Logo Международный форум «Евразийская экономическая перспектива»
На главную страницу
Новости
Информация о журнале
О главном редакторе
Подписка
Контакты
ЕВРАЗИЙСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНО-АНАЛИТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ English
Тематика журнала
Текущий номер
Анонс
Список номеров
Найти
Редакционный совет
Редакционная коллегия
Представи- тельства журнала
Правила направления, рецензирования и опубликования
Научные дискуссии
Семинары, конференции
 
 
Проблемы современной экономики, N 3 (71), 2019
ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ РЕГИОНОВ И ОТРАСЛЕВЫХ КОМПЛЕКСОВ
Кайсарова В. П.
доцент кафедры управления и планирования социально-экономических процессов
Санкт-Петербургского государственного университета,
кандидат экономических наук

Кузнецов Ю. В.
профессор кафедры управления и планирования социально-экономических процессов экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
доктор экономических наук


Устойчивость депрессивного региона: влияние человеческого капитала и взаимосвязь с развитием предприятий
В статье исследованы взаимосвязанные факторы, принципы стратегической устойчивости территорий и предприятий в депрессивном регионе. На основе статического и динамического подходов при расчетах ряда индикаторов и матриц для Псковской области доказано влияние социальной компоненты и человеческого капитала на устойчивость развития. Расчеты интегрального индекса сбалансированной динамики развития позволили дать рекомендации по развитию человеческого капитала на всех уровнях власти, включая уровень предприятия, чтобы повысить устойчивость и снизить депрессивность развития
Ключевые слова: депрессивные регионы, устойчивость развития, человеческий капитал, стратегическое управление
УДК 338.2:339.54; ББК 65.049   Стр: 235 - 239

Актуальность исследования устойчивости депрессивного региона на основе ключевых факторов развития во взаимосвязи с развитием предприятий определяется современными экономическими реальностями России, которые привели к политической, социально-экономической отсталости и экономическому упадку ряда субъектов Федерации за последние годы, как в жизнедеятельности населения, так и в деятельно­сти бизнес-структур. «В экономическом пространстве России образовался особый сегмент депрессивных территорий с целым шлейфом взаимосвязанных деструктивных социально-экономических процессов: миграционный отток наиболее активной части населения, деформация социально-демографической структуры, сужение мест приложения труда и массовая реальная безработица, снижение уровня доходов местного населения, разрушение социальной и производственной инфраструктуры, ухудшение параметров уровня и качества жизни, распространение бедности, нуждаемости и социальной эксклюзии, а также трансформация поселенческой среды в целом» [1]. Неравномерность развития российских территорий углубляется. Только 10–12 регионов в стране являются привлекательными для новых мест приложения труда и проживания. Депрессивные территории становятся окраинами современной цивилизации, а также определяют предмет многих дискуссий специалистов, объекты исследований в России и за рубежом. К параметрам депрессивного развития регионов российские ученые относят многочисленные показатели, как правило, за 10 лет, ряду направлений (экономическому, инфраструктурному, демографическому, социальному, экологическому и другим). Их выбор в значительной мересвязан с доступностью и достоверностью статистической базы по регионам РФ. Анализ научных работ [2] показывает, что неустойчивость динамики данных исследователи подтверждают возникновением проблем, такого класса, что их можно отнести к системным и трудноразрешимым из-за наблюдаемого упадка или застоя развития в регионе. Однако, при переходе на новую цивилизационную парадигму, в ответ на угрозу кризиса из-за негативных последствий человеческой эволюции, в том числе на обширных территориях ряда стран, благодаря Организации Объединённых Наций (ООН) [3], была разработана концепция устойчивого развития, где определен фактор зависимости человечества и природы [4], сформулирована трактовка устойчивого развития, как развития человечества, связанного с «удовлетворением потребностей нынешнего поколения, без ущерба для возможности будущих поколений удовлетворять свои собственные потребности» [5]. Это официальная стратегическая парадигма мирового сообщества, следование которой должно формировать будущее регионов мира [6] «Повестка дня 21 века» была разработана для локальных сообществ, а новые 17 целей и задачи [7] совокупной и всеобъемлющей парадигмы, объединяющей множество идей будущего, которые выбирают сами территории в разных частях Земли представлены в резолюции Генеральной Ассамблеи ООН «Преобразование нашего мира: Повестка дня в области устойчивого развития на период до 2030 года» [8]. Но регион признается производственной единицей, создающей долгосрочные положительные и отрицательные эффекты и главной его целью, как отмечают многие ученые, является достижение устойчивости развития. Это прослеживается на основе взаимосвязи указанной концепции и направлений стратегической устойчивости деятельности предприятий в регионе.
Цель настоящей статьи — исследовать ключевые факторы и принципы устойчивости на уровне регионов для проектировок стратегической устойчивости предприятий на основе проверки научных гипотез о стратегической устойчивости (неустойчивости) территории и ее связи с депрессивностью для формирования предложений по воздействию на ключевые компоненты развития предприятий, определяющие возможности их долгосрочного развития, на примере Псковской области.
Современное понимание стратегической устойчивости предприятия во многом обусловлено качеством взаимодей­ствия предприятия и внешней среды. Основоположники стратегиче­ского менеджмента (Ansoff H.I. (1965), Barney J.B. (1986), Chandler A.D.Jr. (1962) Donaldson T., Preston L.E. (1995), Mintzberg H.(1978) и другие) [9] считали скорость и качество реакции организации на изменения внешней среды одним из основных критериев успешности реализуемых стратегий. Исследователи (Портер М.Е. (2005), Третьяк О.А. (1997), Сливоцки А. (2006)) [10] подчеркивали, что объектом стратегического управления является уже не организация, а последовательность операций по созданию цепочек ценности, выходящая за пределы конкретной организации. Таким образом, конкурентоспособность и устойчивость организации должны отражать возможные внешние изменения региональных рынков, взаимоотношения с ключевыми стейкхолдерами в регионе, и, что немаловажно, с другими элементами региональной социально-экономической системы. Но и регион хозяйствования во многом имеет решающее влияние на устойчивое развитие организации, т.к. с местными условиями могут быть связаны и персонал, нанятый в организацию, и рынки сбыта, и логистические цепочки и т.д. При рассмотрении понятия «устойчивость организации» в сугубо прикладном смыслеможно выделить три ключевых момента. Во-первых, устойчивость — это способность к повторяемости операций в предсказуемые промежутки времени, без потери качества. Во-вторых, включенность организации в существующие или возможные цепочки создания ценности (продукта). В-третьих, адаптивность управления и в целом организации, готовность к изменениям. Но очевидные моменты приобретают несколько иное значение в случае депрессивного региона. Если в первом случае речь скорее идет об эффективной структуре внутренних бизнес-процессов региональных компаний, то во втором и третьем — устойчивость организации обусловлена социальными коммуникациями предприятий с органами власти на территории, на основе которых формируется человеческий капитал. Негативные условия для бизнеса в депрессивном регионе порождает замкнутый «порочный круг»: нехватка ресурсов не позволяет стабилизировать производство региона, что приводит к банкротству предприятий, росту числа безработных, снижению уровня доходов и жизни населения; слабый уровень развития малого и среднего бизнеса приводит к безработице и является одной из причин оттока активного населения в более успешные регионы страны. На снижение производительности влияет нехватка специалистов в таких ключевых отраслях, как машиностроение, производство инновационных технологий, здравоохранение, образование с переизбытком рабочей силы в других локалитетах. В результате наблюдается устойчивое отставание региона по ведущим социально-экономическим показателям (валовый региональный продукт на душу населения, уровень прожиточного минимума населения, среднемесячная начисленная заработная плата трудоспособного населения, реальные доходы и потребительские расходы, затраты на инновационное развитие, индекс промышленного производства, уровень безработицы, удельный вес убыточных организаций, показатели напряженности на рынке труда и т.д.). Таким образом, первой гипотезой нашего исследования является подтверждение или опровержение утверждения о том, что устойчивое развитие региона невозможно без устойчивого роста на уровне предприятий, действующих в нем. И, наоборот, стратегическая устойчивость организации невозможна без эффективных коммуникаций с региональной социально-экономической системой. Точкой выхода из этого круга, по нашему мнению, является системное развитие человеческого капитала. Поясним это более подробно. Основоположник «новой экономической географии» (NEG), П. Кругман, выделил важную роль концентрации конкурентных преимуществ для снижения территориального неравенства, поскольку такие преимущества, зависят от двух групп факторов: «первой природы» и «второй природы» [11]. К первой группе относятся обеспеченность территории природными ресурсами, особенности географического положения, а ко второй — преимущества, созданные деятельностью общества: агломерационный эффект, человеческий капитал, институты, инфраструктура. Но в современном обществе большую значимость приобретают факторы второй природы, связанные с растущей урбанизацией, ростом инвестиций в человеческий капитал, развитием инфраструктуры, усовершенствованиями институтов. По мнению П. Кругмана, в долгосрочном периоде именно факторы «второй природы» способствуют смягчению экономического неравенства регионов и появлению новых зон экономического роста. Изучение за ряд лет научных позиций ведущих экспертов региональной экономики (Смирнягина Л.В. (1989), Лаженцева В.Н. (1996), Татаркина А.И. (1998), Трейвиша А.И., (2001), Кузнецовой О.В. (2002), Гранберга А.Г. и Зайцевой Ю.С. (2003),Туровского Р.Ф., (2006), Артоболевского С.С. (2008), Суспицына С.А. (2010), Hägerstrand T. (1985); Miller J., GeneI. (2005), Krugman P. (1991), Лунгэнь Ин. (2005) и многих других) [12] показывает, что социально-экономическая дифференциация характерна для территорий всех стран мира. Ее причинами является концентрация конкурентных преимуществ, среди которых до 1990-х годов в центре внимания в региональном управлении находились «факторы первой природы» (природные, климатические и географические условия).
Сегодня регионы — это внутренние «точки роста» всей страны, основа для активной экономической среды, инноваций, распространения экономики знаний. Во второй половине 20 века внимание ученых было направлено на факторы «второй природы», влияющие на экономику регионов, в составе которых изучался человеческий капитал, важнейшая основа и двигатель роста. Активные процессы глобализации и стремление государств к постиндустриальному развитию вывели этот фактор на первый план при принятии решений в управлении. Никакое государство не может функционировать без человеческого капитала, так же, как и человеческий капитал не может существовать без инвестирования в него. Инвестиции в данный вид капитала, по мнению академика А.Г.Аганбегяна, «это не безвозвратные затраты ради жизни людей, а затраты производительные, нацеленные на повышение эффективности использования человеческого капитала для социально-экономического развития» [13]. Так, Концепция долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 г. увязывает сокращение межрегиональной дифференциации в стране с ростом человеческого потенциала и конкурентоспособностью человеческого капитала.
Следовательно, стратегические цели России и ее регионов обусловлены переходом к инновационной экономике, ведущим значением для нее человеческого капитала. Это связано с движением к информационному обществу, внедрению цифровых технологий в производство. В Псковской области, как в одном из депрессивных регионов России, в современных условиях достижение целей и задач региональной стратегии, невозможно осуществить без учета этого фактора. Поэтому, отдельный фокус в нашем исследовании был связан со второй гипотезой о человеческом капитале как драйвере устойчивого развития депрессивного региона России и его влиянии на развитие региональных предприятий. Для ее проверки представляется возможным на основе использования интегральной оценки устойчивого развития определить роль и значение человеческого капитала, чтобы оценить вектор достижения устойчивого развития и перспективы развития депрессивного региона (в нашем случае — Псковской области).
Изучению человеческого капитала посвящен ряд научных работ таких ученых, как Д. Минсер, Т. Шульц, Г. Беккер, Р. Барро, Р. Солоу, П. Ромер, Г. Мэнкью, а из отечественных исследователей — С. Дятлов, А. Добрынин, Ю. Корчагин, Р. Капелюшников, С. Иванов, доказали на данных по России, что понятия «человеческий капитал» и «инвестиции» неотделимы друг от друга. Но по-прежнему в дефиците находятся научные разработки с математически обоснованными выводами о том, как человеческий капитал влияет на устойчивость и депрессивность регионов России, несмотря на то, что экономический рост региона зависит от качества жизни проживающего населения и конкурентоспособности локализованных в нем предприятий — условий повышения качества человеческого капитала. Эта взаимосвязь четко видна в документах стратегического характера в субъектах Российской Федерации в долгосрочном периоде — стратегиях социально-экономического развития [14]. Так, приоритеты Псковской области до 2020 года в Стратегии социально-экономического развития этого региона имеют ключевой ориентир — «рост качества жизни населения через повышение уровня доходов, развитие рынка труда, экономического потенциала».[15]
В рамках статьи воспользуемся определением Всемирного банка о том, что «человеческий капитал — это совокупность профессиональных качеств и знаний индивидов, которые делают их экономически продуктивными» [16]. Сопоставляя трактовку с понятием устойчивого развития и его составляющих, принятых Генеральной Ассамблеей ООН в 2015 году, заметим, что для социальной компоненты устойчивого развития территории применяются те же социальные индикаторы, что и для измерений человеческого капитала (например, ВРП на душу населения, ежемесячные среднедушевые денежные доходы населения, ожидаемая продолжительность жизни при рождении, коэффициент Джини, индекс развития человеческого потенциала и другие). На основе алгоритма Е.А. Третьяковой и М.Ю. Осиповой [17], главным преимуществом которого являются оценки устойчивого развития региона в статике и в динамике, в начале нашего исследования был применен статический подход, при котором по данным за период 2011–2017 гг. нами выполнены межрегиональные сравнения, проведена стандартизация полученных индикаторов по лучшим значениям показателей регионов Северо-Западного федерального округа (Архангельская, Вологодская, Калининградская, Ленинградская, Мурманская, Новгородская, Псковская области; республики Карелия и Коми; Санкт-Петербург).
Групповые индексыустойчивости регионального развития определены по формуле:



где Gj — групповой индекс устойчивости региона (по сферам: экономическая, социальная и экологическая);
xSi — стандартизированное значение индикатора, которое рассчитывается, как xSi = xi /max xi , если рост значения индикатора оказывает положительное влияние на устойчивое развитие региона; xSi = xi /min xi , если увеличение значения индикатора деструктивно влияет на устойчивое развитие региона, где xi — фактическое значение индикатора по исследуемому региону;
min x, max x — минимальное и максимальное значение индикаторов по группе регионов, используемых для сравнительного анализа;
n — количество индикаторов, используемых для оценки устойчивости данной сферы.
Для комплексной оценки устойчивости регионального развития интегральный индекс объединил три групповых индекса по экономической, социальной и экологической сферам региона. Его расчет определен по формуле:



где Gj — групповой индекс устойчивости региона по сферам: экономическая, социальная и экологическая;
П — индикатор оценки устойчивости отдельной сферы региона.

Значения групповых и интегральных индексов варьировались в диапазоне оценок от 0 до 1. Попадание в интервал от 0,75 до 1 свидетельствовало о благоприятном уровне устойчивости региона, а данные меньше 0,75 указали на то, что необходимо предпринимать меры по повышению устойчивости в соответствующей сфере региона. Для Псковской области за 2011–2017 гг. на основании расчетов индексов устойчивости развития был получен интегральный индекс устойчивого развития (ИИУР) (табл.1).

Таблица 1
Интегральный индекс устойчивого развития Псковской области в разрезе значений по экономической, социальной и экологической сферам за 2011–2017 гг.
ГодКомпонента устойчивого развития регионаИнтегральный индекс
устойчивого развития
Псковской области
ЭкономическаяСоциальнаяЭкологическая
20110,560,590,200,42
20170,560,620,260,44
Источник: Регионы России. Социально-экономические показатели. 2018: Стат. сб. / Росстат. — М., 2018. — 1162 с.; Осипова М.Ю., Третьякова Е.А. Оценка показателей устойчивого развития регионов России // Проблемы прогнозирования. — 2018. — №2. — С.24–26.

На основании расчетов ИИУР по региону за 2011–2017 гг. можно сделать вывод, что Псковская область в Северо-Западном федеральном округе Российской Федерации характеризуется, как территория с низким достигнутым уровнем устойчивого развития. Поэтому был применен динамический подход для оценки сбалансированности индикаторов устойчивого развития во времени. Он основан на расчетах темпов изменения показателей: 2011 год сравнивался с 2010 годом, а 2017 год — с 2016 годом. В результате по расчетам ИИИУР по его экономической составляющей нами не было выявлено изменений, но расчеты по социальной компоненте устойчивости показали рост за период, но с небольшой динамикой — с 0,59 в 2011 г. до 0,62 в 2017 г.
На следующем этапе исследования по сферам устойчивого развития Псковской области были сформированы три специальные и общая матрицы, объединяющие достижения показателей развития по компонентам устойчивости. В ячейки матриц включались значения «1», если полученный индикатор по вертикали больше или равен показателю по горизонтали; «-1», если он был меньше. Значение «0» в ячейке означало, что показатели не имеют связи друг с другом. Матрицы сравнивались с рассчитанными эталонами значений показателей по регионам в Северо-Западном федеральном округе. С их помощью были получены динамические нормативы. Они определили векторы развития всей социально-экономической системы в Псковской области и в каждом регионе СЗФО. Отклонения значений в региональных матрицах от данных в матрицах-эталонах определялись по формуле:



где Idin — индикатор динамической сбалансированности;
Σ|M0 – M1| — расстояние между эталонной и фактической матрицей региона;
K — количество ненулевых клеток в эталонной матрице без учета главной диагонали.
Можно сделать некоторые выводы на основе расчетов индекса динамической сбалансированности показателей устойчивого развития (ИДБПУР) в Псковской области (табл.2).

Таблица 2
Индикаторы динамической сбалансированности показателей устойчивого развития Псковской области за 2011–2017 гг.
ГодИндикаторы по сферам
устойчивого развития региона
Экономическая
сфера
Социальная
сфера
Экологическая
сфера
Общий
20110,600,870,500,68
20170,770,760,800,71
Источник: Регионы России. Социально-экономические показатели. 2018: Стат. сб. / Росстат. — М., 2018. — 1162 с; Третьякова Е.А. Оценка устойчивости развития эколого-экономических систем: динамический метод // Проблемы прогнозирования. 2014. № 4. С. 143–154.

За шесть лет каждая из компонент ИДБПУР региона (экономическая, социальная и экологическая) развивалась достаточно сбалансированно (Idin ≥ 0,5). Как показали расчеты, ИДБПУР в экономической и экологической сферах анализируемого региона повысился, в то же время индикатор для социальной сферы ухудшился. Поэтому, основываясь на аргументах «новой экономической географии», о внимании к факторам второй природы развития региона, способствующим региональному экономическому росту, в Псковской области развитие человеческого капитала для всех уровней власти, включая уровень отдельного предприятия, должно быть предметом внимания и управленческих воздействий. Создание будущей управленче­ской модели в этом регионе может быть основано на опыте Северных стран по формированию устойчивого будущего, но, как справедливо отметил действующий Премьер-министр Швеции С. Лёвен, «достижение цели устойчивости сложный, многоступенчатый процесс, единого решения которого не существует и который состоит из тысячи маленьких шагов» [18].
Уровень сбалансированности Псковской области за 2011–2017 гг. является невысоким по СЗФО, но имеет положительную динамику. Рассмотренные нами содержательные аспекты стратегической устойчивости региона и проблемы стратегической устойчивости предприятий позволяют сделать заключение о том, что для активизации динамики устойчивости в депрессивном регионе необходимо комплексно учитывать его особенно­сти, ключевые признаки и индикаторы устойчивости (рис.1).
Рис. 1. Матрица комплексной оценки уровня устойчивого развития Псковской области в 2011 и 2017 годах
Источник: составлено авторами по результатам исследования

На основе статического и динамического подходов к оценке устойчивого развития Псковской области в 2011–2017 гг. видно, что анализируемый регион имеет сбалансированную динамику, но индикаторы низкого уровня социально-экономического развития. Так, общий индикатор динамической сбалансированности устойчивого развития Псковской области вырос за 2011–2017 гг. незначительно: с 0,68 в 2011 году до 0,71 в 2017 г. Но этот пример показывает общий вектор в достижении устойчивого развития для субъекта Федерации и важность формирования качественно новых управленческих подходов к учету факторов влияния на эволюционные процессы депрессивности. Используя предыдущий опыт наших научных разработок [19], значение полученного интегрального индекса сбалансированности развития региональной системы Псковской области по критериям трех составляющих устойчивого развития, содержит главный источник снижения депрессивности — социальную компоненту. Как видно из представленных расчетов в статике, индекс социальной компоненты растет и по динамике достигнутых значений он выше других компонент при оценке устойчивого развития (экономической и экологической). Это подтверждает выдвинутую нами гипотезу о человеческом капитале как драйвере устойчивого развития региона. Поэтому дальнейшая методология исследования и его будущий инструментарий связаны с изучением методологических приёмов и методических подходов в области мер регулирования и воздействия на человеческий капитал территории со стороны органов государственного управления, при активных усилиях предприятий. Это, на наш взгляд, поможет снизить хроническую недостаточность ресурсов для воспроизводства в Псковской области. Для новых научно-практических результатов первая гипотеза о взаимозависимости стратегического устойчивого развития предприятий и региона, раскрытая в данной статье, нуждается в дальнейшем изучении, если утверждение о влиянии региональной политики на деятельность организаций сложно опровергнуть, то, напротив, влияние на инерцию и депрессивность территории следует исследовать в дальнейшем и на микроуровне для корректировки стратегических инициатив в депрессивном регионе в ближайшее десятилетие.


Работа выполнена при поддержке гранта РФФИ № 18-010-01204 «Оценка стратегической устойчивости предприятий крупного, среднего и малого бизнеса в депрессивных регионах России (на примере Псковской области)».

Литература
1. Морозова Т.В., Козырева Г.Б., Сухарев М.В., Белая Р.В. Депрессивные территории России: институциональные модели развития и методологические подходы исследования // Интернет-журнал «НАУКОВЕДЕНИЕ» Том 8. — 2016. — №1. URL: http://naukovedenie.ru/PDF/68EVN116.pdf (доступ свободный). Загл. с экрана. Яз. рус., англ. (дата обращения 11.08.19).
2. См. подробно: Артоболевский С.С. и др. Трансформация российского пространства: социально-экономические и природно-ресурсные факторы (полимасштабный анализ). — 2008. — 460 с. Баринов С.Л. Социально-экономическая периферийность в староосвоенных регионах центра и северо-запада России // Псковский регионологический журнал. — 2007. — №.5. Бейбалаева Д.К. Экономическое развитие депрессивного региона // Региональная экономика: теория и практика. — 2008. — №.22. Булгакова Л.Н. Стратегический потенциал устойчивого социально-экономического развития региона: сущность, показатели, оценка взаимосвязей // Региональная экономика. — 2013. — С. 23–35. Валиева Д.Г. Региональное неравенство в Российской Федерации и механизмы его сглаживания // Экономика. — 2011. — №2. — С.350–354.Васильева М.В. Новая парадигма управления социально-экономического развития регионов России. — М: Планета, 2013. — 212 с. Дарманян А.П. Использование показателей описательной статистики для характеристики эмпирических выборок макроэкономических индикаторов // Экономика региона. — 2013. — С. 157–163.Зубаревич, Н.В. Неравенство социально-экономического развития регионов и городов России 2000-х годов: рост или снижение? // Общественные науки и современность. — 2013. — С. 15–26. Кутаев Ш. К., Кутаева Р. А. Методический подход к проведению типологии регионов //Фундаментальные исследования.2017. №. 8–2.- С. 402–406. Лапин А.В., Кутергина Г.В. Идентификация и моделирование развития депрессивных территорий: отечественный и зарубежный опыт // Вестник Пермского университета. Серия: Экономика. — 2016. — №.1 (28). Мазоль О. Депрессивные регионы // BEROC Policy Paper Series. 2015. — №33. Малкина М.Ю. Исследование взаимосвязи уровня развития и степени неравенства доходов в регионах РФ // Экономика региона. — 2014. — №2. — С. 238–248; Суркова С.А., Шушарина В.В. Регионы: типологические особенности и механизмы преодоления депрессивности // Региональная экономика: теория и практика. — 2009. — № 1.
3. Vasseur E. United Nations Conference on the Human Environment: Stockholm, 5–16 June 1972. — 1973. С. 1227.
4. Our Common Future: Report of the World Commission on Environment and Development. 1987.
5. Развитие и международное экономическое сотрудничество: проблемы окружающей среды. URL: http://www.un.org/ru/ga/pdf/brundtland.pdf (дата обращения 06.08.2019).
6. Доклад Конференции ООН по окружающей среде и развитию. — Нью-Йорк, 1993. С.3–7.
7. DESA U. N. Sustainable Development Goals: 17 goals to transform our world. — 2015. — Т. 31.
8. «Повестка дня 21 века». URL: http://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/agenda21.shtml (дата обращения 06.08.2019).
9. См.: Ansoff H.I. Corporate Strategy: An Analytical Approach to Business for Growth and Expansion McGraw-Hill Book Co.: N.Y., 1965; Barney J.B. Strategic factor markets: Expectations, luck, and business strategy // Management Science. N 32 (10), 1986, р.1231–1241; Chandler A.D. Jr. Strategy and Structure: Chapters in the History of American Enterprise. MIT Press: Cambridge, 1962; Donaldson M.A., Preston L.E. The stakeholder theory of the corporation: Concepts, evidence and implication // Academy of Management Review. N 20(1), 1995, р.65–91; Mintzberg H. Patterns in strategy formulation // Management Science, N 24 (9): 1978, р.934–948.
10. Портер М.Е. Конкурентная стратегия: Методика анализа отраслей и конкурентов. Пер. с англ. — М.: Альпина Бизнес Букс, 2005; Третьяк О.А. Новый этап эволюции маркетинговой концепции управления // Российский экономический журнал. — 1997. — № 10. — C.74–81; Сливоцки А. Миграция ценности. Что будет с вашим бизнесом послезавтра. — М.: Манн, Иванов и Фарбер, 2006. — 432 с.
11. Зубаревич Н.В. Неравенство социально-экономического развития регионов и городов России 2000-х годов: рост или снижение? 2013. С. 16.
12. См.: Смирнягин Л.В.Районы США: портрет современной Америки[монография].-М.:»Мысль», 1989. — 379 с. Лаженцев В.Н. Территориальное развитие: методология и опыт регулирования [монография]. — СПб.: Наука, 1996. — 109 с. Региональная стратегия устойчивого социально-экономического роста / Под ред. А.И. Татаркина [монография]. — Екатеринбург: УрО РАН, 1998. — 639 с. Трейвиш А.И., Артоболевский С.С. (ред.). Регионализация в развитии России: географические процессы и проблемы [монография]. — М.: Эдиториал УРСС, 2001. — 296 с., Кузнецова О.В. Экономическое развитие регионов: теоретическое и практическое аспекты государственного регулирования [монография]. — М.: Эдиториал УРСС, 2002. — 309 с. Гранберг А.Г., Зайцева Ю.С. Валовой региональный продукт: межрегиональные сравнения и динамика [монография]. — М.: СОПС, 2003. — 117 с. Туровский Р.Ф. Центр и регионы: проблемы политических отношений: [монография].-М.: ГУ ВШЭ, 2006. — 398 с. Артоболевский С.С. и др. Трансформация российского пространства: социально-экономические и природно-ресурсные факторы (полимасштабный анализ) [монография]. — М.: Институт географии РАН. 2008. — 460 с. Оптимизация территориальных систем / Под ред. С.А. Суспицына [монография]. — Новосибирск, ИЭОППСОРАН, 2010; Hägerstrand T. Time geography: focus on the corporeality of man, society and environment // The science and praxis of complexity. Tokyo, 1985; Miller J., Gene I. Alternative Regional Specifications and Convergence of U.S. Regional Growth Rates // The Annals of Regional Science. 2005. Vol. 39 (2). P. 241–252; Krugman P. Increasing returns and economic geography // Journal of Political Economy. 99. 1991. P. 483–499. Лунгэнь Ин. Экономический рост в Китае: пространственно-экономический анализ // Пространственная экономика, 2005. — №1. — С. 133–152.
13. Аганбегян А.Г. Человеческий капитал и его главная составляющая — сфера «экономики знаний» как основной источник социально-экономического роста // Экономические стратегии. — 2017. — №3. — С.66–79.
14. Федеральный закон от 28 июня 2014 г. № 172-ФЗ «О стратегическом планировании в Российской Федерации» [Электронный ресурс] // Консультант. Плюс. URL: http://www.consultant.ru/document/cons_doc_LAW_164841/ (дата обращения: 06.08.2019)
15. Распоряжение Администрации Псковской области от 16 июля 2010 года № 193-р «Об утверждении Стратегии социально-экономического развития Псковской области до 2020 года» (с изменениями на 24 декабря 2012 года) [Электронный ресурс] // Кодекс. URL: http://docs.cntd.ru/document/924021554 (дата обращения: 06.08.2019).
16. Всемирный банк о человеческом капитале // Центр стратегических разработок. URL: https://www.csr.ru/news/vsemirnyj-bank-o-chelovecheskom-kapitale/ (дата обращения: 05.08.2019).
17. Осипова М.Ю., Третьякова Е.А. Оценка показателей устойчивого развития регионов России //Проблемы прогнозирования. — 2018. — №2. — С.24–26.
18. Borges, L.A. et al. What makes a sustainable city? URL: http://www.nordicinnovation.org/Documents/Programmes/Nordic%20 Sustainable%20Cities/What%20Makes%20a%20Sustainable%20City_small.pdf (дата обращения 02.03.2019).
19. См. Кайсарова В.П., Кайсаров А.А. Человеческий капитал как фактор и ресурс развития депрессивного региона (на примере Псковской области) // Многофакторные вызовы и риски в условиях реализации стратегии научно-технологического и экономического развития макрорегиона «Северо-Запад» // Материалы Всероссийской научно-практической конференции 23–24 октября 2018, ИПРЭ РАН. — СПб.: ГУАП, 2018. — С.28–32. Кайсарова В.П., Жигалов В.М. Социально-экономическое развитие регионов Северо-Запада России: оценка стабильности и индикаторы устойчивости // Проблемы современной экономики. — 2018. — № 4(68). — С.151–157. Кузнецов Ю.В., Анохина Е.М., Мелякова Е.В. Особенности развития крупного бизнеса в депрессивных регионах // Проблемы современной экономики. — 2018. — № 4(68). — С. 161–165.

Вернуться к содержанию номера

Copyright © Проблемы современной экономики 2002 - 2024
ISSN 1818-3395 - печатная версия, ISSN 1818-3409 - электронная (онлайновая) версия