|
| | | | Проблемы современной экономики, N 1 (45), 2013 | | | | ИЗ ИСТОРИИ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ И НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА | | | Благих И. А.
профессор кафедры истории экономики и экономической мысли экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
доктор экономических наук, профессор
Суверина Е. В.
аспирант кафедры истории экономики и экономической мысли экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета
| |
| | | | | Изучение опыта реформ, проводимых в России, стало, в настоящее время актуальной тематикой для отечественных историков-экономистов. Вместе с тем, следует обращать внимание и на трансформации, происходящие в переходном периоде. Почему приходится отступать от задуманного? В этом отношении интересен опыт переходного периода после проведения Великой крестьянской реформы 1860-х годов. Реформы, как известно, были направлены на облегчение положения крестьянства, но почему-то налоговое бремя на него оказалось, после реформ, существенно усиленным, что, в конечном итоге привело к революционным событиям 1905 и 1917 гг., в которых роль крестьянства была весьма существенной, если не сказать определяющей. В статье в этой связи рассматривается налоговая реформа М.Х. Рейтерна. Что в ней не было предусмотрено, и от чего пришлось отказаться в процессе ее реализации? | | Ключевые слова: история экономики России, Великая крестьянская реформа, налоговая реформа, М.Х. Рейтерн, подушная подать, подоходное налогообложение | | УДК 331.101; ББК 65.02 Стр: 255 - 258 |
Налоговые реформы Михаила Христофоровича Рейтерна (1820–1890) вошли в историю вместе с реформой отмены крепостного права, что, вне рамок специального анализа, дало им возможность быть причисленными к «благим и великим деяниям». Вместе с тем, специалисты не столь однозначны в их оценке, хотя бы потому, что в результате проведения этих реформ налоговый гнет на крестьян и другие податные слои населения значительно усилился, при этом выросли бюджетный дефицит и зависимость развития российской экономики от внешних заимствований. Рейтерн был одним из главных инициаторов продажи Аляски и американских владений России от острова Кодьяк до форта Росс в Калифорнии, Николаевской железной дороги, которая была уступлена Главному обществу железных дорог (иностранному синдикату во главе которого стояли небезызвестные Исаак и Эмиль Перейра — организаторы «Креди Мобилье» и международных финансовых пирамид) и многих других проектов, связанных не только с экономическими убытками, но и потерей политического престижа страны.
С именем Рейтерна связано все последующее развитие системы пореформенных российских финансов, которые для полноценного своего функционирования требовали постоянного притока иностранных капиталов, предоставляемых под политические уступки. С этих пор банки и крупнейшие акционерные общества России лишь формально возглавляли российские «зиц-председатели», а на самом деле фактическими их учредителями были известные банкирские синдикаты со штаб-квартирами в Париже, Лондоне и Берлине. При внешнем благополучии и даже быстром развитии частных кредитных учреждений, основная их масса не участвовала в инвестировании российской экономики, занимаясь спекулятивными операциями и грюндерством. Между тем, население дореволюционной России, особенно в деревне и провинциальных городах, относительно все больше нищало. В 1907 г. пришлось досрочно отменить выкупные платежи, поскольку крестьянство было уже не в состоянии их платить (это при том, что Н.Х. Бунге отменил часть налогов, введенных Рейтерном). После Великой крестьянской реформы, которая, декларировала освобождение крестьянства и облегчение его общей участи, налоговый гнет усилился настолько, что в конечном итоге это привело к революционным событиям 1905 и 1917 гг., в которых роль крестьянства была весьма существенной, если не сказать определяющей. Как отмечал В.И. Ленин, не было бы реформ 1861года, не было бы и нашей революции...
В чем же заключались неудачи реформаторской деятельности М.Х. Рейтерна на посту министра финансов и, в частности, при проведении им налоговой реформы?
М.Х. Рейтерн закончил Царскосельский лицей, который обучал и воспитывал детей дворян за казенный счет для «статской» службы. Его родители имели определенные заслуги перед отечеством. Отец М. X. Рейтерна, генерал-лейтенант Христофор Романович Рейтерн командовал бригадой в период русско-турецкой войны 1828–1829 гг. Мать, Каролина фон Гельфрейх, была фрейлиной императорского двора в царствование Александра I. Графский титул был присвоен М.Х. Рейтерну за полгода до его кончины. Таким образом, будущего министра финансов, как и многих выходцев из Прибалтики, ставших видными чиновниками в России, нельзя отнести к родовитым дворянам, имеющим поместья и крепостных крестьян. Основным источником дохода у Рейтернов была государственная служба.
После окончания лицея Рейтерн служил в Кредитной канцелярии Министерства финансов (1840–1843) и Министерстве юстиции (1843–1854). В феврале 1854 г. по рекомендации своего лицейского товарища А.Е Головкина Рейтерна приняли на службу в Морское министерство и он стал «константиновцем» — сотрудником личной канцелярии генерал-адмирала Вел. кн. Константина Николаевича, который имел большое влияние на Александра II и покровительствовал реформаторам — либеральным бюрократам. Вскоре Константин Николаевич направил Рейтерна в заграничную командировку для изучения финансового и банковского дела крупнейших западных стран. В 1855–1858 гг. он посетил Пруссию, Францию, Англию и Северо-Американские Соединенные Штаты. После возвращения Рейтерн представил отчет о поездке и был пожалован званием статс-секретаря.
В конце 1858 г. М.Х. Рейтерн стал управляющим делами Комитета железных дорог, а в начале 1860 г. — Комитета финансов. В своем продвижении по службе, вплоть до назначения в январе 1862 г. министром финансов, он пользовался сильной поддержкой председателя обеих Комитетов (финансов и железных дорог) «серого кардинала» графа К.В. Нессельроде, которого вряд ли можно отнести к числу людей желавших благополучия и процветания России. Кроме того, в 1859–1860 гг. Рейтерн был членом Редакционных комиссий, созданных для подготовки отмены крепостного права. Работа в этих комиссиях позволила ему войти в «милютинскую» команду реформаторов. Все секретари и статс-секретари, работавшие в «комиссии Милютина», хотя ее формально возглавлял граф Я.И. Ростовцев, заняли впоследствии видные должности на государственной службе, в Государственном и частных банках, акционерных обществах.
Еще во время пребывания за границей, Рейтерн представил ряд докладных записок Вел. кн. Константину Николаевичу со своими соображениями о правильном функционировании российской финансовой системы. Среди них были такие тривиальные предложения как сокращение армии и флота, снижение государственных расходов на содержание аппарата управления, повышение налогов, продажа части государственных имуществ, заграничные займы и т.д. При этом он предлагал осуществить выкуп «излишних» кредитных билетов таким же образом, как в свое время предлагал М.М. Сперанский выкуп ассигнаций — за счет внешних займов. Опыт денежной реформы Е.Ф. Канкрина по замене ассигнаций кредитными билетами, обеспеченными серебром, он явно не учитывал, или же считал использование иностранных займов для «исправления» денежного обращения под 10–12% годовых, большим благом для российской экономики, чем использование внутренних резервов. Вместе с тем, в записках содержалась серьезная новация. Рейтерн, по образцу стран, в которых он побывал, предлагал ввести подоходное налогообложение всего населения России [1].
При этом предусматривалось изменение всей системы прямых налогов, в частности, поземельного налога на владельческие земли, на недвижимость в городах, изменение раскладочной системы гильдейских сборов на торгово-промышленную деятельность, обложение гербовой пошлиной коммерческих сделок, которые ранее были от нее освобождены. Если не касаться вопроса о том, каким образом представлялось Рейтерну подоходное налогообложение крестьян, ведущих по сути дела натуральное хозяйство, то подоходное налогообложение остального податного населения также было труднореализуемым, поскольку такого рода налоги имеют дискретный характер, а бюджет требует регулярного поступления денежных средств.
Отмена в 1863 г. подушной подати с мещан и замена ее налогом на городские недвижимые имущества (жилые дома, примыкающие к ним дворы и постройки, фабрики, заводы, бани, складочные места, а также пустопорожние земли, сады, огороды, оранжереи) носила в значительной мере демонстративный характер и не имела для бюджета положительного значения, так как доходы от этих сборов, были невелики. Взамен отмененной подушной подати на мещан налог на недвижимое имущество являлся исключительно городским, хотя теоретически распространялся не только на строения, но и на незастроенную землю. При этом этот налог не распространялся на Сибирь, Бессарабскую область и южно-азиатскую часть России, где его введение представляло еще большие сложности, чем в ее европейской части. В законодательном порядке он стал там вводиться лишь с 1870-х годов.
До 1883 г. общая сумма налога на недвижимость равнялась приблизительно 0,2% ее общей оценки, хотя впоследствии налог неоднократно повышался. Раскладка установленного по стране законодательным образом оклада налога переносилась на губернии в лице земских собраний, а затем на усмотрение городских дум или управ — органов местного самоуправления, которым предоставлялось право, исходя из местных обстоятельств, понижать оклад с отдельных недвижимостей, но с тем условием, чтобы сумма налога не была менее 25 коп. По мнению специалистов, этот налог нуждался в более совершенных и однообразных правилах оценки и в более рациональной методике определения объекта обложения, поскольку вследствие несовершенства оценок городских имуществ, его ставка даже в пределах одного города являлась крайне неравномерной [2].
Новое «Положение о пошлинах за право торговли и промыслов», вступившее силу в 1865 г. и декларировавшее новые правила налогообложения, также не привело к подоходной системе обложения торгово-промышленной деятельности. Поскольку гильдейские принципы деления предпринимателей сохранялись, то и обложение по-прежнему строилось не на подоходной основе, а на внешних признаках предпринимательства, т.е. путем выкупа патентов, промысловых свидетельств и торговых билетов на будущий год. Налог никоим образом не был привязан к реально полученным доходам.
Главную роль в определении разряда гильдейского свидетельства (билета) играли два внешних фактора: способ или род торговли (оптовая, розничная или мелочная) и географические коэффициенты — разделение местностей на пять классов (кроме того, учитывалось число заведений, принадлежавших одному лицу или обществу, число помещений для торговых заведений и число рабочих для промышленных предприятий). Согласно указанного Положения налог взимался ежегодно в двух видах. Первый — в виде платы за свидетельство на право оптовой торговли или промышленной деятельности. Второй — в виде платы за билеты на торгово-розничные и мелкие кустарно-ремесленные заведения. Свидетельства были трех основных типов: 1 гильдии, 2 гильдии и на мелочный торг (в коммерции — в целом соответствовали уровням оптовой, розничной и мелочной торговли). К первой гильдии причислялись также наиболее крупные заведения: банкирские и комиссионерские дома, акционерные общества и товарищества на паях, а также предприятия, заключавшие подряды и поставки на сумму свыше 15 тыс. руб.) [3].
Главным недостатком данного причисления было то, что вышеназванные учреждения не являлись торговыми предприятиями в привычном понимании. Принимая вклады от населения или заключая сделку на будущий период, они не обязаны были чем либо гарантировать возврат принятых денег. Из-за упущений законодателя по стране прокатилась волна финансовых афер, связанных с учреждением различного рода «контор», «банков» и «акционерных обществ», принимающих деньги и ценности у населения, а затем объявляющих о своей неплатежеспособности. Мошенники и аферисты оставались по сути дела безнаказанными, поскольку попадали в разряд законно действующих, но, якобы, «проторговавшихся» купцов. При выдаче свидетельств, играющих лишь фискальную роль, ни размеры торговых или промышленных оборотов, указывающие на объем и силу предприятия, ни относительная их прибыльность, ни сумма вложенного основного капитала в расчет не принимались.
Кроме того, недостатком данной системы была, как сейчас принято выражаться, «плоская» налоговая шкала, которая на самом деле вуалирует факт неравномерности обложения. При такой системе относительно мелкие предприниматели несут бремя налогов наравне с крупными, поскольку существующий норматив обложения не учитывает массу капитала и, соответственно, массу прибыли, участвующей в обороте. При этом упрощенная внесословная система получения гильдейских свидетельств, введенная Рейтерном, предоставила возможность аферистам выдавать себя за крупных и солидных предпринимателей. Она ущемляла интересы не только добросовестной части российских предпринимателей, но и привела к быстрому разорению культурных в аграрном отношении хозяйств бывших помещиков, поскольку эти новоявленные, но не сведущие в финансовых аферах собственники, поменяли свои выкупные свидетельства на акции фиктивных акционерных обществ. Можно на это сказать, что в функции министра финансов не входит задача обеспечения этической и моральной стороны сделок, поскольку в России часто бытует мнение, что честность или же наоборот, мошенничество, не влияют на развитие экономики. Но как министр финансов Рейтерн мог бы озаботиться хотя бы тем, что казна, при такой системе, была лишена возможности получать налоги со значительных капиталов.
Следует иметь так же ввиду, что в правовой трактовке предпринимательской деятельности произошли изменения, не сразу осмысленные заинтересованными сторонами. Положением 1865 г. декларировалась полная свобода занятий торговлей и промышленностью при условии выборки промысловых свидетельств. Приобретение купеческих прав становилось доступным для всех желающих, располагавших (или заявивших о наличии) соответственным капиталом. Отменялись ограничения для так называемых «инородцев» и ликвидировались крестьянские свидетельства, выдаваемые ранее помещиками («паспорта» для крестьян-отходников). Вместо них были введены свидетельства на «мещанские промыслы» (предпринимательство в мелких масштабах). Сословная принадлежность лиц, занимающихся «промыслами» (предпринимательством) стала зависеть лишь от размаха торгово-промышленной деятельности: владельцы крупных капиталов (выкупившие свидетельства высшего разряда) автоматически попадали в сословие «купцов».
Если изменения, введенные Рейтерном, были достаточно заметны в российских городах, то в деревне дело обстояло иначе. Подушная подать с крестьян, действовавшая в течение полутора веков, осталась неизменной, несмотря на признание ее неэффективности и стремление искоренить наследие крепостничества. В 1863 и 1867 гг. для достижения «соответствия подушной подати имущественным условиям плательщиков и взамен однообразного обложения ревизских душ» в Министерстве финансов была разработана «шкала окладов», которая должна была учитывать региональные особенности и местные условия. Было также принято постановление не взимать подушной подати с «неспособных к работе дворовых людей». В 1869 г. было издано постановление об отмене круговой поруки при уплате прямых налогов для селений, насчитывавших менее 40 ревизских душ. В 1875 г. эти «маломощные» общества освобождались от платежей за рекрутов, призванных на военную службу, умерших, неспособных к работе по увечью, старости или болезни[4].
Эти незначительные в масштабе российского хозяйства изменения в налоговой системе можно трактовать по разному: как стремление министра финансов апробировать отмену раскладочной системы и существовавшую ответственность крестьянского «мира» за недоимочные крестьянские хозяйства, или же — ростом недоимок, выколачивать которые в небольших селениях было себе дороже. Дело в том, что при раскладочной системе подушной подати в среднем по России на каждую работоспособную мужскую душу приходилось по два душевых оклада. В небольших селениях число окладов на душу могло достигать четыре-пять (реальных плательщиков всегда было меньше, чем значилось по ревизской переписи, однако «недобор» раскладывался на остальных крестьян. При этом разница в индивидуальных платежах между селениями была весьма ощутима, особенно, когда сумма «оклада» раскладывалась, например, на 40 человек, а не на 4000). Это означало, что при среднем окладе крестьянской общины в 2 руб. 26 коп. помноженном на число ревизских душ, в маленьких селениях на одного фактически работающего крестьянина могло причитаться до 11 руб. 30 коп., а при высшем окладе в 4 руб. 53 коп.( был и такой в Центрально-черноземных губерниях) — до 22 руб. 65 коп. одной подушной подати, не считая тяжести мирских сборов [5].
Необходимость изменений была очевидна и не один Рейтерн, как министр финансов и как здравомыслящий человек, был этой проблемой озабочен. Речь в данном случае идет о другом: улучшили или ухудшили нововведения ситуацию по отношению к предшествующему периоду? Ослаб или же напротив — усилился налоговый гнет на крестьян, о благе которых проявлял заботу министр-реформатор?
Есть все основания считать, что попытка Рейтерна реформировать раскладочную систему, освободить крестьян от круговой поруки, которая составляла экономическую основу крепостного права, была неудачной. В конечном итоге он сам это признал, когда в докладной записке Александру II написал в 1868 году, что «подоходное налогообложение, лежащее в основе налоговой системы ряда европейских государств, к России неприменимо». И далее: «во избежание расстройства финансовой системы необходимо ограничиться теми мерами, которые облегчили бы слишком обремененную часть крестьянских сословий и вместе с тем приблизили бы время, когда осуществление общей реформы прямых податей окажется возможным» [6]. В записке царю Рейтерн предлагал оставить общую сумму подушного налогообложения с крестьян без изменений, провести новую перепись населения и предоставить право земским и уездным собраниям осуществлять перераспределение подушных сборов между уездами и селениями. Однако на практике в период его деятельности на посту министра финансов подушная подать неоднократно повышалась.
В частности, в апреле 1862 г. были повышены душевые оклады по среднему вычислению на 0,9%, что легло дополнительным бременем на крестьян в сумме 10 млн рублей. В декабре 1862 г. был введен «временный», только на 1863 г., сбор в среднем исчислении по 25 коп. на душу, что увеличило общий размер подушной подати еще на 6 млн рублей. Как это присуще налоговой практике, временный сбор стал постоянным, а в 1867 г. подушный оклад был дополнительно повышен еще на 50 коп. с ревизской души, что увеличило сумму крестьянских платежей по стране в целом еще на 10 млн рублей. Лишь в 1887 г. подушная подать с крестьян была отменена Н.Х. Бунге, что позволило избавиться от круговой поруки и дать крестьянам возможность передвигаться по стране без разрешения помещика или общины [7].
Следует отметить, что не только указанные повышения подушных окладов вызвали ухудшение экономического положения крестьянства, особо характерное для периода, когда на посту министра финансов был Н.Х. Рейтерн. Дело в том, что правительство, пойдя в 1861 г. на нарушение частновладельческих прав помещиков, решило возместить их потери за счет крестьянского населения. Так называемая «Великая крестьянская реформа» вызвала возникновение выкупных платежей, взимавшихся с крестьян за выкуп земельных наделов у помещиков. Правительство, якобы, выступило кредитором крестьян и выплатило помещикам сумму выкупа за земельные наделы, которые отошли к крестьянскому «миру». Рассчиталось оно с ними не деньгами, а ценными бумагами — выкупными свидетельствами и банкнотами, обязательными к приему Государственным банком под 3–5 % годовых, со сроком обращения 49 лет. Таким образом, крестьяне обязаны были в течение 49 лет погасить Государственному банку основной долг и дополнительно платить по 6% ежегодно к выкупной сумме. Сумма выкупа была заранее исчислена из величины платежей, вносимых крестьянами до реформы, чтобы бюджет государства не стал дефицитным[8]. Тем не менее, в пореформенный период дефицит постоянно нарастал, несмотря на усиленную распродажу госимуществ и большие внешние заимствования. Рейтерн был в числе основных разработчиков механизма выкупной операции, поэтому нельзя сказать, что он был лишь ее исполнителем.
Хотя по своему формальному происхождению выкупные платежи представляли уплату крестьянством процентов и погашения по выданной казной ссуде, но по способу взимания, раскладке и установившемуся взгляду на них самих плательщиков они ничем не отличались от прямых налогов. Выкупные платежи являлись главнейшей статьей расхода для крестьянства и составляли около 75%, а в некоторых губерниях и до 90% всех сборов, взимаемых с крестьянского населения. Составляя весьма значительные денежные суммы, выкупные платежи играли по сути ту же роль, что и подушные сборы, поддерживая деление народа на привилегированные и непривилегированные слои. Выкуп для крестьянина был обязателен, а это означало, что до окончания выкупной операции он не мог отказаться от надела и уехать из деревни без согласия сельского схода, который, будучи связан круговой порукой, неохотно шел на это.
В конце своей карьеры в качестве министра финансов Рейтерн вновь повысил налоги на крестьян введением в 1875 г. государственного поземельного налога, которому подлежали как общинные, так и частновладельческие земли. В истории феодальной России земельный налог (посошная подать) являлся примитивной формой обложения, свойственной натуральному хозяйству. Взимался он местными органами власти (хотя затем мог перечисляться далее, как во времена ордынского ига). С переходом в конце XVIII в. от поземельной системы сбора налогов к подворной посошная подать начинает терять свое значение, а в царствование Петра I вовсе исчезает, уступив свое место подушному налогу. С тех пор, вплоть до второй половины XIX в., Россия не знала поземельного налога. В какой то мере он частично был возрожден в 1853 г. под названием государственного земского сбора, облагавшего земельные наделы в пользу земств (местные сборы).
Начиная с 1875 г. эти платежи (переименованные в государственный поземельный налог) были изъяты из ведения земств и стали направляться в государственный бюджет. Налогом облагались все земли, кроме казенных, общая сумма с каждой губернии определялась путем умножений количества облагаемой земли на средний с одной десятины оклад, установленный в законодательном порядке. В 1884 г. величина этих окладов колебалась между 1,4 коп. в северных губерниях (Олонецкая, Архангельская) до 17 коп. в южных черноземных (Курская). Сумма налога, назначенная на губернию, раскладывалась между уездами губернским земским собранием соответственно количеству или доходности земли каждого уезда, а в пределах последнего развёрстывалась между отдельными владельцами уездной земской управой. С крестьян этот налог взимался по душевому принципу и, составляя в среднем 50 коп. с души, дополнительно изымал из российских крестьян около 13 млн рублей в год [9]. При этом следует иметь ввиду, что местные органы самоуправления не могли существовать без собственного бюджета и они, соответственно, ввели другие виды налогов на крестьянские хозяйства, взамен государственного поземельного. Таким образом, начав с декларирования введения в России налоговой системы европейского, капиталистического типа, Рейтерн стал вводить, в том числе и налоги, которые были характерны для российского прошлого, для феодально-натуральной системы хозяйства. В этом отношении заблуждения министра-реформатора будут потом неоднократно повторять последующие «начетчики» — российские реформаторы берущие образцы для своей деятельности в развитых странах, но плохо знакомые с исторически сложившимися российскими условиями.
Преобразования, произведенные Рейтерном в области косвенного обложения, также не отличались финансовой эффективностью, хотя послужили дополнительным раздражающим фактором для общества. В 1863 г. в великорусских губерниях была окончательно отменена система винных откупов, а в землях, пользовавшихся привилегиями (губернии Царства Польского, Малороссии и Белоруссии) покончено с остатками «пропинационного права» (право свободного изготовления и продажи вина). Этому мероприятию решающим образом способствовала крестьянская реформа, лишившая помещиков возможности содержать собственные винокуренные заводики по переработке «оброчного» зерна.
Акциз, введенный министерством финансов взамен откупов, составлял 4 руб. за каждое ведро чистого спирта, что соответствовало 1,6 руб. за ведро (12,3 л) стандартной 40% водки. В первый год действия акцизной системы питейные доходы казны составили 138 против 126 млн руб., полученных от откупщиков в 1862 г. В дальнейшем, хотя « пьяные» доходы казны возрастали, избавиться от злоупотреблений в производстве и реализации водки так и не удалось. При С.Ю. Витте пришлось ввести казенную торговлю спиртным, поскольку акциз, по своей внутренней сути, мало чем отличается от откупа.
В 1862 г. было объявлено о прекращении казенной добычи и продажи соли. Государственные соляные источники передавались в частные руки, а соляной доход облагался акцизом. При этом соль не подешевела, хотя в обоснование данной меры Рейтерн ссылался на законы конкуренции, вызывающие понижение цен. В 1860 г. произошло значительное повышение акцизов на сахар и табак. Ощутимую роль для казны этот налог дал по мере развития свеклосахарного производства. Через 20 лет, в 1880 г. акциз с сахара достиг 4,2 млн руб. против 334 тыс. на момент реформы. Также не сразу увеличился и доход от обложения табака, достигнув, соответственно, 2,5 млн в 1877 г. против 151 тыс.руб. В 1856 г.[10]. В значительной степени это произошло из-за распространения в 1877 г. акциза на территории Сибири, Царства Польского и на введение акциза на продажу махорки, реализуемой ранее свободно.
Сугубо фискальными соображениями были продиктованы и такие меры министерства финансов, как принятие в 1874 г. нового Устава о гербовом сборе, установление сбора со страхований, с пассажирских билетов и грузов большой скорости (с 1879 г.). Последняя мера — налог на пассажиров в размере 25% с цены билетов 1 и 2 класса и 15% с цены билетов 3 класса, взимание 25% за провоз пассажирского багажа и товаров большой скорости — вызывала многочисленные нарекания населения и специалистов в области теории и практики финансового дела. Введение этого налога повело к увеличению числа пассажиров третьего класса и убыли первого и второго, что поначалу послужило причиной недобора выручки от пассажирского движения для многих железнодорожных линий. Впоследствии тарифная система неоднократно менялась при Н.Х. Бунге, И.А. Вышнеградском и С.Ю. Витте.
Некоторые историки-экономисты полагают, что на долю Рейтерна выпала «нелегкая задача преодоления тяжелого экономического кризиса, который переживала Россия после поражения в Крымской войне (1853–1856)» [11]. Действительно, войны вносят определенное финансовое расстройство в народное хозяйство. В истории России было много длительных и напряженных военных периодов. Среди них военные действия середины ХIХ столетия, происходившие на достаточно ограниченной по размаху военных действий территории (в Крыму), представляются локальным конфликтом, связанным в основном с неудавшейся попыткой Англии и Франции исключить Россию из «концерта» великих держав.
Десант, высаженный союзниками в Крыму и не имеющий мощной армейской и тыловой поддержки, конечно же не мог нанести России сокрушительного поражения. На фоне усиливающейся военной мощи молодой Германской империи, ни Англия, ни Франция не были заинтересованы в значительном поражении России, таком, чтобы нарушилось равновесие сил в Европе, поэтому их крымский «демарш» не имел и не мог иметь продолжения. В этом конфликте было задействовано лишь 1,8% общего количества российских войск, остальные армии и соединения обеспечивали возможные направления вторжения противника на всем протяжении европейской границы России и в военных действиях не участвовали.
М.Х. Рейтерн указывал в своей записке Александру II, что в период Крымской войны было выпущено на 403 млн кредитных билетов. Это не такая сумма, которая могла поставить финансы России, как иногда пишут в том числе современные авторы, «на грань катастрофы» [12]. При Рейтерне на нужды русско-турецкой войны (1877–1878гг.) за один год (а не за 4-е, как во время Крымской войны) было выпущено кредитных билетов на сумму более чем в 2 раза больше, но никто не поднимал вопроса о грозящей финансовой катастрофе. Рейтерн — один из первых министров финансов России, который стал использовать прессу для пропаганды проводимой экономической политики. В этом отношении он нарушил «духовное завещание» своего предшественника Е.Ф. Канкрина, который полагал, что правительство России имеет такое же право на коммерческую тайну в отношении состояния своих финансов, как и банкирские дома, у которых оно кредитуется.
Так, после вступления на должность министра финансов в 1862 г. Рейтерн, не имея на то никаких объективных оснований, объявил о повышении курса бумажного рубля и восстановлении свободного его обмена на серебро. Он начал с того, что взял за границей громадный заем в 15 млн фунтов стерлингов (150 млн руб. серебром) и приступил к обмену кредитных билетов. Рейтерн планировал начать выкуп кредитных билетов по низкому курсу, сократив, таким образом, объем не обеспеченной драгоценными металлами денежной массы, а в дальнейшем постепенно повышать курс и в итоге довести его до паритета звонкой монеты. Обнародовать эти планы, конечно же, не следовало. Тем более, что в разрекламированных действиях по размену бумажных денег указывалось, в какие сроки и на сколько правительство намерено повышать курс рубля.
Чем были продиктованы подобные действия: не профессионализмом или же «подыгрыванием» международным банковским синдикатам, с которыми у Рейтерна на протяжении всей своей деятельности существовали тесные и, можно сказать, «взаимовыгодные» отношения, сказать сложно. Обычно такого плана отношения министры финансов, как и банкиры, не обнародуют. Кредитные билеты скупались в России и на международных биржах по низкому курсу, а когда правительство его повышало, обменивали их на золото и серебро. Пользуясь произведенной Рейтерном отменой ограничений на вывоз из России серебра, из Петербурга на Запад уходили нагруженные монетой суда. За один год государственные запасы золота и серебра сократились более чем вдвое. Понесенные потери составили 80 млн руб., и для покрытия бюджетного дефицита правительству пришлось прибегнуть к повышению налогов и заимствованиям. Опасения в «полной потере металлического фонда» вынудили правительство настоять на прекращении размена [12]. Государственный совет предлагал «учинить» над министром финансов «опеку». Но необъяснимое доверие Александра II к Рейтерну, спасало его от отставок и «опек» на всем протяжении его службы.
Рейтерн ушел в отставку после заключения Сан-Стефанского договора по итогам войны с Турцией. Это была одна из немногих войн, которые не проиграла Россия с переводом народного хозяйства на рыночную экономику. По итогам войны 1877–1878 гг. Турция должна была выплатить России огромную контрибуцию, многократно перекрывающую произведенные расходы. Но именно эта война, как пишут авторы, составляющие «панегирики» Рейтерну, заставила его уйти в отставку, потому, что опять, якобы, «поставила российские финансы на грань катастрофы»[13]. Для объективного анализа даже этого, трудно объяснимого с точки зрения экономики эпизода, полагаем, что поднятая в статье тема нуждается в дальнейшем исследовании ... |
| |
|
|
