|
| | | | Проблемы современной экономики, N 3 (71), 2019 | | | | ЕВРАЗИЙСКАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПЕРСПЕКТИВА: ПРОБЛЕМЫ И РЕШЕНИЯ | | | Рязанов В. Т.
заведующий кафедрой экономической теории экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
доктор экономически наук, профессор
| |
| | | | | В статье раскрываются возможности и перспективы экономической модели интеграции на евразийском (постсоветском) пространстве. На опыте Европейского Союза обосновываются достоинства и преимущества интеграции в период общего экономического подъема, а ее ограничения и недостатки становятся значимыми в период кризисных потрясений. Развитие интеграции на постсоветском пространстве выступает важным средством объединения усилий стран по выходу из кризиса и укрепления их позиций на мировом рынке. Особое внимание обращается на анализ проблем и направлений развития евразийского интеграционного процесса. Приводятся данные социологических опросов об интеграционных предпочтениях населения постсоветских государств. В заключение анализируются возможности введения единой валюты в ЕАЭС и проведения политики новой индустриализации | | Ключевые слова: постсоветские государства и интеграционный процесс, экономическая модель интеграции, интеграционный опыт ЕС, Евразийский экономический союз (ЕАЭС), интеграционные предпочтения населения, введение единой валюты, политика новой индустриализации | | УДК 339.94; ББК 65.5 Стр: 11 - 15 |
Произошедший мировой экономический кризис в 2008–2009 гг. и трудности выхода из него подтвердили, что существующие международные управляющие центры и наднациональные регуляторы не только не в состоянии предотвратить кризисный обвал, но и оказались несостоятельными в его полноценном преодолении. Этим была подведена определенная черта в проведении курса на форсирование неолиберальной модели глобализации за счет вытеснения государств и национальных регуляторов из хозяйственной практики. Ставка на глобальный рынок, наднациональные институты и механизмы себя не оправдала. Отсутствие эффективных антикризисных рычагов глобального действия обернулось необходимостью вернуться к отработанным в государствах методам блокирования развертывания кризиса и последующего из него выхода.
Новый этап, который наступил, характеризуется действием противоречивых тенденций, но которые указывают на наступление фундаментальных сдвигов в мировом хозяйстве. То, что в мировой экономике наблюдается рост протекционизма, появились признаки торговых и валютных войн, широко распространилась практика введения санкций, может свидетельствовать об отказе ведущих экономических держав от самой политики свободы торговли в условиях резкого обострения борьбы за мировое лидерство, за контроль над рынками и ресурсами. Вместе с тем на фоне кризиса глобализации происходит заметное усиление региональной интеграции, а ее защитная функция связана с мобилизацией общего экономического потенциала в преодолении кризисных явлений в экономике и в стремлении укрепить свои конкурентные позиции в мировом хозяйстве.
Кризис глобализации и разворачивание политики протекционизма определяет вероятность замещения глобализации курсом на усиление существующих региональных интеграционных объединений и на образование новых их вариантов с новой комбинаций участников. Если «большая глобализация» — это попытка реализовать курс на формирование интегрированного мира как единого целого, то регионализация («малая глобализация») в виде создания региональных интеграционных союзов в однородной хозяйственной и социо-культурной среде может рассматриваться как более реалистичный и осуществимый проект переформатирования экономических пространств в посткризисный период. У такого проекта двойственная природа: его можно трактовать как своеобразную альтернативу «большой глобализации» и в то же время как коллективную защиту против агрессивной протекционистской политики своих конкурентов.
Собственно политику регионализации не надо придумывать, она уже давно достаточно широко представлена в мировом экономическом пространстве. Всего в мире, по данным ВТО, насчитывается более 30 интеграционных группировок разного типа (зоны свободной торговли, таможенные союзы, «общие рынки» и т.п.). Кроме того, действующими считаются приблизительно 80 региональных торговых соглашений.
Каковы перспективы регионализации в посткризисный период?
Они неоднозначны. С одной стороны, региональные объединения в настоящее время имеют перспективы, выступая как способ коллективной защиты в системе международного разделения труда и с точки зрения проведения согласованной политики антикризисных мер. С другой — в них сохраняются расхождение национальных интересов, существуют достаточно существенные различия в уровнях социального и экономического развития, имеются социокультурные несовпадения, разные правовые режимы.
В полной мере такая неоднозначность регионализации в полной мере присутствует в наиболее продвинутом интеграционном союзе — в ЕС. Она нашла наиболее яркое проявление в нарастающей популярности во многих странах евроскептиков и в предлагаемой ими политики отказа от чрезмерно плотного интеграционного погружения, что подтвердилось в решении о выходе Великобритании из этого союза.
«Евроспектицизм» — это во многом результат форсирования интеграции и переоценка значимости ее экономической формы. Излишне оптимистично оценивались преимущества снятия барьеров на пути движения товаров, денег и людей, дополненные переходом на единую валюту. Не учтены были нарастающие несопряженности в функционировании ЕС по мере включения в него стран, существенно отличающихся по своему социально-экономическому развитию в условиях наличия национальных и социокультурных различий.
Вообще следует иметь в виду, что интеграционные процессы и политические союзы зарождаются в силу действия разных причин и исторических обстоятельств. Условно их можно подразделить на причины с экономической и неэкономической доминантой. Конечно, чаще всего речь идет об определенной их комбинации, в которой в качестве ведущей причины выступает одна или другая группа факторов. Важно также учитывать, что на интеграционные процессы, их возникновение и интенсивность сильное влияние оказывают такие факторы как «угрозы», имеющие преимущественно военный характер, или «опасности», выступающие в виде возможности потери своей цивилизационной идентичности (религиозной, культурной и т.п.). Наконец, геополитическое пространство со своими давними историческими корнями и взаимосвязями может переформатироваться, реагируя на возникающие вызовы и появляющиеся новые центры притяжения. Поэтому перспективы и возможности интеграционного процесса в конкретном макрорегионе должны оцениваться с учетом действия всей достаточно сложной и противоречивой совокупности факторов, содействующих и противодействующих данному процессу.
Что касается евразийского пространства, то оно на протяжении длительного периода находилось в ситуации поиска сбалансированного и гармоничного взаимодействия разных народов, живущих на этой территории. Такой исторический опыт ценен и его нельзя игнорировать. С некоторой условностью можно рассматривать современный этап зарождения интеграционного процесса третьей его попыткой, имея в виду предшествующие этапы в виде Российской империи и Советского Союза. Специально не обсуждая мотивы и причины, преимущества и недостатки предшествующих политико-экономических союзов, тем не менее, отметим, что сам по себе факт распада, произошедшего на предшествующих этапах, не отвергает объективной потребности в поиске более устойчивой и успешной формы интеграции на евразийском пространстве. Можно долго спорить о том, насколько реалистичной была возможность перехода к новой ее форме, минуя разрушительные процессы. Во всяком случае, нынешний, как и прошлый опыт, ясно указывает на то, что сам по себе распад особого благоденствия народам не приносил и в настоящее время также оказался для большинства населения малоуспешным.
В отличие от предшествующих этапов нынешний интеграционный процесс на евразийском пространстве, рассматриваемый в постсоветских границах, зарождается с четко выраженной экономической доминантой, беря за образец Европейский Союз как наиболее амбиционный и продвинутый интеграционный проект. Особенностью такой модели интеграции является то, что она базируется на экономических интересах и их совпадении среди потенциальных участниках, осуществляется в системе рыночных координат, позволяя реализовать конкурентные преимущества более емкого рынка и делая ставку на его взаимное освоение и защиту в конкурентной борьбе.
Обсуждая возможности и перспективы экономической модели интеграции на евразийском (постсоветском) пространстве все же не следует идеализировать и преувеличивать саму эту модель. Произошедший мировой экономический кризис показал, что создание интеграционных объединений не гарантирует их экономическую устойчивость и антикризисную защищенность. Дело в том, что интеграционный блок демонстрирует неодинаковые возможности в подъемной фазе и при наступлении кризиса. В первом случае интеграционный союз способен оказать дополнительное стимулирующее воздействие на экономический рост за счет большей емкости рынка, плотности хозяйственных связей, снятия барьеров в торговле, налаженного сотрудничества и т.п. Однако когда экономика попадает в ситуацию кризиса, интеграционные связи не столько помогают, сколько мешают странам преодолевать возникшие трудности, хотя бы из-за различий последствий кризиса для отдельных стран.
То, что экономическая интеграция не позволяет странам, входящим в нее, избежать вхождения в кризис, само по себе является свидетельством недостаточной ее антикризисной защиты даже в сопоставлении с такой защитой на уровне национальных экономик. Еще хуже обстоит дело с последующим выходом из кризиса. Он более затруднен из-за имманентно воспроизводимого конфликта интересов и эгоизма его участников, что осложняет согласование антикризисных мер, не говоря уже об их реализации. В этих условиях деятельность наднациональных институтов характеризуется меньшей эффективностью, чем возможности национальных регуляторов [2]. Экономическая ситуация, которая возникла и продолжается в ЕС, наглядно это подтверждает.
Следующее, что важно учитывать для успеха экономического интеграционного проекта, это проблема обоснованного отбора участников с учетом близости общего уровня социально-экономического развития, плотности торговли и экономических связей, социо-культурной совместимости, позитивного отношения основной части населения, а также предрасположенность к интеграции политической и деловой элит. Если с этих позиций обратиться к характеристике евразийского пространства, то первая особенность связана с асимметричностью его потенциальных партнеров по масштабу основных социально-демографических и экономических параметров. Несомненным и доминирующим субъектом в данном макрорегионе выступает Россия и на нее уже в силу самой масштабности возлагается особая роль в инициации и последующем укреплении интеграционного движения (см. табл.1).
Абсолютное доминирование экономики России на постсоветском пространстве и тем более в рамках Евразийского экономического союза (ЕАЭС) контрастирует с ситуацией в ЕС, в котором также есть своя лидирующая группа наиболее крупных государств и относительно периферийные зоны. Так, на долю 4 самых крупных экономик евроинтеграционного блока приходится 62,6% его общего ВВП. При этом удельный вес Германии составил 20,5%, Франции — 16,0%, Великобритании — 13,6%, Италии — 12,5%. Хотя ожидаемый выход Великобритании из ЕС усилит позиции оставшихся самых крупных экономик, но существенно не изменит общий расклад экономических потенциалов в данном союзе.
Таблица 1
Россия и ее роль в СНГ и ЕАЭС (2017 г., в %)| | СНГ* | ЕАЭС |
|---|
| Население | 51,8 | 79,9 | | ВВП | 72,0 | 84,8 | | Промышленность | 70,0 | 85,3 | | Сельское хозяйство | 60,9 | 74,5 | | Внешнеторговый обмен | 67,6 | 79,2 |
* За исключением Туркменистана
Рассчитано по: [3].
Что касается ЕАЭС, то приведенные данные свидетельствует о том, что экономический вес России в СНГ больше, чем общий вес четырех самых крупных евроэкономик. В известном смысле можно говорить о монопольном положении России на территории СНГ, что определяет специфику и создает дополнительные трудности в продвижении интеграционного проекта. Крупный российский экономический потенциал предопределяет соответствующую возможность оказания сильного влияния на другие страны, вызывая у них опасения по поводу их самостоятельности и способности реализовывать свои экономические и политические интересы на равноправной основе. В силу данного обстоятельства немалое число политиков и экспертов, прежде всего из стран Запада, рассматривают евразийскую (постсоветскую) территорию как регион традиционной российской экспансии, предпринимая соответствующие меры по ее сдерживанию. Такое внешнее противодействие должно приниматься во внимание для оценки возможностей и вариантов реализации евразийского интеграционного проекта и своевременно выдвигать убедительные контрдоводы.
Во всяком случае наличие нескольких экономически равных участников интеграционного объединения создает больше шансов для относительно слабых игроков в их политическом маневрировании и в отстаивании своих интересов. Экономическая асимметричность особенно болезненно может восприниматься политическими и хозяйственными элитами таких государств, опасающимися потерять свои властные полномочия и имущественные привилегии. В свою очередь, краткосрочные экономические выгоды от интеграции в СНГ для России менее значимы, особенно на начальном этапе. Ее интересы носят преимущественно долгосрочный и геостратегический характер в отличие от других государств, которые ориентированы на получение текущих выгод и преференций. К тому же в сложившихся условиях реальный политический ресурс России в этой сфере не подкрепляется в полной мере экономическим потенциалом и эффективной экономической политикой, что побуждает ее проводить более осторожный и взвешенный подход к интеграции.
Признак асимметричности на постсоветском пространстве имеет и другое свое проявление, связанное с неодинаковыми результатами, к которым пришли бывшие советские республики за почти четвертьвековой период политической независимости. Оказалось, что далеко не всем из них удалось восстановить свои социально-экономические позиции, как они сложились еще в советской экономике. (Табл.2).
Таблица 2
Динамика валового внутреннего продукта стран СНГ (в постоянных ценах, в процентах к предыдущему году)| | 2001 | 2005 | 2010 | 2015 | 2017 | 2018 | 2018 к 2010 |
|---|
| Азербайджан | 109,9 | 126,4 | 105,0 | 101,1 | 101,1 | 101,4 | 111,0 | | Армения | 109,6 | 113,9 | 102,2 | 103,2 | 107,5 | 105,2 | 125,0 | | Беларусь | 104,7 | 109,4 | 107,7 | 96,2 | 102,5 | 103,0 | 109,0 | | Казахстан | 113,5 | 109,7 | 107,3 | 101,2 | 104,0 | 104,1 | 138,0 | | Кыргызстан | 105,3 | 99,8 | 99,5 | 103,9 | 104,7 | 103,5 | 143,0 | | Молдова | 106,1 | 107,5 | 107,1 | 99,7 | 104,7 | 104,0 | 131,01 | | Россия | 105,1 | 106,4 | 104,9 | 97,5 | 101,6 | 102,3 | 108,02 | | Таджикистан | 109,6 | 106,7 | 106,5 | 106,0 | 107,1 | 107,3 | 172,0 | | Туркменистан | 120,4 | 113,0 | 109,2 | 106,5 | 106,5 | 106,2 | 198,0 | | Узбекистан | 104,2 | 107,0 | 108,5 | 107,9 | 105,2 | 105,1 | 173,0 | | Украина | 108,8 | 103,1 | 104,1 | 90,2 | 102,5 | 103,4 | 93,01 | | Всего по СНГ | 106,2 | 106,8 | 104,9 | 98,0 | 102,2 | 103,0 | 116,0 |
1 2017 г. к 2010 г.; 2 2018 г. к 2011 г.
Источник данных: [3].
Трансформационный кризис, которые затронул все бывшие советские республики, в значительной степени был обусловлен разрывом единого экономического пространства и плотного хозяйственного взаимодействия в рамках единого государства. Поэтому пострадали все, но глубина падения экономик и возможности их восстановления определялись наличием своих ресурсов, особенностями проводимой экономической политики, характером политической ситуации в возникших странах и т.д. При этом, даже с учетом восстановительного периода в зоне СНГ, уровень дифференциации среди ее участников несравнимо более высокий, чем это было во время СССР. Если в поздний период развития СССР разница в производстве национального дохода на душу населения между союзными республиками составляла примерно 2,5 раза (прибалтийские и среднеазиатские республики), то в 2018 г. такое различие между РФ и Таджикистаном составляет более чем 9-кратную величину. В СНГ можно выделить, с одной стороны, группу государств с относительно высокими душевыми доходами (по данным МВФ, в расчете по паритету покупательной способности национальных валют это: РФ — 29,3 тыс. долл., Казахстан — 27,5 тыс. долл., Беларусь — 20,0 тыс. долл.), с другой — группу с экстремально низкими доходами (Таджикистан — 3,2 тыс. долл., Кыргызстан — 3,7 тыс. долл.).
При этом, по душевому уровню ВВП в таких государствах СНГ как Кыргызстан и Таджикистан все еще не достигнут уровень 1990 г. Причины были разные, но в данном случае важно обратить внимание на серьезное последствие для интеграции от значительно возросшей дифференциация в уровне социально-экономического развития в СНГ, что не может не осложнить заинтересованность во взаимовыгодном сотрудничестве.
Значимость интеграционного объединения государств на основе примерно одинакового уровня социально-экономического развития подтверждается возникновением трудностей и проблем в деятельности ЕС, когда в его расширении возобладали политические мотивы. Дело в том, что достигнутый уровень экономического развития ЕС в целом уже не в состоянии обеспечить поддержание установившегося достаточно высокого уровня жизни населения, сглаживая возросшие социальные различия на всем европейском пространстве, после включения в 2004 г. в свой состав большой группы восточноевропейских и прибалтийских государств. Европейский Союз, декларируя себя в качестве социально-солидарного объединения, в течение длительного периода проводил целенаправленную политику сокращения отставания наименее благополучных стран и регионов, формируя тем самым притягательный имидж для пополнения своего состава, используя так называемый демонстрационный эффект.
Для нас же важно, что исторический опыт ЕС, как ранее и СССР, должен тщательно учитываться в развертывании интеграционного процесса на постсоветском пространстве, чтобы в будущем не допустить непродуманных решений. И одновременно мы должны видеть в развитии интеграции вполне разумную защитную реакцию на кризис глобализации с поиском выхода из него.
Еще одним, несомненно важным, условием успеха интеграционного процесса является внутрирегиональная плотность экономических связей, а это — взаимная торговля и инвестиционные проекты, производственная кооперация и свободная трудовая миграция и т.п. При этом следует учитывать как сложившийся уровень таких взаимосвязей, так и их динамику. Анализ взаимной внешней торговли и ее динамики, хотя в полной мере и не раскрывает всю совокупность хозяйственных связей, тем не менее является достаточно точным индикатором экономического притяжения. Ситуация в данной области неоднозначная. Положительным моментом является то, что абсолютные значения взаимного экспорта и импорта в СНГ за период 2000–2018 гг. существенно выросли с 56,4 до 165,4 млрд долл., т.е. почти в 3 раза. Но при этом удельный вес экспорта внутри СНГ в общем экспорте стран за этот период сократился с 19,1 до 15,2%, а в общем импорте — с 45,9 до 22,2%. При этом в РФ доля стран СНГ имеет еще меньшее значение: по экспорту — 12,2%, по импорту — 11,0%.
Причины снижения доли взаимной торговли стран СНГ разнообразны. Во многом они связаны с особенностями товарной структуры их экспорта. То, что в нем преобладают сырьевые товары и полуфабрикаты приводит к тому, что их выгоднее поставлять на мировые рынки, получая большие валютные доходы, которые затем использовать для закупок необходимого оборудования, новых технологий и т.п. Кроме того, более динамичное развитие взаимной внешней торговли в зоне СНГ сдерживают такие факторы как неустойчивость экономического развития, высокие хозяйственные риски, колебания национальных валют.
Не менее существенное значение для перспектив евразийской интеграции, наряду с множеством экономических и политических предпосылок, имеет общественное мнение населения в государствах. Отношение населения стран и особенно бизнес-элиты и политического руководства во многих случаях могут сыграть решающую роль в этом процессе. В этой связи очень важно проводить соответствующие социологические исследования по поводу интеграционных настроений в СНГ. В настоящее время Центром интеграционных исследований Евразийского банка развития (ЦИИ ЕАБР) разработан «Интеграционный барометр ЕАБР», на базе которого с 2012 года проводятся регулярные замеры общественного мнения по различным аспектам евразийской интеграции и сотрудничества в динамике.
Анализ результатов проведенных социологических исследований дает обширный материал для оценок и прогнозов по поводу потенциала и перспектив евразийской интеграции на постсоветском пространстве. Приведем некоторые, на наш взгляд, наиболее характерные оценки общественных настроений населения в странах СНГ, которые образовали ЕАЭС (табл. 3). Это наиболее продвинутый интеграционный проект и по отношению к нему можно достаточно точно оценивать возможности углубления интеграционного процесса на постсоветском пространстве.
Прежде всего, обращает на себя внимание то обстоятельство, что, несмотря на распад СССР и уже длительный период функционирования политически самостоятельных государств, в общественном настроении большинства стран преобладают положительные оценки участия в интеграции. Определенным исключением в последние годы, в силу политических причин, стало резкое ухудшение таких оценок в Грузии, Молдове и на Украине.
Таблица 3
Общественное восприятие региональной интеграции на евразийском пространстве| | 2012 | 2015 | 2017 |
|---|
Россия
положительное
отрицательное
безразличное |
72
5
23 |
78
2
20 |
68
3
29 | Беларусь
положительное
отрицательное
безразличное |
60
6
34 |
60
5
35 |
56
5
39 | Казахстан
положительное
отрицательное
безразличное |
80
4
16 |
80
4
16 |
76
4
20 | Армения
положительное
отрицательное
безразличное |
61
3
26 |
56
10
34 |
50
13
37 | Кыргызстан
положительное
отрицательное
безразличное |
67
8
25 |
86
6
8 |
83
5
12 |
Источник: [4, с.9].
Как свидетельствует исследование общественных настроений в странах-участниках ЕАЭС, положительная оценка данного проекта преобладает, но и обращает на себя внимание, что после создания этой организации усилилось разочарование в ее эффективности (табл.3). Понятно, что отладка такого более зрелого интеграционного образования требует значительной работы по согласованию соответствующих правил и принципов организации, документов и правовых норм. Тем более это сложно, учитывая наличие расхождений по этим вопросам в позициях государств.
Еще более характерным моментом в оценке возможностей углубления интеграционного процесса в сфере внешнеэкономической деятельности являются зафиксированные настроения населения по поводу целесообразности введения единой валюты в странах ЕАЭС. Как свидетельствуют данные на 2017 г., поддерживают такой проект от 37% (Беларусь) до 61% (Кыргызстан), в России — 49%. Против высказались от 26% (Казахстан) до 39% (Беларусь), в России — 31%. Скорее всего, такой настрой населения объясняется как возникшими не самыми благоприятными последствиями от введения единой валюты в посткризисный период в странах ЕС, так и предлагаемым вариантом использования российского рубля в качестве такой региональной валюты в ЕАЭС.
В этой связи для улучшения организации внешнеэкономической деятельности в ЕАЭС было бы полезно воспользоваться опытом сотрудничества в сфере денежного обращения стран Совета экономической взаимопомощи (СЭВ), действующего с 1949 по 1991 г. Важным его достижением было введение в 1964 г. коллективной (международной) валюты — «переводного рубля», который использовался в обслуживании внешнеэкономических расчетов через созданный для этой цели Международный банк экономического сотрудничества. Эта денежная единица выступала только в безналичной форме, наряду с национальными денежными знаками, которые могли обмениваться на переводной рубль в соответствии с установленным за ним золотым содержанием.
Как представляется, для создания более благоприятных условий для развития внешнеэкономического сотрудничества на евразийском пространстве, во всяком случай в ЕАЭС, также целесообразно пойти по пути создания коллективной денежной единицы для обслуживания внешнеэкономических операций с созданием соответствующего Банка международных расчетов как многостороннего клирингового центра. Сохраняющиеся национальные денежные единицы могли бы взаимно обмениваться в сфере торговли, инвестиционной деятельности и т.п. между странами-участниками этого проекта, в соответствии с привязкой к курсу коллективной валюты, определяемой по цене золота на мировом рынке. Возможен и вариант создания такой коллективной валюты на основе технологии блокчейна, т.е. как коллективной цифровой валюты [5].
Преимущество параллельного использования коллективной денежной (безналичной) валюты и национальных денежных единиц заключается в том, что этим будут обеспечены более выгодные условия в расширении взаимной торговли и одновременно государства сохранят под своим контролем денежные рычаги в проведении экономической политики внутри своих стран.
При всей несомненной значимости для успеха евразийского интеграционного проекта создания общего рынка, благодаря которому устанавливается свобода движения товаров, денег и рабочей силы, этой целью не следует ограничиваться. Дело в том, что в настоящее время во всех странах СНГ продолжается поиск наиболее эффективной экономической модели, которая позволит учесть своеобразие указанных стран, также как и обеспечить ее устойчивость с возможностью улучшения своих конкурентных позиций в международном разделении труда. Тем более, что проблема глубокого реформирования современной модели рыночной экономики стоит перед всеми странами, что определяется как непреодоленными последствиями мирового кризиса, так и потребностью создания наиболее благоприятных условий для развертывания грядущей промышленной революции [6, с.339–363].
Для стран СНГ потребность в согласовании общей стратегии социально-экономического развития определяется во многом совпадением задач по преодолению инерции деиндустриализации, которая стала результатом непродуманного курса рыночных реформ в наших странах, что особенно ярко проявилось в 1990 годы, и одновременно она необходима для активизации технико-технологического обновления экономик с развертыванием новой промышленной революции. Все это с большим эффектом может быть осуществлено на основе совместно выработанной политики и ее последовательной реализацией в рамках дальнейшего углубления интеграционного процесса. Отставание в переходе к формированию нового индустриально-технотронного общества чревато опасностью остаться на периферии мировой экономики.
В этой связи вполне обоснованным может стать курс на разработку общей и согласованной политики проведения новой индустриализации, во всяком случае начиная с ЕАЭС, которая необходима для полноценного восстановления экономического потенциала, формирования спроса на новые технологии, а это все выступает как исходная фаза для запуска новой промышленной революции. Поэтому было бы целесообразно с точки зрения экономической стратегии выдвинуть в качестве перспективной цели подготовку общей долгосрочной целевой программы проведения новой индустриализации стран с последующим развертыванием новой технологической революции и усилением социальной ориентации проводимой политики. Принятие такого документа соответствует реализации главных направлений в сферах социально-экономического и научно-технологического развития всех государств-участников СНГ и одновременно ориентирует на усиление совместной и согласованной политики в данной сфере.
В заключение сделаем такой вывод. Для всех государств-участников СНГ выдвижение программы новой индустриализации в ряду с другими социально ориентированными реформами становится приоритетной задачей, особенно имея в виду острую потребность в переходе к новой модели роста на основе использования качественных факторов, что позволяет обеспечить улучшение позиции в мировом хозяйстве. В этом находит отражение курс на проведение высокотехнологичной диверсификации народного хозяйства на собственной основе, что необходимо для успеха в поиске своей и более качественной модели хозяйственного устройства. |
| |
|
|
