|
| | | | Проблемы современной экономики, N 1 (29), 2009 | | | | ГЛОБАЛЬНЫЙ КРИЗИС И ПЕРЕХОД К НОВОЙ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МОДЕЛИ РАЗВИТИЯ | | | Бляхман Л. С.
главный научный сотрудник Санкт-Петербургского государственного университета.
доктор экономических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ
| |
| | | | | В статье рассматриваются природа и причины глобального финансово-экономического кризиса, принципы формирования институциональной антикризисной программы, основные черты послекризисной социально-экономической системы | | Ключевые слова: финансово-экономический кризис, антикризисная программа, социально-экономическая система |
Глобальный кризис, начавшийся в 2007–2008 гг., — важнейшее, возможно поворотное событие мировой экономической истории. Первая промышленная революция в Англии привела к созданию классической либеральной теории А.Смита — Д. Рикардо, революции середины Х1Х века породили марксизм, раскрывший противоречия индустриального капитализма, великая депрессия 1929—30-х гг. выдвинула на передовые позиции кейнсианство. Исследование природы и причин нынешнего кризиса, принципов формирования антикризисной программы, основных слагаемых новой политико-экономической системы глобального информационного общества способствует выработке новой парадигмы, основанной на эволюционной и институциональной теории.
О природе и причинах глобального финансово-экономического кризиса
Кризис, согласно современной теории эволюции — неотъемлемая и органическая часть процесса развития экономической системы, знаменующая переход к новой фазе цикла или новому циклу. Кризиса нельзя избежать, поскольку ресурсы и цели каждой экономической системы ограничены и конечны, у информационной экономики они иные, чем у индустриальной. Классическая теория исходит из концепции системного равновесия, по которой случайные изменения в рыночной экономике и ее цикличные колебания не выходят за допустимые пределы (асимптоты), благодаря автоматически действующим («невидимая рука рынка») надзорным механизмам ценообразования и конкуренции. И. Пригожин (1), Э. Тоффлер, Й. Шумпетер и другие зарубежные и отечественные экономисты разработали иную концепцию прерывистого равновесия, по которой колебания и цикличность системы по мере исчерпания ее ресурсов неизбежно выходят за нормальные пределы в зоны хаоса, где прежние надзорные механизмы уже не действуют. Система не возвращается к прежнему равновесию, из хаоса возникает новый порядок, который может быть и лучше, и хуже прежнего (нынешний кризис может привести не к «созидательному разрушению», а к гражданской войне, столкновению цивилизаций, новому тоталитаризму).
В современной экономической истории выделяются три типа кризисов: локальные, производственные и системные. Локальные кризисы связаны с формированием финансового пузыря — спекулятивного роста цены активов в отдельной сфере экономики (тюльпаны в средневековой Голландии, железные дороги в ХIХ веке в США, информационные компании в начале ХХI века, недвижимость в Японии 90-х гг. и т.д.). Общие кризисы перепроизводства исследованы К.Марксом. Вопреки надеждам либеральных экономистов избавиться от них и после 1929—30-х гг. не удалось. Нынешний кризис — системный. По масштабам спада производства (в 30-х гг. он составил 30—40%, а по прогнозу МВФ на 2009 г. — всего 1%), безработицы (в США в те годы она превысила 25%, а ныне — 8—10%) и т.д. он кажется менее разорительным. Однако он более опасен, чем великая депрессия прошлого века.
Нынешний кризис начался как локальный — лопнул финансовый пузырь в ипотечной, а затем и в долговой сфере США. Его история исследована в статьях Н. Ершова (Вопр. экономики, 2009, № 1) и других российских и зарубежных экономистов. Перерастание финансового кризиса в экономический вызвало три группы причин (2):
1) ошибки в макроэкономической политике США (низкие процентные ставки, создавшие избыток долларовой ликвидности, за счет вывоза которой покрывался хронический дефицит бюджета и платежного баланса США);
2) глобальный дисбаланс в экономике (перенос реального производства в Китай и другие страны с дешевой рабочей силой, ставшие центрами сбережений, превращение наиболее развитых стран в центры потребления, неоправданно растущего за счет необеспеченных кредитов, создание практически не регулируемой сферы производных ценных бумаг в качестве теневого эмиссионного центра и сверхрентабельного сектора виртуальной, фиктивной экономики);
3) чрезмерная зависимость российской экономики от колебаний цен на нефть, металлы и другие виды экспортного сырья, и слабость финансовой системы, ориентированной на ресурсы мирового рынка, а не на превращение собственных накоплений в инвестиции.
Эти кризисные факторы действуют совместно. Одинаково неоправданно сваливать ответственность за кризис в России только на США или на российские власти. Россия не могла оставаться островом стабильности в условиях глобального кризиса, поскольку активно включилась не только в производственную, но и в финансовую глобализацию, получив от этого немалые выгоды (приобщение к мировому компьютерному, коммуникационному, автомобильному, туристскому буму и т.д.). Как отметил В.В. Путин, за что боролись, на то и напоролись.
В 1998—2008 гг. доля внешнеторгового оборота ВВП в России выросла с 47 до 53%, а энергоресурсов в экспорте — с 42 до 70%. При этом, хотя внешний долг государства (4% ВВП) и домохозяйств (8% ВВП) намного меньше, чем в наиболее развитых странах, непомерно выросли долги банков (50% ВВП) и нефинансовых корпораций (50% ВВП). Общий долг приблизился к сумме золотовалютных резервов, но вчетверо меньше, чем в США (110 и 400% ВВП). Однако это не означает, что России легче выйти из кризиса. Годы благополучия не были должным образом использованы для институциональных и технологических преобразований. Об этом много говорилось, но сколько ни кричали халва, халва... во рту слаще не стало. Износ основных фондов в 1998—2008 гг. сократился незначительно (с 53 до 48%). Доля США на рынке высоких технологий в 2009 г. составляет 36%, а России — не более 0,5%.
Три причины кризиса, которые названы выше, характеризуют сущность первого порядка. В ее основе более глубокие сдвиги, связанные со сменой технологических укладов и типа рыночной экономической системы. Заканчивается очередной Кондратьевский цикл (этот термин ввел в экономическую науку Й. Шумпетер, прочитав статьи Н.Кондратьева о длинных циклах), начавшийся в 1980-х гг. с открытий в области микроэлектроники, компьютерных технологий, мобильной связи и Интернета. Рынок этих прорывных технологий близок к насыщению. Как и после пиков предыдущих циклов (1810—1817 гг., 1870—1875 гг., 1914—1920 гг., 1966—1971 гг.) наступает кризис, знаменующий начало нового цикла и технологического уклада. Он будет базироваться на уже сделанных открытиях в области нано- и биотехнологий, создания материалов с заранее заданными свойствами, альтернативной энергетики, средств продления трудоспособной жизни человека и защиты окружающей среды. Они изменят не только технику и технологию, но и экономику производства.
Нынешняя система похожа на пирамиду нереальных ожиданий, всеобщей «халявы», позволяющей получать доходы, не связанные с ростом реальной эффективности производства. В США, по данным ФРС, в 1983—2007 гг. персональные сбережения сократились с 10—11 до 1% располагаемого дохода. Потребление росло за счет роста государственного и личного долга. В России (в отличие от Китая и Индии) фонд оплаты труда в 2000—2007 гг. рос вчетверо быстрее, чем его производительность. Такая система не может быть устойчиво равновесной.
На повышательном этапе нынешнего Кондратьевского цикла (1985—2005 гг.) быстрый рост мирового ВВП
(в 2000—2006 гг. — на 25%) при низкой инфляции и кредитных ставках (Great Moderation — великое затишье, по определению главы ФРС США Б. Бернанке) сопровождался созданием новых финансовых инструментов, глобализацией банковских и деловых операций, финансовым дерегулированием, быстрым (более 10% в год) ростом цен на активы, в т.ч. недвижимость, выходом на финансовый рынок миллионов мелких частных инвесторов, использующих компьютерные технологии без помощи брокеров и консультантов. На понижательном этапе цикла всеобщий праздник заканчивается.
Рецессии 1992 и 2001—2002 гг. продолжались всего 7—9 месяцев. Либертарианцы (их мировой центр — Институт Катона, где работает А.Илларионов) выступили за полный отказ от государственного контроля, минимизацию функций центробанков, МВФ. Институт Катона представил публикацию в феврале 2009 г. письма группы профессоров, выступивших против антикризисной программы Б. Обамы. По их мнению, рынок в условиях глобализации и либерализации выполняет функции государства и не нуждается в улучшениях и регулировании, хеджирует возникающие риски. Согласно гипотезе рациональных ожиданий (Rational Expectation Hypothesis), рынок поглощает всю необходимую информацию, надежно оценивает активы и выбирает наилучшие проекты инвестиций. Правительства не прислушались к мнению экономистов (Дж. Стиглиц, М. Рубини, К. Рогофф, Э.де Сото и др.),отвергавших эту гипотезу.
Экономисты искали общую схему возникновения кризисов, считая их первопричиной рефлексивные процессы, роль которых в экономике до сих пор практически не учитывалась (3). С неомарксистской точки зрения, нынешний кризис вызван не только дерегулированием экономики, открывшим дорогу классическим кризисам перепроизводства, но и хроническим перенакоплением капитала, избыточностью фиктивного финансового капитала, доминированием трансакционного сектора, оторванного от реальной экономики (4). Исследованы специфические факторы зарождения и особенности развития кризиса в странах с развивающейся и переходной экономикой, связанные с переоцененностью активов и чрезмерной подверженностью действию циклических факторов (5).
Анализ причин и последствий кризиса подтверждает необходимость отхода от базовых предпосылок неоклассики и либертарианства и формального моделирования экономических процессов. Их место занимает междисциплинарная поведенческая экономика, прикладная теория сложности (6). Эволюционный подход и основанное на нем симуляционное моделирование заменяют позитивистскую неоклассическую традицию (7). Весьма плодотворна концепция денег как контракта, находящегося в процессе выполнения частного блага со значительными внешними эффектами, т.е. социально значимого блага (8). Ситуация, при которой США и страны ЕС превратились из инвестора в крупнейшего должника в мире, но контролируют международные финансовые организации, а Китай, Япония, Германия, Россия, другие арабские и южно-азиатские страны стали крупнейшими кредиторами, создала устойчивое мировое неравновесие. Нынешняя система, включившая страны с миллионами дешевых рабочих рук в глобальную экономику, не обеспечивает платежеспособный спрос на предлагаемые ею товары и услуги.
Экологические и экономические факторы привели к исчерпанию прежней, минерально-ресурсной и кадровой базы индустриального развития. Предстоит перейти к новому технологическому укладу, основанному на альтернативной энергетике и нанотехнологиях, позволяющих развивать производство при минимальной трудоемкости вне зависимости от природных ресурсов. Исчерпала себя прежняя цель рыночных агентов — обращение общественных производительных сил в индивидуальную собственность и конкуренция противодействия с другими агентами (борьба всех против всех) в целях извлечения максимума прибыли. Она привела к глобальной корпоративной коррупции (9). Изжила себя модель неограниченного роста потребления (на его экологическую опасность еще в 70-х гг. указывал Римский клуб), которая в последние годы поддерживалась раздутием финансово-долговой сферы. В США в этой сфере создавалось 3/4 ВВП, доля промышленности сократилась до 11%, а сельского хозяйства — до 1% — опасность этого отметил П. Кругман (10).
Коренные отличия глобальной информационной рыночной экономики от экономики времен А.Смита, которые ныне не позволяют «невидимой руке» поддерживать ее устойчивость, состоят в следующем.
1. Отделение управления от собственности. Во времена А.Смита булочник, сапожник и т.д. сами управляли своим предприятием, действовали в его долгосрочных интересах. Сегодня большинством предприятий управляют наемные менеджеры, заинтересованные лишь в росте текущей прибыли и рыночной капитализации, а нередко «рисующие» их с помощью финансовых манипуляций. В 2008 г. была раскрыта крупнейшая в истории (50 млрд долл.) афера магната Уолл-Стрита Б. Медоффа, причем сдали его собственные сыновья, а не аудиторы. Корпоративная коррупция поразила «Сименс», заплативший рекордный штраф за взятки при заключении контрактов, в т.ч. в России. Все это доказывает, что агентская проблема делает невозможной деятельность крупных корпораций без коренного преобразования системы учета, отчетности, госконтроля и оплаты высших менеджеров. Акционеры, в отличие от бизнесменов эпохи А. Смита, не являются реальными собственниками, поскольку доверяют управление своим капиталом различным инвестиционным фондам. Эти киты современной экономики с помощью квази-денег (деривативов) практически бесконтрольно (с помощью хеджевых, взаимных, пенсионных фондов) перераспределяют и в значительной мере присваивают накопления, созданные реальным производством. Б. Обама назвал позором выплату руководителям финансовых компаний, ввергших США в небывалый кризис , 80 млрд долл. бонусов и т.д. По данным Economic Policy Institute, уже в 2005 г. оплата ведущих менеджеров была в 40 раз выше, чем у промышленных рабочих. Россия в этом отношении догоняет США.
2. Изменение природы капитала и собственности. Их базой стали не материальные средства производства, как учил К. Маркс, а нематериальные активы, отражающие умение создавать, находить и использовать знания для эффективного обновления продукции, технологии, организации производства и самих рынков. По сути дела, конкурентоспособность национальной и региональной экономики, фирмы и работника определяется их умением развивать и использовать общественные производительные силы — науку, образование, разделение и кооперацию труда, информационные и логистические сети. В отличие от средств производства булочника или сапожника, они не могут находиться в индивидуальной собственности и не имеют адекватной стоимостной оценки. Именно это послужило одной из основных причин нынешнего кризиса. Частная собственность в прежнем понимании сохранила свое значение только в традиционном малом бизнесе. Собственник активов корпорации — юридическое лицо, а не акционеры. Современный капитал стал во все возрастающей степени фиктивным, поскольку отражает не реальную стоимость производственных активов, а их секьюритизацию, т.е. оценку будущих доходов, проведенную экспертами, заинтересованными в максимизации этой оценки. Виртуальная экономика оценивает не реальное, а знаковое качество товаров и услуг, их престижное значение. Именно поэтому российские миллиардеры тратят деньги, даже в условиях кризиса, не на преобразование системы профтехобразования, от которого зависит будущее их бизнеса, а на покупку иностранных футбольных команд, газет, яхт, вилл и т.д.
3. Изменение масштабов и содержания товарных рынков. Булочник и сапожник обслуживали преимущественно свой район, качество их товара оценивалось немедленно и достаточно объективно. Сегодня приходится покупать «кота в мешке», дорогостоящую технику, информацию, высокотехнологичные услуги, предлагаемые поставщиками из разных точек земного шара. Часто эти товары представляют собой специфический актив, изготовленный по индивидуальному заказу, его невозможно быстро кому-то перепродать или подарить как пару сапог. В результате в экономике резко выросла цена доверия, деловой репутации (гудвилл), которую рейтинговые агентства часто оценивают неправильно, иногда из корыстных побуждений. Цена не отражает всю информацию об активе. Выигрывает тот, кто больше знает. Как заметил известный экономист, член палаты лордов Англии Р. Скидельский, вся информация есть только у Бога, а он не играет на бирже. Рациональные ожидания не только мелких производителей, но и инвестиционных банков, располагающих большим штатом высокооплачиваемых аналитиков, как показал нынешний кризис, построены на песке.
4. Главной (в США и ряде других стран ОЭСР — до 3/4) сферой экономики по числу занятых и сумме доходов становится не производство реальных товаров и потребительских услуг, а финансы и связанные с ними виртуальные услуги, ориентирующие покупателя на покупку практически ненужных ему товаров в долг. По оценке экспертов, менее 15% финансовых операций на мировом рынке связано с реальным производством, в основном, деньги обслуживают оборот ценных бумаг, т.е. сами себя.
В 2007—2009 гг. число рабочих мест в сфере деловых услуг, включая финансы, по данным министерства труда США сократилось на 848 тыс., в торговле — на 570 тыс., но еще больше — почти на 2 млн уменьшилось число занятых в промышленности и строительстве. Выросло лишь число государственных служащих (на 170 тыс.), а также занятых в образовании и здравоохранении (на 573 тыс.), которые также в значительной мере финансируются из бюджета. Это совершенно иная структура занятости, чем во времена А. Смита.
Критерием эффективности экономики была признана не совокупная производительность труда (самое важное, самое главное для победы нового общественного строя — эта максима В.И. Ленина не была реализована в нашей стране) и даже не рентабельность, как во времена А. Смита, а рыночная капитализация, т.е. определяемая «стадным инстинктом» (эту категорию ввел в экономический оборот Дж. Кейнс) оценка обращающихся на бирже акций. Она резко выросла в годы «великого затишья», особенно в России, без фундаментальных причин, без соответствующего роста конкурентоспособности, научно-технического уровня и производительности экономики. В советские годы стремились перевыполнить план по валовой продукции (для этого старались использовать более дорогие материалы, без нужды гоняли заготовки с завода на завод, чтобы многократно включить их в «вал», не закрывали давно устаревшие производства). Ныне в угоду новой ложной цели, с которой связаны доходы менеджеров и финансовых посредников, искусственно форсируется скупка активов, слияния и поглощения, создание конгломератов, а внутри них — все новых и новых ООО, ЗАО, офшорных трейдеров, создающих фиктивные денежные потоки. Из механизма превращения сбережений в инвестиции и их свободного перелива между различными сферами вложений биржа превратилась в поле крупномасштабных спекуляций и перераспределения ресурсов из реальной экономики в виртуальную сферу с помощью заемных средств.
5. Изменилась роль кредита. Данте в «Божественной комедии» поместил ростовщиков в седьмой, самый страшный круг ада. Библия рассматривала необеспеченный долг и обогащение за счет процентов как грех, Коран вообще запрещает ссуду под процент. Современный английский язык вместо уничижительного «по уши в долгах» использует вполне приличное выражение «сильное плечо» (highly leveraged). Многозвенная кредитная экономика, где это плечо достигает 20—30, означает обогащение паразитических финансовых посредников, которые оперируют чужими деньгами и получают «откаты» на каждой фазе движения реальных (от Центробанка) и фиктивных денег. В современной экономике появилась, по сути дела, теневая, нерегулируемая, параллельная обычной банковской финансовая система, представленная инвестиционными банками, хеджевыми фондами, брокерскими конторами. Они бесконтрольно эмитировали необеспеченные платежные средства, нарушая монополию Центробанка. В кредитно-потребительской экономике все большая часть доходов создавалась доступом к закрытой для народа информации, использованием ее асимметрии, когда была разорвана обязательная в эпоху А.Смита связь потребления и производства.
А. Гринспен, руководивший ФРС США, был против регулирования рынка внебиржевых деривативов и хеджевых фондов, полагая, что с их помощью риски распределяются среди многих участников и рынок. Как подтверждали математические модели, основанные на монетарной концепции, рынок сам наилучшим образом обеспечит свое равновесие и устойчивость. В 2008 г. Гринспен признал свою ошибку. Глобальный рынок со сложной структурой при отсутствии регулирования усиливает энтропию. Кредитный бум, вызванный доступностью денег (ставка ФРС в 2003—2004 гг. составляла 1%, а в Японии — еще меньше) привел к буму вложений, рассчитанных на непрерывный рост цен на активы, не имеющие реальной стоимости. В них вложились миллионы заемщиков и развивающиеся страны.
6. Изменилась природа фирмы — основной экономической ячейки общества. В ряде ведущих отраслей десяток транснациональных компаний определяет динамику производства. Они выступают уже не только как микроэкономическая (товаропроизводители), но как мезоэкономическая структура (среднее звено управления), планирующая и организующая технологическую сеть. Они специализируются уже не по отраслям производства (все чаще становятся многоотраслевыми), а по сегментам рынка, предоставляя комплекс товаров и услуг, удовлетворяющих данную потребность.
Дж. Гелбрейт показал, что «индустриальной системе внутренне не присуща способность обеспечить покупательную силу, достаточную для поглощения всего того, что она производит. Поэтому ошибочно полагаться в этой области на рынок» (13). В этой системе складываются два разнородных сегмента — рыночный (малый бизнес) и плановый (крупные корпорации, которые планируют уровень будущих цен и готовят своих потребителей к покупке товаров и услуг по этим ценам. Поэтому необходимо усиление их социальной ответственности, контроль за согласованием корпоративных и общественных целей.
В условиях глобализации многие сегменты рынка контролирует 5—6 транснациональных суперкорпораций. Их уже нельзя рассматривать лишь как рыночные агенты. Макромаркетинг и государственно-частное партнерство призваны создать для них новую систему организационного поведения, предполагающую достижение социальных целей, упрочение позиций на глобальном рынке за счет планомерного развития и использования общественных производительных сил.
7. Максимум прибыли, как это было во времена
А. Смита, уже нельзя рассматривать как единственный критерий эффективности производства. В качестве такого критерия выступает общая сумма вновь созданной стоимости, включая оплату труда (источник инвестиций в развитие человеческого капитала) и амортизацию (ресурс обновления производства). Рыночная капитализация фирмы преимущественно отражает не ее социальную ответственность, деловую репутацию, качество стратегических решений, а ожидания быстрой квартальной прибыли и роста капитализации. Нынешний кризис означает крах принятой российскими олигархами модели бизнеса, основанной на получении прибыли за счет минимизации собственного капитала и увеличения кредитного плеча, скупки новых активов и создания монопольных условий ценообразования, а не постоянного обновления производства.
8. А. Смит понимал, что «невидимая рука» способна управлять рынком, только если люди руководствуются нравственными ценностями и доверяют друг другу. В своих работах по моральной философии он отмечал, что основная черта человека — тщеславие, искажающее нравственные чувства, людям свойственно почитание знатности и богатства, а не благоразумия и добродетели, презрение к бедности, а не к пороку и невежеству. И. Ньютон, потерявший все свои сбережения в финансовом кризисе 1721 г., отметил: «Я могу калькулировать движение небесных тел, но не человеческое безумие». Президент США Т. Джефферсон в 1802 г. писал: «Если американский народ когда-либо позволит, чтобы частный бизнес контролировал его валюту, то банки и корпорации, которые будут процветать вокруг них, лишат людей их собственности, сначала через инфляцию, затем через рецессию». Это пророчество не было услышано.
В рыночной экономике главной ценностью являются деньги. Русская пословица «не обманешь — не продашь» все больше характеризует корпоративную этику. По данным опросов World Values Survey, в 1990—2005 гг. уровень взаимного доверия людей в США, Японии, ФРГ и других странах снизился с 38—40 до 24—27%, а в странах Восточной Европы и СНГ (оценка ЕБРР) — с 60—70 (1989 г.) до 20—30%. С. Гуриев и О. Цывинский предложили измерять доверие экономическими показателями — разрывом между ставками трехмесячных кредитов на межбанковском рынке и по наиболее надежным правительственным облигациям.
В постиндустриальной экономике главный ресурс — знания, интеллект, инфраструктура, деловой и инновационный климат, взаимное доверие — не измеряются деньгами, их нельзя просто купить, даже
располагая инвестициями. Коренная причина нынешнего кризиса, из которой проистекают все остальные — утрата доверия между агентами рынка, которая привела к падению инвестиционного, а затем и всякого платежеспособного спроса, несоответствие системы регулирования рынков, основанной на классической экономической теории, новым условиям их функционирования, превышение уровня потребления в развитых странах над их реальным производством. Пороки действующей в России экономической системы, основанной, как и в большинстве стран мира, на либерально-монетарных принципах, усугублены сырьевой ориентацией экспорта, высоким уровнем коррупции и неблагоприятным инновационным климатом. Как справедливо отметил М. Ходорковский (Ведомости, 07.11.2008), кризис вызван отсутствием глобальных и слабостью национальных механизмов регулирования. Решения, определяющие судьбу глобальной экономики, принимают ТНК и портфельные инвесторы, господствующие на финансовом рынке, а ответственность за их последствия несут национальные правительства и налогоплательщики. Менеджеры, принимающие ключевые решения, стали обособленной и социально безответственной кастой, не зависящей ни от общества, ни от реальных результатов своей собственной деятельности, особенно средне- и долгосрочных.
Классическая теория «невидимой руки» А. Смита, развитая Р. Солоу, М. Фридменом и др. ныне применима лишь к региональным рынкам индивидуальных продавцов и покупателей, где существует информационная симметрия, свободная конкуренция, не подавленная монополией, а цены определяются спросом и предложением. Для традиционного малого бизнеса и сегодня главное — не ограничиваемая (без особой нужды) государством свобода частной инициативы. Функционирование глобальной экономики эта теория не объясняет. Дело не в том, что людям, согласно поведенческим теориям, вообще не свойственно вести себя рационально, а в том, что коренным образом изменилась сама экономика. Вывести ее из кризиса не поможет и следование концепции Кейнса, обобщившей опыт индустриальной фазы.
Предложения по выходу из кризиса определяются пониманием его причин и природы. Из трактовки кризиса как «американской заразы» вытекают несбыточные и гибельные для будущего России идеи отказа от глобализации, конфронтации с лидерами мировой экономики. Если кризис вызван только ошибками властей — главное — сменить коней во время переправы.
Не всем ясны и критерии выхода из кризиса. Если учитывать только темп роста ВВП, уровень инфляции, биржевой индекс, банковскую ликвидность или даже рост реальных доходов и снижение безработицы, главное внимание следует обратить на оперативные, текущие меры — увеличение оборонного заказа, снижение курса рубля, покупку государством проблемных активов, кредитование банков, дотации, позволяющие не увольнять персонал даже при отсутствии заказов, увеличение пособий и т.д. Но подлинную устойчивость развития обеспечат только стратегические изменения — приспособление к постиндустриальной фазе развития рыночной экономики, увеличение не любого, а эффективного платежеспособного спроса на основе радикальной смены технологического уклада, прежде всего, в ЖКХ, развития инфраструктуры, диверсификации экономики, привлечения прямых инвестиций, приносящих новые технологии.
Выделяется два подхода к методологии антикризисного регулирования. Институциональный подход, предполагающий взаимодействие и сотрудничество экономической науки с психологией, социологией, правом, ориентирует на государственное регулирование, учитывающее специфику различных стран и отраслевых рынков (11). Анализ социальных интересов и противоречий направлен на обоснование согласованных действий и соглашений (коалиций), а не только воздействие на экономику «за счет финансового капитала и в интересах рядовых граждан», как это предлагают современные марксисты (4).
Необходимость государственного регулирования финансовых рынков связана с минимизацией негативных внешних эффектов, связанных с использованием наиболее рискованных контрактов. В России это обусловлено еще и тем, что не менее 70—80% крупных частных компаний контролируется через офшоры. Созданы целые финансово-производственные сети, включающие классические (на островах различных морей), «мягкие» и спарринг офшоры, допускающие в той или иной мере российскую юрисдикцию (12).
С этих позиций критерием эффективности государственного регулирования, как отметил А. Дворкович, помощник Президента РФ, выступает качество жизни людей, включая образование, здравоохранение, самовыражение личности, инфраструктуру. Рост ВВП — не самоцель, а лишь средство решения этих проблем.
В работах А. Кудрина развивается либерально-рыночный подход. Он считает главной причиной кризиса избыток ликвидности в экономике США. Россия могла бы противостоять ему более эффективно, если бы не рост государственных расходов (он более, чем втрое опередил рост ВВП), что усилило инфляцию и привело к четырехкратному увеличению внешнего долга негосударственного сектора в 2005—2008 гг. (13). При таком подходе главное в антикризисной программе — финансовая политика. Однако важное средство регулирования рассматривается при этом как его цель.
Для разработки и реализации эффективной антикризисной программы предстоит решить три основных вопроса: 1) на какой теоретической базе следует основывать антикризисную программу; 2) кому следует помогать — населению (покупателям), финансовым институтам, компаниям реального сектора или муниципалитетам, развивая их инфраструктуру; 3) по каким каналам должна поступать помощь (кредиты и другие денежные вливания, снижение налогов, базовой процентной ставки, госгарантии, девальвация валюты, изменение таможенных пошлин, госзаказ на товары, работы и услуги).
«Либеральная хартия», возглавляемая А. Илларионовым, выступает против государственного вмешательства в кризис, поскольку оно «мешает отбраковке неэффективных инвестиционных проектов и откладывает банкротство безответственных бизнесов, углубляет и продлевает финансовый кризис». Кризис должен убивать слабых, даже градообразующие предприятия. Включение предприятий в список заслуживающих поддержки означает признание их экономической несостоятельности и слабости менеджмента. Помогать следует «конкретным людям, а не компаниям». Однако кризисное состояние многих предприятий вызвано не их ошибками, а пороками всей ультралиберальной экономической системы. К примеру, Магнитогорский металлургический комбинат (ММК) не брал зарубежных кредитов на финансовые спекуляции, не скупал иностранные активы, прибыль вкладывалась в модернизацию производства. ММК вполне конкурентоспособен, себестоимость стали здесь ниже, чем в других странах Европы. Кризис поразил все компании отрасли, включая лидеров (Arcelor Mittal, A.K. Steel и т.д.). В Китае выпуск стали сократился на 18%, решено объединить три крупнейших завода, консолидировать всю отрасль (1000 заводов).
Во времена А. Смита государству действительно не следовало вмешиваться в судьбу булочника, лишившегося покупателей. Его место занимал более успешный, причем тоже английский булочник. Сегодня под угрозой гибели находится вся автомобильная промышленность, убыточной стал даже ее лидер — «Тойота». «Панасоник» закрывает 17 заводов и увольняет 5% персонала. То же делают «Сони» и «Тошиба». Кризис поразил все алюминиевые заводы, в т.ч. китайские. Значит дело не в ошибках отдельных фирм (хотя, конечно, они имели место), а во внешней непреодолимой силе, действие которой государство обязано компенсировать.
Следование концепции либертарианцев неминуемо приведет к социальному взрыву. По оценке Б. Столярова (Институт региональной политики РАН) в 460 моногородах проживает более 20% населения и производится более 40% ВВП России. Благодаря созданию этих городов на Урале, в Сибири, Поволжье и на Дальнем Востоке страна смогла провести индустриализацию за полтора десятка лет (на Западе на это ушло 200 лет) и выстоять в войне. Градообразующие предприятия финансируют 20—50% объема социальных обязательств в этих городах, расходуя на это 10—15% прибыли. Сокращение прибыли и доходов городского бюджета в 2009 г. составит не менее 300 млрд руб., что оставит без финансирования 45% жизненно необходимых социальных функций. Те, кто мнит себя стратегами, видя бой со стороны, предлагают создать «новые производства или сервисные службы, переучивая людей». Политик обязан предвидеть реальные последствия таких попыток. В условиях кризиса ММК останавливает устаревшие доменные и другие печи (будущее — за электрометаллургией), но не все производство. Поддержка системообразующих предприятий обойдется дешевле, чем содержание безработных.
Либертарианцы не учитывают реалий глобализации. Государство не должно рефинансировать долги торговых сетей, даже если они перейдут в иностранные руки, как «Эльдорадо». Магазины типа «Пятерочки» не переедут на Пикадилли или Елисейские поля. Однако А. Илларионов выступает против «искусственной поддержки» диверсификации производства, т.е. государственной помощи в возрождении высоко- и среднетехнологичных отраслей. Но ведь эту нишу уже заняли, причем с громадной помощью государства, крупнейшие корпорации США и ЕС. Сегодня их мощности недогружены, знаменитые «Боинг», «Катерпиллер», «Джон Дир» сокращают производство и увольняют персонал. Если российские заводы попадут в их руки, тем более по нынешним сверхнизким ценам, они превратятся, как это уже случилось с рядом некогда знаменитых предприятий Петербурга, в малочисленные конторы по продвижению и обслуживанию импорта. Французское правительство субсидирует автозаводы при условии, что они будут покупать французские узлы и детали, финансирует покупателей самолетов «Эйрбас», по тому же пути «buy American» идут в США, спасая заводы Детройта. Все страны защищают слабые места своей экономики государственной броней, а нам предлагают в грозовых условиях заняться экономическим стриптизом. Все роты идут не в ногу, только А. Илларионов и его коллеги в ногу с А. Смитом. Не стоит ради следования букве догматов прошлого обрекать на гибель перспективные отрасли, а вместе с ними — техническую науку и инженерное образование.
Президент США Б. Обама преподавал в Чикагском университете, но не руководствуется буквой развитой там либерально-монетарной концепции. По его программе в США будет создано до 5 млн рабочих мест в сфере альтернативной энергетики, инфраструктуры, науки, образования и т.д. Это обойдется гораздо дороже, чем импорт нефти по нынешним ценам или дальнейший вывод производства в страны с низкой ценой труда, но даст макроэкономический, социальный и экологический эффект. Государственные инвестиции привлекаются не за счет новых налогов, а за счет роста госдолга и дефицита бюджета, т.е. за счет других стран, которые приобретают казначейские облигации и доллары, хотя они давно не обеспечены золотом, да и ценные активы в самих США на них можно купить только по специальному разрешению. По сути дела, Б. Обама не подчиняется «невидимой руке» рынка, а пригибает ее в интересах США.
Целесообразно выделить основные принципы институциональной антикризисной стратегии.
1. Международное согласование антикризисных программ, прежде всего 20 ведущими государствами, имеющее целью выработку общих правил функционирования финансового, нефтегазового, продовольственного, патентного и других рынков, а в перспективе и всей макроэкономики. Особое значение имеет ограничение эмиссии деривативов, единые правила оценки и страхования рисков, финансовых рейтингов, аудита, биржевых операций и т.д., регламентация или налогообложение международных валютных потоков, создание международных резервов для регулирования финансового, нефтяного и зернового рынка. Не способствует прогрессу 20-летняя монополия на изобретения, новые лекарства и даже запатентованные организационные новшества.
2. Приоритет институциональных преобразований над денежными вливаниями требует подчинить оперативную антикризисную программу средне- и долгосрочной стратегии. В США громадная государственная помощь банкам пока не привела к расширению кредитования реальной экономики. Напротив, банки, получившие эту помощь, сократили кредитование особенно сильно, использовав полученные средства для создания «подушки безопасности». В России они к тому же стали скупать валюту, способствуя обрушению курса рубля. Необходима реформа самой финансовой системы.
В этой связи особо вредны предложения отказаться от программы экономического развития России до 2020 г. как «несвоевременной и нереальной». Без ясной перспективы развития законодательства, организационных институтов и норм ведения бизнеса выход из кризиса невозможен. Вливание денег в экономику, подобно капельнице в больнице, облегчает страдания, но не устраняет причины болезни. Из-за отсутствия ясной и контролируемой обществом целевой программы власти не препятствовали спекулятивному удорожанию недвижимости (в Москве она оказалась дороже, чем в Нью-Йорке), ценных бумаг (ими торговали в основном иностранцы, обрушившие затем российскую биржу), неоправданному привлечению и неэффективному расходованию зарубежных кредитов (в т.ч. в корпорациях с контрольным пакетом у государства).
3. Принцип избыточного разнообразия означает, что в условиях кризиса следует помочь всем рыночным субъектам — финансовым и нефинансовым компаниям, домохозяйствам, муниципалитетам. Экономика как открытая система отличается множественностью внешних источников и путей (траекторий) развития, множественностью неравновесных состояний и начальных институциональных условий. Это значит, что для выхода из кризиса нельзя найти «волшебную палочку». Указанный принцип требует включения в программу разнообразных мер, учитывающих интересы всех групп экономических субъектов, позволяющих создать их коалицию, имеющую общие стратегические цели.
Бессмысленны призывы «помогать людям, а не предприятиям». Даже в США возврат домохозяйствам части уже уплаченных ими налогов привел к росту не потребительского спроса, а сбережений «на черный день». В России же подобная мера приведет лишь к покупке валюты (в 4 квартале 2008 г. она выросла до 25 млрд долл., т.к. при снижении курса рубля на 1% в неделю эта операция дает немыслимый в других сферах доход — 67% годовых). Бессмысленны предложения вложить все деньги в дороги и другую инфраструктуру (в отличие от Китая в России нет десятков миллионов непритязательных рабочих рук, готовых строить дороги и мосты). Госинвестиции эффективны лишь, если соединяют конкуренцию независимых экономических субъектов с их сотрудничеством в деле
непрерывного обновления производства с использованием общественных производительных сил. Государственное адвокатирование конкуренции требует комплексного использования всех прямых и косвенных инструментов — денежных, организационных, информационных.
Неоправданны возражения против поддержки банковской системы. Ее разрушение означало бы коллапс реального производства. В то же время Россия не может и не должна следовать примеру США, которые в феврале 2009 г. выделили 1 трлн долл. на создание фонда выкупа проблемных активов (еще до 1 трлн предназначено на увеличение капитализации и федеральные кредиты банкам).
4. Институциональный подход требует учета местных, в т.ч. региональных особенностей. Как писал еще А.С. Пушкин «что нужно Лондону, то рано для Москвы». Неоправданны призывы снижать базовую ставку ЦБ, как это делают в США и других странах ОЭСР. Главной угрозой там является дефляция. В США потребительские цены снижаются быстрее, чем оптовые, в 2008 г. снижение оказалось самым значительным за полвека. Снижение базовой ставки позволит миллионам людей начать свой бизнес — морально и организационно они к этому готовы. Дефицит бюджета не пугает власти, пока печатаемые ими доллары берут в мире в качестве резервной валюты.
Ситуация в России совершенно иная. Хотя оптовые цены промышленности в 2008 г. снизились на 7%, розничные продолжают расти из-за удорожания импорта в связи со снижением курса рубля (ввозится 40% продовольствия, техника, комплектующие и т.д.), монополии на региональных рынках, удорожания кредита. Большинство россиян потратят дополнительно полученные деньги на покупку того же импорта или валюту, а не на инвестиции в производство. В этих условиях нельзя установить базовую ставку ниже уровня инфляции. Главное — не раздача денег, а макроэкономическая стабильность. В отличие от США или Англии Россия не может пойти на значительный дефицит бюджета и платежного баланса.
5. Эффективность государственной поддержки означает преобладание кредитов, госгарантий и целевых субвенций над субсидиями, строгий контроль над использованием полученных средств. С этих позиций неоправданны шумные возражения против «точечной» поддержки отдельных компаний, а не экономики в целом. Государство не располагает средствами для поддержки всех желающих (первоначально антикризисная программа требовала 25% ВВП, что явно избыточно), ее результат нельзя проконтролировать, такая поддержка вредна, поскольку консервирует отсталость, мешает выбраковке и банкротству неконкурентоспособных производств. Другое дело, что для ослабления лоббизма и коррупции при распределении помощи нужны ясные и гласные критерии оценки. К их числу относятся перспективный портфель заказов, уровень технологии производства, стратегическая и социальная значимость, участие в международных соглашениях. Особой поддержки заслуживают созданные в последние годы средние фирмы, использующие передовые технологии и успешно обслуживающие специализированные ниши российского и мирового рынка. Об их опыте рассказывает журнал «Эксперт».
При этом необходимо наказать, хотя бы экономически, неэффективных менеджеров. По оценке Счетной палаты, многие компании тратили на корпоративки и умопомрачительные гонорары зарубежным и российским поп-звездам больше денег, чем на НИОКР. Покрывая убытки этих компаний, власть сама поставила себя под удар.
Весьма эффективны инвестиции в инфраструктуру ЖКХ. По данным Счетной палаты, площадь ветхого и аварийного жилья превышает 91 млн кв.м, износ инженерных сетей ЖКХ превышает 50% (теплосетей Камчатки — 100%!). Из 90 тыс. лифтов в Москве 18 тыс. уже выработали нормативный срок (25 лет). Госкорпорации «Фонд содействия реформе ЖКХ» выделено 240 млрд руб., однако в основном они депонированы в банках или используются для выкупа не находящих сбыта квартир, т.е. поддержки девелоперов. Между тем, введение госнормативов теплозащиты и энергоемкости зданий, комфортности жилья, экономичности оборудования создало бы главное условие выхода из кризиса — рост спроса (на оборудование, материалы, трубы, провода, лампы и т.д.), позволило бы занять безработных в местах их проживания. Эти инвестиции окупились бы за счет снижения затрат на ремонт и энергоемкость ЖКХ (она более, чем вдвое выше, чем в сопоставимых районах Канады и Скандинавии).
6. Принцип оптимизации в антикризисном программировании исходит из того, что каждая антикризисная мера имеет позитивные и негативные следствия, соотношение которых часто невозможно заранее просчитать, особенно на первых, хаотичных этапах кризиса. В салунах на американском Диком западе висело объявление «Не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет». В кризисных условиях следовало бы добавить «играет, как можно играть на таком инструменте и при таком шуме». Власти приходится находить непростой и быстро меняющийся баланс интересов различных субъектов рынка.
Большинство российских экономистов поддерживает постепенное ослабление курса рубля, т.к. это повышает конкурентоспособность отечественных производителей и экспортеров, привлекает прямые, а не портфельные иностранные инвестиции, давая в то же время всем возможность приспособиться к новой ситуации. Австралия, Канада, Норвегия также допустили снижение курса своих валют после того, как упали цены на экспортируемое ими сырье. Но правы и учредители «общественной антикризисной инициативы» (М. Горбачев, А. Лебедев, В. Рыжков, В. Иноземцев, С. Алексашенко), требующие поддержания курса рубля на острой фазе кризиса, т.к. иначе удорожается импорт, в т.ч. оборудования и технологий. Есть свои аргументы и у сторонников разовой и решительной девальвации, чтобы «не рубить хвост по частям». Но кто в состоянии назвать рубеж равновесного курса? Власти приходится заниматься «ручным управлением» экономикой, как и космонавты переходят на ручную стыковку, если автоматика дает сбой.
7. Широкое обсуждение (с участием оппозиционных партий и групп) и разъяснение антикризисной программы. С этим дело до сих пор обстояло плохо. Повторяется ошибка команды Е.Гайдара: россиянам не разъяснили смысл реформ, в т.ч. шоковой либерализации цен, позволившей спасти города от голодных бунтов после того как колхозы и совхозы, видя бессилие власти, свернули поставки, а денег для импорта в казне не оказалось.
По данным опроса ВЦИОМ, к 2009 г. ¾ россиян обеспокоены кризисом, но 59% ничего не знают о мерах правительства по его преодолению, 78% ничего не делают на случай потери работы. По данным опросов Левады-центра, в августе 2008 г. верили в способность правительства справиться с кризисом 44%, в ноябре — 31%, а к февралю 2009 г. — лишь 26% россиян (32% уверены в обратном, а 42% — не дали определенного ответа, при этом рейтинг президента и премьера сохраняется на уровне 75—77%). Ничего неизвестно о том, как изменится экономический механизм, чтобы не допустить повторения кризиса. А ждать, что кризис рассосется и тучные годы вернутся сами собой — бессмысленно.
К новой экономической системе
Россия обладает конкурентными преимуществами, которые позволяют ей войти в число ведущих экономик мира. К ним относится, во-первых, интеллектуальный и инновационный потенциал, созданный в вековой борьбе со стихиями и внешними врагами и позволивший небогатой стране первой подняться в космос, построить первую АЭС и сверхзвуковой лайнер. Во-вторых, Россия располагает уникальными природными ресурсами, в т.ч. 1/4 мировых запасов пресной воды (этот ресурс вскоре станет не менее важным, чем нефть, газ, уголь, руда и лес). В-третьих, Россия — единственный регион в мире, где христианская, исламская и буддистская цивилизации являются коренными, местными, а не пришлыми и могут найти новую формулу сотрудничества.
Основываясь на этом, Д.И.Менделеев рассчитал, что к 1930 г. Россия станет мировым лидером по ВВП, а в ХХ1 веке ее население достигнет 400 млн чел. В отличие от «Периодической системы элементов» эта концепция не подтвердилась. На переломных моментах истории монета падала не орлом, изображенным на российском гербе, а решкой. Конкурентные слабости России перевешивали ее преимущества.
Во-первых, большая часть территории (самой обширной в мире) находится в зоне сурового климата и даже вечной мерзлоты, слабо заселена и удалена от незамерзающих портов. Высокая энергоемкость, трудоемкость и транспортные расходы позволяют глобальной «невидимой руке» пригибать российскую экономику. Большинству регионов нужен особый экономический и налоговый режим (в Канаде он действует для северных территорий, в США — для Аляски). Во-вторых, в России укоренился «правовой нигилизм» (Д.А. Медведев). Государство веками воспринималось не как результат общественного договора (State — англ. — установление), а как однокоренное понятие с господством, орудием государя. Миллионы людей, даже не сидевших «в зоне», исповедуют принцип: не верь (власти и ее реформам), не бойся (установленных ею законов), не проси (о сотрудничестве). В-третьих, Россию губит алкоголизм. Среднедушевое потребление алкоголя превышает 15 л в год (после 8 л возникает угроза вырождения нации), но если вычесть младенческие и исламские души, а прибавить неучтенные официальной статистикой «красные шапочки» — эта цифра еще выше. Как говорил еще в начале прошлого века выдающийся ученый Бехтерев — России мешают стать великой
«три А» — абсолютизм, алкоголизм и антисемитизм. К сожалению, эта триада не исчезла в 1917 г.
Конкурентные слабости России преодолимы. По прогнозу аналитиков разведки США, всеобщее потепление откроет Севморпуть и доступ к богатствам Арктики. Опыт Англии, которая в 17—18 веках опережала Россию по потреблению спиртного, доказывает, что и эту проблему можно решить. Созданию эффективного государства мешает не «ресурсное проклятие» (это доказано в Норвегии, Канаде, Австралии), а устаревшие политико-экономические институты. В ряде публикаций еще с конца 90-х гг. исследуются слагаемые новой экономической системы, призванной заменить в ходе «созидательного разрушения» (Й. Шумпетер) «дикий капитализм» (raw capitalism). К ним относятся:
1. Новая культура потребления, социального общения, труда и предпринимательства. Д.С. Лихачев разработал декларацию о культуре как проект документа ООН. Я никогда не забуду вечер в одной из комнат дворца Белосельских-Белозерских (угол Невского и Фонтанки в Петербурге), куда он пригласил мэра А.А. Собчака и меня как знакомого ему экономиста, чтобы разъяснить и обсудить идеи этой декларации. Культура — по Д.С. Лихачеву, основа социализации личности, позволяющая предвидеть появление проблем (кризис) и предпринимать упреждающие действия, направленные на устойчивое развитие общества, а не просто на выживание. Основой культуры является признание общих благ и ценностей, соединяющих восточную и западную цивилизации, порождающих взаимное доверие, коллективную, а не только индивидуальную идентичность. Атомизация общества смертельна для человека как социального существа. Свобода неотделима от социальной ответственности, она «трудна, а рабство легко» (Бердяев).
Культура общества определяет характер и эффективность его экономики. Этноцентрическая концепция «естественных прав» личности, которая рассматривается лишь как потребитель, а не гражданин, трактует общество как гомогенный и однородный рынок, где действуют только количественно измеримые конкурентные и стоимостные ценности, отражает реалии индустриальной экономики, а не сущность человеческих отношений. А. Смит справедливо считал, что родина торговца там, где он получает большую прибыль. Общие рыночные законы нивелируют разнообразие национальных культур и коллективную идентичность. Постиндустриальная информационная экономика требует новой коалиционной культуры, развивающей способности к творческому труду, социальную ответственность, несовместимую с культом материального потребления и индивидуализма. Господствующая ныне в развитых странах культура, как показано в ряде исследований, порождает корпоратократию. Кризис, как отметил в Рождественском (2009 г.) послании патриарх Кирилл, — это суд, обнаруживший «глобальную человеческую неправду», суд «над стремлением богатеть любыми средствами, забывая, что подлинные ценности, в т.ч. и деньги, есть результат труда, а не финансовых схем и операций».
Отец Л. Калинин, один из художественных руководителей сооружения храма Христа спасителя, рассказал (МК, 25.11.2008), что весьма влиятельные люди предлагали ему использовать дешевые материалы, а в счетах указывать облицовочное золото. Если бы не личное вмешательство Патриарха, облезлый купол главного храма символизировал бы нынешнее состояние российской культуры. К сожалению, многие СМИ продолжают и в условиях кризиса ориентировать россиян на «халяву». Так, «Комсомольская правда» в условиях, когда 3 млн студентов — экономистов, юристов и педагогов, по оценке Минобразования, не обеспечены рабочими местами, сочла наиболее актуальным публикацию 33 статей на тему «Как я охотилась за миллионерами».
2. Коренное изменение роли государства в системе социально-экономических институтов. Речь идет не об огосударствлении экономики (это неминуемо вызовет новый, еще более острый кризис), а об изменении функций государства. Оно должно отказаться от производства рыночных благ и ненужного вмешательства в деятельность фирм, выпускающих эти товары и услуги, но в то же время активно регулировать и участвовать в производстве общественных благ, разработать регламенты природопользования, энергопотребления, социальные стандарты и строго следить за их соблюдением.
Новая роль государства базируется на свободном доступе всех граждан к информации, нужной для участия в подготовке и принятии решений (демократия участия). Программа, намеченная в Послании Д.А. Медведева Федеральному собранию (2009 г.) включает:
— систему ценностей, определяющих культуру общества, которыми должна руководствоваться власть при принятии решений;
— концепцию государства как института, не подавляющего человека, а помогающего ему развиваться. Доминирование государства — основная особенность российской истории. Ныне граждане впервые готовы к самостоятельной деятельности. Усиление роли государства как собственника носит временный характер. Для рывка вперед необходима ориентация на свободу и ответственность человека, а не на государство, которое выступает как самый большой работодатель и издатель, само себя судит и т.д. Такая система абсолютно неэффективна и создает только одно — коррупцию;
— развитие общественно-политической системы, включающей конкуренцию партий с различной экономической политикой;
— допуск всех политических партий к СМИ, корпоративная самоорганизация СМИ, свобода Интернета и цифрового телевидения от контроля бюрократии;
— развитие местного самоуправления как основы гражданского общества. Это соответствует идее А. Солженицина о развитии самосознания, ответственности и инициативы граждан с низового уровня.
Центральной институциональной задачей признана борьба с коррупцией. Особую опасность представляют незаконные сделки с землей, взятки при госзакупках, распределении госпомощи, прав на использование природных ресурсов, занятии госдолжностей, незаконный арест имущества и самих предпринимателей, предоставление незаконных преимуществ отдельным близким компаниям и «создание искусственных барьеров для «чужого» бизнеса» (В.В. Путин).
Эта проблема не может быть решена одномоментно. Как отметили члены Комитета Госдумы по безопасности М. Гришанков и А. Гуров (Ж. Итоги, октябрь 2008), произошло мощнейшее сращивание организованной преступности с госаппаратом и правоохранительными органами, особенно в лесном и рыбном комплексе, торговле автомобилями, шоу-бизнесе. Коррупционной сферой стало образование и медицина. Как отметил министр внутренних дел Р. Нургалиев, в ряде регионов в коррупционные отношения вовлечено 2/3 предпринимателей, создана «система перераспределения теневых доходов оргпреступности в целях подкупа должностных лиц органов власти и управления» — от прямых взяток до оплаты поездок чиновников за рубеж и обучения их детей в престижных вузах (Итар-ТАСС, 30.10.2008).
Принятые в 2008 г. законы впервые дают определение коррупции, вводят ответственность юридических лиц и менеджеров негосударственных организаций за коррупционные правонарушения, декларацию доходов и имущества чиновников, судей и т.д., но это лишь начало создания нового законодательства, правосознания и правоприменения, соединяющего экономическую свободу и социальную ответственность, что позволит заключить новый общественный договор.
3. Реальное содержание и защита собственности.
А. Илларионов прав: реструктуризацию и диверсификацию производства, требующую крупномасштабных инвестиций на длительный срок, парализует неопределенный статус собственности, которая сводится к контролю за финансовыми потоками под крышей властей и организованной преступности и может быть изъята у любого предпринимателя под любым предлогом. Пока действует принцип «от сумы и тюрьмы не зарекайся» нельзя ждать инновационного развития экономики.
Концепция обремененной собственности, соединяющей пучок охраняемых прав на владение, распоряжение и пользование активами с ответственностью за их рациональное и безопасное для общества применение, служит основой для разграничения федеральной, региональной, муниципальной, кооперативной и частной собственности, а также частно-государственного партнерства в развитии инфраструктуры. При этом государство выступает как регулятор и соинвестор, но не субъект, конкурирующий с частным капиталом. Развитие правовых основ солидарности как альтернативы неуправляемой конкуренции позволит сделать государственно-частное инвестиционное партнерство гражданско-правовой основой развития отношений собственности в тех сферах, где предприниматель использует преимущественно общественные (стратегическое сырье, инфраструктура, интеллектуальная собственность государства) либо заемные ресурсы. До сих пор это партнерство существует лишь на бумаге, поскольку власть не несет ответственности перед бизнесом.
В условиях кризиса происходит добровольное, хотя и вынужденное перераспределение собственности, заложенной госбанкам по ценам, намного ниже докризисных. Это позволяет распустить неэффективные конгломераты олигархов (цена активов российских миллиардеров снизилась на 2/3), изменить статус офшорных компаний. По оценке Всемирного банка, их активы составляют 6 трлн долл., в России они контролируют ¾ крупного бизнеса. По данным Б. Обамы, в одном здании на Каймановых островах зарегистрировано 12 тыс. корпораций США. Намечено обязать все фирмы представить полные данные о структуре собственности, вплоть до лиц, прямо или косвенно владеющих 5% уставного капитала. В Российском Гражданском кодексе предстоит уточнить права собственности на землю (вместе с недвижимостью), природные ресурсы, залог и ипотеку, статус ООО и ЗАО (почти во всех странах они не разделяются), публичных и семейных корпораций (последним, на наш взгляд, не должны предоставляться стратегические природные и финансовые ресурсы). В существенном изменении нуждается корпоративное и контрактное обязательственное право.
4. Эффективное регулирование глобального и национальных финансовых рынков, в первую очередь, рынка деривативов, хеджевых фондов. Это требует введения новых стандартов бухучета и раскрытия информации, управления рисками кредитных организаций, их поддержки, налогообложения и санации, ограничение сверхвысоких доходов высших менеджеров.
5. Создание единого экономического пространства в СНГ (с учетом опыта ЕврАзЭс). Как уже отмечалось нами (№ 3 журнала «Проблемы современной экономики» за 2008 г.), его основой может стать сотрудничество в создании единой инновационной и образовательной системы (в т.ч. для подготовки нужных России специалистов, см. № 1 журнала за 2007 г.), а также совместные инвестиционные проекты, прежде всего, в области энергетики, транспорта, водоснабжения.
6. Подлинный экономический федерализм. Россия до сих пор не имеет внятной региональной политики. Различия в бюджетной обеспеченности регионов в 2008 г., по данным Центра фискальной политики, достигают 38 раз. На муниципальный уровень передана организация электро-, тепло-, газо- и водоснабжения (с оплатой по полной стоимости), медицинской помощи, начального, основного и среднего общего образования, обеспечения малоимущих жильем и т.д. Однако их доходы обеспечивают лишь содержание аппарата.
7. Стимулирующая налоговая система. В свободной стране нельзя запретить покупку яхт, подобных линкорам, и издание гламурных журналов, но необходимо дифференцировать ставки налогов в зависимости от источника доходов и путей их использования. Нынешняя система универсальна (со всех — 13%) и поэтому проста, но эта простота хуже воровства, т.к. стимулирует его. Недопустимо, что и в условиях кризиса олигархи, рассчитывающие на помощь государства, продолжают покупать зарубежные футбольные команды, газеты и т.п.
8. Превращение малого бизнеса в органическую составную часть инновационной экономики. В условиях кризиса нельзя закрывать лотки и палатки, но архаичные технологии не позволяют им конкурировать с торговыми сетями. Поддерживать следует, прежде всего, старт-апы — фирмы, основанные изобретателями и новаторами (это может подтвердить патент). Ограничение с 2009 г. порождающих коррупцию проверок очень важно, но если не ввести обязательное страхование ущерба, российские умельцы, учитывая подорожание импорта, наводнят рынок подделками, в т.ч. опасными для здоровья. Современный малый бизнес рождается аутсорсингом, поэтому стоит обязать госучреждения передать эффективным подрядчикам уборку, обслуживание, ремонт и охрану зданий и вообще все, что не связано с их профильной функцией.
9. Создание новой, современной производственной, логистической, социальной и инновационной инфраструктуры. До сих пор Россия пользовалась устаревшей советской инфраструктурой. По данным Renaissance Capital, в мире инвестиции в инфраструктуру в 2000—2007 гг. составляли 4,2% ВВП, в Восточной Европе — 5,3%, в Северной Америке — 4,6%, Западной Европе — 4,1%, а в России — лишь 1,2%. До 2015 г. намечалось вложить в развитие материальной инфраструктуры 1,1 трлн долл., в т.ч. 71% — из частного сектора. По оценке Р. Гринберга, эти вложения могут дать в 3—5 раз больший мультипликационный эффект, создавая новые рабочие места в производстве стройматериалов, металлургии, машиностроении и т.д.
Высокая капиталоемкость и долгосрочность вложений требует государственно-частного партнерства. По данным Deloite, 80% его проектов в мире выполнены в срок без изменения сметы. По антикризисной программе Ф.Рузвельта в 30-х гг. 8 млн безработных построили или капитально отремонтировали 450 тыс. км дорог,
29 тыс. мостов, 34 тыс. школ. Это способствовало улучшению отраслевой и территориальной структуры экономики, более равномерному распределению доходов. В 2009—2020 гг. в мире на развитие и поддержание инфраструктуры намечено вложить более 50 трлн долл.
При этом следует отказаться от принципа «мы за ценой не постоим». Согласно программе транспортного строительства цена 1 км автодорог составит примерно 11 млн долл. — вдвое больше, чем в горных районах Европы. 1 км Транспортного кольца в Москве обходится в 2,4 раза дороже, чем в тоннеле под Ла-Маншем. Нормативный срок службы дорог в Швеции составляет 40, а в России — 10—12 лет, текущий ремонт в ЕС обходится в 2,3, а в России — 11 тыс. евро за км. Дороги в малонаселенные северные районы вообще могут заменить грузовые дирижабли (расчеты акад. Н.А.Рыжова). В первую очередь следует инвестировать импортозамещающие и ресурсосберегающие проекты, а не взяткоемкие «стройки века». Быстрее всего окупится энергосбережение. Обязательные нормативы расхода тепла, энергии, воды позволят сократить энергоемкость ЖКХ на 40—50%. Создание современного кормопроизводства гораздо выгоднее, чем экспорт зерна по невысоким ценам и импорт дорогостоящих мясопродуктов.
По расчетам А. Хайруллина, 100 мегаферм на 5 тыс. коров каждая позволят отказаться от импорта молокопродуктов и снизить цены. 15 таких ферм, построенных компанией в Татарстане, Брянской, Ульяновской и Тамбовской областях, позволили снизить себестоимость 1 л до 6—6,2 руб. и создать современные благоустроенные поселки с высокооплачиваемыми рабочими местами. Рождаемость здесь резко выросла благодаря улучшению качества жизни, а не плате за рождение ребенка, которая стимулирует только маргинальные слои.
Важнейшей частью инфраструктуры стала нематериальная (intangible) образовательно-здравоохранительная и инжиниринговая техноструктура (термин
Дж. Гелбрейта), способная превратить знания в добавленную стоимость. Для России традиционен подход Лесковского левши — подковать блоху — ради «понта», а не выгоды, строить города «назло надменному соседу». Созданные в России новшества — от памперсов и светодиодов до автомата Калашникова принесли основную выгоду другим странам. Инженера следует учить не только методам исследований, но и способам защиты информации, составления бизнес-планов и заявок на гранты. В России, даже при наличии финансирования, для получения научных приборов и реактивов нужны многие месяцы бумажной волокиты. Необходимо дать бюджетным НИИ и университетам право создавать внедренческие организации, внося в их уставный капитал интеллектуальную собственность. | | |
В США действует более 2 тыс., а в России — менее 10 центров позитронно-эмиссионной томографии (ПЭТ) для ранней диагностики заболеваний. Предложенная директором Курчатовского института М.В. Ковальчуком программа создания таких центров для собственных нужд и экспорта окупится гораздо быстрее, чем дороги в никуда. Национальные исследовательские центры, организующие весь цикл от исследований до реализации нововведений в области информационных, энергосберегающих, биоинженерных, нанотехнологий, имеют приоритетное антикризисное значение. Этого нельзя сказать об автозаводах инофирм, где в России действует лишь конвейер, но не техноструктура. По опыту Китая, Норвегии и других стран целесообразно стимулировать лишь те иностранные инвестиции, которые приносят новые технологии и развивают местную инновационную инфраструктуру.
10. Ликвидация государственных и частных монополий. Россия взяла у рыночной экономики все худшее —
кризисы, доходное и имущественное неравенство, культ денег, но не освоила лучшее — конкуренцию за потребителя и обновление производства. В. Попов (15) убедительно показал, что снижение темпов роста производительности труда (с 6% в 50-х гг. до 1% — в 80-х) и ВВП в СССР в условиях роста инвестиций (в 1950—1985 гг. с 15 до 30% ВВП) и расходов на науку (3,5% ВВП — втрое выше нынешнего уровня) объясняется не снижением цен на нефть (до 1986 г.
они были высокими), а отсутствием стимулов к замене устаревшего оборудования и освоению нововведений. В 1970—1989 гг. накопленная амортизация в промышленности выросла с 26 до 45%, а средний срок службы оборудования составил 25—33 года (в США — менее 16—20, а ныне — 6—10 лет). На возмещение выбытия основных фондов тратилось менее 20% инвестиций. Советская система имела явные преимущества при осуществлении крупных структурных сдвигов, когда требовалось строить новые города и заводы. Но через 20 лет после индустриализации и послевоенного восстановления оборудование устаревало. Система, ориентированная на выполнение плана по валу, не допускает отвлечение средств на реконструкцию и инновации, ориентирует лишь на экстенсивное расширение производства и потому минимизирует совокупный вклад факторов производительности в экономический рост, не допускает эластичного замещения труда капиталом. Всплеск темпов роста имел место после косыгинских реформ в 1965—1967 гг. и в 1986—1989 гг., когда доля инвестиций на возмещение выбытия основных фондов выросла с 20 до 25—27%. Но партийные указания, в отличие от конкуренции, будоражат экономику лишь короткое время.
Этот анализ нуждается в двух дополнениях. Виновата не плановая экономика, а ее административно-командный вариант. Современное крупное производство является плановым, т.е. его пропорциональность определяется сознательно, но с помощью прогнозов, целевых программ и долгосрочных контрактов, заключаемых собственниками активов, а не навязываемых извне. При этом в современных условиях необходимо обновление не только оборудования, но всего производства, прежде всего, знаний, технологий, квалификации, рынков.
11. Новая социальная политика. Новые кризисы неизбежны, пока существует «другая Россия» — миллионы алкоголиков, 5 млн наркоманов, 5 млн беспризорных и бомжей, еще столько же детей в интернатах (из них лишь 10% адаптируются в нынешней экономике, остальные спиваются, попадают в уголовную среду, погибают), 24 млн с доходами ниже прожиточного минимума. Эту проблему нельзя решить с помощью социальных пособий. Как показал опыт США и ряда европейских стран, если речь идет о трудоспособных, лжегуманизм ведет к созданию социально опасной группы агрессивных иждивенцев. Необходимо создать в каждом районе училища, дающие квалификацию, востребованную на рынке труда. Пособия помогают бедным, но излечить бедность может только образование. Как и здравоохранение, оно дает положительный внешний эффект, связанный с развитием личности, инноваций, смягчением социальных конфликтов и т.д. Он намного превышает прямые издержки на производство этих благ. По данным Минсоцразвития, в 2009 г. только 10% российских школьников полностью здоровы.
Новая публичная экономика включает автономные некоммерческие, муниципальные, а в некоторых сферах — федеральные и частные организации, производящие общественные блага под контролем государства, по регламентам, установленным законом или решением саморегулируемых профессиональных организаций.
Возрождение системы всеобщего, непрерывного и систематического образования, которая откатилась с передовых позиций, хотя и превосходит другие страны в количественном отношении (на 10 тыс. жителей России — 630, в США — 520 студентов) нуждается в коренном изменении структуры, а также содержания и методов обучения. Принципиально меняется роль преподавателя. В эпоху Интернета он перестал быть основным источником информации и должен стать ее модератором, требовать не заучивания своих уроков и лекций, а умения находить, систематизировать и использовать новое знание. Это совершенно другая профессия. Программа реформ подготовлена Общественной палатой под руководством Я. Кузьминова. Нельзя забывать, что недооценка образования имела в России трагические последствия. Цусима, в которой Россия потеряла свой флот (по количеству кораблей, пушек и храбрости команды он не уступал японскому), и которая стала предтечей революции, была проиграна потому, что из каждых 100 выстрелов в цель попадало 15, а у противника — 70.
Критерием эффективности здравоохранения, включая в это понятие регулируемую экологию и образ жизни людей, является не число врачей, больничных коек и сумма бюджетных затрат, а средняя продолжительность жизни, заболеваемость, инвалидность и смертность по социально обусловленным причинам. Образцом для России здесь следует признать не США — мирового рекордсмена по затратам, а ряд стран ЕС, Японию и Кубу.
Новую экономическую систему не следует именовать неосоциализмом, т.к. она по-прежнему базируется на свободе рыночных решений и негосударственной собственности. Не станет она и госкапитализмом: российский и мировой опыт отвергает абсолютизацию государства. Какой станет «экономика реальных ценностей», отметил на Давосском (2009 г.) экономическом форуме В.В. Путин, нужно думать совместно. В России этим занято несколько мозговых центров. Они выдвигают альтернативные предложения, критикуя, часто вполне обоснованно, принимаемые меры. Однако в ряде СМИ тон задают преимущественно бывшие чиновники (среди них есть и рыночные фундаменталисты, и кейнсианцы), которые стремятся (по их собственному определению) «разуверить миллионы граждан в способности власти управлять государством», «направить недовольство народа в нужное русло». Комментируя данные Росстата о снижении производства (в Японии и Ю. Корее оно не меньше), ведущий популярной радиостанции с нескрываемым злорадством заявил: «мы в жопе». Нелюбовь к своим бывшим работодателям характерна для отставников, но не стоит мазать дегтем собственные ворота.
Истерические прогнозы «никакой валюты больше не будет», «кормить крупные города будет нечем», «полный коллапс, власть не будет контролировать ничего» (М. Касьянов, Эхо Москвы, 22.12.2008 г.) призваны побудить граждан смести продукты с полок магазинов, обрушить банковские счета и тем самым подготовить почву для «демократической революции». Ю. Латынина, которую никак нельзя заподозрить в симпатиях к власти, признала, что если власть сложится, то в результате народного восстания придет нечто гораздо худшее. В качестве образца для России властененавистники предлагали страны с низким уровнем вмешательства государства в экономику, высокой степенью глобализации и т.д. — Сингапур, Ирландию, Исландию (у нее к тому же минимальный индекс коррупции), страны Балтии. Сегодня дела в странах «экономической свободы», по оценке МВФ и ЕБРР, обстоят гораздо хуже, чем в России, хотя все они выиграли от снижения цен на нефть. Как сказал бы Тарас Бульба, «ну и что, сынку, помогли тебе твои ляхи?». Эдвард Радзинский абсолютно прав: любая революция заканчивается приходом смирителя типа Кромвеля, Наполеона или Сталина, который прекратит безумие толпы и покарает его зачинщиков. Образованцы (термин А. Солженицына), заварившие кашу в начале ХХ века, оказались в эмиграции или в Гулаге. Сегодня результатом «революции» стала бы не «западная демократия», а югославская трагедия, когда православные и мусульмане резали друг друга. Не проходит дня, чтобы в российских городах не избивали или убивали какого-нибудь азиата. Но ведь пословица «око за око» есть не только в русском языке. Закончить статью хочется словами из песни А. Галича: Не бойтесь ни глада, ни хлада, а бойтесь единственно только того, кто скажет: «я знаю, как надо». |
| |
|
|
