|
| | | | Проблемы современной экономики, N 3 (67), 2018 | | | | ЭКОНОМИКА И РЕЛИГИЯ | | | Румянцев М. А.
профессор кафедры экономической теории
Санкт-Петербургского государственного университета,
доктор экономических наук
| |
| | | | | В статье катастрофы рассмотрены в качестве явления духовной жизни общества и человека. На материалах религиозных тексов и ряда произведений художественной литературы выявляются религиозно-этические причины катастроф в обществе и экономике | | Ключевые слова: катастрофа, первородный грех, власть, реформы, накопление денег, экономическое мышление | | ББК Т3(2)711.1 Стр: 262 - 265 |
Мы, очевидно, существа переходные
Люди становятся бесами или ангелами
Ф.М. Достоевский
Предуведомление. Сегодня, когда перечень экономических, социальных, экологических и геополитических рисков умножается, а мир потрясают системные кризисы различной природы и длительности, тема общественных катастроф вновь актуальна. Катастрофа(с греч. — переворот, поворот, конец, гибель) есть результат неадекватных реакций общества и его элит на внутренние противоречия и внешние ограничения развития конкретно-исторического способа хозяйствования – неспособность разрешить системные кризисы, в частности, проблему исчерпанности ресурсов развития. Если власть и народ не находят необходимой стратегии изменений в условиях нарастания социально-экономических ограничений, то начинаются необратимые энтропийные процессы, чреватые гибелью общественных систем (государств, формаций, цивилизаций) и исчезновению их из истории. При этом продуктивность сложившихся в прошлом стратегий государств падает в силу дискретного, то есть выпадающего из привычной логики, характера катастрофных процессов. Принципиальным для уяснения существа катастрофных процессов является понятие сингулярности. Сингулярность представляет собой «вертикальную фазу трансформации» общественной системы [1 с. 35], прогнозирование изменений которой на основе сложившихся научных подходов к хозяйственному развитию малопродуктивно. С позиции общепринятой логики увидеть «что там за горизонтом» — в долговременном периоде развертывания катастрофы невозможно. Логика гибельных разворотов находится за пределами стереотипов мышления и доминирующих в научной среде методологий. Катастрофа есть «невероятная фаза» трансформации общества, влекущая за собой лавинообразные кризисы в экономике.
Если, как показывает история, общественные катастрофы порождаются системными ошибками и заблуждениями властных структур, принимающих решения, то на первый план рассмотрения их причин и следствий выходят рукотворные факторы. Иными словами, проблема катастроф — это проблема субъекта истории с его ценностями, целеполаганием и системой мотиваций. Ясно, что самоопределение субъекта по отношению к обществу и хозяйству происходит в континууме идеологий и мировоззрений. И вот в этой идейно-идеологической сфере подчас случаются драматические повороты, приводящие к катастрофам. Глубинные причины драм истории обнаруживаются не в привычных для нас социальных оппозициях по линиям капитализм — социализм, либерализм — консерватизм, глобализация — традиция и т.п., но в плане религиозном и метафизическом. По мысли О. Шпенглера, «всякая экономическая жизнь есть выражение душевной жизни» [2, с. 497]. Противоречия в душе человека, борьба добра и зла, восходящие и нисходящие перемещения личности по вертикали Бог — человек — дьявол и составляют онтологические основания коллизий всемирной истории. Именно в области человеческого духа обнаруживаются предпосылки зигзагов истории: метафизическое «своеволие» личности, ее бунт против Бога является конечной первопричиной разрушительных катастроф истории.
В самом деле, если «темная основа нашей природы» (В.С. Соловьев) не просветляется посредством связи личности с Богом, то имманентная человеческому развитию этика самоограничения замещается алчностью, безграничным стяжанием потребительских благ, эгоизмом, властолюбием и прочими дефектами нашего «своеволия». Всестороннее рассмотрение религиозно-этических, подлинно сущностных сил истории, формирующих неявные причины взлетов и падений общественных систем, дано в религиозных пророчествах и в прозрениях творцов великих литературных произведений. Религиозные и художественные открытия законов человеческого духа особенно очевидны в области экстремальных, выходящих за пределы рациональной логики общественных катастроф. Целью настоящей статьи является анализ ряда религиозных и литературных пророчеств, которые, на взгляд автора, могут быть вполне корректно применены к исследованиям причин и следствий катастрофных процессов в обществе и в экономике.
Первородный грех как первопричина катастроф. Хозяйствование человека со всеми его противоречиями началось с первородного греха. Грех (с греч.) значит «ошибиться», «промахиваться». Промах первочеловека Адама явился истоком личной драмы каждого человека и прообразом социально-экономических катастроф. Согласно Книге Бытия, «И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла» [Быт. 2: 9]. Древо жизни давало человеку путь к жизни, к сотворчеству и к соработничеству с Господом. Человек был призван «обожиться», соединиться с Богом по благодати и через себя соединить с Богом все мироздание, одухотворить мир.
Но Адам, обманутый змием через Еву, предпочел путь к смерти. Змей — искуситель обольстил Еву: «...и вы будете как боги, знающие добро и зло. И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему и он ел» [Быт.3: 5–7]. Ева увидела священное с точки зрения пользы и выгоды: хорошо и удобно для пропитания, да вдобавок можно использовать полезное знание. Однако, по словам св. Ефрема Сирина, «Насадивший древо познания поставил его посреди, чтобы отделяло оно и высшее и низшее, и святое внешнее и святое святых». В истории первородного греха очень важно, что само познание тайны священного никак не является злом. Бог не закрывал от человека древо познания [3]. Добровольное самоограничение — следование запрету «не есть» от древа познания выводило Адама на путь сотрудничества с Богом, требующий сохранения тайны, ореола священного в творческой сверхзадаче человека. Суть первородного греха состоит не в получении «запретных знаний», как подчас считают, а в самовольном сведении высшего к низшему, к эгоистическому принципу пользы, к установке сознания на вытеснение духовных целей утилитарными мотивами выгоды. Ясно, что наши прародители — Адам и Ева никак не могли сознательно подменить духовные дары творчества, полученные ими от Бога на второстепенные, низшие, внешне ориентированные цели. Но в первородном грехе потенциально, в возможности содержалась такая подмена, произведенная поколениями потомков Адама и приведшая к тому, что И.В. Киреевский позднее назвал «полускотским равнодушием» ко всему, что превышает корыстные расчеты.
Следовательно, грехопадение отбросило человека на более низкий сакральный и экзистенциональный уровень, к тупикам технократизма и позитивизма. Человек должен был нести тяжкое бремя трудового воспроизводства жизни: «В поте лица будешь есть хлеб свой». Первородный грех — это архетип всех последующих миражей ложных идеологий «либерально-эгалитарного прогресса» по К.Н. Леонтьеву, когда духовно-душевная жизнь человека переводилась с высшего уровня на низший путем технологий вменения ложных целей, первую из которых применил искуситель рода человеческого: откажитесь от подчинения высшему началу и «вы будете как боги», запретное яблоко «вожделенно, потому что дает знание».
С теологической точки зрения, катастрофы в обществе проявляются как порча, как космический недуг, как искажения библейских принципов творения. В библейском повествовании о сотворении мира используются два принципа-понятия: сотворение и создание. Творение Богом из ничего не допускает возникновения бытия из элементов хаоса [3]. Творение это возникновение чего-либо по принципу от небытия, от того чего раньше совсем не существовало, к бытию. В Книге Бытия о творении говорится только три раза: 1) Сотворение неба и земли; 2) Сотворение животных, являющихся «душою живою» и 3) Сотворение человека. Все остальное Богом создано и возникает не из небытия, а из предшествующей сотворенной основы [3], как своего рода хозяйственная деятельность.
Хозяйство в качестве трудового процесса воспроизводства жизни человека периодически сотрясается катастрофами, порожденными рукотворными «промахами» и «заблуждениями» — зигзагами сознания и мышления властных элит и народа. Катастрофы в финансовой сфере проистекают из люциферианской интенции пародировать творение и пересотворить мир, подчинить бытие небытию, в данном случае — подчинить хозяйственную жизнь виртуальной демиургии финансовых рынков. Таким образом, можно выделить два типа общественно-хозяйственных катастроф: катастрофы, порожденные заблуждениями, вытекающими из несовершенной после грехопадения природы человека и катастрофы, имеющими начало в люциферианском стремлении утвердить господство и власть нереальных, антибытийственных сил над обществом и хозяйством.
Если от первородного греха протянуть нити во всю последующую всемирную историю, то можно увидеть нарастание «демонического начала истории» по А.И. Герцену — рост расхождений между целеполаганием властных политико-экономических элит с их декларациями о преобразовании мира по принципу «освобождения» самовластной личности от Бога и практической реализации этих доктрин в жизни народов. Протягивая эту нить к западной традиции — что немаловажно для уяснения проблем современной России — то мы обнаружим, что идея самовластия индивида приняла форму «войны всех против всех», то есть конкуренции. При этом речь идет о конкуренции, основанной на страхе.
Один из основоположников западного политико-экономического и социологического дискурса Т. Гоббс утверждал, что происхождение человеческих сообществ и социальной жизни связано с взаимным страхом людей [4]. Страх быть побежденным в конкуренции приводил к росту «экономических мотиваций», направленных на поиск выгод на рынке за счет других людей. Это означало — особенно при экспорте западных институтов капитализма в незападные миры — разрушение традиционных обществ и культур, основанных на принципе единства Бога, космоса и человека. М. Вебер писал: «чем больше космос современного капиталистического хозяйства следовал своим имманентным закономерностям, тем невозможнее оказывалась какая бы то ни было связь с этикой религиозного братства» [5, с. 142]. Разрушение «этики религиозного братства» явилось истоком многочисленных общественно-хозяйственных катастроф не только в истории капитализма, но и в мировой истории, взятой во всей ее длительности и протяженности. Далее мы рассмотрим религиозно-этические архетипы, «первообразы» ряда общественных катастроф.
Разрушительные реформы Лира, Эдипа и царя Давида: кадровые ошибки и заблуждения властителей. Знаменитый король Лир из одноименной трагедии В. Шекспира был суровым и мудрым правителем. Он выиграл войны, установил мир и порядок, благоустроил свое королевство. Как вдруг он решил, что государственная машина будет слаженно работать без его воли и деяний, а он станет мудрым и почитаемым гарантом стабильности. И тогда он начинает свои разрушительные реформы: разделяет государство на две части и делает роковые кадровые ошибки («хорошие дочери» Гонерилья и Регана преступают закон почитания родителей и ввергают королевство в гражданскую войну, а изгнанная отцом «плохая дочь» Корделия безуспешно пытается спасти отца). В результате реформ Лира катастрофа хаоса и междоусобиц сотрясает обустроенное королевство. Обезумевший Лир слишком поздно понял разрушительный характер своих реформ:
О Лир! Лир! Лир!
Стучи в ту дверь,
Откуда ты позволил
Уйти уму.
Согласно христианскому учению, в поврежденный после грехопадения мир раскол вносит свободная воля человека, посредством которой в мир вносится дисгармония и развертывается катастрофа. Зло и грех содержатся в воле человека [3], которая — в силу ограниченности нашего знания и неполноты личности — может принять ложный путь за истинный и благонамеренно привести к катастрофе. Такой тип катастрофы выражает роковую неизбежность истории.
Трагедия царя Эдипа общеизвестна, но поучительна. Юноша Эдип — приемный сын царя Коринфа решил узнать тайну своего рождения и отправился в Дельфы к оракулу. Оракул дал прорицание, что Эдипу суждено убить отца и жениться на матери. После этого начинается череда роковых ошибок благонамеренного Эдипа. Он пришел в ужас от мысли, что царь Коринфа и есть его родной отец, которого ему суждено убить. Эдип бежал. Затем, оказавшись на перекрестке трех дорог, он свернул именно на ту, на которой случайно поссорился с неизвестным мужчиной, бывшим его отцом, и случайно убил его. А ведь Эдип был мудр (он разгадал загадку Сфинкса и многие годы успешно правил Фивами). Прошло время, и боги разгневались на Эдипа за инцест и отцеубийство и наслали на Фивы чуму, ежедневно косившую сотни жизней. Эдип, невольный нарушитель божественных законов общежития, подверг свой город мести богов, а себя — ослеплению, нищете и изгнанию. Промахи и ошибки властителя ложатся тяжелым бременем на народ.
Царь Давид в наказание за роковую ошибку (он сосчитал народ в ответ на гнев Господа, подвергся вожделению счета, а в то время «сосчитать народ» означало ввести тотальный контроль над ним, стать на место Бога) был подвергнут каре и должен был выбрать одно из трех наказаний для собственного народа. «Избирай себе, быть ли голоду в стране твоей семь лет, или чтобы ты три месяца бегал от неприятелей твоих и они преследовали тебя, или чтобы в продолжение трех дней была моровая язва в стране твоей?» И сказал Давид: «...только бы в руки человеческие не впасть мне. И избрал себе Давид моровую язву во время жатвы пшеницы» [2 Царств. 24:13, 14]. Но Давид промахнулся, только в первый день от язвы умерло 70 тысяч человек. И только покаянные моления царя Давида отвратили гнев Господа от Израиля и Иудеи. Таким образом, заблуждения и промахи даже мудрого и благонамеренного властителя подобны року для его народа.
Пророк Даниил о чужебесии. Удивительное событие случилось в Древнем Вавилоне во время правления Валтасара, сына (или пасынка) и соправителя царя Набонида (556–539 гг. до Р.Х.). Валтасар устроил роскошный пир для «тысячи вельмож»: «Валтасар царь сделал большое пиршество для тысячи вельмож своих и перед глазами тысячи пил вино» [Дан. 5,1], они пили вино и «славили богов золотых и серебряных, деревянных и каменных» [Дан. 5,4]. Как вдруг произошло явление, повергшее всех в ужас: «В тот самый час вышли персты руки человеческой и писали против лампады на извести стены чертога царского, и царь видел кисть руки, которая писала» [Дан. 5,5]. Валтасар в панике созвал мудрецов и пообещал им большую награду за расшифровку таинственной надписи на стене. И только пророк Даниил смог понять надпись и объяснить ее смысл.
И вот что начерчено: мене, мене, текел, упарсин [Дан. 5, 25]
Вот и значение слов: мене — исчислил Бог царство твое и положил конец ему [Дан. 5, 26]
Текел — ты взвешен на весах и найден очень легким [Дан. 5, 27]
Перес — разделено царство твое и дано мидянам и персам [Дан. 5, 28]
Комментарий к надписи дает Д.В. Щедровицкий: слово «перес» с арамейского и древнееврейского языков является корневым для слова «упарсин» в надписи на стене дворца Валтасара; а разделенное царство дано врагам — «мидянам и персам» поскольку в то время Вавилон вел войну с Мидо-Персидской империей [6, с. 99].
Но вернемся к событиям в древнем Вавилоне. «В ту же самую ночь Валтасар, царь Халдейский был убит» [Дан. 5, 30], а утром персидские войска внезапно захватили Вавилон. Почему же пал могущественный Вавилон? По вполне основательному заключению, пророчество Даниила свидетельствует о неизбежной каре правителю Вавилонского царства за кощунство: Валтасар приказал пить вино из культовых сосудов, которые в свое время царь Навуходоносор вывез из иерусалимского храма после покорения иудейского царства. Кроме того, Валтасар и Набонид, как и вавилонское общество уже много лет знали истину о Едином Боге, но продолжали поклоняться богам языческим [6, с. 91, 96–97]. Да, но почему кара настигла Вавилон в 539 г. до Р.Х., тогда как Иерусалим пал под ударами Навуходоносора и храм Соломона был разрушен в 587 г.? Что еще происходило в вавилонском царстве? Объяснять катастрофу могущественного государства экономическими причинами не стоит. В этот период в стране не было экономического кризиса, напротив, благосостояние подданных Набонида и Валтасара увеличивалось: росла урожайность в сельском хозяйстве и снижались цены, развивалось строительство, проводились успешные административные реформы [7, с. 205–207].
Обращает внимание другое: царь Набонид провел религиозную реформу и внес радикальные изменения в сложившийся в Вавилонии пантеон богов. Неожиданно для многих Набонид «назначил» верховным богом давно забытого Сина, бога-луну, придав ему универсальную власть. В то время бог-луна был национальным божеством арабов, но никак не жителей Месопотамии. Национальный бог Вавилона и Шумера — Мардук, равно как и «местные боги» (каждая местность имела и своих божеств) были переведены в подчиненное новому богу положение. Более того, статуи Мардука и местных богов по приказу царя были свезены из своих храмов в новое место. Религиозная политика царя была разрушительна для традиционного мировоззрения. Например, Набонид, самоуверенно считавший себя «сведущим во всем», отказался от почитания одного из любимейших героев вавилонской культуры — Адапы. Все это вызывало недовольство в обществе. Подданные называли религиозные новации царя «ветром», то есть внезапным и разрушительным явлением [7. c.210–223]. Вероятно, именно чужебесие царя — попытка изменить религиозный код народа привела к ослаблению воли к сопротивлению захватчикам и войска Кира, царя персов и мидян, на удивление легко сокрушили могущественное государство древнего Шумера. Вавилон пал.
С тех пор чужебесие — попытка разрушить цивилизационные коды больших общностей, объединяющих поколения людей и заменить их на более «прогрессивные» ценности, не раз приводило к системным кризисам и катастрофам. Особые угрозы чужебесие представляет для экономики, поскольку сопровождается навязыванием неестественной для данных условий места и времени модели хозяйствования, а также идейной гегемонией в обществе ложных целей и представлений об экономической реальности.
Отрыв власти от народа: Акакий Акакиевич и капитан Копейкин. Мир, общество, экономика и человек пронизаны духовно — материальными иерархиями. Принцип духовной иерархии, подчиняющий низшее в человеке высшему — духовным потребностям и целям, преломляется в обществе и хозяйстве. В общественно-хозяйственной жизни в основе иерархии лежит целеполагание — идеальное волевое отношение человека к деятельности и ее результатам. Статус человеческой деятельности возрастает при движении от целей исполнительской деятельности к целям идеальным, волевым, интеллектуальным, в том числе, к целям управления, реализующим власть. Контроль и власть над людьми предоставляет управленческим элитам немалые возможности для реализации корыстных интересов, для злоупотреблений и неэквивалентных обменов с «нижестоящими». И когда власть становится неправедной, разрыв между ней и народом провоцирует бунт — восстание против иерархий. Бунт против власти низвергает сложившиеся иерархии, переворачивает их, подчиняет высшее — низшему и потому неизбежно носит инфернальный характер, в чем-то повторяя бунт «падшего ангела».
Жутко выглядит посмертный бунт героя гоголевской «Шинели» мелкого чиновника Акакия Акакиевича Башмачкина, униженного наделенным властью «значительным лицом».
«По Петербургу пронеслись вдруг слухи, что у Калинкина моста и далеко подальше стал показываться по ночам мертвец в виде чиновника, ищущего какой-то утащенной шинели, и под видом стащенной шинели сдирающий со всех плеч, не разбирая чина и звания, всякие шинели.... Один из департаментских чиновников видел своими глазами мертвеца и узнал в нем тотчас Акакия Акакиевича; но это внушило ему такой страх, что он бросился бежать со всех ног и оттого не мог хорошенько рассмотреть, а видел только, как тот издали погрозил ему пальцем».
Инфернальным выглядит бунт капитана Копейкина из «Мертвых душ». Оскорбленный равнодушием бездушной административной власти герой войны 1812 г. капитан Копейкин встает во главе неуловимой шайки разбойников в рязанских лесах, истории о которой наводят страх на провинциальных гоголевских чиновников из «Мертвых душ». Здесь важно, что Копейкин — не просто бунтарь, а инвалид, лишившейся в войнах руки и ноги. Безрукость и безногость героя, очевидно, понадобились Гоголю, чтобы подчеркнуть разрушение подлинной иерархии ценностей во время бунтов и революций, обесценивающей божественные заповеди и возвышающей уродливые свойства человеческой личности.
Не менее важна в этом вопросе и другая сторона — оправдание бунта против бездушной власти, закостеневшей в своем отрыве от народа. В христианской России власть, действующая вопреки христианской совести и принципам справедливости, признавалась богопротивной и неправосудной. Выдающийся церковный деятель второй половины XV в., просветитель, аскет и подвижник преп. Иосиф Волоцкий отчеканил: «Неправедный царь не Божий слуга, но диавол» [8, с.18].
Дуализм бунта против иерархий заключен в том, что социальные потрясения, имеющие основание в неправедности власти, перевертывают иерархию ценностей и возвышают «темную основу нашей природы».
Миф о царе Мидасе — прообраз разрушения экономического мышления. Как известно из древнегреческой мифологии, жажда богатства охватила Мидаса, царя Фригии. Мидас в награду за услугу, оказанную сатиру Селену, пожелал, чтобы все, к чему он прикоснется, превращалось в золото. Золото стало всем. В золото стали превращаться вода и пища, что грозило голодной смертью, и Мидас умолил бога Диониса снять чары. Такая коллизия болезненно сказалась на рассудке Мидаса. Будучи судьей на музыкальном состязании Аполлона и козлоного лесного бога Пана, он присудил победу Пану, за что был наказан Аполлоном — наделен ослиными ушами.
В мифе о Мидасе просматривается вся последующая демиургия т.н. экономического мэйнстрима — теории и практики хозяйствования, базирующегося на принципах максимизации доходов и потребления. Самовозрастание денежного богатства не имеет в себе внутренних границ, и требует бесконечного и непрерывного расширения. В «золото Мидаса» сегодня превращается любая вещь, любой артефакт жизнедеятельности человека. Наука и культура, образование и искусство, политика и право, солидарные отношения воспроизводства жизни человека превращаются в нематериальные пространства для экспансии капитала. Для расширенного накопления капитала были созданы искусственные мега-рынки — в области гипертрофированного потребления, в долговой экономике, в ирреальном финансовом секторе. Все возможные реальные и нереальные миры стали объектами расширенного накопления денег (капитала).
Как учит диалектика, если вещь не имеет границ с другими вещами, то ее нет, она не существует. Превращения всех вещей в золото лишило Мидаса рассудка и логики, за что он был наказан ослиными ушами. Такая ловушечная структура девиантного мышления проявляется в условиях современного капитализма, когда статус реальности вменяется только денежным отношениям, включающим в контекст «логики рынка» все общественные явления и процессы. Ослиные уши царя Мидаса прозрачно проступают в деформациях мышления, разрушающих возможности понимания современных экономических процессов. Экономика, сведенная к примитивным бухгалтерским задачам максимизации денежных доходов и утратившая нравственную глубину и этику долга, превращается в средневекового Голема — глиняного великана, обладающего нечеловеческой мощью и в слепом своеволии сокрушающего своего создателя-человека. Это был вынужден констатировать даже идеолог либеральной глобализации Ж. Аттали: «Сейчас мы имеем дело со сложной системой, своего рода «големом», не имеющим цели и способным одновременно служить человечеству и все разрушать на своем пути. Ибо ему неведомы этические нормы и чувства». Более того, «гармоничный рост экономики станет возможным... если власть финансовых рынков... удастся заменить властью демократии, права и граждан» [9, с. 9].
Утилитарная рассудочность умаляет достоинство человека и вульгаризирует его. Согласно Ф.М. Достоевскому, забвение человеком своей «высшей половины» есть болезнь, торжество «языческих фантазий». В его романе «Подросток» главный герой Аркадий Долгорукий рассказывает об ажиотаже, охватившем Францию во время финансовых спекуляций авантюриста Лоу. Иррациональной алчностью были охвачены все слои общества, однако после кризиса разорились все, кроме одного горбуна, который брал «наличные луидоры», поставляя свой горб для подписки акций. Методичное и расчетливое накопление денег горбуном юноша Аркадий счел образцом: «не нажить, не выучиться как нажить, — было бы неестественно». Обратим внимание, что экономическую рациональность в романе Достоевского воплощает горбун, т.е. инвалид. Рациональное поведение, максимизирующее доходы, ощущается писателем именно как инвалидность, как потеря самоценности человека и как уродство, насилующее полноту бытия.
В православной традиции накопление денег ради денег считается грехом и преступлением. Вот что писал об этом проповедник и духовный писатель преп. Симеон Новый Богослов: «Дьявол внушает нам сделать частной собственностью и превратить в наше сбережение то, что было предназначено для общего пользования, чтобы посредством этой страсти к стяжанию навязать нам два преступления и сделать виновными вечного наказания и осуждения. Одно из этих преступлений — немилосердие, другое — надежда на отложенные деньги, а не Бога. Ибо имеющий отложенные деньги... виновен в потери жизни тех, кто умирал за это время от голода и жажды. Ибо он был в состоянии их напитать, но не напитал, а зарыл в землю то, что принадлежит бедным, оставив их умирать от голода и холода. На самом деле он убийца всех тех, кого он мог напитать» [10]. Все сказанное свидетельствует о том, что современный мировой финансово-экономический кризис в конечном счете обусловлен не циклическими или структурными проблемами, его породили дух алчности и глубокие деформации непросветленной, темной природы ведущих акторов мирового и национального хозяйства.
Заключение. Своим основанием исторические катастрофы имеют разрушение вертикали человек — Бог, то есть богоотступничество: снижение духовных запросов личности постепенно ведет к господству эгоистических начал и приобретательских инстинктов в обществе. Замещение религиозно-этических ценностей прагматическими мотивами порождает деградацию личности и значительно ослабляет действие в мире принципов Божественной и человеческой справедливости. Взгляд на катастрофы в обществе и в экономике как на духовное и нравственное событие позволяет понять глубинные причины и природу демонических сил, провоцирующих катастрофы. Первородный грех Адама, поставившего себя на место Бога, воплощается в трагедиях истории, периодически сотрясающих общество. Что касается справедливости в современном мире, то положение дел в этой области плачевно. Рост неравенства и несправедливости в распределении доходов наблюдается в большинстве государств. В России, например, по данным Global Wealth Report, на долю 1% процента самых богатых приходился 71% всех личных активов населения, при этом российские миллиардеры составляли 6,7% от общего числа сверхбогатых людей мира, что не соответствует доле страны в мировом ВВП; 10% наиболее богатых людей страны обладают 89% от благосостояния населения в целом [11].
Услышат ли нынешние политико-экономические «элиты», глас пророка Даниила, доносящийся из глубины веков: «ты взвешен на весах и найден очень легким»? Как бы то ни было, главной задачей России является формирование исторического субъекта, или, по выражению Л.Н. Гумилева, «людей длинной воли» — евразийской элиты нового типа, сочетающей традиционные представлении о добре и зле, о справедливости и развитии для всех с разработкой и реализацией современных общественно-хозяйственных стратегий. |
| |
|
|
