|
| | | | Проблемы современной экономики, N 1 (49), 2014 | | | | СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ ГОСУДАРСТВ ЕВРАЗИИ | | | Скрынник З. Э.
заведующий кафедрой общественных дисциплин
Львовского института банковского дела Национального банка Украины,
академик-секретарь АФХ, профессор, доктор философских наук
Зотова Е. С.
ведущий научный сотрудник экономического факультета
Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова,
заместитель директора Центра общественных наук при МГУ,
первый заместитель главного редактора журнала «Философия хозяйства»,
академик-секретарь АФХ, член-корреспондент АГН, кандидат экономических наук
| |
| | | | | В статье анализируются процессы хозяйственных трансформаций Украины последних десятилетий. Эти преобразования (стихийные и сознательно-волевые) рассматриваются в контексте важной роли культурных, исторических факторов, существенно влияющих на экономику и хозяйство. Дается критика глобалистского подхода и сведения хозяйственных процессов к финансовым операциям, подчеркивается роль изучения национальных хозяйственных систем в их единстве с цивилизационными константами страны | | Ключевые слова: Украина, Россия, хозяйство, цивилизация, культура, национальная экономическая система | | УДК 330.341 Стр: 207 - 210 |
Современный мир в целом переживает глобальные трансформации, масштаб и природа которых оценивались и оцениваются по-разному. Господствующие в современном мире неолиберальные теории исходят из того, что эти процессы могут адекватно отображаться при помощи таких категорий, как «глобализация», «постмодерн», «финансиализация» и т.п. Безусловно, все они отражают реально существующие аспекты принципиальных изменений, происходящих в мире, но отражают, на наш взгляд, достаточно односторонне. Причина — акцент на экономической сфере, а в ряде случаев — вообще на финансовых процессах.
Однако сведение всего богатства хозяйственной жизни исключительно к движению денег — непростительное упрощение, не раз подвергавшееся аргументированной критике. Прежде всего, в данном случае мы должны сослаться на серию работ Ю.М. Осипова и его коллег по Академии философии хозяйства [10–13].
На наш взгляд, анализ изменений должен обязательно включать, во-первых, духовное измерение этого процесса, феномены культуры. Такой подход, особенно применительно к экономическим системам, сформировавшимся в славянском пространстве, имеет давние и глубокие традиции, связанные с творчеством С.Н. Булгакова [1] и других выдающихся мыслителей нашего мира.
Во-вторых, такой взгляд неминуемо потребует вовлечения в исследование проблем цивилизационной специфики той или иной экономической системы. И этот ракурс также отвечает традициям русской общественной мысли. Достаточно упомянуть в этой связи работы Н.Я. Данилевского (например, [3]).
В-третьих, такой взгляд предполагает обязательное обращение к экономике как совокупности национальных хозяйственных систем, а не только некоему нерасчленимому «глобальному человейнику», о котором в свое время писал А.А. Зиновьев [5].
Все это задает важный контекст размышлений о специфике процессов, происходящих на пространстве одного из ближайших России по духу, истории и интенсивности хозяйственных связей государств — Украины.
Сказанное позволяет поставить в качестве одной из ключевых проблем этого материала вопросы о ключевых процессах, происходящих в хозяйстве Украины последних десятилетий.
Экономическая трансформация, ведущая к утверждению на Украине денежного порядка во всем диапазоне его современных особенностей, начата с расчетом на огромный социальный выигрыш от приведения экономических основ общества в соответствие с закономерностями здоровой экономической жизни. Социальная терпимость к негативным последствиям денежного порядка обусловлена именно ожиданиями оздоровления экономики, а соответственно надеждой на достижение цивилизованных стандартов благосостояния человека и общества. Однако, несмотря на бесконечные обещания, реальных изменений не происходит. Общепринятые объяснения этого — незрелость, несовершенство, незавершенность экономических реформ. Соответствующая интенция власти и «простых граждан» — усиление, углубление, наращивание усилий, направленных на реальное утверждение в стране рыночной экономики западного образца. В частности, евроинтеграционные устремления украинского общества в значительной степени подпитывает именно эта надежда.
Однако почему эти «незрелость, несовершенство, незавершенность» приобрели такой системный и перманентный характер? Случайное ли это стечение неблагоприятных обстоятельств или за этим стоят более существенные причины?
Ответ на этот вопрос, как уже стало очевидным, лежит в плоскости, которая выходит за рамки экономического знания: причины в отсутствии политической воли, правовой незащищенности экономических субъектов, недостаточной мотивации власти со стороны гражданского общества, нравственной деградации власти — как раз потому, что «деньги портят людей» (собственно, смысл объединения ряда украинских исследователей в Украинское философско-экономическое научное сообщество, близкое по духу российской Академии философии хозяйства, в том и состоит, что исследование этих проблем носит междисциплинарный характер).
Жесткая корреляция экономического развития и социально-гуманитарных процессов заставляет нас сделать шаг от констатации неблагоприятных социально-культурных, политических и правовых условий и их морального осуждения к выяснению сущности и корней этих обстоятельств. Иными словами: если торможение экономических реформ имеет политические, правовые и культурно-мировоззренческие причины, то каковы причины этих причин? Почему нет политической воли? Почему не хватает мотивации власти со стороны гражданского общества? Почему правосудие не защищает экономических субъектов и их частную собственность, а действует нередко вопреки развитию рыночной экономики? Почему эти внеэкономические регуляторы успешно действуют в западном мире и не срабатывают на Украине?
А если они не работают, то следует ли ожидать, что без этих условий могут быть реализованы те принципы экономической модернизации, которые провозглашены целью современной социальной трансформации? Иначе говоря, применимы ли к украинским реалиям тезисы о «новой экономике», «финансовой экономике, получившей реальную необъятную власть» (В. Ильин), денежный порядок рыночного общества? Или мы имеем дело с принципиально иной социальной реальностью и осмысливать ее экономическое развитие следует в другой системе координат?
Первое, что требует уточнения, это, по нашему мнению, вопрос о стартовых предпосылках модернизации. В массовом сознании укоренилось представление, что, поскольку в Советском Союзе Украина была экономически высокоразвитым регионом, она автоматически получила высокий трамплин для дальнейшего развития (правда, искусственно сниженный из-за разрыва экономических связей СССР).
Однако даже если вывести за рамки обсуждения совершенно специфическую структуру украинской экономики в системе военно-промышленного комплекса СССР, то и тогда представление о степени экономического развития бывшей УССР требует корректировки. В частности, не лишним будет напомнить, что Советский Союз, в рамках которого сформировалась в ХХ в. экономика Украины, в теории стадий роста Ростоу в целом характеризуется как страна, которая начала движение к экономической зрелости с 1950-х гг. (тогда как Великобритания — с 1850 г., США — с 1900 г., Германия — с 1910 г.).
Если же говорить об историческом процессе формирования институциональных предпосылок рыночной экономики, мы должны будем обратиться к хронологически еще более отдаленным периодам. Поэтому, анализируя состояние общества в аспекте влияния на него денежного порядка, следует учитывать и не переоценивать реально достижимую для Украины степень развития этого «порядка».
Достаточно массовое представление о путях и методах ускоренной экономической модернизации Украины, как и в других постсоветских странах, — это стремление к универсальному применению той модели, которая успешно выполнила свою роль в странах Запада. В частности, дискуссии вокруг методологии реформ, как правило, разворачиваются в рамках оппозиции: «большой толчок» на кейнсианской основе (главное внимание на автономные инвестиции, большое вливание капитала повлечет самоподдерживающийся рост, акцент на кредитно-денежную и налоговую политику государства) или неоклассическая модель развития (главное условие — опора на внутренние ресурсы).
Несмотря на различия двух названных подходов, их сторонники сходятся в одном: именно развитие рыночной экономики, основанной на частной собственности, должно привести страны, которые иногда называют «странами позднего развития», к преодолению отсталости и социально-экономической модернизации по западному образцу. Это направление реализуется и в экономических реформах Украины.
Вспоминается статья одного из авторитетных в СССР экономистов начала 1990-х гг.; он утверждал: не стоит бояться разбалансировки экономики и общества в целом в ходе введения частной собственности. Поскольку по своей сути это процесс приведения экономики в нормальное, соответствующее ее коренным потребностям состояние, то и результат должен быть исключительно положительный: оздоровление и подъем.
Почему же прогнозы по оздоровлению экономики через процесс приватизации не оправдались? Почему не удается создать эффективную «экономику развития» с помощью моделей европейских стран? Объясняется ли это только недостаточностью затраченных усилий, или ложным является сам принцип подхода к проблеме? Этот вопрос касается не только Украины, но, по сути, всех стран «третьего эшелона развития капитализма». Многочисленные исследования, проведенные в рамках теории институционализма, приводят к выводу, что ошибочной является сама прямая проекция исторического опыта европейских стран на ситуацию в других регионах мира. Необходим более дифференцированный цивилизационный подход к стратегии экономической модернизации стран различных эшелонов развития капитализма. Этот подход должен базироваться на учете долговременных исторических факторов социокультурного развития страны, результат которого конституирован как институциональная матрица: стойкая, исторически сложившаяся система базовых институтов, регулирующих взаимосвязанное функционирование основных общественных сфер — экономической, политической и идеологической [6, 26–29].
Именно институциональная матрица как целостная система экономических институтов, социальных и политических отношений должна быть рассмотрена для выяснения предпосылок экономической модернизации. Поэтому для более полного анализа условий экономического развития современной Украины мы предлагаем критически подойти к культурному наследию, национальным традициям и увидеть, насколько они соответствуют широко декларируемой и ожидаемой в короткое время цели радикальной экономической модернизации.
В публикациях Украинского философско-экономического научного сообщества часто используется в отношении современных украинцев концепт «человек экономический» — опять-таки как самоочевидное утверждение и свершившийся факт. Однако какие серьезные исследования дают для этого основания? Считаем, что вопрос: насколько украинский человек (как и другие «постсоветские») является «экономическим» как исторически сложившийся национально-культурный тип — является открытым и требует основательного осмысления. При этом критериями, которым соответствует содержание концепта «человек экономический», мы считаем традиционные для экономикса принципы: индивидуализм, рационализм, полная информированность о состоянии дел на рынке.
Проблема осложняется тем, что исторически-культурный опыт, который формировал совокупность форм поведения индивидов на рынке, для украинского населения в значительно большей степени неоднороден, чем это имеет место в большинстве стран. «Вертикальная» стратификация этого опыта, обусловленная различным имущественным положением, дополняется и даже отодвигается на второй план двумя «горизонтальными» факторами. Во-первых, это длительные периоды пребывания украинских территорий в составе государств, принципиально отличающихся друг от друга своим социально-экономическим строем — Российской империи на востоке, Австро-Венгерской империи и Речи Посполитой на западе. Во-вторых (и это второе вытекает из первого), колониальное положение неизбежно связано с денационализацией и сужением поля национальной идентификации, а точнее — вытеснением этого поля из города, скорее подверженного чужеродным влияниям, в деревню, значительно более консервативную по своей сути. Отсюда — преобладание крестьянского слоя как носителя этнической идентичности украинцев, которая существенно сказывается на социопсихологических характеристиках и социальном поведении.
Поэтому необходимо выделить по крайней мере три модели отношения к проблемам собственности, рыночных отношений, экономического поведения в целом. Эти модели не следует воспринимать как характеристику жителей того или иного региона, тем более как попытку подчеркнуть социально-культурную неоднородность украинского общества. Суть проблемы заключается не в самой этой разделенности, а в том, что, несмотря на разнообразие моделей экономической ментальности, эти модели в подавляющей своей массе не несут достаточных предпосылок для формирования рыночного образа мышления и поведения, что создает своеобразный социально-психологический барьер на пути экономического развития.
К сожалению, проблема не ограничивается сферой экономических преобразований. Именно рыночный уклад экономики в свое время был двигателем создания политических систем, основанных на способности людей договариваться по поводу кардинальных вопросов своей жизни (так называемая «делиберативная демократия»), на активности людей, проникнутых духом гражданского единства, солидарности и коллективной защиты своих интересов. Поэтому те же социокультурные барьеры, которые тормозят экономическую модернизацию, являются причиной неспособности украинских граждан создать эффективную систему политических институтов, делают их неспособными противостоять даже очевидным и бесспорным нарушениям норм правового социального строя, которых никогда не допустило бы зрелое гражданское общество.
Среди круга исторических условий, которые в течение длительного времени влияли на формирование экономической ментальности украинцев, можно выделить следующие группы факторов:
● влияние экономической модели Российской империи на восприятие социально-экономической реальности населением Приднепровской Украины — ее востока, севера, юга (прежде всего речь идет о городском населении);
● традиционный уклад украинской жизни — по преимуществу это хозяйственный уклад украинского села;
● влияние экономической модели Австро-Венгерской империи и Речи Посполитой на население Западной Украины.
Для характеристики факторов первого типа, по нашему мнению, может быть использован опыт анализа российской экономической ментальности, обобщенный Р. Нуреевым [9]. На основе весьма подробного и всестороннего описания российской экономической ментальности Р. Нуреевым, можно утверждать, что под влиянием экономических, государственных, правовых механизмов Российской империи в национально-культурном опыте украинского народа на протяжении многих веков были заложены следующие стереотипы:
● нерасчлененное единство властных и собственнических функций (власть — собственность), отсутствие осознания различия между личным имуществом и собственностью государства;
● отсутствие гарантии частной собственности и уважения к ней;
● нерасчлененность законодательной и исполнительной власти, военной и гражданской, религиозной и светской, административной и судебной;
● государственный патернализм и клиентализм граждан, основанные на редистрибутивной экономике, доминирование личных связей в деловых отношениях;
● общинное сознание, коллективизм, склонность к смирению и кротости, препятствующие выделению и формированию независимой личности;
● слабость трудовой этики, низкие ранги активно-достижительных ценностей в системе ценностных ориентаций, вера в быстрое «чудесное» обогащение, не обеспеченное собственными усилиями;
● невостребованность свободы как независимости, самодостаточности и ответственности;
● традиционализм, недоверие к реформам;
● мобилизационное сознание народа, перманентно нацеленного на защиту от внешней агрессии.
Интериоризации украинским населением этих стереотипов, сложившихся под влиянием экономического и политического уклада Российской империи, а позднее СССР, способствовала модель самоидентификации населения как подданных империи, а в дальнейшем — граждан Советского Союза.
Нетрудно заметить, что это именно те черты ментальности современных украинцев, которые стали реальным препятствием на пути экономических и политических реформ. Однако вместо ответственной реакции на них реформаторских политических сил, эти проблемы становятся объектом манипуляций для реализации интересов, далеких от целей социально-экономической модернизации.
Для характеристики второй группы факторов, а именно традиционных национальных социокультурных стереотипов в сфере экономической ментальности, мы обращаемся к трудам ряда украинских исследователей этнонациональных процессов [2; 4; 7; 8]. Основные особенности исторического опыта, который сформировал экономическую ментальность этого типа, можно свести к следующими.
1. Геополитическая «пограничность»: Украина «на краю» Востока Европы и Запада Азии и на пути «из варяг в греки». Это положение ничем не защищенного и одновременно чрезвычайно богатого пространства, периодически оказывавшегося под властью тех или иных завоевателей. Отсюда происходит экзистенциальная жизненная ситуация украинского человека — это ситуация пребывания на «пределе возможности существования», на грани борьбы, случайности, страдания, угрозы смерти.
Такая экзистенциальная ситуация вызвала к жизни две противоположные плоскости бытия, которые Д. Донцов [4] выводит из разницы ментальности двух рас, каст внутри одной и той же нации:
● казачество — «vita heroika», «vita maxima» — модель социального поведения слоя «формотворцев», способных к социальному творчеству;
● своеобразное анабиотическое состояние скрытой жизни — «vita minima», слой, который, вместо того, чтобы напрягаться, чтобы жить — живет, чтобы не напрягаться.
Первая из этих двух страт, бесспорно, отличается пассионарностью, однако эта пассионарность незначительно касается собственно поведения экономического — хотя в свое время она обеспечивала наиболее продуктивные периоды истории, начиная со времен Киевской Руси. Беда же Украины состоит в том, что элитарный слой народа в течение веков целенаправленно истреблялся, уступив, наконец, место на исторической арене украинской жизни подчиненному классу пахарей-«гречкосеев».
2. Особое преобладание в этнической массе украинцев крестьянского слоя как носителя национальной идентичности обусловило максимально возможную отдаленность от системы власти-собственности, и в то же время близость к земле (Terra Magna — Добрая Мать), к природе — зависимость от природы гораздо больше, чем зависимость от другого человека.
В то время как российская ментальность сформировалась по своей сути как общинная, украинская имела другие организационно-хозяйственные предпосылки — хуторской способ ведения хозяйства. При таких условиях слабо выражены признаки, возникающие в процессе разделения труда, при конкуренции или общественной солидарности. Ограниченный объем взаимодействия в рамках крестьянского слоя, широкая самодостаточность хозяйств не способствуют образованию разнородных общественных типов и взаимодействию в гражданских масштабах, не создают условий для гражданской солидарности. Зато крестьянский быт активно способствует личным контактам по клановому принципу «свой—чужой», кумовству, загоняет жизнь в сферу интимности, в семью или круг друзей, не позволяет ей развернуться на публичной арене. Отсюда — недостаточная заинтересованность в широких организационных формах и устойчивых надындивидуальных, надклановых целях.
3. Периферийный характер украинской культуры, которая, с одной стороны, относится к сфере окцидентальной (западной) культуры, но, с другой стороны, в этой сфере отличается определенной дистанцией, имеет переходной характер, соединяя «свое» с «чужим». Культурное своеобразие Украины проявляется в восприятии, хотя и ослабленном и запоздалом, трех волн окцидентальной духовности, каковыми являются:
● католицизм, который утвердил в европейской ментальности римский принцип «ордо», внося в социальную организацию и человеческие отношения внутреннюю дисциплину;
● Ренессанс с его подъемом гуманизма и личной свободы и протестантизм, который сформировал основы «капиталистического духа»: высшая задача нравственной жизни человека — выполнение долга в рамках мирской профессии, рациональное жизненное поведение, основанное на «активном самообладании»;
● Просвещение, которое утвердило в организации социальной жизни принципы общественного договора, «разумного эгоизма» и сформировало стиль мышления, основанный на системе четко определенных абстрактных понятий, рациональных и активных установках человеческой жизни.
Ослабление этих воздействий, вызванное известными историческими факторами, привело к тому, что в национальной ментальности украинцев не были до конца преодолены такие черты, как органичность, конкретность мышления, преимущество аффектов и настроений над рациональным мировосприятием. А. Кульчицкий [8] обобщает эти черты в понятии «кордоцентрический персонализм»: нацеленность личности не на экспансию в окружающую действительность, а на собственный внутренний мир.
4. Преобладание типа человеческой личности, специфику которого А. Кульчицкий характеризует как «слабость персональной надстройки». Для такой личности характерна относительная слабость воли, вызванная геопсихологическим влиянием среды («идиллически-элегический человек»). Его жизненные цели ограничены собственными интересами, достижением личного и семейного благополучия.
5. Комплекс национальной неполноценности, вызванный неспособностью преодолеть социальные проблемы, вызванные геополитическими и историческими обстоятельствами жизни народа. С этим комплексом связаны две актуальные модели компенсации: с одной стороны, это чрезмерное представление о собственной национальной исключительности, «нравственно-идиллическая мечтательность», с другой — педалирование темы национального страдания, восприятие бытия страны сквозь призму национальных поражений и обид.
Таким образом, во втором эшелоне исторического национально-культурного опыта, который сформировал экономическую ментальность широких слоев украинского общества, также были заложены стереотипы, далекие от рыночного мышления западного человека.
Наконец, ментальность западных украинцев отличается тем, что их социальное поведение исторически формировалась в условиях Австро-Венгерской империи и Речи Посполитой, значительно более близких по экономическим и политическими моделями к Западной Европе, хотя на эти первоначальные стереотипы наслоились опыт и идеологическое влияние советского периода. Институты частной собственности, гражданских свобод, национально-культурных традиций на западных землях были ликвидированы советской властью значительно позже, чем на Приднепровской Украине, поэтому в массовом сознании лучше сохранились связанные с ними модели поведения. В ментальности жителей Западной Украины отчетливее проявляются такие черты, как:
● бóльшая степень готовности к рыночной активности на базе частной собственности и личной инициативы;
● высшая по сравнению с другими регионами страны степень значимости и востребованности экономических, социальных и политических свобод;
● сравнительно более высокая степень социальной солидарности и готовности к массовым действиям в решении социально значимых проблем;
● более определенно выраженная национально-культурная идентичность;
● более определенно сформированное персонально-личностное ядро поведения;
● социально-психологическая мобильность и адаптивность — следствие многочисленных переходов власти от одного государства-завоевателя к другому;
● более высокие ранги активно-достижительных ценностей в системе ценностных ориентаций, стремление к успеху за счет собственных усилий (в частности, более высокая значимость таких ценностей рыночного общества, как свобода — ответственность — самостоятельность).
Стоит отметить, что активно обсуждаемая тема разделенности Украины в аспекте нашего анализа предстает не только как проблема, но и как определенный ресурс, поскольку монолитное единство населения на базе только двух предыдущих плоскостей ментальности давала бы стране значительно меньше шансов на экономическую модернизацию.
Однако в свете особенностей рассматриваемых социокультурных типов экономической ментальности приобретает остроту проблема адекватности осуществляемых в стране реформ украинским реалиям. Одной из идеологических предпосылок этих реформ является убеждение, что законы рыночного хозяйства везде действуют одинаково и могут быть успешно применены на любой национальной почве. При этом вообще не является предметом исследования реальный факт, что культурные стереотипы украинцев не способствовали, а скорее тормозили рыночные реформы. Пробуксовка экономических реформ на Украине по рецептам классического экономикса доказала невозможность модернизации постсоветской экономики без учета ее социокультурных особенностей.
Суммируя основные положения данного материала мы хотели бы сделать вывод, что широкий, культурно-цивилизационный взгляд на хозяйственные процессы, происходящие на Украине, специфически высвечивает многие, казалось бы, уже хорошо известные факты и закономерности.
Еще более значимым оказывается исторический подход.
Как известно, история — это не только безвозвратно ушедшее прошлое. Это еще и уроки для будущего. И это весьма важно в вопросе о будущем Украины в ее реальном хозяйственном окружении, в ее отношениях с Россией и с глобализирующимся миром.
Безусловно, внешние обстоятельства во многих случаях складывались для этой страны неблагоприятно. Украина, как и ряд других стран бывшего советского пространства, оказалась в сложных условиях, требующих радикальной перестройки структуры производства, внешнеэкономических связей, геополитики и т. п.
Все это в немалой степени накладывалось на сложные внутриполитические проблемы и на глубокие историко-культурные корни как единения, так и противоречивого взаимодействия наших народов.
Все это неизбежно сказывалось на народнохозяйственных процессах, происходивших на Украине, и скажется на их дальнейшем течении.
Рассматривать экономику этой страны во взаимодействии с Россией, равно как и экономику России в ее взаимодействии с Украиной вне исторического опыта и современных культурных, языковых, цивилизационных, даже семейно-бытовых связей абсолютно неправомерно.
Вот почему нам представляется важным соответствующим образом корректировать многие известные в мировой экономической мысли положения о путях догоняющего развития, если мы хотим успешно и адекватно их применить к анализу процессов, происходящих на Украине и в России. |
| |
|
|
