные «издержки бизнеса» никогда не станут нулевыми, поскольку в России таковые санкционированные сверху правила игры. Поэтому роль бизнес-ассоциаций сводится, скорее, к взаимодействию предпринимателей друг с другом, в том числе банальному знакомству и установлению деловых отношений [22].
То же самое можно сказать и вообще о так называемой поддержке малого и среднего бизнеса со стороны государства. Считается, что при поддержке Минэкономразвития в рамках выполнения программ поддержки предпринимательства создано около 700 организаций. Однако, несмотря на впечатляющую цифру, объем финансовых средств, которые можно получить по программам, реализуемым через все подобные организации, ничтожно мал. Так за 3,5 года (2014 — первую половину 2017 гг.) было выделено из бюджета на поддержку малого предпринимательства 34,4 млрд рублей. Если учесть, что на май 2018 г. в России зарегистрировано 6,17 млн субъектов малого предпринимательства, то на каждого приходится всего лишь по 1593 рубля. Для сравнения в Германии по аналогичным программам поддержки удовлетворяется 70% поданных заявок со средним размером поддержки 128 тыс. евро (в пересчете на рубли 10 млн) [23].
О том, как обустраиваются сегодня мелкие предприятия в России, ярко говорят примеры открытия бизнеса, у которого или совсем нет конкурентов, или их очень мало.
В Перми, к примеру, Сергей Леонтьев с товарищами (сам он по образованию конструктор авиационных двигателей) развернул производство цементной плитки ручной работы. Готового рецепта не было. Как говорит Сергей, методом проб и ошибок искали состав. Поиск продолжался год, не раз руки опускались от безысходности. Технология сводится к вкраплению в цемент отшлифованных камней или стекла. Здесь безграничное поле для фантазии. Постепенно находятся заказчики. Но, как говорит Сергей, до окупаемости еще очень далеко. Пока только одни вложения. Но главное — поиск. Сергей полон оптимизма: «Недавно я купил шлифовальный станок для новых экспериментов. Но цена «железа» ничтожно мала по сравнению с тем опытом, который мы приобрели за это время» [24].
Еще одним ярким примером российского мелкого предпринимательства, даже точнее, ремесленничества может служить история основания мастерской «Кречет», специализирующейся на производстве из современных материалов исторического военного обмундирования от рыцарских доспехов до современных компьютерных игр. Сергей — один из основателей мастерской — выпускник мехмата МГУ, работал в крупной компании. Но, по его словам, волчьи отношения в коллективе его не устраивали, и он решил заняться ремесленным трудом, так как его это привлекало всегда. Попробовал делать средневековые доспехи из стали. С друзьями сняли гараж, где и разместили свою мастерскую. Постепенно появились ученики, как у настоящих ремесленников, которые оставались в мастерской. Росли масштабы деятельности. Сняли уже помещение бывшего цеха завода. Теперь они работают не только с металлом, но и с пластиком, кожей, деревом и т.п. Учились на музейных экспонатах. Говорят, что используют технологии, как у классических ремесленников средних веков. Удовольствие получают не только от самой работы, но и от разговоров с заказчиками, от поиска новых направлений, которые они подсказывают. В общем, здесь совмещается и ручное производство, и предпринимательский поиск, риск и новаторство[25].
Вообще, ремесленничество сейчас широко распространено в мире и тоже классифицируется как мелкое предпринимательство. Не стоит думать, что ремесла — это лишь какие-нибудь подносы, шкатулки или кружево. Современное ремесло представлено такими отраслями, как швейная, текстильная, кожевенная, мебельная, лесная, металлообрабатывающая промышленность. Большинство строительных работ (штукатурщики, кровельщики, маляры, электрики, каменщики и т.п.) также выполняется ремесленниками, выступающими подрядчиками крупных фирм. Сюда же можно отнести различные услуги по бытовому ремонту от соковыжималок до автомобилей. Таким образом, современные ремесленники представляют тот сектор общественного производства, который нацелен на индивидуализированное удовлетворение потребностей населения. Впечатляют и цифры занятых в данном бизнесе. Во Франции ремесленники составляют 10% активного населения, в Германии — 12%, в Италии — 21%, что говорит о довольно значительном потенциале занятости, который сохраняет этот сектор в силу его устойчивой роли в деле удовлетворения запросов потребителей [26]. Кроме того, ремесленничество формирует постоянный спрос на более современное оборудование, поскольку чутко отслеживает возможные инновации, а то и само является их творцом. Ремесленник, получая квалификацию, не утрачивает ее подобно наемному работнику, а, напротив, постоянно совершенствует свои навыки, уподобляясь работнику интеллектуального труда. В Германии, например, в ремесленном секторе проходят профобучение многие будущие работники не только ремесленного сектора, но и других отраслей промышленности.
В России опыт возрождения ремесленных традиций демонстрирует Свердловская область, где они развивались с 1785 г. Сложились ассоциации мебельщиков, резчиков по дереву и камню, кузнецов, производителей мороженого и др., напоминающие ремесленные гильдии прошлого. С 1998 г. здесь реализуется совместный российско-немецкий проект «Поддержка ремесел через профессиональное образование», а в 1999 г. заработал Профессиональный Лицей ремесленников-предпринимателей. Правительство Свердловской области приняло масштабную программу — концепцию возрождения и развития ремесел и народных промыслов в области на период 2000–2005 гг. [27]. Немаловажно, что наблюдательный совет Агентства стратегических инициатив в ноябре 2012 г. поддержал проект «Новые ремесленники России: возрождение социального слоя ремесленников-предпринимателей».
Все это лишний раз говорит о том, что малое предпринимательство для России — это неисчерпаемый ресурс экономического развития и технологического совершенствования. Его ценность состоит в использовании местных ресурсов развития, которые так разнообразны в стране. Различные профессиональные образовательные программы, разрабатываемые заинтересованными учебными заведениями, позволяют сочетать предпринимательскую ориентацию с профессиональным мастерством, преодолевая сложившиеся перекосы в доминировании сугубо экономического, порой весьма абстрактного и далекого от российской экономической жизни, образования. Следует также отметить, что местные традиции российской глубинки оказываются сохраненными под спудом господства государственной крупной промышленности и могут легко быть востребованы и продвинуты в направлении дальнейшего поиска с учетом тех преимуществ, которые дают современные технологии и оборудование. Технологии прямых коммуникаций, которые обеспечивает сегодня Интернет, позволяют малым предприятиям гораздо эффективнее находить своих поставщиков и покупателей. Теперь нет необходимости дожидаться ярмарочного дня. Но остается проблема импорта. Тот же малый бизнес, который ищет легких путей наполнения отечественного рынка и привозит, пусть даже качественную продукцию иностранных производителей, существенно подрывает возможности местного производства.
Конечно, у данного сегмента хозяйства имеются трудности развития. Во многом он еще действует в неформальном поле. На федеральном уровне, например, образовательные программы, нацеленные на формирование навыков ремесленных профессий (подобно практикующимся в Германии), у нас почему-то не принимаются. Однако даже отдельные примеры говорят о его мощном потенциале. Причем, известно, что опыт той же Свердловской области уже перенимают и другие субъекты Российской Федерации (Московская, Тверская, Нижегородская, Ростовская области). В Кировской области создана областная Палата ремесел, в Чувашии — Министерство развития предпринимательства и ремесел.
Поэтому можно надеяться, что ослабление глобализации и углубление стран мира в решение проблем своих собственных хозяйств, а значит и некоторая международная стабильность, позволят мелкому производству России постепенно развернуть весь свой потенциал и, вновь завоевав доверие и предпочтения потребителей, преодолеть незанятость и вынужденную праздность большой части населения страны. |
| |
|
|
