|
| | | | Проблемы современной экономики, N 2 (54), 2015 | | | | ИЗ ИСТОРИИ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ И НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА | | | Мамонтов В. Д.
заведующий кафедрой политической экономии и мирового глобального хозяйства
Тамбовского государственного университета им. Г.Р. Державина,
доктор экономических наук
Харитонова Е. В.
доцент кафедры политической экономии и мирового глобального хозяйства
Тамбовского государственного университета им. Г.Р. Державина,
кандидат экономических наук
| |
| | | | | В статье рассматривается насущный вопрос, который в связи с кризисными потрясениями в национальных хозяйствах все чаще поднимается: «Та ли экономическая теория рисует контуры и освещает магистральный путь экономического развития?» Делается краткий анализ наиболее популярных экономических концепций недавнего исторического периода, исследуется их возможность использования в теоретико-методологических обобщениях начала XXI столетия, подчеркивается, что несмотря на все изменения, современный экономический либерализм в своей фундаментальной основе базируется на постулатах смитовской доктрины и в этом заключается его ограниченность. Напротив, привлекательной стороной концепции физиократов является ее синтетический характер и наличие социальной составляющей | | Ключевые слова: индивидуализм, капитализм, рынок, хозяйственная система, феодализм, физиократия, экономический либерализм, «экономический человек» | | УДК 330.262; ББК 65.23 Стр: 365 - 369 |
В конце XX, начале XXI столетий среди экономистов стало упорно развиваться и укрепляться мнение о кризисе теоретической части экономической науки, какое бы название она не носила — «политическая экономия», «экономическая теория», «общая экономическая теория», «экономикс» и т.п. Участие в дискуссии на предмет отличительных особенностей каждого из названий не входит в задачу настоящей статьи. Об этом, в свое время, немало было сломано копий в научных спорах, при этом каждая из сторон осталась при своем мнении. Нам остается лишь заметить, что в реальности, в содержательном отношении экономические дисциплины незначительно отличаются друг от друга. Более того, фундаментальной основой указанных курсов являются базовые принципы либеральной доктрины. В постсоветской экономической науке эти принципы к тому же приобретают нередко специфическое прочтение. Мы в отдельных своих статьях обращали внимание на ущербность многих постулатов экономического либерализма в российском исполнении [9], [10].
Повышенный интерес к экономической теории возникает в переломные периоды развития общества. Именно тогда, в эпоху формирования и развития капитализма, оформляется либеральная экономическая доктрина. Великая депрессия (1929–1933 гг.) и крушение капитализма «старого» образца способствовали рождению кейнсианства с его обновленным представлением философии хозяйства. Социалистическая экономическая система вызвала к жизни специфическую политическую экономию со своими базовыми принципами и инструментарием анализа. Фундаментальной ошибкой хозяйственной практики постсоветского периода явилась попытка внедрения базисных основ рыночной экономики в нерыночную систему хозяйствования. Осознание неправомерности действий приходит, но крайне медленно. К тому же, сформировавшиеся личные, узкогрупповые интересы нередко препятствуют эффективной работе над ошибками.
В этой связи, актуальным и далеко не праздным является вопрос о том, какая экономическая наука, с каким содержательным наполнением будет освещать магистральный путь социально-экономического развития. Сегодня разность теоретических основ нередко проявляется в спорах министерств и разных государственных ведомств по конкретным экономическим проблемам, предлагаемым мерам по решению хозяйственных задач. В научных публикациях западных и российских исследователей можно часто услышать о засилии в хозяйственной жизни государства и необходимости возвращения к классическим канонам, описанным Адамом Смитом. Но в данном контексте стоит вспомнить и другое утверждение. В начале прошлого столетия великий английский экономист Дж. М. Кейнс восклицал о том, что если бы не Смит, а Мальтус определил дальнейшие тенденции экономической науки, насколько она была бы насыщенней и интересней. Попробуем со всем этим разобраться.
Принципы экономического либерализма А. Смита и современность
Экономический человек А. Смита, со своими эгоистическими базовыми нормами и сегодня, несмотря на все видоизменения, является основой либеральной доктрины. В этом плане, в разной интерпретации учеными-экономистами ставится вопрос. Может ли социально-экономический прогресс в XXI в. определяться индивидуалистическими эгоистическими началами или он должен нести в себе иные принципы? В русле этой структурной композиции неумолимо возникает проблема характера и содержания теоретической экономической науки.
1776 г. — год выхода в свет сочинения А. Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов», счиоснованием становления политической экономии. Само название, как известно, в предисловии к IV книге «О системах политической экономии» сочинения А. Смит определяет следующим образом предмет исследования политической экономии: «Политическая экономия, рассматриваемая как отрасль знания, необходимая государственному деятелю или законодателю, ставит себе две различные задачи: во-первых, обеспечить народу обильный доход или средства существования, а точнее, обеспечить ему возможность добывать себе их; во-вторых, доставлять государству или обществу доход, достаточный для общественных потребностей. Она ставит себе целью обогащение, как народа, так и государя» [13 с. 419]. Нередко Смит в этой своей формулировке оказывается непонятым. Так, Й. Шумпетер указывал, что «такое определение превращает экономическую науку в набор рецептов для «государственного деятеля» [15 с. 238]. Есть и другое трактование: «Смит — поборник свободного предпринимательства — вовсе не чурался экономической роли государства, когда видел в ней необходимость» [1 с. 29]. Обе позиции правомерны и имеют основание к существованию. В то же время, нельзя предмет исследования вырывать из контекста конкретной исторической эпохи и текста самого сочинения, где автор определяет свою позицию по этому вопросу.
Посвящение своих научных трудов государям-правителям характерно было не только для Адама Смита, это являлось типичным явлением для ученых позднего средневековья и периода раннего капитализма. В качестве примера вспомним работы И.Т. Посошкова, Ю. Крижанича, Ф. Кенэ, А. Тюрго и др. Экономические предложения, как правило, имели целью — пополнение государственной казны, что, в общем-то, также находит свое объяснение. Вопрос в другом, а именно в характере экономических рекомендаций, принципов проповедуемой доктрины. И здесь можно сказать: сочинение А. Смита «Исследование о природе и причинах богатства народов» несет в себе полную противоположность теоретическим постулатам доминирующей в то время доктрине меркантилистов, воплощает в себе принципы экономического либерализма. По нашему мнению, это главное отличительное свойство и новизна в экономической науке указанной работы. Поэтому правомерно, когда исследователи отмечают, что А. Смит, Ж.Б. Сэй достаточно четко определили и предмет исследования новой науки –что есть богатство и каковы его источники? Экономическим законам придали универсальный характер, политическая экономия по своей сути стала космополитической наукой.
Адам Смит в своем сочинении делает вывод, что экономическая система — есть саморегулирующаяся система, развивающаяся на основе объективно действующих законов. Далее развивается учение об экономических законах. Правда, самого этого термина еще нет в его трудах. Адам Смит говорит о «законах человеческой природы». Тем не менее, введение в научный оборот этого понятия представляло собой несомненный шаг вперед по сравнению с позицией его предшественника У. Петти, который трактовал законы, действующие в экономике, как «законы природы». У Смита же намечается определенное понимание специфики экономических законов — их принадлежность к общественным явлениям. Ценным в этой позиции шотландского экономиста является его понимание объективного характера таких законов, того, что они действуют независимо от воли и сознания хозяйствующих субъектов и что люди, тем не менее, могут использовать эти законы в своей хозяйственной практике.
Созданное Смитом представление о природе человека и отношениях людей в обществе легло в основу взглядов классической школы. Он исходил из того, что люди, оказывая друг другу услуги, обмениваясь трудом и продуктами труда, руководствуются своекорыстным интересом, стремлением к личной выгоде. Каждый при этом рассматривается как «экономический человек». От любых других мотивов его поведения можно абстрагироваться. Но, преследуя своекорыстный интерес, каждый человек одновременно наилучшим образом способствует интересам общества — росту его производительных сил.
Смит писал о «невидимой руке», которая осуществляет сложное взаимодействие хозяйственной деятельности множества людей, распределение общественного труда. Этим утверждалось представление, что экономические явления регулируются стихийными и объективными законами. Условия, при которых наиболее эффективно осуществляется действие этих законов, Смит называл «естественным порядком». Это понятие имело у него и его последователей двойной смысл, так как включало теоретическую модель капитализма свободной конкуренции и принцип экономической политики. Адам Смит неустанно ратовал за «естественную свободу» в экономике, за то, чтобы свободная игра хозяйственных сил не нарушалась никакими внешними факторами, был противником всякой монополии, нарушающей свободу конкуренции, вмешательства государства в экономику. Он считал, что в таких условиях экономическая система достигнет наилучших результатов в развитии производительных сил, а это благотворно скажется на жизни всего общества, в том числе и рабочих. Смит подробно рассмотрел все формы меркантилистской экономической политики, стремясь показать их нерациональность и вредность для развития производительных сил. Шотландский экономист выступал за отмену всех полуфеодальных ограничений, сдерживающих мобильность рабочей силы и возможность свободно продавать ее предпринимателям, за полную свободу торговли землей, что было направлено на развитие капитализма в сельском хозяйстве. Смит предлагал отменить правительственную регламентацию промышленности и внутренней торговли, взимать акцизы только для обеспечения необходимых доходов государства, но не для воздействия на производство и потребление. Так, относительно ограждения национальных производителей от иностранной конкуренции Адам Смит писал: «Установление монополии внутреннего рынка для продукта отечественной промышленности в той или иной отрасли ремесел или мануфактур в известной мере, равносильно указанию частным лицам, каким образом они должны употреблять свои капиталы, и должно почти во всех случаях являться или бесполезным или вредным мероприятием. Это регулирование, очевидно, бесполезно, если продукт отечественной промышленности может быть доставлен на внутренний рынок по такой же цене, как и продукт иностранной промышленности. Если же это невозможно, регулирование, по общему правилу, должно оказаться вредным» [13 с. 443]. В этой связи, конечно, центральное место в критике меркантилизма и в программе Смита занимало требование свободы внешней торговли. Впоследствии оно легло в основу английского фритредерства второй половины XIX века.
Мы полагаем, что Адам Смит прекрасно понимал, что новое рождающееся капиталистическое общество, кардинальным образом отличается от феодальной системы, ролью и местом любого человека, независимо от сословной принадлежности в системе общественных отношений. Вследствие этого становится понятным повышенное внимание Смита к организации системы образования и системе отношений между обществом, индивидом и церковью. Смит вообще подробно рассматривает проблему религии и общества. Относительно развития образования Смит констатирует: «Если бы даже государство не могло получить никакой выгоды от образования низших классов народа, оно все же должно было бы заботиться о том, чтобы они не оставались совсем необразованными. Чем более они образованны, тем менее они подвержены заблуждениям экстаза и суеверия, которые у непросвещенных наций часто вызывают самые ужасные беспорядки» [13 с. 727]. В целом можно сказать, как теоретические взгляды, так и программа практических экономических преобразований А. Смита были прогрессивны для своего времени. Проводя параллель между Адамом Смитом и современным миром, следует акцентировать внимание на следующих обстоятельствах. Выдвигая принцип «экономической свободы», Смит предполагал отсутствие доминирующей роли одних субъектов хозяйственной деятельности над другими, имел в виду и экономическое равноправие. В страшном сне не мог предположить педантичный и высокоорганизованный великий шотландец, что тезис «экономической свободы» будет «проповедниками либерализма» трактоваться как вседозволенность и как рычаг доминирования одной национальной хозяйственной системы над другой. Вряд ли поддержал бы Смит и тезис, что «мир можно лепить по своему усмотрению», но, ни одной строкой своего сочинения ученый не говорит, что экономические системы должны выстраиваться по некоему «идеальному образцу» и этот обустроенный идеал есть «конец истории», венец экономической эволюции человеческой цивилизации. Что по нашему мнению очень важно. А. Смит в своем сочинении указывает, что экономика настоящего и будущего должна базироваться на совершенно новых принципах — свободы и равенства каждого индивида в хозяйственной деятельности, неукоснительного соблюдения прав собственности и одинаковой ответственности перед законом, минимального вмешательства государства в экономические процессы. В концепции Смита государство достигает наивысших результатов в хозяйственной деятельности лишь в том случае, если в нем находит наилучшее проявление инициативная деятельность граждан. Для нашего времени созвучно то, что в человеческом факторе, а не в государственной машине ученый видел главный фактор развития экономики. Разделение труда, кооперация, деньги, кредит, заработная плата, прибыль и прочее в доктрине Смита служат лишь инструментами повышения эффективности хозяйственной деятельности человека. Свободный человек с его умениями и навыками — вот главный двигатель общественного прогресса. Именно из этого посыла следует понимать и трудовую теорию стоимости А.Смита.
Но, в то же время нужно всегда помнить, что в центре экономической философии Адама Смита находится человек-индивидуалист, предельно наполненный только эгоистическими чувствами. Возникает вопрос. Может ли такой человек определять лицо хозяйственной системы XXI столетия? В экономической доктрине шотландского мыслителя отсутствует как таковая социальная доминанта. Сужение предмета исследования к чисто экономической проблематике в тот период стало считаться большим прогрессом в методологическом аспекте. В тех исторических рамках подход видимо был правилен. Государственный бюджет стран был невелик, национальные хозяйства были не обременены грузом социальных проблем, институты гражданского общества находились в стадии становления, начальный капитализм, даже «полудикого» состояния, во всех отношениях был более привлекателен, чем феодализм, отягащенный целой гаммой сословных ограничений. В реалиях современности многие позиции доктрины экономического либерализма Смита показали свою ограниченность. Активно идет поиск некоей альтернативы, становится неудивительным обращение к другим, несколько забытым концепциям. В этой связи, достаточно обоснованным является обращение к учению физиократов.
Естественный порядок физиократов и социальный прогресс
Термин «Физиократия», означающий «власть природы» был использован П.С. Дюпоном в качестве заглавия книги в 1767 г. Но, согласно работе Онкена, еще ранее его использовал Бодо, а возможно он обязан своим возникновением самому Кенэ. При анализе экономического содержания школы физиократов, в первую очередь имеются в виду экономические воззрения основателя учения Ф. Кенэ. Другие представители группы физиократов — Мирабо, Пьер-Поль Мерсье де ла Ривьер (известной также под именем Лемерсье), Г.Ф. Лё Трон, аббат Никола Бодо, Пьер Самюель Дюпон де Немур в основном были пропагандистами учения, причем их взгляды в значительной степени отличались ортодоксальностью, о чем свидетельствуют публикации в еженедельнике того времени «Эфемириады» (в переводе «Еженедельные новости для граждан»). Как отмечают некоторые исследователи: «Все они были последователями, а точнее сказать учениками Кенэ в самом строгом смысле слова, усвоившими и принявшими учение мастера с такой преданностью, с какой во всей истории экономической науки могут сравниться только преданность ортодоксальных марксистов идеям Маркса и ортодоксальных кейнсианцев идеям Кейнса» [15 с. 287]. Но, при оценке экономического наследия физиократов, следует согласиться и с позицией Томаса П. Нейла, который в своей работе «Кенэ и физиократия» пишет: «Физиократы представляли собой группу социальных философов восемнадцатого столетия, теории которых — с горечью [можно констатировать] — толковались настолько неправильно, как этого не случилось в истории экономической мысли ни с какой другой группой. Они жили в тот период интеллектуального, общественного и нравственного брожения, который известен как «Интеллектуальная революция», в век, когда психология Локка и научный метод Ньютона изо всех сил пытались заменить рационализм Декарта. Это был век, в мыслительном отношении сбивающий с толку, и поэтому неудивительно, что мы находим у физиократов смешанные, а не объединенные [в единое целое] элементы рационализма Картезия, эмпиризма Локка, науки Ньютона и оптимизма деистов» [11 с. 847]. Исследователь также указывает, что в экономической мысли как более раннего времени, так и современной с физиократами обходились и обходятся некорректно, просто считая их предшественниками Адама Смита и Жана Батиста Сэя [11 с. 848]. Необходимо к тому же признать, что в XIX веке учение физиократов было либо непонятым, либо использовалось уже профессиональными экономистами по своему усмотрению.
Русский философ С.Н. Булгаков дает следующую оценку экономического наследия физиократов: «Особенностью мировоззрения физиократов является то, что в нем мы имеем более или менее целостное общее мировоззрение. Физиократия представляется не только экономической теорией и экономической политикой, но и философией экономической жизни» [2 с. 264]. Характеризуя научное наследие основателя физиократии Ф. Кенэ, С.Н. Булгаков констатирует, что «нужно поставить не в минус, а в плюс Кенэ замечательную особенность его учения, именно то, что в изображении процесса общественного производства он является первым из писателей-экономистов, который рассматривает хозяйство как общественный процесс, как общественное хозяйство, совершенно отрекшись от частно-хозяйственной точки зрения. В этом отношении я всегда считал, и мне кажется, нельзя не считать, что настоящим творцом политической экономии, в буквальном смысле слова, является не А. Смит, а Кенэ» [2 с. 279]. Вот она где четкая разделительная грань между Смитом и Кенэ с его физиократическим сообществом. Заметим, еще при жизни отдельные физиократы категорически возражали против нового определения предмета исследования политической экономии, как науки. Они утверждали, что это не обогащает, а обедняет экономическую науку. Последний из физиократов «первой волны», близкий друг Тюрго, Дюпон успел оставить критические возражения в адрес главного последователя А. Смита во Франции Ж.Б. Сэя, опубликовавшего к тому времени (1803 г.) свой «Курс политической экономии». Их смысл, в контексте учения физиократов, был предельно ясен: Сэй вслед за Смитом неправомерно ограничивает область действия экономической науки, рассматривает последнюю только как «науку о богатстве», как «коллекцию вычислений» и игнорирует «науку естественного порядка», применимую, как это и должно быть, к цивилизованному обществу. Из возражений Дюпона следовало, что переход от системы физиократов к системам Смита — Сэя был не плавным и поступательным, скорее представлял собой разрыв или даже начало новой традиции, характерным моментом которого стала, в том числе, смена языка» [8 с. 20–21]. Е. Дэр, выпустивший двухтомное собрание трудов физиократов (1846 г.), делал утверждение, что при обращении к параллельному развитию политической экономии после А. Смита, можно увидеть, что Д. Рикардо в своих «Началах политической экономии» (1817 г.) явно или неявно уничтожил все отголоски физиократических идей, которые еще содержались у Смита [8 с. 22]. В.М. Штейн (1924 г.) замечает, что Д. Рикардо окончательно изгоняет идею социального чуда из политической экономии. У него экономическая наука превращается в математику. Формулы не оставляют места для божественного вмешательства [14].
Исторические рамки накладывают свой отпечаток. Физиократы, в основном жили и творили в период, когда экономика все еще считалась ветвью политики или этики, в зависимости от того, как рассматривал предмет автор. Физиократы называли себя философствующими экономистами и смотрели на свою систему как на социальную философию, охватывающую то, что сегодня было бы включено в экономическую науку, в политику, социологию и этику. Это была нормативная социальная наука, которую они основывали на естественном праве, на что указывает само слово физиократия. Дюпон понимал под «физиократией» — «Естественное устроение государства, наиболее выгодное для человеческого рода» [4 c. 489]. Кенэ указывал, что экономика, политика и социология — все должны быть частью социальной философии; он описывает устройство дел в Китае, т.е. в той стране, которая, предположительно, ближе всех подошла к осуществлению идеального порядка физиократов. Кенэ рассказывает, что у китайцев есть свой свод священных правил (U-king), который соответствует христианской Библии или мусульманскому Корану. Но больше всех приближается к совершенству именно китайский свод правил, потому что он управляет всеми общественными отношениями между людьми, будь они политическими, экономическими или религиозными [6]. Аббат Бодо назвал свой труд, в котором попытался подвести итог всей физиократической системе в целом «Введение в экономическую философию».
Физиократия находилась в центре внимания всего Парижа и еще более Версаля в период с 1760 по 1770 год. Поэтому со всей очевидностью можно сказать, что успех Кенэ был, прежде всего, все-таки салонным успехом. Высшее общество беседовало о физиократии в течение определенного времени, но вне пределов этого круга мало кто обращал на нее внимание. Можно сказать — была мода на физиократию, но не было физиократического движения, такого, каким было (и остается) марксистское движение. К 1780 г. практически все забыли о физиократии. Представители «высшего света» Франции потеряли интерес к физиократии отнюдь не в силу исчезновения экономических проблем, поднятых экономистами, особенно в аграрном секторе. Причины падения интереса в основном имели субъективную основу.
После смерти Людовика XV, при Людовике XVI, Ф. Кенэ попал в немилость и был удален со двора. К тому же, в самом обществе физиократов (скорее научном кружке) протекающие дискуссии часто не носили конструктивного начала. Необходимо отметить и то обстоятельство, что к концу своей жизни Кенэ вернулся к своим любимым занятиям арифметикой и геометрией. Нельзя обойти вниманием и еще один факт, оказавший негативное влияние на общественное восприятие физиократии. Речь идет о неудаче, постигшей Тюрго в его попытке улучшить состояние дел во Франции во время своего короткого министерства (1774–1776). Это во многом способствовало крушению физиократической доктрины во Франции, поскольку Тюрго рассматривали во французском обществе как физиократа, к тому же он и не скрывал, что стремился применить большую часть физиократической теории в качестве лекарственного средства для лечения экономических болезней Франции. «Противники физиократов использовали его неудачу как доказательство апробации системы и вывода о том, что она недостаточна, и вскоре уже не было ни одного физиократа, который мог бы успешно защищать систему» [11 с. 851]. Как следствие, в течение длительного времени заслуги Кенэ как ученого-экономиста не были оценены по достоинству (если не считать мелких восхищений из уст его непосредственных последователей). В XIX столетии Карл Маркс был единственным первоклассным экономистом, отдавшим должное Кенэ и возвративший его в лоно великих экономистов.
Для понимания экономической физиократической доктрины Кенэ и его последователей необходимо понять его философию. Заметим, понимание приходит сложно, в философии Кенэ много противоречий, недосказанности, а договаривать за мыслителя дело неправильное, время накладывает свой отпечаток. Предварительно отметим, что Ф. Кенэ стремился предпринять такую же реформу в философии, какую предпринял Сократ в философии античной Греции, а именно переместить центр тяжести философии из теоретической части в практическую. А. Онкен по этому поводу пишет: «Целью Кенэ было — содействовать всеобщей социальной и государственной реформе, которая сгладила бы экономическую рознь между интересами земледельческими и интересами капитала, и чтобы притом ни одно сословие не могло выйти из заранее определенных ему законом границ или приобрести незаконный перевес» [11 с. 688]. Несмотря на присутствие огромной путаницы, философия Кенэ и его последователей зиждилась на определенных принципах. Попробуем разобраться с ними.
В основе подхода Кэне к анализу экономических явлений лежала концепция естественного порядка. Он неоднократно подчеркивал, что хозяйственная жизнь общества подчиняется фундаментальным законам природы. «Все подчинено в этом мире законам природы: люди одарены достаточным разумом, чтобы постигнуть эти законы и соблюдать их...» — писал Кэне в работе «Анализ экономической таблицы» [5 с. 353].
Что же представляет «естественный порядок», с которым Кенэ соотносил экономические явления? По мысли Кенэ, «естественный порядок» — это такой порядок, который наиболее выгоден для людей. Данный порядок базируется на основе естественного права. Мыслитель пишет: «Естественное право может быть определено приблизительно как право человека на вещи, пригодные для его пользования» [7 с. 327]. Акцентируем внимание здесь на главном. Центральную идею естественного права, нам кажется, верно, отразил А. Онкен: «Естественное право людей заключается в праве на собственность» [12 с. 698]. Ф. Кенэ делает к тому же утверждение, и заметим достаточно смелое и прогрессивное для своего времени, что общественное устройство определяется отношениями собственности. В русле сказанного он пишет: «Форма общества зависит в большей или меньшей степени от рода имущества. Которым каждый владеет или может владеть и сохранение которого и собственность над ним хочет обеспечить» [7 с. 336].
Кенэ подчеркивает, что «естественное право людей отличается от законного права, или права принудительно установленного человеческими законами, тем, что с очевидностью признается светом разума и в силу одной этой очевидности, помимо какого-либо принуждения, обязательно; тогда как законное право, ограниченное положительным законом, обязательно в силу наказания, установленного санкцией этого закона за его нарушение, и признается нами лишь вследствие простого указания закона» [7 с. 329]. Следуя логике Кенэ: «Законы «естественного порядка» исходят от Бога; они внушены Им вселенной, еще до образования какого бы то ни было человеческого общества, в самом акте создания. Они также переживут все общественные явления. Это идеальные, мыслимые наилучшие для человечества законы, являющиеся вследствие этого постоянной целью всех стремлений. В конечном счете, естественные законы, как установленные Богом, следует рассматривать как Его предписания» [11 с. 696]. В концепции Кенэ естественные законы не только положительны, но и не могут видоизменяться под воздействием людей. Французский мыслитель констатирует: «Люди, соединенные в обществе, должны быть подчинены естественным и положительным законам» [7 с. 337].
Законы «естественного порядка» являются в то же время основными общественными законами. Кэне выделял две группы законов, которым подчиняется развитие общества — законы физические и моральные. Государственное управление зиждется, прежде всего, на физических законах, под которыми понимается «правильное течение всякого физического явления из области естественного порядка, очевидно наиболее выгодного для человеческого рода» [Кэне, 2008, с. 337]. Моральные же законы, которые также лежат в основе государственного управления, определяют «правильное течение каждого человеческого действия из области морального порядка, согласного с физическим порядком, очевидно, наиболее выгодным для человеческого рода [7 с. 337]. Физические и моральные законы в своей совокупности представляют собой естественный закон. Кенэ всяческие подчеркивал, что экономическому процессу присущи естественные закономерности. Это имело большое значение для формирования научной методологии экономической теории (политэкономии), так как концепция «естественного порядка» закрывала путь субъективизму.
В философии Ф. Кенэ присутствует идеальное состояние общества, когда все граждане следуют в своих действиях естественным законам, а ситуация когда нарушается равновесие, то следуя логике Кенэ-врача — это больное общество. Он констатирует: «Нарушения естественных законов являются наиболее распространенными и обыкновенными причинами физических несчастий» [7 с. 332]. По этому поводу один из ведущих исследователей учения физиократов А. Онкен замечает: «Кенэ перенес сюда главную точку зрения из своей профессии — из медицинской науки. Он резко отличает у общества, как и у отдельного человека здоровое или совершенное состояние, когда его силы находятся в равновесии, от больного или несовершенного состояния. Здоровье — это прочно намеченный идеал, который надо стараться осуществить, держась строго определенного образа жизни» [12 с. 691]. Ф. Кенэ предлагает и лекарство для лечения больного общества. Таким лекарством, по мнению мыслителя, являются его «максимы», предложенные в «Экономической таблице».
Еще на одном положении в философии Кенэ и его последователей необходимо остановиться. Отличительной чертой физиократов в области хозяйственной деятельности является их признание универсального значения развития принципа естественной свободы. В этом отношении они, вместе со многими критиками меркантилизма, являются противниками меркантилистской политики, в отличие от них, для физиократов требование свободы не есть требование практической политики, а есть требование осуществления естественного права, абсолютное требование заповеди Божества.
Конечно, не все однозначно в философии Ф. Кенэ. Со всей очевидностью дают о себе знать слабые стороны концепции естественного порядка. Во многом теория Кенэ о государстве и обществе представляла собой не что иное, как переформулированную схоластическую доктрину, хотя, видимо, мыслитель и не был знаком с сочинениями Ф. Аквинского. Ученые — схоласты ограничивали принципы неизменности законов только областью метафизики и не применяли их непосредственно к исторически обусловленным факторам. У Кенэ принципы непосредственно применимы к определенным институтам, таким как собственность и монархический абсолютизм. В философии Кенэ крайне противоречивое сочетание религии и науки. Французский мыслитель постоянно подчеркивает о божественном происхождении естественного права, и что естественные законы устанавливаются Творцом природы раз и навсегда [7]. Отсюда следует, что они имеют божественное происхождение и задача экономической науки состоит в открытии их сущности.
В своей основе философская система, разработанная Кенэ, соответствовала интеллектуальной моде времени: все легко поняли эту часть его учения, сразу же согласились с ней и обсуждали ее со знанием дела. Кроме того, в отличие от других поклонников (La raison) — культа разума, Кенэ не был каким-либо бунтовщиком, не питал враждебных чувств ни к католической церкви, ни к монархии. Все это приводило в восторг двор и общество. Можно сказать, была интеллектуальная мода на Кенэ и его сподвижников, сущность же его философско-экономического учения осталась невостребованной французским обществом. Считаем научно обоснованной точку зрения, что учение Кенэ объективно было направлено против феодализма как системы и выражало интересы нарождающейся буржуазии, прежде всего сельскохозяйственной, а также либерального дворянства, понимавших необходимость серьезных перемен в аграрных отношениях и экономической политике [3]. Это сближает Кенэ с просветителями, которые вели непримиримую борьбу против средневековых предрассудков, архаических идей относительно экономической политики государства. Как и большинство просветителей, Кенэ возлагал свои надежды на преобразования общества сверху, по инициативе и под руководством просвещенных монархов.
Таким образом, с позиции настоящего времени со всей очевидностью можно увидеть гениальные теоретические обобщения, догадки в сочинениях Адама Смита и Франсуа Кенэ. Они вложили свои кирпичики в объяснение формирующегося нового экономического миропорядка. Но самое главное, и что свойственно только великим ученым, они своими исследованиями приоткрыли занавес в будущее. Сформулированные ими принципы, открытые закономерности нашли свое подтверждение в процессе становления и развития капиталистической системы хозяйствования. Они убедительно доказали, что века переживают концепции вскрывающие глубинные основы социально-экономических систем. Скользящие же по поверхности теории, нередко мнимо возвеличенные обобщения, быстро теряют свою актуальность. |
| |
|
|
