|
| | | | Проблемы современной экономики, N 4 (12), 2004 | | | | ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ РЕГИОНОВ И ОТРАСЛЕВЫХ КОМПЛЕКСОВ | | | Ломакина И. Б.
докторант кафедры теории и истории государства и права
Санкт-Петербургского государственного университета,
кандидат исторических наук
| |
| | | |
Для современного этапа развития мирового сообщества характерны две отчетливо противоположные тенденции: с одной стороны, вовлечение национальных государств, а значит и национальных правовых систем, в глобализацию, интеграцию в единый мировой комплекс на основе рыночной экономики и либерально-демократической системы ценностей, с другой - усиление национальной идентификации, национальной фрагментации и национального обособления традиционных обществ.
Первая тенденция (глобализационная) сопровождается размыванием социокультурного, в том числе и соционормативного своеобразия народов. Насаждением "духа глобализма" в национальном пространстве занимаются транснациональные корпорации; национальные правительства стран базирования транснационального капитала, вынужденные выступать в качестве ее проводников, преследуя цели сохранения своего доминирования и защиты интересов "своих" ТНК; представители "международной бюрократии", вокруг которой сложилась политическая и научная элита, по сути своей - наднациональная, космополитическая. Этот тройственный союз последовательно реализует идею унификации глобального пространства, желая придать ему гомогенность в правовой, политической жизни для управления экономическими процессами в новом масштабе1. Национальные правовые системы все чаще испытывают этот диктат, и "предложения, от которых нельзя отказаться", все губительнее отражаются на "приговоренных к объединению". Демонтаж национально-цивилизационного структурирования права, экономики, политики, культуры оборачивается тотальной маргинализацией населения, его культурной, духовной деградацией.
Экономические, социально-политические, правовые противоречия глобализации породили новые общецивилизационные проблемы - проблемы международного и национального терроризма, локальных войн, принимающих в общественном сознании форму религиозно-идеологического противостояния традиционного Востока постиндустриальному Западу.
Противоположную тенденцию представляет собой национальный (этнический) процесс, сопровождающийся поиском дальнейшего национального развития государств, не желающих терять свою культуру, в том числе и правовую. Сохранение культуры данных народов как целостных национальных общностей предполагает в качестве необходимого условия наличие у них особых коллективных прав, юридическое закрепление которых, в свою очередь, является показателем истинной демократии. Демократии, не содержащей двойных стандартов, для одних народов, вершащих новый передовой мир, и народов включенных, или приобщенных к передовому миру.
Наша страна, радикально изменив общественный строй, "распахнула двери" навстречу глобализации (вестернизации), в варианте не самом подходящем. Это проявилось в игнорировании исторического опыта и местной специфики национальных регионов и приобретении тяжелого бремени социальных проблем, которые могут быть проиллюстрированы следующими цифрами. В Эвенкии в сельскохозяйственном секторе экономики от дореформенного потенциала (до 90-х гг. XX в.) осталась всего седьмая часть; в Республике Алтай - пятая часть; в Тыве, Хакасии и Бурятии индекс сельскохозяйственного производства составлял в 2002 г. лишь половину своего значения 1990 г.2 Масштабы безработицы также выглядят ошеломляюще: в Хакасии каждый седьмой (от экономически активного населения), в Тыве - каждый четвертый, в Республике Алтай - каждый пятый, в Бурятии - каждый пятый3. По Сибирскому федеральному округу в целом безработным является каждый седьмой4. Показатели жизнеобеспечения многих групп народов сейчас сравнимы с теми, что были 100 лет назад; в большей мере это касается коренных малочисленных народов5.
По разным оценкам от 30 до 70% всего населения региона находятся вне экономики, их трудовая активность реализуется в рамках натурального хозяйства и направлена на собственное жизнеобеспечение. Среди коренных народов доля такого населения в отдельных поселениях доходит до 95%. В своем абсолютном большинстве коренное население Сибири оказалось вне материального производства. Почти 90% населения Севера и Сибири оказалось за чертой бедности6.
В Бурятии за весь период 1991-2000 гг. заработная плата работающего населения в реальном выражении уменьшилась на 37%, пенсии на 51%. Смертность превысила рождаемость, появились рецидивы возврата социальных заболеваний, которые были характерны для дореволюционной (1917 г.) Бурятии. Так, число заболеваний туберкулезом на 100 тыс. человек населения в 1991 г. составили 39,2; 1992 г. - 44,1; 1993 г. - 48,7; 1994 г. - 62,5; в 1995 г. -123,0. Аналогичная картина по другим заболеваниям7.
Характерные факты приводит республиканская газета "Правда Бурятии". "В колхозе "Победа" Еравнинского района до "реформы" работали Дом быта, два магазина, начальная школа в Хангире, средняя школа в центре, была телефонная связь, соединяющая две отдельные фермы в с. Сурбуя и Ухури, больница, колхозная гостиница, сельская и школьная библиотеки. В клубе колхоза расположилась сельская библиотека, показывали кино, работники ДК ставили концерты и т. д. Что мы имеем теперь? Дом быта, колхозная гостиница, телефонная связь с отдаленными гуртами давно забыты. Остался один магазин, колхозный гараж на 12 машин пустует. В 1995 г. закрыты начальная школа в Хангаре, больница в центре колхоза. В конце 1996 г. закрыт детсад, не стало аптеки. Сократили место киномеханика, уборщицы клуба. С начала нового года закрывается маленькая котельная, которая обогревала здания детсада и клуба. Перестал работать автобус по маршруту "Ульдурга - Улан-Удэ""8.
Примерно такое же положение и в других сибирских регионах. Например, в Республике Тыва в 2000 г. - 68,0% населения имели доходы ниже прожиточного минимума, в 2001 - 68,7%9.
Под воздействием изменяющихся условий жизни трансформируется ментальность населения, это выражается в росте числа преступлений в сфере природопользования (браконьерство, сбор дикоросов, занесенных в Красную книгу).
Этот перечень социальных проблем может быть дополнен статистикой об уровне правонарушений в Сибирском регионе. Динамика показывает, что с 1997 по 2002 г. только в Республике Бурятия процент экологических преступлений увеличился по сравнению с 1997 г. в несколько раз и составил 575%. Примечательно то, что каждое седьмое экологическое преступление в Российской Федерации, связанное с незаконной порубкой леса, совершается в Бурятии10. Примерно такая же картина наблюдается и в других регионах Сибири. Так, например, в Тыве за 2003 г. органами внутренних дел было зарегистрировано 9030 преступлений, что на 20,6% больше, чем в 2002 г. В расчете на 10 тыс. населения приходилось 290 преступлений. Из общего числа зарегистрированных преступлений основная часть - это тяжкие и особо тяжкие. Более половины (71,7%) всех преступлений совершены лицами, не имеющими работы. Социально опасных размеров достигла наркомания. В 2003 г. зарегистрировано почти в полтора раза (на 46%) больше преступлений, связанных с оборотом наркотиков, чем в 2002 г. Средняя продолжительность жизни мужчин в Сибири - 47 лет11.
Почему последствия либеральных реформ выглядят так ужасающе? Почему большинство населения ностальгирует по былым "светлым коммунистическим временам" и по плановой системе хозяйствования, сочетающей традиционное природопользование с плановым хозяйством в колхозах и совхозах?
На эти вопросы можно ответить, лишь учитывая исторический опыт и социальную практику народов сибирского края. Очевидно, что общества сибирских этносов были исторически предрасположены именно к плановому типу хозяйства с централизованной системой управления. Видимо, поэтому государственный социализм нашел благодатную почву и широкую поддержку в массах сибирского населения. Этому обстоятельству способствовали определенные материальные условия и соответствующие ментальные установки, обнаруживающиеся в соционормативной системе (прежде всего, обычном праве).
Разрушение экономической, политической, этнической, правовой базы сибирских этносов ведет к тотальной деградации и маргинализации аборигенного населения, что порождает межнациональные проблемы, которые пока носят локальный и преимущественно латентный характер. Однако конфликтная ситуация может в любой момент разразиться в любом сибирском регионе и особенно там, где природные ресурсы беспощадно изымаются западными компаниями и олигархами без учета местной специфики.
Представляется, что генетическое изучение соционормативной культуры (в первую очередь обычного права сибирских этносов) в совокупности с материальными условиями и ментальностью позволит лучше понять и осмыслить современные этносоциальные процессы в сибирском регионе и ответить на многие актуальные вопросы современности.
Сегодня Сибирь - это не только ресурсная и геополитическая доминанта страны, как справедливо полагает Ю.В. Попков, но и душа евразийской сущности России12. Сибирь - это место взаимодействия монгольских, тюркских, палеоазиатских и славянских народов, пространство диалога различных культур. В рамках территории Сибири, как, впрочем, и в рамках таких территориальных регионов, как Поморье, Поволжье, Урал, Приморье, Северный Кавказ и т. п., исторически сформировался особый социокультурный этнический тип со сложившейся системой хозяйствования, экологией, типом социально-духовных отношений, ментальности. В рамках таких территорий, как совершенно справедливо отмечает А.О. Бороноев, происходит "определенная регионизация поведения и восприятия, их нормативизация. Сибирский регион занимает особое место по размерам территории, многонациональному составу населения, а также тем, что дает до 80% энергоресурсов, 60% золотовалютных поступлений страны"13, не говоря уже о добыче алмазов, газа, каменного угля и других природных ископаемых.
Как говорилось выше, многонациональный состав населения Сибири обусловил особую ментальность сибиряков, которая накапливала и "архивировала" социально выверенные формы, образцы поведения, обеспечивающие выживание в экстремальной природной обстановке, ставшей со временем социокультурной средой.
Сегодня Сибирь оказалась поделенной на зоны олигархического влияния, разъединенное население не может защищать себя, свои интересы, исторически развивать свои этнические традиции. К сожалению, у новой элиты наблюдается экзистенциональная чуждость к специфике Сибири, непонимание чаяний, вызовов ее населения. Это же проявляется и в СМИ, особенно центральных. Для них Сибирь и проблемы сибирских общностей, культуры ее народов неактуальны или находятся вне ценностей современной цивилизации. Поэтому Сибирь с ее населением, исторической ментальностью остается "экзотической, ресурсной окраиной, а не реальной кровной и основополагающей частью России"14.
Таким образом, без обращения к соционормативной системе, без изучения ее генетического содержания невозможен поиск путей адаптации населения Сибири к новым условиям.
Генетический анализ соционормативной системы сибирских народов отчасти проливает свет на сложившуюся современную этносоциальную ситуацию в сибирском регионе, обнаруживает базовые ментальные структуры сознания сибирских аборигенов, вскрывает несовершенство адаптационных механизмов. Этническое обычное право национально по своей сути, его следует оценивать как выражение объективной формы свободы этнических сообществ действовать в соответствии со своими национальными интересами. Поэтому "унифицированные" ценности западного образца отнюдь не являются для них универсальными. Официальное закрепление за этническими сообществами особого правового статуса, отличного от статуса других народов, означает признание их права на реализацию особого пути развития, в основе которого лежат ценности традиционного образа жизни, и протест против тотального распространения ценностей доминирующего общества.
Представляется, что все рациональные новшества при традиционном типе социальной системы должны отвечать традициям. При этом, если инновации действительно вводятся на благо общества, а не отдельной ее части, заинтересованной в присвоении плодов социального прогресса, они должны быть выверены с точки зрения соответствия их основополагающим ценностям, традициям и обычаям. Поэтому рациональные новшества должны органически вплетаться в живую ткань общественных отношений и должны непременно идти из внутреннего убеждения, "признания" социумом их в качестве своих.
Об этом в свое время (более двух веков назад) говорили и отцы "общественного договора", предупреждая, что "малейшее изменение обычаев, пусть даже выгодное в определенных отношениях, идет всегда во вред нравам, ибо обычаи являются моралью народа, и как только он прекращает придерживаться их, у него остается лишь одно правило - его собственные страсти, лишь один тормоз - законы. Впрочем, как только философия научит народ презирать обычаи, он вскоре открывает секрет, как обходить эти законы. Поэтому я говорю, что традиции народа - это его честь, это - сокровище, которое надо беречь и которое, потеряв однажды, уже больше не обретешь"15.
Значит, поглощение традиционных культур более динамичными является крайней формой аккультурации, поскольку правовые культуры разных цивилизаций отличаются своей ритмикой. Существуют "неудержимо устремленные в завтрашний день, но есть и другие - где замедленный ритм рождает вечное томление по "утерянному раю""16. Чем однороднее правовая система, тем она более неподвижна, поэтому выше вероятность того, что ее традиционное правовое пространство станет сокращаться под влиянием вторжения более динамических культур17, формируя определенные отношения между аккультурирующими и аккультурируемыми (донорами и реципиентами).
Эти отношения можно по праву назвать доминантно-периферийными. Именно они обусловили новую эру в истории традиционных цивилизаций - эру, в основе которой лежали взаимоотношения, строящиеся по принципу "я" - "ты" - "инстанция"18 (где "я" и "ты" представляли периферийные культуры, а "инстанция" - глобальный центр).
Можно предположить, что процесс интеграции (в том числе и насильственной глобализации) исторически неизбежен, значит, неизбежна и утрата этнической идентичности, неизбежна и унификация соционормативных систем. Стало быть, сценарий "глобалистов" всегда одинаков; поэтому неважно, кто претендует на роль гегемона: злой гений или добрый филантроп, стремящийся создать государство благоденствия.
Так или иначе, изначальное системное неравновесие обусловливает для многих народов губительный процесс аккультурации, а стремление доминирующего центра к унификациям самобытных нормативно-правовых систем, стиранию "формальных" этнических, в том числе и ментальных различий, провозглашению "общечеловеческих ценностей" (преимущественно западного образца), которые на самом деле носят определенную направленность и ценны лишь для народов, их культивирующих.
Здесь та же "гуманная" логика, что и у доктора Гильона, создавшего гильотину, - "не причинять страданий приговоренному к смертной казни"; то же самое можно сказать и о народах, приговоренных к "спасительному объединению".
Возникает другой вопрос: как в этом процессе устоять, сохранить свои этнические корни, не утратить национальной идентичности народам, оказавшимся "аутсайдерами" мировой геополитики. Очевидно, что необходимы эффективные и безболезненные средства, максимально учитывающее интересы этнических сообществ, ибо неучет особенностей ведет к тяжелым социальным и культурным последствиям. Стало быть, "ценности как ядро целостной системы убеждений человека в том, как он должен или не должен вести себя, или в конечных состояниях существования, которых стоит или не стоит достигать"19, определяют только те установки, которые идут из внутреннего убеждения, "признания" социумом своей самости (самобытности), поэтому именно они должны учитываться доминантной культурой. Поэтому представляется более разумной стратегия правового плюрализма, а не "плавильного котла", следствием которого является маргинализация населения.
Как всеобщее может быть лишь тогда всеобщим, когда оно состоит из особенных и единичных компонентов, так и глобальное может быть лишь тогда глобальным, когда учитываются все этнические особенности традиционных культур и, в первую очередь, конечно, обычаи и традиции, так как в них содержится память этносов. Они являются средством коммуникации и обеспечивают тем самым межпоколенную связь, а значит, они конституируют общество и обеспечивают его целостность и жизнеспособность.
Учет особенностей народов является более эффективной стратегией объединения. В этом смысле опыт российской аккультурации сибирских народов может быть позитивно расценен вопреки утверждению, что Россия - тюрьма народов, а Сибирь - каменный мешок, где прятались ее грехи. |
| |
|
|
