|
| | | | Проблемы современной экономики, N 4 (12), 2004 | | | | ФИЛОСОФИЯ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ЦЕННОСТЕЙ | | | | |
| | | | | В семинаре принимали участие: И.К. Смирнов, заслуженный деятель науки РФ, д.э.н., профессор кафедры экономической теории Санкт-Петербургского государственного университета; Д.Ю. Миропольский, д.э.н., профессор, заведующий кафедрой общей экономической теории Санкт-Петербургского государственного университета экономики и финансов; В.Я. Ельмеев, заслуженный деятель науки РФ, д.э.н., д.ф.н., профессор кафедры экономической социологии Санкт-Петербургского государственного университета; В.А. Ушанков, к.э.н., доцент кафедры экономической теории Санкт-Петербургского государственного университета; М.А. Румянцев, к.э.н., доцент кафедры экономической теории Санкт-Петербургского государственного университета; В.Н. Михеев, к.э.н., доцент кафедры экономической теории Санкт-Петербургского государственного университета; С.Ю. Румянцева, к.э.н., доцент кафедры экономической теории Санкт-Петербургского государственного университета; Е.Е. Тарандо, к.социол.н., доцент кафедры экономической социологии Санкт-Петербургского государственного университета; О.И. Смирнова, к.э.н., доцент кафедры экономического образования Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена; А. Погребняк, к.э.н., доцент философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета; И.Б. Ломакина, к.и.н., докторант кафедры теории и истории государства и права Санкт-Петербургского государственного университета. |
| | | | В.А. Ушанков. О мировоззренческом подходе к предмету экономической науки, или Несколько тезисов о науке и ее предмете |
При всей кажущейся простоте ответа на вопрос, что изучает экономическая наука, однозначного ответа на него нет. В литературе по-прежнему существует множество определений предмета, сильно различающихся между собой. Может быть, это нормально и тогда не стоит тратить усилия на его определение?
В приведенных ниже тезисах приводятся рассуждения о том, что есть предмет науки вообще, и экономической, в частности. По мнению автора, они смогли бы направить взгляд исследователя на рассмотрение проблем предмета экономической науки с философских позиций.
1. Научная форма отражения действительности и предмет науки. Практический смысл науки заключается в том, что она позволяет преодолеть "чувственную" ограниченность опытно-эмпирического знания. Человек в своем стремлении познать конкретную действительность переходит от чувственного восприятия и словесного ее описания к "предметному" ее пониманию. Лишь в рамках предмета науки человеческое сознание приобретает "право" отвлечься от чувственно воспринимаемой конкретной действительности и рассматривать эту конкретность уже не чувственно, а рационально. Научное знание, основываясь на иерархически выстроенной рациональной системе понятий, выходит за пределы опыта и становится "сверхчувственным".
Под "научной картиной мира" следует понимать систему различных научных дисциплин, каждая из которых раскрывает свою часть действительности в рамках своего предмета. Иначе говоря, научная картина мира представляет собой совокупность самостоятельных рациональных форм отражения действительности, "ответственных" за описание части действительности в рамках своего предмета.
Предмет науки есть та обобщающая форма нашего сознания, которая позволяет рационально познавать объективный окружающий мир. Объект исследования изначально существует как "бесформенная" действительность и в этом качестве может быть основанием для различных наук и лишь в предмете получает свою "предметную" ясность. Например, общественная жизнь людей может быть рассмотрена со стороны различных общественных наук - социологии, истории, философии, науки о хозяйстве, но лишь их "предметное" различие дает основание для их научной состоятельности.
Для науки о хозяйстве таким еще "бесформенным" общественным является хозяйство.
Предмет не предшествует научному знанию, а появляется вместе с ним и существует вместе с самой наукой. Научное знание развивается в соответствии со своим предметом, в его рамках; с изменением системы рационального отражения мира изменяется и сам предмет, а вместе с ним и содержание самого знания. Таким образом, научное знание всегда ограничено рамками своего предмета, или иначе, наука - это система знаний о действительности в границах своего предмета, т. е. научное знание - предметное знание. Итак, наукой может именоваться то, что имеет предмет своего исследования и что точно формулирует границы своего знания. Точно сформулированный предмет науки есть признак самой науки.
2. Мировоззренческие основания науки. Предметное знание, преодолев ограниченность эмпирического знания и став "сверхчувственным", не отрывается совсем от чувственного, эмоционального. Предмет науки, как рациональный способ координации предварительно уже сложившихся слов-понятий нашего чувственного восприятия окружающего мира, не может не отражать внутренние мировоззренческие установки исследователя и его личностное отношение к миру.
Точка зрения на мир (мировоззрение) исследователя находит свое отражение в предмете науки, посредством участия его в формировании предмета. Исследователь или оформляет предмет своего рационального понимания действительности, или придерживается предмета науки, который уже есть и служит для него своеобразным отражением его внутренних мировоззренческих установок. При выборе предмета научного исследования происходит перенесение точки зрения на мир, уже существовавшей на уровне чувственных ощущений, представлений и идеальных образов, в предметное (научное) знание.
Итак, мировоззрение, как предварительная точка зрения на мир, участвует в формировании предметного знания и находит свое отражение в определенной догматике или аксиоматических посылках научной теории.
3. Особенность предмета общественных наук. Особенность предмета науки о хозяйстве определяется ее статусом общественной науки. В отличие от естественных наук, изучающих явления природы, общественные науки имеют дело с особым объектом - обществом.
Так, объекты исследования в естественных науках обладают свойствами неизменности в прошлом, настоящем и будущем. Могут меняться способы, формы познания, могут меняться предметы исследования, но сам объект исследования остается неизменным. Напротив, в общественной жизни нет неизменного порядка. Всякий общественный порядок, как продукт человеческого творчества, создается, поддерживается и изменяется людьми. В зависимости от их идеальных устремлений, управляющих социальной жизнью, ценностные ориентации, основы общественного порядка меняются.
Из особенности объекта общественных наук следует, что предметному исследованию здесь подлежит изменяющийся объект. Предметом научного исследования в общественных науках может быть не только сам имеющийся общественный порядок, но и внутренние причины и возможные направления его изменений. Следовательно, наука о хозяйстве в своей основе есть нормативная наука, рассматривающая средства достижения возможно лучшего общественного порядка, т. е. определенных идеальных общественных целей.
4. Об экономическом идеале или об идеальном начале экономической науки. Итак, общественные науки отличаются от естественных тем, что исходные аксиомы, при помощи которых строится их "предметное" знание, не определяются непосредственно практикой, а имеют причины идеальные. Экономическая наука изначально зависит от идеалов, существующих в обществе, и обусловливается теми целями и задачами, которые стоят перед обществом, т. е. имеет историческую и этическую обусловленность. Не наука о хозяйстве определяет идеал общественного развития (экономизм), а идея лучшего общественного порядка лежит в основании науки. Потому главная задача науки о хозяйстве может быть сведена к указаниям на средства и способы практического осуществления того или иного уже определенного идеального порядка. Таким образом, те или иные хозяйственные решения будут рассматриваться экономической наукой как эффективные или неэффективные в зависимости от идеальных целей общественного развития, обеспечению которых она и служит.
Из особенности объекта общественных дисциплин следует, что формированию предмета экономической науки предшествует решение идеологического вопроса - о целях и задачах общественного развития. Без решения идейного вопроса о том, каков должен быть "лучший общественный порядок", невозможно будет "освятить предметом" чувственно-эмпирические "характеристики" реального хозяйства и выстроить из них систему рационального знания - науку.
Итак, различия в предметах экономической науки имеют идеологический смысл. Именно идеология закладывает различия в понимании сущности экономических категорий - цены, товара, полезности, денег. Таким образом, можно сказать, что наука о хозяйстве как система рациональных категорий одновременно выражает и определенное отношение человека к миру.
5. Два отношения к миру и хозяйству. "В настоящее время, впрочем, как и всегда, борются между собою два отношения к миру вообще и к хозяйственной жизни в частности: механически-утилитарное и религиозное. В первом случае наперед выдвигаются разные интересы и их борьба, - момент сознания обязанностей, общественного служения остается сравнительно в тени; во втором случае подчеркивается сознание обязанностей, утверждается понимание и самой общественной жизни как системы взаимных обязанностей" (Булгаков С.Н. Два града. Исследование о природе общественных идеалов. - СПб.: Из-во РХГИ, 1997).
Независимо от форм (уровня) познания мира, будь то чувственно-опытный или предметный (научный), само восприятие человеком окружающего мира обязательно различается в зависимости от его личностного отношения к миру.
В одном случае отношение человека к миру характеризуется представлениями о мире, как внешнем, но первичном по отношению к нему. Воспринимающий его субъект исходит из него и подчинен ему естественным образом: "законы этого "большого мира" находятся вне меня, они проходят через меня". Если мир по отношению к человеку первичен, то смысл его поступков и их оценка определяются внутренним, проходящим "через личность" принятием законов мироздания. Из такого миропонимания следует, что поведение и поступки человека имеют внутреннюю регуляцию, подчинены внутренним установкам. Логического, с точки зрения "здравого смысла", объяснения они не имеют. Нравственным поведением здесь будет то, которое соответствует внутренним требованиям - "жить по совести". Совесть здесь не формальная моральная (внешняя) норма, а есть духовное действие, направленное на соблюдение той "вести", которая существует в нас и через нас проходит. Отсюда само это слово - "со-весть".
В другом случае отношение к миру замыкается в самом индивиде. Не "мир во мне", а "я в мире". "Я" и "мой" интерес к миру первичны. "Большой мир" существует и человек подчинен ему, но мир как целое - следствие выгод совместного общежития обособленных, преследующих собственный интерес субъектов. Общественные порядки имеют рациональную природу, они сознательно созданы для того, чтобы обеспечить совместное взаимное существование всех. Поэтому отношение к "большому миру" строится как необходимость соблюдения различных его формальных и неформальных норм, контрактов, соглашений и т. д.
Это отношение к миру порождает общество, в котором господствующим является внешняя для человека норма, закон, право. Соответственно, благополучие человека в этом обществе зависит не от соблюдения внутренних совестливых установок, а от соблюдения внешних норм, разумного выбора поступка, действия. Общественная договорная система сосуществования отдельных индивидуумов, имеющих свой собственный интерес, свое собственное миропонимание, исторически приводит к тому, что соблюдение внешних норм становится не только необходимым, но и выгодным.
Различия в миропонимании - это те различия, которые изначально лежат в основе разных представлений о мире, о человеке, о возможно лучшем общественном порядке, о роли и значении экономической науки и о тех целях, которые должны быть достигнуты при ее помощи.
6. Мировоззренческие основания предмета экономической науки. Для того, чтобы получить "предметное" знание о хозяйстве, необходимо в начале иметь представление о хозяйстве как объекте исследования. Взгляды на хозяйство сводятся к двум принципиально разным представлениям. В первом случае под хозяйством понимается некая целостная сфера общественного взаимодействия людей, в которой действия и поступки человека предопределены его местом в этом совместном процессе. Благодаря взаимной зависимости хозяйствующих субъектов, результат хозяйственной деятельности определяется здесь не только хозяйственным расчетом каждого, но и условиями общественного порядка. "Общее" здесь первично по отношению к отдельному хозяйствующему субъекту, оно приобретает сверхличный характер.
Определение хозяйства второго рода связано с представлением о том, что первичным является противостояние человека окружающему его миру и поэтому воспроизводство собственной жизни и своего окружения есть дело каждого отдельного человека. Для этого он, как и другие свободные и независимые субъекты, должен принимать решения по осуществлению хозяйственной деятельности. Хозяйство здесь выступает как форма особой индивидуальной деятельности, направленной на обеспечение жизни. Отличие хозяйственной деятельности от иной другой состоит в том, что она осуществляется расчетливо, в сопоставлении, соизмерении затрат и результатов. Суть хозяйственной деятельности состоит не в том, что делается, а в том, как делается. Экономический расчет индивида-атома определяет все критерии оценки экономической деятельности.
Элементарной моделью такого понимания хозяйства служит так называемая "робинзонада". В хозяйственном поведении одного субъекта - Робинзона - обнаруживаются все основные категории, необходимые для теоретического описания хозяйства: экономическое и неэкономическое благо, ограниченность ресурсов, выбор альтернативы, предельная полезность и альтернативная стоимость.
Совместная же хозяйственная деятельность многих субъектов - общественное хозяйство - в этом случае описывается исключительно как суммарный итог взаимоотношений отдельных хозяйствующих субъектов, преследующих свои частные интересы и обеспечивающих так называемый "расширенный порядок сотрудничества". Соответственно, оптимизация всего хозяйственного процесса и достижение общественного благосостояния достигается как некая результирующая поведения всей совокупности отдельных самостоятельных хозяйствующих субъектов.
Итак, определение предмета исследования в экономической науке зависит от "точки зрения" на исходное понятие в экономической науке - хозяйственную деятельность или хозяйство. В зависимости от того, будет ли в основу научного исследования положена идея ценности хозяйственной деятельности отдельного субъекта или идея ценности хозяйственного воспроизводства всего общества, определяется предмет научного знания и выстраивается соответствующая этому теоретическая конструкция. Соответственно, сущности различных категорий в области хозяйственных отношений также будут различаться в зависимости от той мировоззренческой позиции, которую занимает исследователь.
7. Два отношения к миру - два предмета экономической науки. От того, как человек воспринимает мир, зависит и его мировоззрение. Различия в миропонимании не столь очевидны в повседневной жизни, но они проявляются всегда, когда речь идет о смысле, мотивации поведения и ценностной ориентации человека. Это же относится и к процессу познания. В основе любого знания может быть обнаружена определенная мировоззренческая позиция человека, причем совершенно не важно, является ли он наблюдателем, вооруженным лишь обыденным сознанием, или это ученый, рассматривающий мир предметно (через предмет науки).
Оба этих отношения к миру существуют в жизни и влияют на выбор точки зрения на мир и формирование предметного знания о нем. В науке о хозяйстве эти два противостоящих представления о мире проявляются в различном понимании одного из ключевых понятий - "хозяйства", что нашло свое отражение в выборе предмета исследования двумя принципиально противоположными научными направлениями - немецкой исторической школой и евразийством, с одной стороны, и либерально- позитивистскими концепциями (неоклассика, монетаризм, экономика предложения), с другой. Таким образом, теоретическая альтернатива методологического холизма и методологического индивидуализма в исследовании экономики - это прежде всего мировоззренческая альтернатива.
Потому один из самых важных актов научного познания состоит в выборе точки зрения на мир, соответствующей личностному отношению к нему. Предметное рассмотрение действительности с мировоззренческих позиций, не свойственных человеку, чревато нравственным конфликтом между его внутренними нравственными установками и предметной формой познания. Вопрос истинности научного познания окружающей действительности - это также и вопрос выбора определенной точки зрения о предмете исследования, т. е. это мировоззренческий вопрос.
8. Культурно-цивилизационные основания своеобразного отношения к миру. Можно предположить, что поскольку осознание себя частью целого, единого мира природы происходит в рамках культуры этноса, то и существование господствующего мировоззрения и определенного мироощущения возможно в рамках определенного этноса или культуры. Следовательно, существует возможность приоритета того или иного предметного (научного) знания в той или иной культуре или этносе. Так, например, "евразийство" - научное направление, возникшее в 20-е годы ХХ столетия в среде эмигрантов и получающее сегодня все большее признание в научной среде, посвятило свою научную деятельность обоснованию точки зрения, что у России как евразийского обширного общественно-культурного и территориального образования есть все основания иметь свое, присущее ей мировоззрение. Суть мировоззрения, сложившегося в евразийской культуре в России, состоит в духовном, "совестливом" отношении к миру.
Для отечественной экономической науки всегда было характерно представление о хозяйстве как более широком явлении, чем отдельное, частное хозяйство или их совокупность. Традиционным для нее всегда было представление о хозяйстве как о целостном национальном хозяйстве, реализующем общественную задачу воспроизводства разнообразного, но единого мира, в котором проживают разные этносы и нации. В отечественной традиции хозяйство не просто процесс добывания из природы хозяйственных благ, но и "акт человеческого духа". | | | | Д.Ю. Миропольский |
Хотелось бы прокомментировать два тезиса, содержащихся в докладе В.А. Ушанкова. Первый тезис состоит в том, что: а) предмет экономической теории зависит от мировоззрения человека, который его формулирует, и б) существует два основных типа мировоззрения - холистическое и индивидуалистическое.
Мы согласны с данными утверждениями. Однако не совсем ясно, что, с точки зрения В.А. Ушанкова, из этого следует. Формулировка предмета экономической теории зависит не только от мировоззрения, но и от уровня развития экономической мысли самой по себе. По мере того, как наши представления о хозяйстве развиваются, неизбежно уточняется и развивается понимание предмета науки. Абсолютно единообразное и окончательное понимание предмета экономической теории всеми учеными означало бы достижение ими абсолютного знания об экономике, что невозможно в обозримой перспективе. Точно так же на формулировку предмета влияет и мировоззрение. Социум постоянно производит субъектов с разным мировоззрением. В.А. Ушанков совершенно справедливо выделяет два основных типа мировоззрения. И пока человек не достиг единого мировоззрения, пока оно развивается, невозможно унифицированное понимание предмета экономической науки и с этой стороны. Но означает ли данный факт, что надо отказаться от уточнения предмета экономической науки? При данном уровне знаний и при данном мировоззрении ученый формулирует простейшее определение предмета науки, затем он развивает его в систему знаний. Наиболее логичная и объясняющая максимальное число факторов теория побеждает в конкурентной борьбе. Пусть она побеждает временно, ибо изначально несовершенна. Пусть она побеждает лишь среди людей с более или менее одинаковым мировоззрением. Иного пути развития науки все равно нет.
Второй тезис В.А. Ушакова, на который нам хотелось бы обратить внимание, состоит в том, что искать предмет экономической теории бесперспективно, так как экономика это некая скудная абстракция, вырванная из реального социального бытия человека. Нужно изучать это социальное бытие как нечто целостное.
С таким подходом мы принципиально не согласны. Во-первых, человек как единичный, особенный и всеобщий имеет много определений. Он и политический, и юридический, и религиозный, и, наконец, экономический. Ясно, что эти определения проникают друг в друга. Однако из этого никак не вытекает, что среди гуманитариев не должно быть специалистов, которые изучают какое-либо одно определение человека, с учетом проникновения в это определение иных его определений. Экономисты изучают человека экономического, учитывая при этом, что человек экономический одновременно политический, моральный и т. д. Человек вообще это предмет изучения социальной философии, которая выступает методологической базой и для экономической теории, и для других социальных гуманитарных дисциплин.
Во-вторых, мы стоим на точке зрения, согласно которой человек в своем развитии проходит три эпохи: эпоху до разделения труда, эпоху разделения труда и эпоху после разделения труда. В каждую из этих эпох доминирует конкретная определенность человека. В эпоху до разделения труда - телесная, в эпоху разделения труда - экономическая, в эпоху после разделения труда - духовная. Поэтому ставить вопрос о некой абстрактной природе человека вне ее развития вряд ли продуктивно. Если предположить, что индустриальный мир был высшей точкой разделения труда, то экономическая определенность человека здесь определяла все остальное в нем. Подменять эту конкретную связь определений рассуждениями о едином человеке - значит затуманивать суть вопроса. | | | | С.Ю. Румянцева. Об актуальности мировоззренческого подхода к предмету экономической науки |
Очень ценной и свежей струей в нашей дискуссии оказалась высказанная В.А. Ушанковым идея о том, что различия в трактовке предмета экономической науки в конечном итоге оказываются проекцией своеобразного типа мировоззрения, присущего представителям разных общественных систем и разных культурно-цивилизационных образований. Актуализация этого взгляда на предмет науки открывает простор не только для академических дискуссий, но и для решения тех назревших и назревающих задач общественного развития, которые в ближайшие десятилетия придется решать России.
Развивая позицию В.А. Ушанкова о различии между российским (холистическим) и западным (индивидуалистическим) доминирующим типом мировоззрения, следует подчеркнуть, что это различение касается не только выбора наиболее предпочтительного метода познания (индуктивного в первом случае и дедуктивного во втором), но имеет отношение и к формированию базовой модели экономической мотивации хозяйствующего человека. С тех самых пор, как руси, чудь, словене, кривичи и весь сказали варягам "земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет: приходите княжить и владеть нами", проявилось предпочтение родившегося таким образом русского этноса к единству и благу жизни как высшей ценности в противовес конкуренции и войне. Войны, которые вела с тех пор Россия, в основном имели целью защиту этого блага. Уникальный исторический опыт России как по преимуществу добровольного объединения разных народов, племен, народностей и национальностей, нашедший наиболее завершенное категориальное выражение в российской философской мысли XIX в. - в трудах Вл. Соловьева, Н. Федорова, С. Булгакова, - это, по сути, не реализованный современной экономической мыслью пласт возможной трактовки предмета экономической науки с холистических позиций - как идеала соборного мироощущения, софийного хозяйствования.
В современной едкой среде глобальной конкуренции экономическая мотивация, нацеленная на культивирование сотрудничества, сталкивается с серьезным противодействием. Это противодействие усиливается и недавней памятью о результатах неудачного коммунистического эксперимента, который можно рассматривать как аберрацию соборного мировоззрения, оторванного от породивших его духовно-религиозных корней. Тем не менее кроме противодействия и взаимоисключающих позиций между российским и западным миром существует значительная область совпадения интересов. Европейская и североамериканская наука, осознавая негативные для общественного благосостояния последствия упования исключительно на силу действия индивидуалистической мотивации, заботясь о предотвращении глобального коллапса человеческой цивилизации, во второй половине ХХ в. пришла к необходимости обоснования холистического подхода к решению проблем, значимых для общества и мира в целом, прежде всего, экологических, что вылилось в становлении концепции устойчивого развития. Включение в область экономико-теоретического анализа мировоззренческих, религиозных и философских оснований хозяйственной мотивации уже реализовано институциональным направлением экономической теории.
Здесь налицо совпадение векторов развития российской и мировой научной мысли и открытое поле для диалога и взаимного обогащения научных и мировоззренческих подходов к объяснению и преобразованию мира. В этом контексте мировоззренческие основания российской экономической науки, более глубоко обоснованные на уровне философского осмысления проблемы общества как целого, могут быть представлены не как побочная "самобытная" ветвь мировой научной мысли, а как недостающий элемент для формирования нового видения магистрального направления развития мировой научной мысли.
К слову сказать, именно в силу всеобъемлющего, соборного типа российского мировоззрения у нас как-то совершенно не приживается идея независимости или свободы, так высоко ценимая в западном индивидуалистическом мире. И дело здесь не в "рабской природе", а в совершенно разных смыслах, вкладываемых в само понятие независимости. Если мир един и мы несем ответственность за его судьбу, о какой независимости (отступничестве?) может идти речь?
Выскажу "крамольную" мысль. Похоже, что и идея "самобытности" российского (шире - евразийского) хозяйства стала казаться такой привлекательной после значительной фрустрации, пережитой российским обществом и российской наукой в период реформ и открытого столкновения с агрессивной рыночной мотивацией глобального хозяйства. Однако перед земным миром в ближайшие десятилетия будут возникать, расти и множиться десятки трудных и опасных для выживания самого человечества проблем, от которых России не откреститься: это и экологический кризис, и терроризм, и опасность новой мировой войны за ресурсы. Мировоззренческие особенности России и населяющих ее людей в том и состоят, что мы не сможем и не должны устраниться от решения этих проблем, в том и состоит историческая миссия России, чтобы защищать благо жизни на этой планете.
Наконец, акцент на мировоззренческих основах хозяйственной мотивации разных народов как цель исследования внест неоценимый вклад в обеспечение интеграционных процессов на евразийском континенте, которые необходимо поддерживать и развивать с учетом формирования новых потенциально весьма мощных центров силы (китайского, мусульманского, индийского), активность которых в будущем может абсолютно преобразить лицо Земли.
Надо четко определить содержание мировоззренческого подхода к экономике, основанного на богатой почве русской философии, но не с тем, чтобы с юношеским задором объявить о том, что у нас тоже есть "своя" наука, а затем, чтобы внести недостающие фрагменты в картину мировой науки и помочь ей решить опасные вопросы современности бескровным путем. Неоклассики как магистрального направления мировой науки давно уже нет: речь идет не о синтезе. Мировая научная мысль сама давно уже ищет методологические основания исследования общества и экономики как целого, и здесь у российской науки есть шанс и обязанность внести свою лепту. | | | | А. Погребняк |
Наиболее ценным в концепции В.А. Ушанкова, с моей точки зрения, представляется стремление предварить определение предмета экономической науки философским анализом критериев научности знания вообще. С точки зрения докладчика, центральным критерием выступает предметность знания, а именно: адекватно ли существующее определение предмета науки характеру тех задач, которые перед данной наукой ставятся? Отсюда, причиной сегодняшнего кризиса экономической теории в нашей стране является недостаточно четкое представление о предмете данной дисциплины, равно как и отсутствие единства мнений у экономистов на этот счет. Путь решения этой проблемы В.А. Ушанков, как я его понял, видит в целесообразности рассматривать в качестве предмета экономической науки не некие законы "экономики как таковой", но конкретный хозяйственный строй или уклад, специфика которого будет определять реальный характер действия тех или иных закономерностей.
Не оспаривая предложенного подхода, хотелось бы заметить, что в современной философии определение науки через ее предметность не рассматривается в качестве единственного. Скорее, таков лишь один из имевших в истории место познавательных идеалов - идеал, сложившийся в Новое время и предписывающий относить к науке лишь то, что может быть объективировано, т. е. априори вписано в диапазон сил и способностей субъекта. Этот идеал в корне отличен от установки, восходящей к античности, где научное знание, в отличие от технического, имело дело не с "предметной" сферой зависимых от наших манипуляций вещей (именно таково хозяйство, ойкос), но с реальностью космоса, по определению "сверхпредметной". В этом смысле, предметное знание есть знание техническое, и именно так мыслит себя экономическая наука Нового времени - в качестве техники обогащения (частного или общественного, национального или глобального), космос же превращается в безличное пространство для развертывания нашей деятельности.
Однако есть и третий идеал научного знания, который можно назвать герменевтическим - именно он оказывается наиболее адекватным для современной ситуации, когда технико-экономической взгляд на мир имеет тенденцию утверждать себя в качестве единственно достоверного. Речь идет не просто о критике науки с точки зрения поиска еще более эффективных средств достижения поставленных в ее рамках целей, но о критике самих этих целей. Необходимо понять смысл "научной картины мира", в рамках которой научная истинность и экономическая эффективность стали тождественными понятиями - и этот смысл не есть некий очередной, "более масштабный" предмет, но горизонт предметного мышления как такового.
Вот почему безусловно правильным оказывается требование переосмыслить аксиоматику экономической науки. Однако в призывах "расширить" предметное поле анализа и принять в расчет такие дополнительные факторы, как культурная и национальная самобытность, таится опасность бессознательного подчинения той логике, предел которой мы хотим осознать. В.С. Автономов очень удачно подметил, что неоклассика обладает способностью "обволакивать" критические и альтернативные концепции, переводя их на свой язык. Дело в том, что "мэйнстрим" сегодня играет роль уже не просто одной из теоретических концепций, но символа веры современной цивилизации, ее "метанарратива"; вот почему любая критика "всеобщего" путем ссылки на "особенное" будет лишь поставлять дополнительные ресурсы "всеобщему" (та же национальная самобытность очень быстро превращается в "экзотический товар", специфику маркетинга и т. п.). Поэтому разработка философии экономических ценностей должна не только стремиться определить аксиоматику экономической науки, но и понять, что остается за горизонтом этой аксиоматики - выявить то, что по определению не может быть к ней адаптировано без угрозы утратить собственный смысл. В частности, может возникнуть вопрос: в какой мере разумно мыслить экономику как всеобщее, а культуру как особенное - учитывая, что в реальности правит именно такой порядок? Возможно, наше мышление оказывается здесь бессильным как раз потому, что ученые до сих пор любое различие пытались вписать в некое вышестоящее единство (здесь я отсылаю к очень важной книге В.И. Молчанова "Различение и опыт: феноменология неагрессивного сознания". М., 2004). А что, если характеру человеческого бытия присуще различие скорее, чем тождество, - так что хотя, конечно, и можно усилить конкурентоспособность экономики за счет умелого использования культурного своеобразия, но ценой в итоге окажется неконкурентоспособность культуры перед лицом экономики? Хочу быть правильно понятым: я не призываю к отсутствию итогового синтеза, но только к пониманию, что любое "объединение" имеет оборотной стороной некое "отъединение", - и если реальным (т.е. не только мыслимым) единством мира сегодня выступает единство экономическое, где еще, как не в философской теории, можно поставить вопрос о том, к чему это единство с необходимостью оказывается безразличным? | | | М.А. Румянцев. Холизм и рациональность в экономической теории
(Отклик на доклад В А. Ушанкова) |
В. А. Ушанков обосновал положение о возможности (и необходимости) целостного познания экономики. Аксиоматика методологического холизма предполагает определенную ревизию ряда базовых концептов экономической теории, и прежде всего - ревизию наиболее фундаментального для сложившегося научного дискурса понятия рациональности.
1. Понятие "рациональность" в экономической теории
Вопрос о том, какими критериями руководствуется "человек экономический" при принятии решений, - один из центральных вопросов экономической науки[1]. Парадигма рациональности в экономической теории стала доминировать после "маржиналистской революции" последней трети XIX в. Влияние математического инструментария на теорию предельной полезности у С. Джевонса и у Л. Вальраса очевидно и признано ими самими. Основные свойства экономического субъекта - выполнение рациональных расчетов и эгоизм были вполне осознанно выбраны так, чтобы обеспечить однозначное решение математической задачи на максимизацию полезности.
Неоклассики (А. Маршалл, Д. Б. Кларк, В. Парето и др.) применили аксиоматику маржинализма и предельный анализ при исследовании объективных экономических процессов. Закономерно поэтому, что базовой теоретической конструкцией неоклассики явилась модель рационального максимизатора. Эта модель состояла из трех основных компонентов: целевой функции максимизации дохода; доступности информации при рациональном выборе экономического агента; способности экономического агента осуществлять рациональный выбор оптимального (максимизирующего) варианта поведения. Рациональный экономический человек - человек, выбирающий из нескольких вариантов наилучший и преуспевающий в этом (Г. Саймон).
Модель рационального максимизатора - закономерный итог развития гипотезы методологического индивидуализма, восходящей еще к А. Смиту. Предположения о человеке как об атомарном, суверенном по отношению к обществу субъекте, строящем свои планы и действия, исходя из принципа получения максимальной выгоды, образовали исходную аксиоматику неоклассики, монетаризма, теории экономики предложения - всех направлений экономической мысли, входящих в либеральный и неолиберальный научный дискурс. Под "рациональностью" (разумностью - лат.) стали понимать исключительно целесообразное действие индивида, которое позволяет ему достичь максимальной выгоды с приемлемыми затратами.
Дальнейшая эволюция взглядов экономистов на рациональность была связана с открытием все новых и новых ограничений действия модели рационального максимизатора. Многие из них проистекали из исследования свойств информации как особого блага. К. Эрроу выявил феномен дефицита информации в условиях информационной асимметрии - неравенства в распределении информации и знаний между экономическими агентами, которое затрудняет принятие ими оптимальных решений. Экономические агенты действуют в условиях неопределенности и информационных рисков. Г. Саймон опроверг воззрение о том, что индивид обладает практически неограниченными вычислительными способностями, позволяющими ему безошибочно просчитать все шаги для максимизации благосостояния. Любой индивид "интеллектуально ограничен" и не способен найти единственно возможное максимизирующее решение среди множества возможных решений. С одной стороны, рациональный максимизатор должен быть готов перерабатывать огромное количество информации, с другой - его познавательные способности ограничены. Это положение послужило основой теории "ограниченной рациональности" (Г. Саймон, Р. Сайерт, Дж. Марч), которая объясняет принятие не полностью оптимальных решений в условиях ограниченных вычислительных способностей экономического агента.
Институционалисты показали, что рациональное экономическое поведение может существенно корректироваться институтами - созданными людьми ограничениями, которые структурируют их политическое, экономическое и социальное взаимодействие (Д. Норт). О. Уильямсон ввел в научный оборот термин "оппортунизм" - экономическое поведение "с использованием коварства", которое предполагает сознательное искажение информации экономическими агентами с целью достижения эгоистических целей. Оппортунизм ограничивает возможности достижения рациональных экономических целей у участников сделки.
Ряд ограничений действия модели рационального максимизатора были сформулированы после исследований психологических аспектов экономического поведения личности. Согласно М. Алле, серьезным ограничением рационального поведения являются решения индивида, основанные на "субъективной вероятности", - решения, принятые благодаря психологическим представлениям о вероятности будущих событий и рисков. М. Полани ввел понятие личностного (неартикулированного, неявного) знания, о владении которым сам индивид может и не догадываться. М. Полани призывает признать интуицию внутренне присущей природе рациональности и, таким образом, расширить контекст рациональности. По его мысли, человек рационален в той мере, в какой истинны концепции и предпочтения, к которым он неявно привязан. Поэтому любой акт формализации какого-либо явления заменяет его неформальные элементы, неявные сознанию человека, формальной операцией[2].
Нобелевская премия по экономике за 2002 г. была присуждена психологу Дж. Канеману, который доказал, что рациональность - качество, изначально не присущее человеку, и даже специалисты в области принятия решений часто демонстрируют иррациональный образ мышления. Дж. Канеман и А. Тверски создали "теорию перспектив" и изучили на ее основе отклонения индивидуальных суждений и наблюдаемого поведения людей относительно нормального стандарта, принятого в экономической теории. Они обосновали вывод о том, что человеческий выбор нередко оказывается упорядоченным, хотя и не обязательно рациональным в традиционном смысле слова[3].
Особняком среди рассмотренных теорий стоит концепция "экономического империализма" Г. Беккера, в которой принцип рыночной рациональности доходит до крайней степени абсолютизации и переносится на все виды человеческого поведения - на семейные и этнические отношения, образование, преступность и т. д.[4]. Думается, что подобный исследовательский подход порожден идеологическими мотивами: победившая в США идеология неоконсерватизма интерпретирует распространение рыночных отношений на сферу общественных благ и приватизацию "социального государства" в качестве универсальных и неотвратимых закономерностей экономического развития.
Как бы то ни было, большинство современных исследований экономического поведения личности приводят к открытию все большего количества ограничений действия модели рационального максимизатора. Однако принцип рационального макксимизатора по-прежнему определяет фундаментальную аксиоматику "основного русла" (мэйнстрима) экономической теории. Более того, научность экономической теории связывается с использованием формального математического аппарата. Инструментальное экономическое знание (tooled knowledge И. Шумпетера) - это знание, которое так или иначе основано на установках концепции рационального максимизатора.
По оценке М. Блауга, доминирующая методологическая установка в экономической теории либеральна в отношении "правил игры": допустима почти любая модель, если она "тщательно сформулирована, элегантно построена и обладает потенциальной релевантностью к реальным ситуациям"[5]. Здесь М. Блауг солидаризируется с П. Самуэльсоном, утверждавшим, что "наша теория лишена операционной значимости, если она не налагает некоторых ограничений на наблюдаемые количественные величины, благодаря чему она в принципе может быть опровергнута"[6]. В. Автономов во вступительной статье к цитируемому сочинению М. Блауга отмечает, что теоретические модели, использующие максимизирующую целевую функцию и связанный с ней математический аппарат, развиваются "до некоторой степени независимо от объясняемых и моделируемых явлений".
Зададимся вопросом: есть ли какой-либо смысл в ничем не ограниченном накоплении "стандартных" инструментов математического анализа экономики, которые постепенно распространяются буквально на все сферы хозяйственной жизни и направления экономической мысли. Если в анализе экономических проблем учитывается не их человеческая ценность, а возможность математической формализации, то сам выбор проблематики исследования может оказаться фиктивным, мнимым. Попытка воссоединить экономический анализ с этическим выбором личности и тем самым выяснить пределы применимости прикладных математических методов была предпринята Дж. М. Кейнсом. Однако социальная направленность его сочинения (облегчение тягот безработицы) была в дальнейшем выхолощена и формализована.
Экспансия математического аппарата в экономическую теорию сводит ее к поиску новых областей применения количественного анализа или к безграничному расширению и дополнению математических моделей в уже "охваченных" прикладными методами областях знания. По своему содержанию большинство результатов современной науки представляют по преимуществу математическое описание уже известных взаимозависимостей, а никак не открытие новых истин.
Предпосылкой математической экспансии служит теория рационального выбора. Пиетет ученых-экономистов определенного направления перед рациональным выбором, - это отрицание разумности человеческого выбора. Не разумно изучать выбор вообще, ведь выбор всегда конкретен. С точки зрения теории рационального выбора важна не причина выбора - желание или потребность, а сам выбор, максимизирующий полезность. Мы можем рассуждать, был ли поступок человека направлен на цели личного благосостояния или самодостаточного потребления, ведет ли он его к счастью или к росту социального статуса, но бессмысленно обсуждать, вызван ли он его рациональным (разумным) выбором, - без сомнения да. Нельзя в основание экономического анализа поставить акт выбора; это значит всего лишь утверждать, что хозяйственное действие есть действие.
Если базовая концепция рациональности в экономической науке предполагает отвлечение от хозяйственной реальности и все возрастающее количество ограничений, то, может быть, сама эта концепция содержит слишком много внутренних уязвимостей, а ее эвристические возможности невелики?
2. О необходимости методологического холизма
Сторонники теории рационального выбора утверждают, что этот выбор распространяется на все виды экономической деятельности, что он универсален, оптимален и безальтернативен. Напротив, любой акт выбора - конкретное самоограничение, исключающее все прочие варианты. Помимо рассудочного эгоизма на наш выбор влияют и совсем иные, исторические величины. Реальное поведение человека экономического определяется безальтернативными, не изменяющимися во времени мотивами и мотивами альтернативными, предполагающими ансамбль возможных вариантов своего осуществления. Как раз к внеисторическим, всегда однонаправленным и неизменным мотивам относится "рациональный выбор": ничем не ограниченный эгоизм, побуждающий индивида к исключительно рассудочным действиям для достижения максимума личного благосостояния.
Но на наш выбор влияют и совсем иные, исторические, изменяющиеся во времени и пространстве величины. К ним относятся, во-первых, внутренние этические и моральные регуляторы личности, лежащие в основе ее самооценки и отношения к другим людям; во-вторых, давление на индивида оценок других людей, проистекающее из традиций, культуры и принятых обществом нормативов поведения; в-третьих, ограничения со стороны природных условий хозяйственной жизни и порожденных ими особых институтов кооперации труда и солидарного распределения благ.
Коль скоро это так, то среди разнообразных мотивов личности на долю рассудочного эгоизма или "рациональной максимизации" приходится сравнительно небольшая, но зато весьма удобная для осуществления процедур формального анализа область. Достаточно лишь заменить экономические категории функциями математического анализа и на языке математики описать систему уравнений или решить задачу на экстремум (максимум). Налицо элементарный подлог - перенос социально-экономических проблем, имеющих человеческую ценность, в область техники математических расчетов, в область математики.
Пожалуй, наиболее зримо разрыв с социальной направленностью экономической мысли, осуществленный "магистральным направлением", проявился в придании экономической науке статуса "чистой" или концептуальной, то есть внеисторической области знания. И это - не удивительно, поскольку рассмотрение хозяйства в его историческом развитии приводит к идее и логике целого. Экономика по своей природе исторична, представляет собой историческую реальность. И не только потому, что она существует в историческом времени, в "котором все течет, все изменяется", и неизбежной оказывается смена стадий и состояний хозяйственного процесса. Экономика исторична и в другом отношении: ее нынешнее состояние порождено развитием предшествующих хозяйственных институтов и действием долговременных культурных, этических и политических факторов. Иными словами, чтобы понять нынешнее локальное состояние экономики, нужно увидеть в нем целое, уяснить характер "сил, ответственных за экономическое развитие" (Н. Д. Кондратьев).
В неоклассических моделях экономики, основанных на атомистической гипотезе рационального максимизатора, индивид (часть) отличается от общества (целого) самым радикальным образом. Проблема органической общности, проблема целого просто не может быть сформулирована в контексте методологического индивидуализма. Но ведь поведение отдельно взятого индивида представляет лишь фрагмент экономической реальности, в ней этот фрагмент содержится и из нее возникает. Принципы экономического поведения даже двух разных личностей нельзя объяснить друг через друга или вывести один из другого. И то, и другое - формы выражения более высокого социально-экономического порядка как своего общего основания.
Если следовать принципам методологического индивидуализма, то необходимым становится такой масштаб отвлечения экономических объектов от реальности, при котором они оказываются отвлеченными от целого (общества) и от времени, т. е. от развития (истории). А нужно ли это? Ведь развиваются не отдельные элементы, а целое, причем развитие происходит во времени и пространстве с непрерывным возникновением, изменением и сменой состояний. Хозяйство как целое по определению нуждается в ином, холономном (холистическом) способе рассмотрения, основанном на целостном, не частичном, совокупном восприятии и исследовании феноменов экономической жизни.
Если хозяйственная жизнь протекает по законам целого с присущими им нелинейными (синергетическим, кооперационными) эффектами, то экономические субъекты принимают решения на основе "нелинейной" информации или хозяйственного опыта - неявных знаний о хозяйстве как целом, данных нам в хозяйственных традициях, в нормативных образах идеального экономического порядка. Следовательно, информация, которую человек использует при принятии решений, циркулирует на двух уровнях: линейном и нелинейном. Первый представляет собой знания о причинно-следственных связях в окружающем мире, которыми и руководствуется "рациональный максимизатор". Второй - в форме общественно значимых ценностей - содержит знания об историческом опыте хозяйствования в данной социокультурной и природной среде.
Например, традиции (от лат. traditio - передача, предание) есть способ хранения хозяйственного опыта и передачи его большими группами людей от поколения к поколению. Проверенные временем образцы хозяйственного поведения, передаваемые традицией, обеспечивают преемственность развития конкретно-исторической экономической системы, превращая опыт прошлого в сегодняшнюю практическую деятельность. Традиции апеллируют не к рациональности или целесообразности. Они воспринимаются людьми как императивы должного поведения, как нормы этики и морали, как необсуждаемые стереотипы поведения.
Вряд ли всестороннюю оценку значения хозяйственных традиций можно обнаружить в сочинениях неоинституционалистов. Заслугой этого научного направления явилась интерпретация традиций в качестве правил, регулирующих деятельность экономических агентов и институтов, минимизирующих неопределенность обмена. Неоинституциональная теория рассматривает традиции в контексте рационального поведения индивида-атома. Г. Саймон связывает понятие рациональности с институтами, которые "здравомыслящие люди" создали и поддерживают для достижения общественных целей. Граница рациональности больших групп представлена им как коммуникационные издержки, которые могут включаться в экономические расчеты при сопоставлении издержек и выгод от принятия данного решения. М. Олсон в книге "Логика коллективных действий" доказывает, что действия рациональных эгоистических индивидов не способствуют максимизации общественного блага. В то же время, по его мнению, тяжесть коллективного блага асимметрично распределяется между ускользающим от нагрузок большинством и сознательным или неспособным к ускользанию меньшинством. Для М. Ольсона большие группы - это синоним малоэффективности социального взаимодействия[7].
Подобные умозаключения так или иначе восходят к принципу методологического индивидуализма и потому связывают социальные институты с индивидуальными затратами, а никак не с результатами экономической деятельности общества. В традициях же воплощен переход с атомарного (элементарного) уровня хозяйственной жизни на уровень общесистемных взаимодействий, хозяйства как целого. Здесь мы фиксируем отношения сотрудничества между людьми, их кооперативные, совместные усилия, взаимный обмен деятельностью и информацией - все, что образует продуктивность экономики, делает ее большим, чем простая сумма хозяйствующих индивидов. Чтобы уяснить действительную роль традиций в воспроизводстве хозяйства как целого, увидеть их в результатах жизнедеятельности личности и общества, необходим холистический подход к исследованию экономики, включающий в себя природные, социальные и моральные аспекты хозяйственной деятельности.
Моральные аспекты экономики - это вовсе не спекуляция "теоретического разума". Они самым реальным образом влияют на величину национальной нормы сбережений, производительности труда и эффективность общественного производства[8]. Данное обстоятельство было конкретизировано в сочинении М. Альбера "Капитализм против капитализма". Автор обратил внимание на фундаментальную роль моральной традиции в поддержании склонности семей к сбережениям. Указывая на зависимость ритма прогресса от намерений семей сберегать деньги и таким образом кредитовать будущий экономический рост, он приводит такую мысль американского экономиста И. Фишера: "Главной причиной снижения процентной ставки (а следовательно, и роста сбережений) является любовь к детям и желание обеспечить их благосостояние. Каждый раз, когда эти чувства притупляются, как это было в конце существования Римской империи, нетерпение и процентная ставка растут. Девизом становится: "После нас хоть потоп". Все начинают проматывать свои средства"[9].
Природные условия задают вектор, направленность хозяйственной эволюции общества, максимально приспосабливают ее к среде обитания людей. И не только в отношении особых для данного географического ареала солидарных институтов кооперации труда. Е.А. Шаповалов - исследователь философских проблем развития техники - отмечал, что отношение к природе и технике в России всегда было иным, чем на Западе. В российском сознании природа всегда воспринималась в образе Храма, а не мастерской. "Природа России столь богата, гармонична и могущественна, что сама мысль о возможности ее исчерпаемости, улучшения или превосходства над нею кажется нелепой. Остается лишь подчиниться и подражать ей". В своем генезисе русская техника в большей степени трансцендентна, чем рациональна. Поэтому не случайно, что именно стадия внедрения и коммерциализации технических изобретений оказалась наиболее трудной для русских инженеров[10].
Вопрос о технической отсталости России, приходит к выводу Е.А. Шаповалов, "оказывается вообще некорректным и абсурдным, если анализировать сугубо русскую, самобытную технику, обусловленную особенностями русской природы. Такие технические артефакты, как русская баня, самовар, форточка, не случайно не имеют аналогов в западном мире, а слова, их обозначающие, произносятся по-русски. В английском языке есть слово "ice-breaker", аналогичное русскому слову "ледоход". Но ни в одной англоязычной стране нет современных атомных ледоходов, так как эти страны не нуждаются в мореплавании по Северному морскому пути"[11].
Хозяйственные традиции - институциональное выражение миссии экономики как способа воспроизведения и поддержания сложившегося уклада и образа жизни людей, ставшего им привычным и необходимым на данном историческом отрезке пространства - времени. Патернализм и солидарные связи, хозяйственная этика и традиционные мотивации, община и корпоративизм создают "эффект целого" - синергетические (кооперационные) процессы, имеющие нелинейную природу. Хозяйственный жизнестрой, экономическая жизнь личности в ее целом носит многомерный характер и никак не вписывается в узкие схемы "чисто рыночных" теорий либеральной науки. Вспомним здесь А.В. Чаянова, обратившего внимание на то, что с помощью категорий политической экономии (прибыли, заработной платы и земельной ренты) невозможно объяснить закономерности развития семейно-трудового крестьянского хозяйства как особого типа жизнеустройства русских крестьян.
Либеральные и марксистские критики крестьянской общины не замечали ее системообразующей роли в российском обществе. Институт общины воспроизводил жизнь русского крестьянства в целом, обеспечивал его демографическую и социальную стабильность. Главной целью общины было физическое выживание ее членов. Землю делили между семьями по числу душ мужского пола. Многодетные семьи в общине жили зажиточнее малодетных. Если в семье думали о будущем, то стремились иметь не просто много детей, а детей здоровых и воспитанных, почитающих родителей. При этом общинная организация жизни располагала важным преимуществом, которое выражалось "в более низкой величине совокупных (курсив мой. - М. Р.) трансакционных издержек". Община была "самым дешевым институтом реализации общегосударственных функций": систем налогообложения, комплектования армии и правопорядка"[12].
Таким образом, холизм хозяйственных процессов создает эффект масштаба - социально-экономический эффект от объединения разнородных экономических сил в единый народно-хозяйственный комплекс. Эффект масштаба приводит к росту совокупных результатов и к снижению совокупных издержек общественного производства.
Резюме. 1. Рациональность как характеристика целесообразного поведения человека носит всеобщий характер, т. е. она в равной мере - хотя и в разных исторических формах - присуща любому типу общества и любому типу личности. 2. Рыночный рационализм ("максимизирующая целерациональность") относится к сфере небазисных, локальных ценностных ориентаций инструментального типа и представляет собой предельный или вырожденный случай рациональности. 3. Нет и не может быть единой универсальной экономической рациональности: рациональный тип мышления и поведения определяется конкретно-историческими (природными и социокультурными) условиями и целями хозяйствования. 4. Уровень общесистемных взаимодействий в хозяйстве как целом выражает институт традиций в его многообразных исторических формах. Традиции как способ передачи хозяйственного опыта от поколения к поколению воспроизводят жизненный уклад общества и производят в экономике синергетические (кооперационные) эффекты сотрудничества и взаимодействия больших групп людей. 5. Принцип методологического холизма предполагает анализ мировоззренческих и природно-географических предпосылок становления и развития национального хозяйства как способа воспроизводства жизни людей.
Целостное познание экономики как способа воспроизводства жизни людей по определению не может быть "чистым" или беспредпосылочным исследованием. В этом случае а) основанием экономического знания выступает этическая интуиция человека, в которой фиксируются первоначала и цели общественного развития и указывается значение и место хозяйственной жизни в отношении к общественному целому; б) причем это отношение обладает своим собственным становлением и развитием, неизбежно приводящим к идее исторического познания экономического процесса в его целом, к раскрытию смысла этого процесса; в) дающему ясное представление о том, что экономические институты и теоретико-экономическое знание не имеют самодовлеющего значения; г) что предполагает приоритет должного над позитивным, социальных целей и нравственных критериев над "чистой теорией" и инструментальным анализом. Иными словами, исследовательский принцип методологического холизма порождает настоятельную необходимость в "аристотелевском контексте" приоритета общественных целей и этики над экономикой - в контексте политической экономии. |
| |
|
|
