|
| | | | Проблемы современной экономики, N 3 (51), 2014 | | | | ЭКОНОМИКА И РЕЛИГИЯ | | | Батаева Б. С.
профессор кафедры корпоративного управления
Финансового университета при Правительстве РФ (г. Москва),
доктор экономических наук
| |
| | | | | В статье рассматривается роль этических ценностей, выполняющих функцию регуляторов поведения человека в хозяйственной жизни. Дается анализ хозяйственной этики православия и ислама в развитие гипотезы о ценностно-рациональном действии (по классификации М. Вебера), ценностно-рациональном поведении экономических субъектов. Показывается важность учета ценностей в понимании мотивации поведения экономических субъектов с учетом культурно-религиозного аспекта в многонациональной и многоконфессиональной России | | Ключевые слова: хозяйственная этика, хозяйственная деятельность, ценности общества, ценностный подход, модель поведения человека | | УДК 330.117:316.347 (045); ББК 87.75 Стр: 342 - 347 |
Исследования в области моделей поведения человека в хозяйственной жизни ведутся не первое десятилетие и в последние годы развиваются на стыке экономики, психологии, социологии, этики, теологии и прочих общественных наук. Не ослабевающий интерес науки к моделям поведения человека объясняется тем, что они позволяют прогнозировать роль «человеческого фактора» в хозяйственных процессах.
Модель «человека экономического», ставящего во главу угла собственный эгоистический интерес при принятии решений, рассматривалась в трудах великих экономистов прошлого, начиная еще с А. Смита («Исследование о природе и причинах богатства народов»). И хотя учеными были предложены и другие новые модели поведения человека, учитывающие все многообразие потребностей человека в свободе самовыражения, выборе типа культуры, общественно-политических взглядов и пр., модель «человека экономического» продолжает оставаться доминирующей в современном взгляде на хозяйственное поведение.
С распространением холистического подхода в менеджменте особое внимание стало уделяться ценностям, традициям и нормам, определяющим культурную специфику субъектов и объектов управления, а также их потребности. Одним из первых выявил и ярко обосновал роль социокультурных и в первую очередь религиозных факторов в формировании определенного типа хозяйственного поведения М. Вебер. Среди отечественных классиков экономической и социальной мысли, обращавшихся к исследованию хозяйственного поведения применительно к специфике российского хозяйственного менталитета, следует отметить, прежде всего, работы русских философов первой половины ХХ века (С.Н. Булгакова, К.Н. Леонтьева) и современности (О.А. Платонова и мн. др.).
В трудах современных исследователей, посвященных рассмотрению социокультурного контекста хозяйственного поведения россиян, рассматривается, как правило, взаимосвязь старых (советских) и новых (постсоветских) образцов поведения, стереотипов мышления, привычек и других институциональных образований. Религиозные ценности, оказывающие влияние на хозяйственное поведение, в трудах современных исследователей, на наш взгляд, изучены недостаточно. На фоне наблюдающегося роста самоидентификации населения России все большую актуальность приобретает изучение влияния на хозяйственное поведение этических ценностей двух ее основных религий — православия и ислама — и их сравнение с ценностями протестантизма, «проложившего дорогу капитализму». Это определило актуальность выбора темы данной статьи.
Следует также отметить, что данная работа подготовлена в поддержку и в развитие гипотезы коллеги из МГУ Сазоновой С.Л о ценностно-рациональном поведении экономических субъектов, с которой она выступала на XV Международной конференции «История управленческой мысли и бизнеса: Проблемы подготовки менеджеров: вчера-сегодня-завтра» (1–3 июля 2014 г.), проводимой ежегодно на экономическом факультете МГУ под руководством профессора Маршвева В.И.[1].
Социология о мотивации поведения человека
В данной статье термины «хозяйственное поведение» и «экономическое поведение» мы будем использовать как взаимозаменяемые. Под экономическим поведением будем понимать действия людей по созданию, распределению и использованию различных материальных и духовных благ.
С точки зрения управления нам необходимо знать, как этос, т.е. ценности, нормы, влияет на мотивацию хозяйственного (экономического) поведения человека. Именно ценности определяют различия в характере и в поведении, как отдельных людей, так и их групп. Ценности определяют и потребности. Под ценностями понимаются стабильные регулятивные внутренние отношения личности, определяющие ее мировоззрение, нацеленность и характер хозяйственной активности. «Ценностные ориентации представляют целостную, иерархическую систему, составными частями которой являются праценности первобытного общества, как основа этносных ценностей, индивидуальные эстетические, индивидуально-коллективные моральные, групповые правовые, политические и религиозные, интегративные экзистенциальные и художественные ценности» [2, 66–67]. По мнению А. Аузана «ценностные ключи» и «социокультурные коды» человека определяют допустимые и недопустимые способы поведения [3].
Вопрос ценностных ориентаций современных предпринимателей, менеджеров и наемных работников приобретает особую актуальность в связи с глобализацией. Ценностные ориентации людей и причины их поведения, обусловлены укладом (социально-экономическим строем) и уровнем жизни (материальным благосостоянием). Ценностные ориентации, являясь одной из наиболее значимых характеристик самосознания, выполняют функцию регуляторов человеческого поведения и всех видов деятельности.
Основным признаком социального действия считается осмысленная ориентация одного его субъекта на другой, на ответную реакцию со стороны других участников взаимодействия. По типологии М. Вебера, различают четыре типа социального действия:
● целерациональное;
● ценностно-рациональное;
● аффективное;
● традиционное.
Данная классификация не исчерпывает все типы ориентаций действия. Это понятийно чистые типы, к которым в большей или меньшей степени приближается реальное поведение человека.
Для россиян, в противоположность целерациональному социальному действию европейцев, характерно ценностно-рациональное социальное действие, и в этом они схожи с представителями восточных цивилизаций. В основе целерационального действия «лежит ожидание определенного поведения предметов внешнего мира и других людей и использование этого ожидания в качестве “условий” или “средств” для достижения своей рационально поставленной и продуманной цели. ... Чисто ценностно-рационально действует тот, кто, невзирая на возможные последствия, следует своим убеждениям о долге, достоинстве, красоте, религиозных предначертаниях, благочестии или важности “предмета” любого рода. Ценностно-рациональное действие... всегда подчинено “заповедям” или “требованиям”, в повиновении которым видит свой долг данный индивид» [4]. Эти теоретические конструкции на практике не существуют в чистом виде, направленность действия, как правило, смешанная. Но они дают нам представление о важности определения ценностей в понимании мотивации поведения экономического субъекта.
Протестантская доктрина хозяйственной деятельности
Исследования религиозных ценностей протестантизма связаны, прежде всего, с именем М. Вебера. Изучив хозяйственную этику основных мировых религий и различные формы протестантского вероучения, он выявил определяющее влияние протестантской этики на формирование западной капиталистической системы. Вебер отмечал, что в рамках протестантизма «этический вклад лютеранства носил негативный характер» [5, с. 101], а именно кальвинизм и протестантские секты, имели «поразительную по своему значению роль ... в истории развития капитализма» [5, с. 103].
В своих работах М. Вебер рассматривает, как основные положения католицизма и протестантизма влияют на «дух капитализма», определенный им как «комплекс связей, существующих в исторической действительности, которые мы в понятии объединяем в одно целое под углом зрения их культурного значения». На основе изучения работ теологов обоих направлений ученый отмечает, что для протестантизма решающее значение имеет «концепция своей избранности, обретения уверенности в спасении посредством деятельности в рамках своей профессии» [9, с. 102]. И далее: «Она, и только она, прогоняет сомнения религиозного характера и дает уверенность в своем избранничестве». Католицизм же предлагает «иные средства спасения» [9, с. 152].
Еще одним важным различием между двумя этими направлениями, с точки зрения интересующего нас вопроса, является тот факт, что в протестантстве отрицается превосходство аскетического долга над мирским. В результате «перемещения аскезы из мирской повседневной жизни в монастыри «была поставлена преграда, и те глубокие и страстные натуры, которые до той поры становились лучшими представителями монашества, теперь вынуждены были осуществлять аскетические идеалы в рамках своей мирской профессии» [5, с. 160]. Более того, «в ходе дальнейшей эволюции кальвинизм присовокупил к этому и нечто позитивное: идею о необходимости найти подтверждение своей вере в мирской профессиональной деятельности» [5, с. 160].
Это обоснование пуританской идеи профессионального призвания оказало огромное влияние на сферу предпринимательской деятельности и формирование современного капитализма. Аскеза, по убеждению М. Вебера, давала «психологический импульс, который возникал в результате отношения к своей работе как к призванию, как к самому верному, в конечном итоге единственному средству увериться в своем избранничестве... Совершенно очевидно, в какой сильной степени устремленность исключительно к тому, чтобы обрести спасение в загробной жизни посредством выполнения своих профессиональных обязанностей в качестве своего призвания, и строгая аскеза, которой церковь подчиняла в первую очередь, конечно, неимущие классы, способствовали увеличению «производительности» труда в капиталистическом значении этого понятия» [5, с. 204]. М. Вебер отмечает и тот факт, как результат пуританской аскезы, что «протестантские секты и строго пуританские общины действительно не знали нищенства в своей среде». Из духа христианской аскезы, а именно пуританской профессиональной аскезы формулируется и «дух» капитализма.
Важное значение в рамках интересующей нас проблемы имеет отношение протестантов к богатству. Осторожное отношение к богатству характерно всем христианским течениям. На основе анализа пуританской литературы, а именно трудов Р. Бакстера, Вебер делает вывод о том, что богатство, согласно протестантской доктрине, может быть греховным, поскольку влечет за собой успокоенность и излишнюю роскошь: «Морального осуждения достойны успокоенность и довольство достигнутым, наслаждение богатством и вытекающие из этого последствия — бездействие и плотские утехи — и прежде всего ослабление стремления к “святой жизни”. И только потому, что собственность влечет за собой эту опасность бездействия и успокоенности, она вызывает сомнения» [5, с. 186]. Вебер отмечает, что испытание богатством — одно из самых сложных: «Правда, и пуританские жизненные идеалы подчас не выдерживали натиска слишком сильных “искушений”, которые, как хорошо было известно и пуританам, таило в себе богатство» [5, с. 200].
Иными словами, речь идет о борьбе «не с рациональным приобретательством, а с иррациональным использованием имущества». Протестантизм «против стремления к богатству как самоцели» [5, с. 199]. Однако «Богу угодно рациональное и утилитарное использование богатства на благо каждого отдельного человека и общества в целом. Аскеза требовала от богатых людей не умерщвления плоти, а такого употребления богатства, которое служило бы необходимым и практически полезным целям» [5, с. 199].
Таким образом, протестантская доктрина оправдала стремление людей к прибыли, сделав возможным формирование этики бизнеса в результате морального освящения стремления к прибыли. Стремление к прибыли и стремление к Богу стали не только совместимыми, но и взаимообуславливающими, а вознаграждение финансовым успехом стало пониматься как знак расположения Бога. Протестантская этика бизнеса явилась важной составной частью западной общественной культуры. Можно быть одновременно добродетельным и преуспевающим в бизнесе человеком, а моральная добродетель — необходимое условие для успеха. Таким образом, М. Вебер утверждает, что роль религии и именно протестантизма заключается в особом воспитании тех человеческих качеств, которые способствовали развитию цивилизованного капитализма.
В другой своей работе «Протестантские секты и дух капитализма» М. Вебер объясняет, какую роль играли протестантские организации (меннониты, методисты, пиетисты, адвентисты и др., которые Вебер называет сектами) в воспитании указанных выше человеческих качеств. Так он пишет: «Представление, что боги даруют богатства тому, кто угоден им — жертвами ли, своим ли образом жизни, — известно всем народам мира. Однако с такой последовательностью и полнотой связи между определенным типом религиозного поведения — в соответствии с раннекапиталистическим принципом “honesty is the best policy” — и божественным благословением сознательно устанавливается только протестантскими сектами (хотя и нельзя утверждать, что эта идея известна только им)» [6, с. 282].
М. Вебер поясняет, как это происходит: «Принадлежность к секте — в противоположность принадлежности к церкви, которая “дана” человеку от “рождения”, — является своего рода нравственным (прежде всего в деловом отношении) аттестатом личности. “Церковь” — не что иное, как учреждение по дарованию благодати... “Секта” же, напротив, является волюнтаристским объединением лишь достойных (по идее) в религиозно-этическом отношении людей, квалифицированных в качестве таковых и добровольно вступивших в это объединение, при условии столь же добровольно данного им разрешения, ввиду их доказанной религиозной избранности. Исключение из секты за нравственные проступки экономически влекло за собой потерю кредита и социальное деклассирование». [6, 277].
Вебер отмечает важность не только подобного рода этики как залога успешного развития, но и, прежде всего, социальных поощрений и средств дисциплинарного воздействия, всей организационной основы протестантского сектантства со всеми видами его влияния, которые «являются наследием некогда необычайно разработанной церковной регламентации жизни» [6, 283].
Роль религии в формировании хозяйственного поведения протестанта на основе анализа работ М. Вебера проявляется в следующем:
1. Такая функция протестантских религиозных организаций, как формирование нужных качеств. «Для вступления в сферу какого-либо сообщества член секты (или кружка) должен был обладать определенными качествами, которые... имели большое значение для развития рационального современного капитализма. Для того же, чтобы прочно утвердиться в данной общине, новый член общины должен был постоянно подтверждать наличие у него требуемых качеств: тем самым они непрерывно в нем воспитывались. Ибо... от этого “подтверждения” полностью зависело, как его потустороннее блаженство, так и все его земное существование и социальное благополучие». [6, 289–290]
2. Возможность социализации в обществе. «Лишь местная община, а не какая-либо административная церковная инстанция межлокального типа (как бы свободно она ни избиралась) могла на основе личного знакомства и непосредственной проверки поведения каждого ее члена судить о его квалификации» [6, 286]. Это своего рода квалификационный аттестат, необходимый для получения политических и гражданских прав. Данное суждение было основанием для получения кредита, открытия своего дела и т.д.
3. Формирование кодекса поведения. Этика протестантской организации методистов, по мнению Вебера, может служить примером буржуазной этики раннекапиталистического периода. Методистам, например, запрещалось: «1) многословие при покупке или продаже (“торговаться”); 2) торговать товарами, за которые не уплачена пошлина; 3) взимать проценты, превышающие установленную законом норму; 4) “собирать сокровища на земле” (то есть превращать капитал в “состояние”); 5) брать в кредит без уверенности в том, что деньги могут быть вовремя возвращены; 6) всякое расточительство» [6, 296]. Многочисленные указания такого рода легко можно обнаружить во всех сектах.
4. Негативная мотивация — наказание за неэтичное поведение. «В ряде случаев методисты пытались карать за обращение к светскому суду исключением из секты. Вместе с тем они часто сами создавали соответствующие инстанции, в компетенцию которых входило рассмотрение жалоб на неаккуратных должников. В старом методизме прекращение платежей в каждом отдельном случае рассматривалось комиссией братьев. Долги, сделанные без твердой уверенности в том, что они могут быть оплачены, служили достаточной причиной для исключения из общины — отсюда и широкий кредит» [6, 304–305].
Таким образом, принадлежность к секте являлась «своего рода нравственным (прежде всего в деловом отношении) аттестатом личности»... Исключение из секты за нравственные проступки экономически влекло за собой потерю кредита и социальное деклассирование» [6, 277].
Таково, согласно М. Веберу, значение религии в регламентации деятельности человека, в том числе в хозяйственной деятельности. Он отмечает, что протестантизм (и его различные организации) создал определенную методически-рациональную систему жизненного поведения, которая, при известных условиях, проложила путь «духу» современного капитализма».
Выше сказанное не означает, что становление западного капитализма ограничивается влиянием лишь протестантской этики. На этот процесс влияли и другие институциональные и политические факторы. Это объясняет, почему Запад включает и католические страны. Свое влияние оказал также иудаизм, значение которого рассматривал современник М. Вебера В. Зомбарт в работе «Буржуа». Однако именно протестантская этика, лежит в основе «духа» капитализма современного Запада, она формирует особую культуру, которая закрепляется в социальных и политических институтах.
Этика экономических отношений в православии
Исследователи отмечают, что православие гораздо более опосредованно связано с хозяйственно-экономической сферой жизни в отличие от католицизма, протестантизма или ислама. Православие не создавало своей «политэкономии», поэтому говорят о его дистанцированности от хозяйственно-экономических проблем. Для православия наиболее важны «духовная, внутренняя жизнь человека, внутренние его побуждения». Это своеобразие сказывается на особенностях религиозного правосознания, которое выражается в этике труда, отношении к собственности, богатству и бедности.
Православие выстраивает систему ценностей, в которой духовное обуславливает телесное. Известный русский философ начала прошлого века С.Н. Булгаков подчеркивал, что «этика труда есть в конечном итоге вопрос о господстве духовного начала над материальным» [7, 57]. Современный исследователь Татьяна Коваль так объясняет мотивацию труда в православии: «Внутренняя, исходящая из сердца и сокрытая в сердце мотивация труда, неизмеримая внешними средствами духовная жизнь, в конечном счете, и определяют ценность труда в православии. Полезность труда, таким образом, измеряется, прежде всего, его «душеполезностью». Из всего этого следует, что труд, превращенный в религиозное служение, совершаемый ради любви к Богу и ближнему, направленный на раскрытие данного Богом таланта, на совершенствование и воспитание души, признается в христианстве, безусловно, благим трудом, годным Богу деланием человека на Земле. Напротив, труд, целью которого является только самоутверждение, самодостаточный труд ради труда, труд, являющийся средством удовлетворения разного рода страстей, гордыни, тщеславия, жажды власти, самопревозношения и пр., признается в православии суетным, лишенным смысла, а иногда и просто пагубным для души» [7, 58]. В католицизме и более в протестантизме полезность труда определяется в большей степени объективной полезностью, чем «душеполезностью». Коваль добавляет, «Так, из учения одного из главных идеологов пуританства Р. Бакстера следует, что если Бог указует вам путь, следуя которому вы можете честным способом заработать больше, чем на каком-либо другом пути, и вы отвергаете это и выбираете менее доходный путь, то тем самым вы совершаете грех и препятствуете осуществлению одной из целей вашего призвания» [7, 58].
Если выразить основной догмат православия о труде, то высшим трудом признается «душеделание». Как следствие высшим трудом в православии (в этом его схожесть с католицизмом) признается труд монахов. Эксперты утверждают, что русское религиозное сознание ориентировано на монашеский идеал, который служит духовно-нравственным ориентиром. В то время как протестантизм отрицает, что молитвенный труд выше любого другого, как отрицает и сам институт монашества. Православие призывает «молиться и трудиться», католицизм — «трудиться и молиться», а протестантизм считает что «сам труд есть молитва».
Православие не различает по значимости физический и интеллектуальный труд: «труд по перекапыванию грядок не хуже и не лучше труда на “хлеботворне”, на постройке сарая или какой-либо умственной, творческой работы» [7, 62]. В то время как в западном христианстве, труд «высших» считается принципиально выше труда «низших». «Это ярко проявлялось в монастырской жизни. За исключением страдной поры и других особых случаев, образованные монахи в католических монастырях не занимались, как правило, “низкой” работой. Весь грязный, “мужицкий” труд в некоторых орденах вообще исполняли не полноправные монахи, а так называемые “конверзы”, которые хотя и жили в монастыре по уставу, никогда не могли и мечтать о том, чтобы стать полноправными монахами» [7, 63].
В православии профессионализм не связывается непосредственно с призванием служения Христу и не представляется религиозной добродетелью. На примере жизни православных святых поощрялось мастерство на все руки. Это во многом объясняется тем, что Россия до относительно недавнего исторического времени (еще до начала ХХ в.) была аграрной страной, а в крестьянском хозяйстве данные качества были необходимы. Разделение труда стало распространяться с развитием ремесел в городах и, в большей степени, с возникновением капиталистического способа производства, с распадом крестьянского уклада, созданием фабрик и заводов. Однако стремление к профессионализму в определенной профессии не получило религиозного одобрения как это сделал протестантизм.
Как православие относится к богатству? В отличие от протестантизма оно не рассматривает имущественное положение человека как свидетельство о том, угоден или не угоден он Богу. Культ богатства и нравственность здесь считаются несовместимыми. В начале ХХ в. С. Булгаков и другие исследователи Фомы Аквинского отмечали, что невозможно одновременно служить Богу и мамоне. Это означает, что богатство в основном осуждается, в особенности, если оно становится объектом поклонения «любостяжателя».
Позже во второй половине ХХ в. Архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховской) разъяснял, что это представление не совсем верно, ссылаясь на то, что Евангелие осуждает не само пользование имуществом, но неправильное, внутреннее отношение к нему, привязанность к земным благам. И если он как «смиренный обладатель богатства, считающий себя лишь “управляющим” этого богатства, принадлежащего Творцу, и справедливо владеющий им, приобретающий милостивое отношение к миру через него, конечно, не может быть причислен к тем богатым, о которых Спаситель сказал, что “горе” им. Нет, таким богатым не горе, а радость, и — радость вечная» [8, 109].
Иными словами, согласно православным взглядам, блага пагубны, когда они становятся предметом поклонения и порабощают человека (в этом схожи все религии авраамического происхождения). В то же время возможно разумное пользование имуществом. Правильное распоряжение «может быть и обычным экономическим хозяйствованием, построением хорошего фабричного или сельскохозяйственного предприятия. По виду оно будет как “все дела мира сего”, но по внутреннему содержанию своему оно уже будет малым осуществлением Царства Божия
... Говоря миру: “Больший да будет слуга”, Господь Иисус Христос под “большим” разумел богатого, все равно чем: деньгами, положением, талантом. Больший должен служить, а не властвовать через те дары (материальные и духовные), которые даны ему лишь на время» [8, 114].
Савка А.В. в статье «Социокультурные традиции России и философия хозяйства» говорит о том, что «в культуре России духовное богатство первичнее материального, у русского народа есть черта, которая ставит в тупик многих экономистов и социологов, — “дух нестяжательства”, выражающийся в отсутствии у значительной его части стремления к материальному богатству, накопительству, энергичному стяжанию материальных ценностей. “Дух нестяжательства” отражает иной приоритет жизненных ценностей, сложившихся в народной культуре: материальные блага не занимают главного места в жизни» [9, 39–40].
Отличием православия, так часто отмечаемым исследователями, является и принцип Соборности. Данный принцип также может рассматриваться как следствие монашеского идеала в качестве нравственного эталона. Совместный труд, совместная деятельность, коллективное владение подразумевают соборность. Этот принцип оказал большое воздействие на формирование в России представления о потреблении и распределении производимых благ. Хотя, по мнению экспертов, в настоящее время отмечается некоторое преувеличение значения этого принципа.
Особое отношение в православии и к бедности. Этот вопрос связан с трактовкой подвига социального опрощения. На Руси социальное опрощение предписывалось «жаждущему спасения иноку». «Святые подвижники чаще представали как бедняки, одетые в “худые ризы”, как кроткие и смиренные труженики, никогда не остающиеся без работы, забывшие о своем некогда высоком социальном статусе, о дворянском или боярском происхождении и занятые грубым, тяжелым, “низким” трудом» [7, 64]. Таким образом, простота и аскетизм во всем в большей степени свойственны русскому характеру.
Т. Коваль делает вывод, что «православная этика труда ориентирует не на “формальную рациональность” экономики, не на стремление к эффективности ради эффективности, к прибыли ради прибыли, к развитию хозяйства ради хозяйства, но на цель, лежащую вне экономики и вне хозяйства как такового... Православная этика труда, ее отношение к собственности и богатству дают определенные ориентиры, исполненные высокой духовности»[7, 70].
Таким образом, мы видим, что православная этика труда соответствует идеалам «сверхэкономизма». Мы согласны с мнением отдельных ученых, что это во многом результат того, что православные богословы в недостаточной степени занимались вопросами, касающимися хозяйственной жизни верующих, разъяснением норм поведения в меняющихся социально-экономических условиях. Россия, как мы уже отметили, до начала ХХ в. была аграрной страной, и религиозное сознание ориентировалось на аграрно-патриархальную, а не индустриальную модель общества. Католические и протестантские священники еще на несколько веков ранее освятили ростовщичество и расчистили дорогу для развития банковской системы.
Исламская хозяйственная этика
Исламские учения о морали и поведении во многом схожи с учениями христианства. Одной из задач исламской этики, как и любой другой этики, является объяснение и обоснование того, почему именно те или иные ценности получают статус основных, какова природа и причина их обязательности, в каком отношении ценности профессиональной этики находятся к другим формам регулирования производственной деятельности. Исламская хозяйственная этика основана на положениях Корана (слово Аллаха) и сунны (описание жизненного пути пророка Мухаммада, включающее в себя поступки и высказывания пророка, зафиксированные его последователями в виде хадисов-рассказов). Совокупность закрепленных в Коране и сунне предписаний является источником норм мусульманского права — шариата.
Шариат — это «комплекс закрепленных, прежде всего, Кораном и сунной предписаний, которые определяют убеждения, формируют нравственные ценности и религиозную совесть мусульман, а также выступают источником конкретных норм, регулирующих их поведение» [10, 292].
В мусульманском мире превалирует мнение, что в исламе, в отличие от христианства, не проводится различий между духовной и хозяйственной жизнью верующего, обе эти сферы регулируются шариатом. Согласно шариату запрещены следующие виды хозяйственной деятельности:
● ростовщичество;
● производство и торговля запрещенными товарами (алкоголь, табачная продукция, азартные игры, наркотики, продукция порнографической индустрии, выращивание и переработка свинины и др.).
● неопределенные сделки с повышенным риском (отсюда запрещена спекуляция ценными бумагами, фьючерсы и опционы, игорный бизнес, лотереи и т.п.);
● традиционное коммерческое страхование;
● установление монополии, а также сговор продавцов с целью повышения цен на однородный товар.
Чем объясняется запрет на взимание процентов — рибы («приращение», «увеличение») — за предоставление денег, т.е. ростовщичество? Сущность запрета заключается в признании несправедливой эксплуатацией, когда хозяин капитала получает процент, вне зависимости от того был ли получен доход или убыток заемщиком капитала. Положения ислама о рибе, рассматривающие ее как грех, соответствуют этическим воззрениям предшествующих учений — от Аристотеля до раннего христианства. Запрет на ростовщичество существовал и в иудаизме. В протестантизме и позже в католицизме он был отменен, что способствовало быстрому росту банков и становлению капиталистической финансовой системы (в некоторых европейских странах запрет на ростовщичество был упразднен в ходе реформации ХVII в.). Отношение к проценту и ростовщичеству с точки зрения разных религий подробно рассматривает Р. Беккин в статье «К вопросу об исламском запрете ссудного процента». [11].
Согласно превалирующему в исламской политэкономии мнению, сами по себе деньги не есть товар, который можно продать и получить выгоду, поэтому приращение денег (риба) не может быть получено само по себе. Деньги могут рассматриваться как потенциальный капитал, поэтому получение прибыли владельцем капитала требует от него активного участия в проекте наравне с держателями других факторов производства. Взамен ссудного процента ислам предлагает равноправные отношения бизнесмена и владельца денежного капитала, в которых они выступают как равные партнеры и, соответственно, пропорционально делят как прибыли, так и убытки. В этом смысле вкладчик исламского банка сродни вкладчику паевого инвестиционного фонда (это лишь грубое сравнение).
Ислам признает частную и общественную собственность. Он устанавливает неприкосновенность имущества и предписывает уважать частную собственность. Также как и в христианстве, согласно исламу, истинным хозяином имущества является Бог, а человек — лишь доверенный управляющий, который должен распоряжаться им в установленных пределах (т.е. не допустить хищнического обращения с природными богатствами, а также следовать предписаниям, касающимся справедливого распределения материальных благ в обществе). «В Коране прямо говорится, что Бог создал землю для людей, что не может не накладывать на них большую ответственность: «И землю он поставил для творений (55:10)» [12]. Эта религиозная позиция своего рода «траста», «опеки» требует полного соответствия воле Бога и включает повиновение и призвание следовать шариату во всех аспектах жизни, включая экономические аспекты и вопросы бережного отношения к окружающей среде.
Ислам не ограничивает количества материальных благ, которые могут быть сосредоточены в руках у одного человека. Однако согласно исламу (аналогично православию) богатство человека не может служить признаком его возвышенного положения в глазах Аллаха. Так же как и в православии, искушение богатством признается одним из самых сложных испытаний.
А. Смирнов в своей статье «Нравственная природа человека: арабо-мусульманская традиция», говоря об искушениях в исламской традиции, поясняет: «Человек не должен избегать богатства как источника зла (как это трактовалось бы в христианстве): в богатстве нет никакого зла. Дело в том, что богатство (то же касается власти или высокого положения в обществе) надо использовать для того, чтобы оно “вело к Богу”: единственная опасность, которая может таиться в нем — это превратиться в самоценность и заставить человека забыть Бога» [13].
Ислам не занимается детальной регламентацией способов получения и увеличения богатства. Он указывает запрещенные виды деятельности (о которых мы говорили выше) и указывает общие принципы распределения богатства между членами общества, например, закят. Закят представляет собой налог в пользу нуждающихся членов мусульманской общины. Во многих странах созданы закятные фонды, куда в добровольном порядке вносятся пожертвования.
Но в то же время человек сам обязан трудиться. В одном из хадисов пророка говорится о бедняке, который пришел к пророку. Пророк посоветовал продать единственное чем тот владеет — подстилку и кувшин, и купить на это топор. Потом послал бедняка заготовить дров и продать их и таким образом заработать на жизнь: «Это лучше для тебя, чем предстать в Судный день с печатью попрошайничества на лице...» [14, 88]. В данном примере словами пророка утверждается право человека на возможность зарабатывать средства к существованию и одновременно осуждаются безделье и нищенство.
Ислам утверждает и право работника на своевременную оплату труда. В сборнике хадисов Ибн Хаджар Аль-‘Аскалани говорится, «что Посланник Аллаха... сказал: «Выплачивайте заработок наемного рабочего до того, как успеет высохнуть его пот» (Книга 7. Торговля, Глава 15: Наем крестьян и оплата труда, Хадис 903–905) [21].
Таким образом, мы видим, что ислам достаточно детально регламентирует хозяйственную жизнь верующего. Он не призывает человека к отказу от материальных благ, не поощряет аскетизма и монашества. Речь идет о разумном сочетании религиозной практики и активной трудовой деятельности, которая должна осуществляться в рамках шариата. Если использовать формулу, приведенную выше, то ислам призывает «молиться и трудиться». В то же время исполнение религиозных обрядов не должно стать основным занятием и поглощать основную часть рабочего времени. Труд — обязанность каждого члена общества. Ислам, как и православие, не отдает предпочтения отдельным видам деятельности.
Обобщая исследование ценностных ориентиров хозяйственного поведения, заложенных в православии и исламе, следует обратить внимание, как на их особенности, так и на их схожесть по многим вопросам. Все это дает ключ к лучшему пониманию мотивации хозяйственного поведения экономических субъектов с учетом культурно-религиозного аспекта.
В многонациональной и многоконфессиональной России знание ценностных ориентиров хозяйственного поведения представляет не только научный интерес, но и может иметь практическое применение. Так, например, оно позволит с большей вероятностью прогнозировать поведение экономических агентов в отдельных регионах страны, а также использовать в экономической политике, с целью прогнозирования вероятности последствий от тех или иных экономических решений. |
| |
|
|
