|
| | | | Проблемы современной экономики, N 1 (57), 2016 | | | | ВОПРОСЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ. МАКРОЭКОНОМИКА | | | Максимов С. Н.
заведующий кафедрой экономики и управления городом
Санкт-Петербургского государственного экономического университета,
доктор экономических наук, профессор
| |
| | | | | Статья посвящена вопросам трансформации собственности в условиях современных технологических сдвигов. Формулируется новое понятие «режим распределенной собственности», связанный с формированием новых технолого-организационных отношений, воздействующих на организационно-экономические отношения и, в конечном счете, на социально-экономические, ядром которых являются отношения собственности | | Ключевые слова: собственность, «распределенная собственность», режим собственности, отношения собственности | | УДК 330.1; ББК 87 Стр: 40 - 44 |
Проблематика развития отношений собственности не принадлежит сегодня к числу вопросов, привлекающих широкое внимание отечественных экономистов. Вместе с тем, она, как «старый добрый английский костюм», никогда и не выходит из моды. Проблемы собственности активно и последовательно разрабатываются сегодня такими экономистами как В.В. Вольчик, Р.М. Нуреев, Д.Е. Сорокин, В.Л. Тамбовцев и ряд других авторов. Как правило, данная тематика разрабатывается в русле неоинституционального подхода, что подразумевает рассмотрение экономики сквозь призму институтов — норм и правил, регулирующих экономические процессы и институций — организационно оформленных институтов.
По нашему мнению, такой подход применительно к проблематике отношений собственности, составляющих фундаментальную основу экономического строя общества, является наиболее плодотворным, точно также как классический и неоклассический подход наиболее плодотворен на уровне микроэкономического анализа, а кейнсианский — в макроэкономическом анализе. Руководствуясь этим, автор также преимущественно исходит из того, что собственность — это общественный и, в первую очередь, экономический институт, определяющий базовые нормы поведения участников экономической деятельности.
Развитие отношений собственности является необходимым следствием развития производительных сил общества, его материально-технической базы, возникновения новых и разрушения старых технологических укладов. Вместе с тем, это не означает автоматизма этой фундаментальной связи. Поскольку отношения собственности составляют глубинную основу экономического строя, их трансформация, в отличие от организационно-распорядительных отношений и их форм, составляющих хозяйственный механизм общества, происходит первоначально в скрытой, латентной форме. Формально отношения собственности укладываются в «ложе» традиционных формулировок, но фактически их содержание претерпевает изменения, проявляющиеся сначала лишь в трансформации способов организации экономических процессов, статуса и роли различных субъектов в экономической деятельности. Связь между уровнем технологического развития и конфигурацией отношений собственности состоит в том, что новые технологии рождают новые технолого-организационные отношения, что ведет к изменениям в отношениях организационно-экономических, а последнее, в свою очередь, влечет за собой изменение отношений социально-экономических, ядром которых и являются отношения собственности. Указанный тезис может показаться неочевидным, но организационно-экономические отношения определяют место субъекта в экономико-производственном процессе, а потому, и в отношениях по поводу присвоения результатов производства, что и составляет суть отношений собственности.
Указанная общая взаимосвязь в направлениях развития отношений собственности составляет фундамент для понимания тех принципов, которые лежат в основе современных трансформаций во всей системе отношений собственности, в том числе, и в развитии ее форм, если исходить из традиционной терминологии. Существенным здесь является понимание природы собственности, которую имеет смысл еще раз кратко охарактеризовать применительно к предмету нашего исследования.
Исходным в понимании природы собственности является ее трактовка как синонима понятия «присвоение». Несмотря на простоту последнего, оно обладает богатым внутренним содержанием, имея несколько аспектов. Во-первых, оно означает преобразование человеком вещества природы в «свое», т.е. освоение человеком природы в самом процессе трудовой деятельности. Во-вторых, оно означает присвоение результатов этой деятельности, т.е. созданного трудом человека продукта. В-третьих, присвоение является общественным отношением, поскольку одновременно предполагает и отчуждение созданного продукта от других людей. С учетом сказанного, собственность может быть представлена как субъект-объектное и субъект-субъектное отношение, содержанием которого является присвоение средств и результатов производства.
Развитие реального содержания отношений собственности происходит в противоречивом взаимодействии субъектов и объектов отношений собственности. Изменяя в процессе своей трудовой деятельности объекты собственности (в наиболее общем виде: средства и предметы труда), субъект одновременно испытывает на себе влияние изменений в объектах, а вследствие этого меняются и отношения между субъектами. Но и эти отношения также оказывают обратное влияние на отношения собственности как субъект-объектные отношения. Таким образом, в процессе развития общественного производства происходит обогащение, совершенствование субъектов, объектов и отношений собственности.
Рассматривая в свете этой логики современные изменения в собственности, в основу анализа необходимо положить изучение тех изменений, которые происходят, прежде всего, на уровне субъект-объектных отношений и связаны с изменениями в технолого-экономических отношениях.
Современные достижения в области науки и техники содержат множество возможностей для создания новых технологий, кардинально отличающихся от традиционных. Настоящее время характеризуется многими экономистами и другими исследователями общественного развития как период перехода от пятого технологического уклада, основу которого составляют такие отрасли как электронная промышленность, вычислительная техника, оптико-волоконная техника, программное обеспечение, телекоммуникации, роботостроение, производство и переработка газа, информационные технологии и пр. к шестому технологическому укладу. Пятый технологический уклад резко усилил значение интеллектуального начала в производственно-экономической деятельности, заметно повысил гибкость в организации производства и индивидуализации производства и потребления.
Благодаря новым технологиям происходят изменения и в организации экономической деятельности, начинается формирование сетевых структур — переход от обособленных фирм к сетям крупных и мелких компаний, объединенных не только тесными информационными связями на основе Интернета, но и единством применяемых технологий, общими стандартами технологических процессов и т.д. Это обеспечивает тесное взаимодействие входящих в сеть предприятий в области технологий, контроля качества продукции, внедрения и распространения инноваций. Вместе с тем, непосредственная производственная деятельность осуществляется в основном, на крупных и крупнейших предприятиях, ресурсное обеспечение производства базируется на централизованных системах электро-, газо- и нефте-снабжения. Особенно заметна роль централизованных систем ресурсообеспечения в городах, в которых в настоящее время в России проживает более 74% населения, и тем более, в больших городах с числом жителей от 100 тысяч и более, где проживает более 71% городского населения страны (без учета поселков городского типа).
Ядром шестого технологического уклада, как предполагается, станут такие отрасли как нано- и биотехнологии, наноэнергетика, молекулярная, клеточная и ядерная технологии, нанобиотехнологии, биомиметика, нанобионика, нанотроника, а также другие наноразмерные производства; новые медицина, бытовая техника, виды транспорта и коммуникаций; использование стволовых клеток, инженерия живых тканей и органов, восстановительная хирургия и медицина. Особое значение должна приобрести конвергенция нано, био, инфо и когнитивных технологий (так называемая НБИК-конвергенция: Н — нано, Б — био, И — информационные технологии, К — когнитивные технологии). В соответствие с прогнозами, результатом применения новых технологий должны стать такие изменения в производственной деятельности как резкое снижение энергоёмкости и материалоёмкости производства, конструирование материалов и организмов с заранее заданными свойствами.
Развитие и массовое применение новых технологий должно привести и к существенным изменением в организации экономической деятельности. Существенное значение при этом могут иметь кардинальные перемены в области энергетики. В настоящее время основными источниками генерации электроэнергии в мире являются ископаемые источники (уголь, газ, нефть), доля которых составила в 2011 г. 68% (еще 12% обеспечили атомные электростанции, 16% — гидроэлектростанции), на долю альтернативных возобновляемых источников электроэнергии (геотермальную, солнечную, ветровую, приливную энергии, биотопливо и отходы и т.п.) приходилось лишь 4%. Однако, даже если сравнить эти данные с соответствующими цифрами за 1973 г., то уже здесь видны существенные сдвиги: тогда на долю ископаемых источников приходилось 75% генерации электроэнергии, АЭС давали лишь 3%, гидроэлектростанции — 21%, альтернативные источники энергии — лишь 1%. Как видим, доля ископаемых источников снизилась на 7% (особенно упала доля нефти — с 25% до 5%, а доля альтернативных источников энергии выросла в 4 раза1. Безусловно, сама по себе эта доля невелика, но многие развитые страны уже в ближайшее время ставят перед собой задачу увеличить их долю в разы. Так, в апреле 2009 года была принята Директива Европейского Союза по возобновляемым источникам энергии, согласно которой к 2020 году доля возобновляемых источников энергии (ВИЭ) должна достигнуть 20% всей используемой энергии в ЕС. В Германии в августе 2010 года для достижения указанных показателей был принят Национальный план развития ВИЭ. В соответствии с ним страна должна достигнуть к 2016 г. 19,6% доли ВИЭ в общем энергопотреблении, 38,6% доли — в производстве электроэнергии, 15,5% доли — в производстве тепла 13,2% доли — в топливе для транспорта. В сентябре того же года правительство Германии сообщило о новой энергетической стратегии, которая установила следующие цели по развитию ВИЭ в стране до 2050 года: увеличение доли ВИЭ в общем энергопотреблении до 18% к 2020 г., до 30% к 2030 г. и до 60% к 2050 г; увеличение доли ВИЭ в общем потреблении электроэнергии до 35% к 2020 г. и до 80% к 2050 г.2
Изменения в структуре источников энергии ведет к растущей энергетической независимости, по крайней мере, на уровне потребления. По данным Статистического ведомства ФРГ, доля новых жилых домов, подключаемых к газовым сетям, за последние 4 года снизилась с 75% до менее 60%. Одновременно доля построенного жилья, отапливаемого с помощью ВИЭ, возросла с 5% до более 26%. «Немецкие домовладельцы все охотнее используют для обогрева индивидуальных домов биомассу, дрова, паллеты из отходов деревообработки, тепловые насосы и солнечные батареи»3.
Возможности для энергетической автономности, содержащиеся в новых технологиях получения энергии, сопровождаются и новыми возможностями в сфере производства. Характерным примером является здесь развитие 3D — технологий, использование т.н. 3D-принтеров, позволяющих создавать реальные объекты по созданному на компьютере образцу 3D модели в трехмерном измерении4. Пока их использование достаточно ограничено, но развитие компьютерных технологий в сочетании с достижениями в других предметных областях, таких как создание новых материалов, лазерные технологии, биология, медицина создает потенциал для реальной индивидуализации производства, для перехода от доминирования крупных производственных структур к производству в масштабах, которые способен реализовать малый и средний бизнес.
Выше отмечены лишь два аспекта влияния новых технологий на развитие организационно-экономических отношений, иллюстрирующих весьма важный аспект этого развития — повышение степени автономности производителей и потребителей от иерархических связей, выведение их из отношений господства-подчинения. Это не может не находить своего отражения и в отношениях собственности, которые становятся все более сложными и распределенными между разными субъектами. В условиях роста интеллектуализации экономики, повышения роли личностного фактора разделение общества на собственников и несобственников перестает отражать реальное распределение правомочий собственности между участниками экономической деятельности.
Существенное влияние технологические преобразования оказывают и на условия функционирования государственной собственности. Если на предыдущих этапах социально-экономического развития господство государства в т.н. инфраструктурных отраслях (транспорт, связь, коммуникации) почти автоматически обеспечивало и его господство в данных отраслях социально-экономической сферы, то теперь, это влияние постепенно ослабевает, что влияет и на степень государственной власти. Не случайно в последнее время все чаще среди представителей различных ветвей власти (депутатов, чиновников и пр.) возникают пожелания усилить контроль над информационной инфраструктурой, на которую ранее практически не обращалось внимание. По сути, это свидетельство признания ускользающей экономической власти. Однако, при этом упускается из виду, что особенностью современной информационной инфраструктуры (например, сети Интернет) является отсутствие единого центра управления, через контроль над которым можно было бы осуществлять контроль и над всем информационным пространством. При этом, чем дальше развиваются информационные технологии, тем сложнее это будет сделать. Идти в этих условиях старым путем: «не будут подчиняться, отключим газ» означает обрекать себя на поражение.
Сочетание нового энергетического режима с новыми коммуникационными технологиями, по мнению некоторых зарубежных ученых, означает новую промышленную революцию, по своим масштабам и последствиям сопоставимую с промышленной революцией XVIII–XIX веков5.
В настоящее время еще невозможно представить в деталях последствия новой промышленной революции, но можно предвидеть некоторые контуры рождаемых ею социально-экономических отношений. Однозначно можно говорить о том, что кардинально повышается роль личного фактора производства, значение личной предприимчивости, инициативы и креативности, которые более, чем когда-либо ранее, становятся ведущей силой экономического прогресса. Но для раскрытия потенциала личного фактора необходимо создание соответствующих условий, в том числе и прежде всего, в сфере отношений собственности.
Объективной тенденцией развития отношений собственности в современном обществе является их усложнение и переплетение, возникновение новых комбинаций отдельных правомочий собственности и их динамические изменения. Для адекватного отражение этих процессов необходимо соответствующее развитие методологии исследования отношений собственности и используемой терминологии. В этой связи нужно заметить, что довольно часто, и даже, как правило, современные трансформации отношений собственности пытаются объяснить через умножение форм собственности6. Однако, понятие «форма собственности» имеет достаточно «пустое» содержание: оно лишь констатирует принадлежность объектов собственности определенному субъекту. Традиционно главное внимание притягивают к себе такие формы как частная (имущество принадлежит частному лицу или группе лиц), государственная (имущество закреплено за государством). На основании доминирования одной из них определяется тип экономики (рыночная, административно-командная), преобладающая система мотивации и стимулирования (прибыль, выполнение плановых заданий), доминирующая форма экономических связей (рынок, план) и т.д. Однако, при этом часто упускается из виду достаточно очевидное обстоятельство, состоящее в том, что за одной и той же формой собственности может стоять совершенно различное содержание, определяемое реальным социально-экономическим статусом субъекта и его интересами. Так, содержание отношений, стоящее за государственной формой собственности, может принципиально отличаться в зависимости от того, чьи интересы отражает государство как общественный институт.
Государственная собственность может, как служить интересам общества в целом, так и отражать лишь интересы определенных слоев, имеющих возможность формировать государственный аппарат. Возможен, и чаще всего это так и бывает, и промежуточный вариант, когда функционирование государственной собственности лишь отчасти обеспечивает реализацию интересов общества в целом. Однако, всех этих различий понятие «форма собственности» не улавливает, да и не может уловить, поскольку возникло в совершенно иных, отличных от современных, условиях, когда основным объектом собственности были экономические блага, имеющие вещную материальную форму, а общество ясно и определенно было разделено на собственников и несобственников. Но такая картина осталась фактически даже не в XX, а в XIX веке. Уже появление акционерных обществ ставит ее под сомнение, что чутко уловил К.Маркс, который писал в третьем томе «Капитала»: «Капитал, который сам по себе покоится на общественном способе производства и предполагает общественную концентрацию средств производства и рабочей силы, получает здесь непосредственно форму общественного капитала (капитала непосредственно ассоциированных индивидуумов) в противоположность частному капиталу, а его предприятия выступают как общественные предприятия в противоположность частным предприятиям. Это — упразднение капитала как частной собственности в рамках самого капиталистического способа производства»7. Вряд ли стоит это суждение принимать безоговорочно — акционерные общества (как организационная форма) имеют сложную экономическую природу, которая не укладывается в простую дилемму «частное — общественное», а потому рассматривать их как «упразднение частной собственности», конечно, неверно. В корпоративной собственности переплетаются частные и коллективные начала, что не позволяет их столь же четко идентифицировать как частную форму собственности, как, например, собственность индивидуальную. Но сказать, что акционерные общества кардинально изменяют отношения присвоения — а именно в этом суть собственности — значит, выдавать желаемое за действительное. Акционерные общества изменяют и усложняют механизм присвоения, но в основе своей остаются все же, прежде всего, формой реализации присвоения частного. Это, как раз, и говорит о том, что понятие «форма собственности» не в состоянии отразить все разнообразие содержания, которое за ней стоит.
Следует заметить, что экономическое понятие «форма собственности» тесно связано с юридической трактовкой собственности, характерной для романо-германской традиции XIX века, когда право собственности в юридической литературе рассматривалось как монолитное право, полностью и безраздельно принадлежащее одному субъекту. Так, один из виднейших российских цивилистов, Г.Ф. Шершеневич писал: «По наиболее распространенному определению, совпадающему с житейским представлением о праве собственности, последнее составляет неограниченное и исключительное господство лица над вещью»8.
Социально-экономическое развитие в ХХ веке показало, однако, что такое понимание собственности не отвечает новой реальности, когда появляется множество форм организации экономической жизни, в которых права собственности распределяются между различными субъектами — аренда, доверительное управление, система корпоративного управления и пр.
В этих условиях понимание права собственности как монолитного права перестает адекватно отражать экономические реалии и гораздо более плодотворным оказывается подход, тяготеющий к англосаксонской системе права и находящий свое отражение в экономической теории прав собственности, рождение которой связано с такими именами как Р. Коуз и А. Алчиан. В рамках экономической теории прав собственности последняя понимается как экономико-юридическое явление, состоящее из ряда взаимодополняющих правомочий. При этом за каждым правомочием стоит особый экономический интерес, а потому собственность как «пакет правомочий» отражает многообразие экономических интересов, которые могут принадлежать как одному субъекту (обладателю «полного пакета прав собственности», так и ряду взаимосвязанных и взаимодействующих субъектов (обладающих отдельными правомочиями или их комбинациями). Ценность такого подхода состоит в том, что распределение правомочий, входящих в полное право собственности, позволяет использовать один и тот же объект собственности рядом экономических субъектов, что делает их «частичными» собственниками и повышает заинтересованность в эффективном использовании объекта. Однако возможно это только тогда, когда права каждого из субъектов точно определены и защищены, при этом, прежде всего, определены, и лишь после этого, защищены. Вне этой последовательности широко применяемый ныне представителями т.н. «либерального» направления в отечественной экономической науке право собственности «повисает в воздухе», поскольку непонятно, какие именно права должны быть защищены. В современных условиях кардинально возрастает роль именно спецификации прав собственности, точного определения правомочий, закрепленных за отдельными субъектами хозяйственной деятельности. Но именно в этом отношении понятие «форма собственности» не дает такой возможности, а потому естественной реакцией на ее неспособность отразить реальное распределение правомочий собственности между экономическими субъектами становится появление новых понятий, прежде всего, понятия «режим собственности».
Термин «режим собственности», как отмечает В.Л. Тамбовцев, появился лишь около двух десятков лет назад9. В наиболее общем виде можно сказать, что режим собственности — это та реальная совокупность возможностей, которой тот или иной субъект обладает по отношению к объекту собственности, и, одновременно, режим собственности — это определенная структура прав и обязанностей, характеризующая отношение одного субъекта к другому в связи с объектом собственности. «Чтобы определить режим собственности на землю и другие природные ресурсы — будь то режим, который можно назвать государственной, частной (индивидуальной) или общей собственностью, — непрерывно устанавливается множество институциональных структур»10. Эти структуры и определяют реальный статус субъекта в системе отношений собственности.
В рамках концепции режимов собственности первоначально было выделено три режима собственности: режим государственной собственности, режим частной собственности и режим коллективной (коммунальной) собственности. Впоследствии в качестве особого режима произошло выделение четвертого — режима свободной собственности, предполагающего отсутствие ограничений для доступа к какому-либо благу.
Внешне такое разделение во многом напоминает разделение собственности на ее формы. Однако, эта схожесть именно внешняя. На сущностном же уровне эти понятия принципиально отличаются друг от друга. Если форма собственности указывает на принадлежность объекта определенному субъекту, то режим собственности отражает реальное содержание тех правомочий, которыми тот или иной субъект обладает по отношению к объекту. Существенный вклад в развитие данной концепции был внесен Э. Остром, основная работа которой — «Управляя общим. Эволюция институтов коллективной деятельности»11 — посвящена исследованию коллективной собственности. Режим коллективной собственности традиционно рассматривается как недостаточно эффективный в связи с такими его характеристиками как размытость ответственности, недостаток личной мотивации к экономической активности и пр. Однако, Э.Остром показала в своей монографии, что режим коллективной собственности может быть также эффективен, как и режим частной собственности при условии, что правила, определяющие возможности и ответственность отдельных членов коллектива четко определены (специфицированы) и закреплены за субъектами разного уровня. При этом Э. Остром выделила пять правил, в совокупности формирующих режим собственности: 1) право доступа — право войти в контакт с ресурсом; 2) право на извлечение — право получать некоторый продукт от использования ресурса; 3) право на управление — право регулировать способы использования ресурса и его изменения; 4) право на исключение — право определять, кто будет иметь право доступа к ресурсу и как это право может передаваться; 5) право на отчуждение — право продать или передать в аренду (временное пользование) предыдущие два права. При этом первые два правила относятся к операционному уровню, а последние три — к уровню коллективного выбора. Правила операционного уровня определяют права субъектов, непосредственно взаимодействующих с благом: что им разрешено, запрещено или предписано делать с теми или иными благами. Это уровень непосредственной реализации собственности. Второй тип правил — это правила, определяющие, кто может участвовать в изменении или установлении операционных правил. Применительно к коллективной собственности, которая и являлась предметом изучения Э.Остром, они принадлежат коллективу в целом. При условии четкого определения правил и процедур принятия решений по таким вопросам как: ясность правил, участие членов коллектива в разработке правил на низовом уровне, активное участие пользователей в управлении общими ресурсами, наличие ясных способов разрешения споров, наличие системы санкций для нарушителей разделение прав собственности на указанные два уровня позволяет, с одной стороны, обеспечить непосредственную заинтересованность отдельных членов коллектива в эффективном использовании ресурсов, а, с другой, обеспечить контроль коллектива за их деятельностью и не допустить доминирования частных интересов членов коллектива над коллективным интересом, например, не допустить истощения ресурса, совместно используемого членами коллектива.
Анализируя позицию Э. Остром, нетрудно заметить два обстоятельства. Во-первых, выделение в режиме собственности ряда взаимодополняющих правил во многом напоминает традиционный для экономической теории прав собственности тезис о том, что собственность представляет собой пакет («пучок») правомочий и заслуга Э.Остром состоит в том, что она разделила эти права по уровням и распределила их между двумя субъектами: отдельными членами коллектива и коллективом в целом. Во-вторых, предложенные Э.Остром правила вполне могут быть отнесены и к другим режимам собственности: к режиму частной собственности (в чистом виде — к режиму индивидуальной частной собственности), где вся совокупность выделенных прав принадлежит отдельному лицу и к режиму государственной собственности, где эти правила распределены по уровням государственной иерархии. Простейший тому пример — наделение государственных учреждений и предприятий имуществом на правах оперативного управления или хозяйственного ведения.
Представляется, что предложенный Э. Остром прием распределения прав между различными субъектами, примененный ею к коллективной собственности, имеет гораздо большее распространение. Например, с ним мы сталкиваемся всякий раз, когда речь идет об аренде имущества (где права распределяются между арендодателем и арендатором) или об организации корпоративного управления (где права распределяются между исполнительным органом (директором, правлением), советом директоров и собранием акционеров).
В настоящее же время тенденция к распределению прав собственности между рядом субъектов становится все более и более всеобъемлющей, представляя собой, по нашему мнению, общую закономерность развития собственности в современной экономике.
Анализируя функционирование собственности в современной экономике, многие исследователи отмечают наличие целого ряда таких форм ее существования, когда права на активы оказываются распределенными между множеством субъектов. Так, например, Б. Шаванс выделяет т.н. «переплетенную» собственность, возникающую в процессе приватизации, указывая на такие ее черты: множество разнородных собственников; неопределенные границы между общественными и частными формами собственности с развитием гибридных; перекрестное владение собственностью, включая банки и промышленную собственность12. Наряду с этим возникают такие формы как перекрестная собственность, сетевая собственность, гибридная собственность, собственность в виде ленты Мебиуса. Каждая из таких форм имеет определенные особенности. Например, для сетевой собственности характерно то, что компании, «отпочковавшиеся» от головного предприятия, ориентируются в своей деятельности либо более чем на одно акционерное общество, либо на другие компании с ограниченной ответственностью. При этом компании, входящие в сеть, признают существование сети собственности, объединяющей их взаимозависимые активы, и перегруппировывают активы, вне зависимости от формальных организационных границ фирмы. Для собственности в виде ленты Мебиуса (присуща китайской практике) характерно преобразование государственной собственности в коллективную, частную или иностранную путем аренды, «отпочкования» новой компании от существующей при участии специалистов «рискового» финансирования и самой материнской компании, а также путем создания совместных предприятий. Некоторые крупные государственные предприятия в больших городах могут принимать форму холдинговой компании, акции которой распределяются между комитетом государственного имущества муниципальной администрации, другими государственными предприятиями, коллективными или частными предприятиями, работниками.
Однако, при всем разнообразии конкретных комбинаций распределения и интеграции правомочий собственности в рамках той или иной конкретной формы, общим направлением развития современных форм реализации собственности является распределение правомочий собственности между определенным множеством различных по своей социально-экономической природе субъектов, связанных прямыми и обратными связями, обладающих определенной степенью автономности и самостоятельности, но одновременно и взаимозависимых друг друга.
Все это позволяет говорить о том, что наиболее распространенным в настоящее время становится режим «распределенной» собственности, для которого характерно распределение отдельных правомочий собственности между множеством субъектов, взаимосвязанных друг с другом таким образом, что полная реализация всего «пакета» права собственности возможна лишь при условии согласованности их действий.
Для эффективного функционирования возникающих новых форм организации экономической жизни на основе режима распределенной собственности необходимы те же два главных условия, что и для других режимов: ясная и определенная спецификация правомочий, принадлежащих отдельным субъектам и четкое распределение правомочий между субъектами права собственности. Но к этим условиям добавляется и третье, без которого невозможна эффективная реализация режима распределенной собственности: «договороспособность», т.е. готовность и умение участников права собственности договариваться друг с другом с учетом собственных интересов и интересов других участников. Глубинной основой для этого условия является принципиальное изменение природы организации экономических отношений. Традиционно в экономике господствовали два типа организации экономических отношений: иерархический (на микроуровне в условиях рыночного хозяйства и на уровне народного хозяйства в целом в условиях огосударствленной экономики советского типа) и «анархический», основанный на господстве «невидимой руки» рынка в рыночной экономике на макроуровне. В современных условиях под влиянием изменения в технологиях и способов обмена информацией, о чем кратко шла речь выше, рождается новый тип, основанный на принципе гетерархии. В общем виде под гетерархией понимается сложная система, образованная пересекающимися и разнообразными структурами управления с высокой степенью независимости отдельных элементов системы. Хорошим примером здесь может быть аналогия с футбольной командой, которая движется в общем направлении в соответствии с тренерским замыслом, но при этом каждый игрок имеет определенный «коридор» свободы для своих действий. Гетерархия представляет собой новый способ организации, не являющийся ни рыночным, ни иерархическим, ее особенностью является формирование власти по горизонтали, в отличие от привычного вертикального принципа делегирования полномочий в рамках фирмы (иерархии): иерархия предполагает отношения зависимости, рынок — отношения независимости, гетерархия основывается на отношениях взаимозависимости. Организация экономической деятельности на основе принципа гетерархии предполагает широкую автономию предприятий, подразделений, параллельную разработку, распределенную власть. Это существенно повышает способность экономической системы адаптироваться к новым условиям, поскольку предполагает множество точек принятия решений, но и требует нового качества взаимодействий между участниками хозяйственной деятельности на основе принципа договороспособности. |
| |
|
|
