|
| | | | Проблемы современной экономики, N 2 (62), 2017 | | | | ФИЛОСОФИЯ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ЦЕННОСТЕЙ. ПРОБЛЕМЫ САМООПРЕДЕЛЕНИЯ ЕВРАЗИЙСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ | | | Тагиров Э. Р.
заведующий кафедрой истории и музеологии
Казанского государственного института культуры,
ректор Института культуры мира (ЮНЕСКО),
профессор, доктор исторических наук
| |
| | | | | Возвращение евразийства как стиля мышления, идеологии развития и интеллектуального инструмента интеграции, востребовано вызовами эпохи разлома Истории. «Евразийский момент» — ее отличительный знак. Усиление конкуренции глобальных держав мира, протекает через евразийское измерение | | Ключевые слова: Евразия, евразийство, евразийский момент, разлом Истории, великая евразийская шахматная доска, Духовная — Праматерь Земли | | УДК 009; ББК Ю252:Т08 + Ю3(2)6 Стр: 37 - 39 |
В первословаре человечества есть исходные понятия: «Вселенная», «Космос», «Мироздание», «Планета»... В этот «калашный» ряд вмещен и феномен «Евразия» — смыслополагающая категория, «вещь в себе», нераспознанный «философский орешек», предмет вечных дискуссий. В мыслительный водоворот Евразия входит в эпоху «осевого времени» (с 800 по 200 г. до н.э.) [1, c.32–50], когда совершился первый «духовный прорыв», описанный в произведениях-откровениях древнегреческих мыслителей Гомера, Парменида, Гераклита, Платона, Фукидида, Архимеда, Сократа [2].
Западная интеллектуальная мысль практически всегда имела своей «подсветкой» Евразию. Существуют целые научные направления и школы, предметом изучения которых она является [3]. Для Европы в момент ее мифического рождения Евразия представлялась в образе «Матери Земли». С прочтениями данного феномена связана вся ее история [4]. Сугубо прагматичный, прикладной характер интереса Северной Америки к «пупу Земли» объясним особенностями историко-географического характера и метаидеологической, геостратегической заданностью1 страны, претендовавшей стать «Зарей Нового мира» [5].
«Азия — Европа». Что первично в этом словосочетании? Кто из них прародитель? А может быть, именно Азия есть питомник культуры евразийства? Вслушиваясь в «музыку» строк когорты русских мыслителей-евразийцев (А. Блок, М. Волошин, П. Савицкий, Н.Алексеев, Н.Трубецкой), от которых веет духом Евразийской Степи, можно найти ответы на эти сакраментальные вопросы. Они рассыпаны на орошенных «кровью и потом» страницах воспоминаний первооткрывателей Сибири, Дальнего Востока, Монголии, Туркестана, Китая Желтороссии, Индии [6, 7]. Отметим лишь, что мысленно-умозрительные и земные маршруты от Европы к Азии проходили через «полустанок» Евразии, «которая для нас была, — как пишет лауреат Нобелевской премии, швейцарский писатель Герман Гессе, — не просто страна, не географическое понятие, но она была отчизной и юностью души, она была везде и нигде, и все времена составляла в ней единство вневременного».
«Евразийская болезнь» России имеет глубинно-родовые, историко-генетические корни. Исторически со времен Древней Руси она не переставала грезить Евразией, представляя ее то в мифологических образах («огненный материк», «птица Феникс»), то как географическую константу, «идею-правительницу», реальный геополитический проект. Концептуально версия органичности, диалектической связки «Россия — Евразия» отражена в трудах «отцов-основателей» евразийства. В голограмму сознания поколений России Евразия, по В.Вернадскому, вошла как «путь русской судьбы». «Последний евразиец» из круга классиков Л.Н. Гумилев без обиняков начертал: «Если Россия будет спасена, то только как евразийская держава и только через евразийство» [8, c. 19].
Евразия для России не только предмет познавательного, эмоционально-возвышающего начала, но и знак исторического выбора. География и история уготовили стране евразийскую судьбу. Московская Русь, зародившись на острие полюсов — западного (католического) и восточного (монголо-ордынского), апробировав полярные варианты развития, находилась в цивилизационном «плену» исторического взаимодействия соседей. Пройдя многовековые версты исторических блужданий, она неизменно сворачивала на евразийскую тропу. Пятьсот лет Россия была в «сродничестве» с Европой, по культурной матрице они «сестры», но восточно-азиатские эмбрионы, воздействия на душу, психологию и философию мировидения русского человека, продолжали колдовать — бороться — работать над формированием его евразийского менталитета. «Умом Россию не понять... у ней особенная стать». Тютчевская формула — загадка на все времена. Россияне — особый, «двуполушарный» евразийский тип народа. Классик отечественной литературы Федор Абрамов в «Чистой книге» называет его продуктом «осевого сечения». «Россия — кунсткамера Евразии», а ее народ — это мускулы евразийского мира». «Только в ядерном материке, — пишет Д.Н.Замятин, — мог зародиться народ, обладающий мощной евразийско-мифологической, геокультурной и идеологической аурой» [9]. «Народ Пути» — таково определение своеобразия типологии характера россиянина, данное интеллектуалом современности А.И. Неклесса.
В длительном процессе освоения народами шестой части обитаемой суши, протекавшем в двух регистрах: один из них — «прорубание окна» на Запад, а другой — разворот движения на Восток», Россия «лепила» свое евразийское, «трансевразийское» величие [10]. Имперский модус пространственного характера развития страны провоцировал евразийское бытие «Народа Пути». В унисон мыслил и Николай Федорович Федоров, мечтавший соединить земную бескрайность и человеческое бессмертие в формуле «бесконечного общежития» и считавший великую дорогу, в направлении на Восток «завершением Русской земли» [11].
«Поворот на Восток» часто обрамляют сугубо колониальным замыслом пространственным терроризмом. Пришло время для методологического уточнения образа. «Поворот на Восток» — не случайный зигзаг, а осознанная, объективно обусловленная стратегическая идея. Мне уже приходилось высказываться по такому ракурсу подхода к феномену евразийства [12, 13, 14]. В данном случае целесообразно сформулировать еще одно положение. Поворот России в направлении «Восток — Евразия» может быть оценен как первый опыт исторического проектирования, целью которого являлось формирование собственно-национального формата евразийско-имперской государственности по историческому лекалу-архетипу вечного Рима (Roma Aeterna). В ходе запредельно-тяжкой, не только физической, но и духовной и умственной практики, связанной с осуществлением евразийской идеи — «идеи-правительницы» (Н.Трубецкой), Россия оказалась в эпицентре состязания двух ветвей цивилизации — европейской и азиатской, имевших ошеломительные успехи и достижения в разных частях планеты. Она не просто наблюдала за ходом великого противоборства, но, вбирая разносодержательный опыт в свою систему, обучаясь урокам истории — урокам побед и поражений, сама стала творцом еще одного типа цивилизации всемирного масштаба.
Россия не копировала, не крала и не заимствовала чужеродные достижения — при всех их достоинствах, великолепных образцах, но выполняла уникальный по новизне и универсальный по возможностям повтора многих элементов глобально-исторический Проект строительства общеевразийского цивилизационного Дома. Она «проводила свою географическую, цивилизаторскую разведку боем, очерчивая, «закупоривая» обретаемые пространства, преодолевая в себе самой сгущавшуюся земную дикость, тьму и одновременно грезила надмирными миражами, продуцируя ферменты трансграничной, планетарной, универсальной экспансии (вспомним композицию герба скрывшейся в водах истории России — СССР».Концентрированным итогом, «сухим остатком» реализации данного супер-Проекта, явился персонаж-тип российской национальной идентичности, которому характерны: «имманентное чувство трансцендтального замысла, тяга к нелинейной умственной геометрии, подсознательная трансграничная картография, связанные с ощущением судьбы как миссии, наполненной дерзновенным содержанием» [15].
Даже усеченная характеристика социального портрета «Народа Пути» сотканного из составляющих его народов — евразийцев — русских, татар, башкир, чувашей, якутов и представителей тюркских и других народов2, позволяет вписать архетип евразийца в ряд этнокультурного текста, в мировую «Доску Истории» (В. Хлебников). Такой методологический подход оправдан еще и вызовами современной эпохи — эпохи глобального разлома истории. Синергетический тип мышления, способность заглянуть за горизонт и увидеть отблеск исторической надежды — черты, свойственные первотипу евразийцев, остро необходимы современной России, которой предстоит совершить фундаментальный разворот в умственной практике в целях самосохранения, обеспечения устойчивого, безопасного и динамичного развития.
Итак, Россия приговорена стать Евразией? Нет, она лишь больше других микро-, супер- и просто цивилизаций расположена быть таковою. Россиянин XXI века может стать евразийцем, лишь стремясь им быть. Историк В.Карпец в этой связи определил суперэтнос так: «Мы — народ предела», и евразийство оживает в нас лишь «на краю пропасти, перед лицом конца» [16]. Но «когда Россия не стояла на краю пропасти?» (В. Маклаков). Признаков, подтверждающих это «крайнее стояние», немало. Возможно, это объясняет новый раунд борьбы мнений по поводу евразийской идеи. Интеллектуальный всплеск необычайно широк — от кредо либерально-умеренных до державников-неоевразийцев и глобалистов-евразийцев, занятых разработкой проекта «Соединенные Штаты Евразии» [17].
«Тяжелый крест евразийства» (А. Водолагин) человечество несло неизменно, находя в нем все три знака исторического оптимизма: Веру, Любовь, Надежду. Вера — часто обретала на этом пути силу опиум-религии, становилась нравственным катехизисом, что, однако, не оберегало Евразию и ее метафизическое отображение — евразийство от поругания, сатанинского низвержения. Любовь — определилась тем, что в голограмму сознания — воображения человечества Евразия вошла в образе высшей духовной Субстанции, заступницы перед Всевышним. Она предстала как священная Вершина планеты с ее тайнами Мироздания, Космоса, Океана, зашифрованными ответами на запредельные вопросы мирского и духовного бытия. Надежда в данном контексте — медиатор позитивного настроя, амортизатор ударов судьбы, спасительный символ выживания и уверенности в будущем.
Конечно, такое идеализированное, мета-философское прочтение евразийства и Евразии в целом страдает недостатками мифологизации, утопизма. Но идеализация, доходящая порой до идолопоклонства, оценочная категоричность вообще свойственны характеристикам сложных явлений и сверх-явлений. Идеализированное восприятие Евразии вошло в код исторической памяти. Евразийство пережило трудные исторические метаморфозы, оно возводилось на вершину и Славы [2, 18], и Голгофы [19, 20]. Но существовала некая закономерность: дух евразийства постоянно возвращался на алтарь каждого нового круга истории. Не иссякает вал низвергающей критики, видимо, оттого, что не исчезает «микроб» болезни евразийства, неизменно накрываемого новыми волнами притягательного характера.
Феномен возвращения евразийства на авансцену современной мысли и практики удачно и образно схвачен в выражении «евразийский момент». Его автор — китайский политолог Вань Цинсун. Знаковым является то, что хотя китайские ученые на общемировом интеллектуальном ристалище — постоянные участники дискуссий по разным сюжетам, в том числе евразийским, они акцентировали внимание на торгово-экономических, политических и научно-культурологических аспектах. Вань Цинсун в ракурсе нашей проблематики, впервые в научной практике формирует смелую мысль: 1500-летняя история мира — это, по сути, история Евразии. Хотя термин «Евразия» используется часто, — сетует автор, — но по идеологическим причинам (или из-за недостатка знаний) не сформирован широкий консенсус в отношении внутреннего содержания и исторической эволюции данного термина. Современные изменения евразийских реалий делают очевидной необходимость дальнейшего обсуждения [21, c.72].
Из постановочной статьи китайского коллеги вытекают минимум три важных положения. Первое: Евразия не просто крупнейший материк, она — колыбель множества цивилизаций, место пересечения почти всех великих империй. Вань Цинсун ссылается на греческого историка Л.С. Ставрианоса, утверждавшего: «Именно на евразийском континенте различные народы и цивилизации оказывали огромное и устойчивое влияние друг на друга». Соглашаясь и усиливая в какой-то мере это мнение, добавим: уже в «осевое время» первонароды, их культуры и цивилизации были «окроплены» «пыльцой» евразийства.
Второе. Евразийство как стиль мышления в разной мере воспроизводится в мыслительной и политической практике, способствуя возрождению евразийских идей, проектов, программ. «Судя по всему, — делает вывод автор статьи, — в политике великих держав ускоряется наступление «евразийского момента».
Третье. Эпоха очередного разлома истории (нового «осевого времени») характеризуется возникновением глобального импульса интереса к Евразии как к незавершенному, не до конца выполненному «домашнему заданию». «Стремительный приход «евразийского момента», — считает Вань Цинсун, — дает редкую возможность научным кругам евразийских стран создать новый нарратив «евразийского пространства». В этом плане китайский ученый предлагает «создать межгосударственное пространство политического взаимодействия, отличного от западной англосаксонской системы, чтобы играть в будущем активную роль в строительстве мирового порядка».
Итак, евразийство снова в актуальной повестке дня. «Евразийский момент» –своеобразие и знак эпохи.
В чем причины нового возгорания евразийско– «прометеевой воли»? В каком контексте и на что она направлена? При трансформации фундаментальных основ мироздания обострение евразийского ментального нерва человечества естественно, оно востребовано задачей обретения смысла и цели жизни, определения вектора дальнейшего движения, возвращения ему исторической надежды.
«Евразийский момент» современности отмечен множеством проектов: мировоззренческих, духовных, культурологических. Особостью выделяются идейно-концептуальные, связанные с поисками «национальной мечты» (Россия, США, Китай...), на облике и сути которых — евразийские очертания.
Наступающая эра многополярности, полисубъектности рождает геополитические проекты достижения мета-цели — глобального гегемонизма на «великой евразийской шахматной доске». Вспомним идеолога геополитики Дж. Хатерленда: владеющий Евразией доминирует в мире. «Трампо-поворот» США в сторону Евразии, «возгорание огня» проекта Великой Европы — от Лиссабона до Тихого океана, строительство Россией Евразийского Союза, реализация программы Китая «Мирное возвышение над Евразией» — лишь штрих -коды глобальной картины пробуждения евразийского Везувия. Борьба за влияние — доминирование над Евразией превращается в глубинный тренд третьего тысячелетия.
Евразийство — идея надпространственная, вневременная, она не ушла в песок истории вместе со скифами, туранцами или византийцами, не уйдет и с современным Родом человеческим. Она всегда будет вторгаться в жизнь поколений, преобразуясь в их Веру, Любовь и историческую Надежду. |
| |
|
|
