|
| | | | Проблемы современной экономики, N 3 (39), 2011 | | | | ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ РЕГИОНОВ И ОТРАСЛЕВЫХ КОМПЛЕКСОВ | | | Камилова Р. Ш.
доцент Дагестанского государственного университета (г. Махачкала),
кандидат экономических наук
| |
| | | | | В статье рассматриваются теоретические вопросы воздействия финансово-кредитной сферы на интеграционные процессы в экономике российских регионов. Дается характеристика этапов и форм банковского регулирования интеграционных процессов региональной экономики | | Ключевые слова: интеграция, региональная интеграция, трансформация, модернизация, банки, банковское регулирование, интеграционный процесс, реформирование кредитных отношений | | УДК 336.77 |
Ключевые факторы интеграции регионов и национальной экономики концентрируются в финансово-кредитной сфере, поскольку банки, содействуя расчетам и платежам по всей стране, являются сильнейшим интегрирующим фактором. [1].
В области совершенствования информационно-управленческих технологий обнаружилось, что в конкуренции побеждает тот, кто быстрее всех и с наименьшими издержками внедряет и распространяет высокоэффективные универсальные системы, настроенные на систематическое эффективное самообновление, направленное на обеспечение безопасности и поддержание стабильности. В этом плане оказалось, что созданная в стране универсальная система банковских информационных технологий является наиболее объединяющим, интегрирующим звеном национальной экономики.
Вместе с тем, опыт показывает, что банкиры проявляют наибольшие склонность и способности приходить к согласию, чем промышленники и торговцы.
С точки зрения подготовленности к сложностям интеграции мы считаем возможным, теоретически подразделить российские регионы на четыре характерные группы, выделенные по признаку «стадий» в решении задач модернизации экономики: «экспортируемая», «импортируемая», «шоковая» и «конфликтная».
Этим четырем основным фазам соответствуют четыре фазы интеграции:
наступательная кредитная интеграция, ее можно назвать «кредитообразующей»;
защитная финансовая интеграция, или «кредитодополняющая»;
подготовительная интеграция, или прединтеграция, ее по функциональному значению можно назвать «экспериментальной» и в нее пытаются вступить регионы с позитивными эффектами реформ;
разрушенная интеграция, или дезинтеграция, в нее «скатываются» неудачники реформ.
Наступательная интеграция происходит под решающим воздействием факторов высокотехнологичной внутринациональной конкуренции. Она осуществляется в условиях: 1) совершенствования конкуренции на денежном рынке на базе гибкой альтернативы: дорегулирование-регулирование; 2) совершенствования технологий контроля платежеспособности проблемных кредитных организаций или их оздоровления на основе выбора стратегических инвесторов.
Защитная кредитная интеграция связана с заимствованием высоких технологий и характеризуется: 1) реструктурированием функций кредитора последней инстанции, системы банковского аудита и надзора деятельности кредитных организаций, созданием системы страхования депозитов и других рисков; 2) реструктурированием проблемных кредитных организаций с целью обеспечения их надежности с учетом необходимости обеспечения конкурентных позиций кредитных организаций.
Подготовительная интеграция, или прединтеграция происходит под воздействием факторов технической помощи, кредитов поддержки, инкорпорирования капиталов. Ее характерными чертами являются: 1) переход от государственной монополии кредитного дела к банковской автономии на базе отделения рисков кредитных организаций от бюджетных рисков государства; 2) автономизация сети безопасности банковской системы на базе страхования банками депозитных и кредитных рисков.
Дезинтеграция характеризуется: 1) гипертрофией спекулятивных стратегий кредитных организаций в условиях правовой неподготовленности к введению дорегулирующего режима в банковском секторе; 2) лоббированием политизированных стратегий кредитных организаций, определяемых факторами их участия в переделе разгосударствляемого национального права собственности в ущерб кредитованию оборотного капитала. Дезинтеграция часто происходит под воздействием факторов, инициирующих политические конфликты.
Положение регионов, находящихся в первой и второй стадиях интеграции, характеризуется как переходная фаза, где регионы, стремятся совместно защититься от опасностей: а) перехода от госмонополии кредитного дела к банковской автономии; б) отделения ответственности лицензированных корпоративных и частных кредитных организаций от ответственности кредитора последней инстанции (центрального банка).
Проблемы этих регионов связаны с постоянным поиском оптимального соотношения между регулированием и дорегулированием в соответствии с колебаниями конъюнктуры на региональных, национальных и локальных денежно-кредитных и валютно-финансовых рынках.
Обеспечение стабильности связано здесь главным образом с созданием систем предупреждения, раннего предотвращения и быстрого преодоления банковских кризисов — системных, групповых и индивидуальных.
Задачи конкуренции решаются самими банками в соответствии с чувствительностью их менеджмента к переменам, происходящим на рынках ликвидности, капиталов, товарных ассортиментов и технологических инноваций, в национальной экономике в целом.
Попавшие в зону разрушительной интеграции регионы стремятся достичь стадии виртуальной «валютно-финансовой интеграции» ценой дезинтеграции определенных пространств: общего реального географического, материально-технического, индустриального, торгового, кредитного, учетного, информационного, культурного и др. Последствия этой реальной дезинтеграции наиболее болезненно сказываются на имущественном состоянии реальных базисных кредиторов в лице населения, отказавшегося доверять банкам.
На банковское регулирование интеграционных процессов решающее влияние оказывают два крупнейших фактора. Первый — приватизация права собственности, второй — полномасштабная легализация девизного стандарта.
В системе банковского регулирования интеграционных процессов региональной экономики с национальной ключевое место принадлежит приватизации огосударствленного права собственности на ресурсы, сохранение и увеличение капитала. Следует уточнить, что ключевой категорией приватизации мы считаем не владение имуществом предприятия, банка и т.п., взятое как таковое. Стратегическим инвесторам должна доверяться профессиональная ответственность за управление финансовыми рисками функционирующего капитала, обеспечение его сохранности, защиты (страхования) и приумножения. В результате такого подхода к законодательному закреплению частного права собственности приватизация (и в ее составе банковское реструктурирование) может стать экономическим базисом для интеграции [2].
Дезинтеграция в России и ее регионах связана с полномасштабной легализацией девизного денежного стандарта, которую можно назвать «монетарной революцией» с учетом радикального характера изменения государственного денежного порядка в трансформационной экономике. Радикализм в валютно-финансовой сфере стимулировал адекватный радикализм в процессе приватизации кредитного дела и других ключевых областях перераспределения национального права собственности.
Радикализм всякой материальной приверженности содержит в своей природе мощные элементы конфликтов. Те или другие ее проявления связаны с агрессивной склонностью этих монополий феодального, имперского типа — «снять сливки» за счет базисных кредиторов путем подчинения себе финансовых потоков, установления контроля над экономическими институтами государства и особенно его ключевыми эмиссионными механизмами, приводящими в действие политические мотивы перераспределения основных элементов национального права собственности. В борьбе между этими монополистическими интересами трудно ожидать победителей, если кредитные отношения, контролируемые банками, а также национальные финансы, контролируемые политической властью, не будут преобразованы так, чтобы они надежно защищали имущественные интересы самых широких слоев населения.
Проблемы передела федеративного права собственности на первом этапе российских реформ чрезмерно отягощались скрытой бескомпромиссной борьбой, которая велась в центре и на местах по основным корпоративным уровням бюрократического контроля государственной имущественной монополии. В этот передел вмешался теневой, или подпольный (включая криминальный) капитал, который впоследствии стал активно инкорпорироваться в государственные экономические институты и политические структуры.
Теневой капитал проявил наиболее высокую мобильность, гибкость, отменную приспособляемость и завидную агрессивность. Он быстрее продвинулся на широкий потребительский рынок, чем засекреченный в ВПК государственный капитал. Его цепкость оказалась вне конкуренции не столько в силу его аполитичности, сколько в силу его природной аморальности, являвшейся единственным способом выживания в нелегальных условиях подпольного существования и накопления. Действия ЦБ РФ, в этих непростых условиях начиная с 1993 г., характеризовались попытками кредитора последней инстанции поддержать стабильность новой национальной валюты в неадекватных условиях [1].
Во-первых, новые кредитные организации, учрежденные на частной акционерной и товарищеской (паевой) основе, включились в ожесточенную конкуренцию между собой на первичном денежном рынке за получение централизованных ссуд.
Во-вторых, в условиях острого дефицита ликвидности и капиталов они фактически отказалась от страхования общих и взаимных собственных, внутрисистемных кредитных рисков, не говоря уже о страховании чужих рисков, т. е. ликвидности и капиталов базисных кредиторов вторичного денежного рынка в лице вкладчиков и владельцев текущих, а также инвестиционных счетов, или фондов.
В-третьих, в погоне за быстрой сверхприбылью в условиях беспрецедентного внутреннего обесценения национальной валюты вследствие «революции цен» на товары и услуги, поставляемые на внутренний рынок со стороны «естественных монополий», освобожденных от правительственного контроля, скороспелые банки «забыли» о необходимости совместного хеджирования валютно-финансовых рисков. Эту «забывчивость» стимулировали экспортеры естественных ресурсов, фактически получившие полный контроль над ведущими коммерческими банками, дополненный исключительными возможностями, такими, как экспорт сырья и других ресурсов по демпинговым ценам в сочетании с импортом готовых потребительских и производственных товаров по мировым ценам. Этому способствовали: неудовлетворенный спрос отечественных покупателей; оказание скрытого политического давления на решения Центрального банка РФ; осуществление открытого политического лоббирования монополистами своих интересов в правительстве, включая Министерство финансов, Федеральное Собрание, Администрацию Президента, местные органы власти и управления; прямое вхождение своих представителей в структуру этих органов, что обеспечило естественные монополии наилучшей информацией, получаемой из «первых рук» со значительным опережением момента ее поставки во всеобщее пользование.
Перечисленные моменты способствовали появлению в свет того феномена, который назван «черным вторником» 1994 г., за которым последовал обвал МБК в августе 1995 г. Запуск в действие откровенно спекулятивного рынка краткосрочных ГКО подготовил правительственный дефолт в августе 1998 г. В условиях борьбы за власть и контроля над стратегическими элементами национального права собственности, сконцентрированными в руках естественных монополий, в экономике широко действуют личные интересы, тайные намерения и тщательно скрываемые корпоративные цели. Поэтому наступлению дефолта кредитор последней инстанции — Центробанк — не смог противостоять. Он предпочел спрятаться «за спину» массовых вкладчиков Сбербанка, над деятельностью которого был сохранен его непосредственный профессиональный и менее политизированный контроль. Иначе не удалось бы избежать социального взрыва.
Между тем вся отечественная кредитная история, начиная с момента учреждения Российской империи, свидетельствует о том, насколько неудачным полигоном для радикальных мероприятий является сфера кредитных отношений. Корпоративные банки не были единственной и основной формой автономного кредитного дела, поскольку ими являлись общества взаимного кредита и другие учреждения мелкого кредита, многочисленность которых уравновешивала агрессивность относительно небольшого числа коммерческих (купеческих, биржевых, экспортно-импортных и т.п.) банков. Число банков, оказывающих оптовые банковские услуги, в отличие от розничных кредитных учреждений, накануне первой мировой войны едва превысило 150 единиц [3]. В переходный период Банк России уже к середине 1995 г. необоснованно допустил на дефицитный денежный рынок молодого государства более 2600 организаций. В 2010 г. в результате стабилизации экономической ситуации и отзыва лицензий у банков, нарушающих нормативы, общее количество действующих кредитных организаций стало 1012. Кроме того, на территории России действует 22001 внутренних структурных подразделений коммерческих банков (филиалов) в регионах России.
Численность коммерческих банков в довоенной Российской империи возрастала по мере расширения торговли, промышленного и сельскохозяйственного производства, ускоренного развития их обрабатывающих отраслей, систем транспорта и связи и иной инфраструктуры. Это расширение основывалось на адекватном росте внутренних накоплений и интенсивном притоке в страну иностранного капитала, перекрывавшем экспансию отечественных банков за границей (особенно в Юго-Восточной Азии) [3].
Совершенно по-иному предстает картина роста численности банков в Российской Федерации, бум которой умещался и приходился на период полномасштабного спада производства, стагнации торгового оборота, сокращения объема внутренних накоплений, преобладания оттока отечественного капитала за границу над притоком иностранных инвестиций в Россию.
В период реформирования кредитных отношений Российской империи происходило сближение интересов кредиторов последней и исходной инстанций базисных кредиторов. С одной стороны, государственный банк через свой отдел зернохранилищ контролировал рынок сельскохозяйственного сырья и продовольствия по объемам, ценам, качеству, условиям поддержания стабильности рынка мелких и средних производителей. С другой стороны, многочисленные небольшие хозяйства, поставлявшие на рынок сырье и продовольствие, охотно отвечали на эту политику стабильности и шли на долгосрочное сотрудничество с кредитором последней инстанции — непосредственно или через уполномоченных посредников. Тем самым ставился заслон опасной агрессивности корпоративных посреднических структур, стремившихся установить свой монопольный контроль над рынком экспортных ресурсов.
В настоящее время банковская система России, по прежнему, как и в начале 90-х годов, развивается не в связи с ростом масштабов реального сектора экономики, а нацелена на монетарную политику. Главными задачами банка России являются снижение девальвационного давления, противодействие дальнейшему ослаблению рубля, оттоку капитала, дефициту ликвидности, снижению кредитной активности банковского сектора, спаду ВВП. Отдельной задачей через 20 лет после начала реформ все еще ставится преодоление негативных явлений и создание условий для восстановления экономики и ее финансового сектора [4].
Примером негибкости банковской системы является положение малого предпринимательства. В быстроте внедрения и распространения экономичных преобразований, обеспеченных банковским кредитованием, заключается, в частности, также финансовая устойчивость малого бизнеса. По сравнению с ресурсоемкими индустриальными гигантами, более других нуждающимися в государственном протекционизме, развитие высокопроизводительного малого бизнеса позволяет уменьшить концентрацию промышленных рисков [5].
Однако, в Российской Федерации, несмотря на высокие темпы развития малого и среднего предпринимательства, денежно-кредитная политика Банка России до последнего времени явно расходится с интересами малого бизнеса, в результате чего наибольшая часть его сотрудничает не с банковским сектором, а с частными нелегитимными кредиторами или с физическими лицами. Это особая категория неконтролируемых Центральным банком РФ кредиторов, которые по причине институциональной неопределенности представляют собой скрываемую персонификацию теневого капитала.
По отношению друг к другу и к национальной экономике российские регионы, устремленные к достижению целей интеграции, составляют единую цепочку. Они спонтанно разбились на четыре характерные группы, выделяющиеся по агрессивности созидательного экономического поведения: «наступательная интеграция — защитная интеграция — подготовительная интеграция — дезинтеграция».
Многие регионы Российской Федерации по состоянию ее политической, финансовой, страховой, кредитной и иных систем управления рисками национального выживания находится в составе последней группы.
В этом смысле необходимо отметить, что управление финансовыми рисками, в основе которого лежит развитие технологий денежного стандарта (рыночного оценивания), относится к одной из важнейших областей. Совершенствование технологий, позволяющих регулировать и контролировать деятельность операторов денежно-кредитного и валютно-финансового рынков, составляет основу обеспечения экономической безопасности, базисом которой служат системы защиты от пагубного действия факторов риска виртуальности кредитных отношений.
В условиях глобальной цифровой виртуальности кредитных отношений их соответствие действительности всецело зависит от поведения банкиров и финансистов, оценщиков, аналитиков, склонных в одних случаях неукоснительно действовать адекватно установленным стандартам, а в других случаях они готовы «закрыть» на них глаза и забыть о морали (если закон не наказывает за принятие «плохих» решений и неправомерных действий). Страны с переходным законодательством неизбежно попадают в ловушку несоответствия между: виртуальностью и реальностью; стандартизированной моралью и нестандартной аморальностью; политической иллюзией и бюрократической реакционностью; агрессивностью корпоративных банкиров и неопытностью населения. Обжегшись на самообмане, масса рядовых базисных кредиторов жаждет компенсации финансовых потерь в пределах установленных стандартов. Если этого не сделано, то у государства и кредитора последней инстанции отсутствуют необходимые рычаги восстановления доверия к банковской системе даже в условиях ее относительной стабилизации.
Быстрота внедрения технологических инноваций является лучшим способом обеспечения их безопасности, освоение и распространение которых экономически базируется на автономном банковском кредитовании, а не на бюджетном финансировании государства. Банковский кредит не только способствует ускорению внедрения и распространения новшеств, но и облегчает бремя налогоплательщиков, позволяя рационализировать методы обеспечения безопасности финансовых прав собственности.
Советский ВПК, не озаботившийся своевременно проблемами совершенствования управления своими финансовыми рисками, не выдержал испытания информационной открытостью, которая стала все больше расширяться.
Наиболее трудной задачей российского государства является формирование политических предпосылок для создания сетей безопасности в кредитной сфере, испытывающей дефицит ликвидности и капиталов, пришедших на смену товарному голоду. Значительного времени и усилий требует процесс создания адекватной законодательной базы, включая воспитание привычки граждан к законопослушному поведению. Такая привычка может быть выработана лишь при наличии сильной, профессионально эффективной контролирующей системы, вооруженной широкими законодательными полномочиями и четкими профессиональными правами в определении морального ущерба, составляющего потенциальную угрозу вкладчикам со стороны банков, независимо от того, какой сектор они представляют — корпоративный (частный) или государственный.
Трансформационные регионы, стремящиеся к интеграции с национальной экономикой должны обеспокоиться отсутствием сильного дисциплинарного закона для банкиров. Он должен содержать четкие юридические определения их профессионального «кодекса чести», границы их финансовой и иной ответственности за нанесение морального и иного ущерба, подлежащего юридической идентификации и безусловному контролю со стороны инспекционных и других служб, осуществляющих контрольные функции и специальные расследования.
Как показывает опыт стран, находящихся в фазе подготовительной интеграции (например, Испания на рубеже 70–80-х годов), кризисы их кредитных организаций чаще связаны с неадекватностью реакции частных, корпоративных, а также уполномоченных банкиров государства на освобождение их деятельности от протекционистских ограничений. Очень часто рыночная свобода, предоставленная дерегулированием, «опьяняет» банкиров, многие из которых, воспитанные в условиях жесткого государственного протекционизма, считают нарушение действующего закона нормой поведения. В этом проявляется кризис законодательных норм и системы государственного управления.
Например, испанские специалисты классифицировали кризис банков Испании в 1978—1984 гг. как «кризис юридических норм». Он выявил неэффективность формализованных протекционистских ограничений, рассчитанных на простой, поверхностно проверяемый количественный эффект, который в работе контролера не является определяющей целью. Формализованный контроль не способен дать качественной оценки делового стиля в поведении банкира и соблюдения им финансовой дисциплины как основной гарантии безопасности вкладчиков и кредиторов. Принятие Закона о дисциплине кредитных учреждений позволило Банку Испании и правительству не только преодолеть системный банковский кризис, но и быстро интегрироваться в ЕС.
Из всего сказанного выше можно сделать следующие выводы.
Все страны, так или иначе, сталкиваются с обострением проблем снижения эффективности управления финансовыми рисками на локальном, региональном, национальном и глобальном уровнях, что заставляет даже самых консервативных политиков модернизировать его системы, ориентироваться на интеграцию управленческих принципов и стандартов в сфере распределения ресурсов ликвидности и капиталов, потоки которых все больше становятся интернациональными. Эта интернационализация имеет неравнозначные результаты и зависит от специфики включения регионов в механизм интеграционных процессов национальной экономики. В соответствии с интеграционной дифференциацией отдельных регионов их можно подразделить на основные четыре группы государств, модернизация которых характеризуется как «экспортируемая», «импортируемая», «шоковая» и «конфликтная».
В состав первой группы включаются регионы с развитыми финансовыми рынками; в состав второй — с развивающимися рынками; в состав третьей — прошедшие без затяжных социально-политических конфликтов; в состав четвертой — трансформационные регионы, подвергшиеся масштабной политической дезинтеграции, разрушению единого кредитно-эмиссионного пространства, обострению внешних и внутренних конфликтов [6].
Данная группировка отражает исторически образовавшееся фазовое отставание модернизации, успехи или неудачи которой определяют их готовность и способность к финансовой интеграции. Выделенным фазам модернизации соответствуют стадии интеграции, адекватно определяемые как «наступательная кредитная интеграция», «защитная финансовая интеграция», «подготовительная интеграция» и «дезинтеграция». Наибольшие масштабы фазового отставания характерны для регионов, где наиболее сильна приверженность к принципам бюрократического протекционизма, информационной закрытости, финансовой непроницаемости и не мотивированной в конкурентном рыночном смысле секретности. Эти принципы новый легализованный частный и корпоративный капитал наследует от государственной монополии, подвергшейся преимущественно латентной приватизации. Процессы финансово-кредитной интеграции будут тем эффективнее, чем быстрее регионы избавятся от перечисленных негативных явлений. |
| |
|
|
