|
| | | | Проблемы современной экономики, N 4 (28), 2008 | | | | ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ | | | Абрамова И. О.
заместитель директора Института Африки РАН (г.Москва),
кандидат экономических наук
| |
| | |
| | | В статье исследуются проблемы взаимосвязи и взаимодействия экономических и социально-демографических изменений в североафриканских странах. Приводятся данные корреляционного анализа различных пар показателей, характеризующих демографическую, социальную и экономическую сферы жизни общества. Обосновывается тезис о существовании разнонаправленных тенденций в развитии демографических процессов при доминирующей на сегодня роли традиционного репродуктивного поведения и соответствующего ему абсолютного роста населения в странах Североафриканского субрегиона | | Ключевые слова: Северная Африка, демографический переход, экономический рост, социальная проблема, структурная реформа, моделирование социально-экономических процессов |
Отличительной чертой мирового развития в последние десятилетия стали быстрые демографические изменения, среди которых наиболее ярко выделяется рост населения развивающихся, в том числе африканских, стран. Демографические процессы теснейшим образом связаны с экономическими, социальными, политическими и культурологическими переменами в обществе. При этом связь между ними на протяжении длительного времени может трансформироваться: одни процессы могут определять характер других, а затем причина и следствия могут меняться местами.
Характер демографических процессов во многом определяется развитием экономического потенциала общества. Такая зависимость вызвана тем, что в конечном итоге именно экономический рост обеспечивает расширение возможностей человечества по борьбе с голодом, болезнями, а значит и со смертностью. В то же время современный производственный процесс предъявляет определенные требования не только к количественному воспроизводству рабочей силы, но и к ее качественным характеристикам, что также рано или поздно сказывается на демографических показателях. Именно поэтому особенно актуальным становится комплексное изучение взаимосвязи демографических процессов, происходящих в современном обществе, с его экономическим развитием. В первую очередь, это касается развивающихся стран, где уже в середине прошлого века произошло рассогласование экономических и социальных процессов. Высокую смертность в этих странах удалось побороть усилиями всего мирового сообщества путем распространения достижений в медицине, производстве и хранении продовольствия, а традиционно высокая рождаемость, соответствующая уровню социально-экономического развития этих стран, сохранилась. В результате резко увеличились темпы роста населения развивающихся стран. Это явление получило название «демографического взрыва».
Вместе с тем в последние 10–15 лет в Азии, Африке и Латинской Америке выделилась группа стран, в которых произошло замедление темпов прироста населения и начался демографический переход — процесс замены традиционного воспроизводства населения современным, для которого характерны низкие уровни рождаемости и смертности. На Африканском континенте к таким странам можно отнести Маврикий, Сейшельские острова, Реюньон, в определенном смысле ЮАР, а также государства Северной Африки, где прогрессивные демографические изменения сопровождались трансформацией социально-экономических структур и ускорением экономического роста. В первую очередь это относится к Египту, Алжиру, Марокко и Тунису. В Ливии, население которой к началу ХХI века не превышало 5,2 млн человек (это в 2 раза меньше, чем в Тунисе и в 14 раз меньше, чем в Египте) [1], аналогичные процессы также имели место, но они в значительно меньшей степени затронули традиционные основы национальной экономики.
Для государств Северной Африки вступление в новую технологическую эру открывает возможности социально-экономического обновления и общественного прогресса. В то же время возникновение новых кризисных ситуаций в национальной экономике и социальной сфере во многом будут определяться характером демографических изменений.
Противоречивость и разнонаправленность тенденций экономического и демографического перехода заставляют искать новые пути сочетания экономических, социально-демографических и структурных характеристик. Это особенно актуально как для североафриканского региона, так и для других африканских стран, где экономические реформы проходили на фоне сложной демографической ситуации, связанной с ускоренными темпами прироста населения и неквалифицированных трудовых ресурсов, высокой долей детей нетрудоспособного возраста, неблагоприятными показателями общей и детской смертности и т.п.
Перед африканскими государствами в 1980–1990-е годы встала проблема выхода из глубокого экономического кризиса, сопровождавшегося обострением социальных проблем. Причины возникновения такого положения имели комплексный характер. Это и длительная военно-политическая нестабильность в регионе, и социально-экономическая отсталость, и сложившаяся традиция доминирования государства в экономике, и относительная неразвитость местного частного предпринимательства, и рост бюрократии, тормозящей проведение рыночных реформ, и неблагоприятная конъюнктура мирового рынка и т.д. Еще одной немаловажной причиной обострения социально-экономических проблем на Африканском континенте в тот период стал ускоренный рост числа его жителей, получивший в научной литературе название «демографического взрыва». В настоящее время темпы прироста африканского населения достигают 2–3%, что в 10–15 раз выше, чем в развитых странах. [2] Сложная демографическая ситуация в регионе привела к тому, что все усилия по макроэкономической стабилизации и структурной адаптации, предпринимаемые африканскими государствами в последние 20 лет ХХ века, сопровождались обострением социальных проблем, в частности, ростом безработицы и расширением масштабов бедности. Таким образом, чисто механический перенос на африканскую почву апробированной западной рыночной модели оказался не вполне состоятельным. Помимо ухудшения материального положения значительной доли населения он приводил к дестабилизации социальной сферы, нарастанию социальной и политической напряженности, что во многих случаях затрудняло выход из экономического кризиса. Очевидно, что в современных условиях не может быть реальной структурной перестройки и устойчивого экономического роста без учета человеческого фактора, как в количественных, так и качественных его проявлениях.
Вместе с тем в последние 10–15 лет на Африканском континенте выделилась группа государств, достигших определенных успехов как в ускорении темпов экономического роста, так и в проведении структурных экономических реформ. К ним, в частности, относятся страны Северной Африки — Алжир, Египет, Марокко и Тунис.
В целом экономическое положение четырех рассматриваемых государств Северной Африки в 1990–2007 годах было сходным. Эти страны имели положительную динамику ВВП (от 2 до 6% ежегодно) и сопоставимый уровень национального дохода на душу населения, который был примерно в 2 раза выше, чем аналогичный показатель по Африке в целом. По паритету покупательной способности доход на душу населения составил в 2006 году в Алжире 6900, в Египте — 4680, в Марокко — 5000, в Тунисе — 8490 долл. США. По Африке в целом данный показатель был равен 2550 долларов США, а в Африке Южнее Сахары не превышал 2000 долл. [3] Изучаемые нами страны имели также сходную структуру ВВП и высокую сырьевую составляющую в экспорте, при одновременном доминировании в импорте продукции обрабатывающей промышленности и продовольствия. Алжир, Египет, Марокко и Тунис в 1990-е годы осуществляли программы либерализации экономики, важнейшей составляющей которых была приватизация государственного сектора. В ходе реализации программ экономических реформ с большим или меньшим успехом североафриканским странам удалось ускорить темпы экономического роста, сократить дефицит платежного баланса, снизить уровень инфляции, расширить масштабы и диверсифицировать структуру экспорта, сократить внешний долг и начать модернизацию ряда отраслей производства.
При этом для исследуемых нами стран североафриканского региона в последние 20-30 лет было характерно сочетание «мягкого» государственного регулирования с углублением либерализации внешнеэкономической сферы. Акцент во внешнеторговой политике этих стран был сделан на снижение таможенных барьеров в торговле, в первую очередь, со странами Евросоюза в рамках реализации «Барселонских соглашений» с целью перехода к свободному торговому обмену в ХХI веке и формирования единого средиземноморского экономического пространства, а также на создание общеарабского рынка и на присоединение к Всемирной торговой организации (ВТО). Во внутренней экономической политике по мере достижения поставленных целей — стабилизации курса национальной валюты и ее конвертируемости, укрепления частного сектора во внешней торговле, наращивания золотовалютных резервов, решения проблемы внешней задолженности и т.д. — предпочтения отдавались не жесткому государственному регулированию, а рыночным методам хозяйствования. Особенно это было характерно для стран, достигших наибольших успехов в реализации программ либерализации, в частности, для Туниса и Египта.
Девяностые годы прошлого века стали для стран Северной Африки периодом структурной перестройки их экономики. Экономический кризис выявил необходимость проведения широкомасштабных экономических и социальных программ, которые сохраняют свое значение и в ХХI веке. Экономическая стабильность и свободное рыночное предпринимательство выступает как важное условие расширения экономической активности, оживления торговой и инвестиционной деятельности.
В 1990–2000-е годы Алжир, Египет, Марокко и Тунис достигли определенных успехов в структурной перестройке экономики. В первую очередь это выразилось в сокращении удельного веса сельского хозяйства в ВВП. Если еще в середине 1980-х гг. доля аграрного сектора в этих странах в среднем достигала 20%, то в 2006 г. его удельный вес сократился до 12% ВВП, при этом доля промышленности составила 36%, а сферы услуг — 52% [4]. Такое изменение произошло в основном за счет быстрого развития топливно-энергетического комплекса в Алжире, Египте и Тунисе. Преобладание сектора услуг характерно для всех североафриканских государств, кроме Алжира, где доля промышленности в ВВП уже в 1992 г. достигла 50%, а к 2006 г. возросла до 60%, что во многом было связано с вложением выручки от увеличения цен на нефть в обрабатывающую промышленность.
Одновременно всем четырем странам удалось снизить уровень инфляции до 2–3%, сократить внешний долг, дефицит бюджета и дефицит платежного баланса по текущим операциям. Государственные бюджеты североафриканских стран наряду с доходами от продажи углеводородного и других видов сырья, цены на которые в последние годы быстро увеличивались, стабильно пополняли денежные поступления эмигрантов, работающих за рубежом (в Марокко они превышают ежегодно 4 млрд долларов США, а в Египте составляют примерно 3,5 млрд) [5], и доходы от иностранного туризма, которые возросли в среднем на 15–20%.
Все четыре государства североафриканского региона достигли в последние годы ощутимых успехов в развитии частного предпринимательства, формировании современной промышленности, развитии научно-технического потенциала, подъеме национальной культуры и образования, проведении аграрных преобразований и улучшении системы здравоохранения.
Важной составляющей программ по либерализации экономики стала приватизация предприятий госсектора. Намерения активизировать частное предпринимательство, включая полную или частичную передачу ему ряда государственных экономических функций и собственности, в течение ряда десятилетий выражало руководство большинства африканских стран. Однако до конца 1990-х годов специальные программы приватизации разрабатывались и проводились преимущественно государствами Северной Африки.
Центральным звеном проводимых в Алжире реформ явилась приватизация государственной собственности. Соответствующее решение было принято еще на рубеже 1980–1990-х годов, но его реализация в основном началась только после подписания в 1994 году соглашения с МВФ. В стране было запланировано приватизировать более сотни фирм. Пока из крупных предприятий удалось продать только металлургический комплекс в Эль-Хаджаре, 70 % акций которого приобрел индийский консорциум ИСПАТ. На долю государства в 2006 г. все еще приходилось более 50% всех накопленных капиталовложений в промышленность [6]. В Египте к 2007 г. из первоначально намеченных к приватизации 314 государственных компаний были полностью или частично приватизированы немногим более 200 [7]. В Марокко особенно активно осуществляются программы приватизации в области телесвязи, авиалиний и финансового сектора. В Тунисе количество частично или полностью приватизированных предприятий достигло к 2006 году 197 [8].
При всей своей значительности масштабы реформ собственности в исследуемых нами государствах не выходили за рамки «точечных» мероприятий. Это объяснялось, с одной стороны, более скромными абсолютными и относительными размерами государственной собственности при сохранении обширных сегментов индивидуальных и частных хозяйств, которые уцелели даже после активных кампаний национализации и кооперирования, а с другой — бесспорным приоритетом постепенности, градуалистского подхода к приватизационным мероприятиям всех режимов североафриканских государств.
В Египте приватизация, едва начавшись, начала буксовать: ее темпы резко снижались, что в какой-то степени характерно также для Марокко и Туниса. В государствах Северной Африки возникали такие непредвиденные ранее проблемы, как адекватность оценки стоимости основных фондов приватизируемой компании, способы их продажи, выбор покупателя или стратегического инвестора, проблема сохранения рабочих мест и т.п. Особенно сложно решение столь важных проблем, как долги госкомпаний, повышение эффективности производства, сокращение скрытой безработицы. К тому же во второй половине 1990-х годов вследствие регионального экономического спада, вызванного снижением цен на нефть, прекратился рост объема иностранной помощи. Трудности усугубились последующим снижением совокупного спроса в результате сокращения государственных расходов и экспорта, повышения реальных процентных ставок.
Одновременно наблюдались и другие негативные явления в социально-экономическом развитии североафриканских стран. Около трети бюджетных средств расходовалось на обслуживание внешнего долга. Во всех изучаемых нами странах до 50% госбюджета тратилось на оплату труда госслужащих, что было вдвое выше коэффициента, рекомендуемого МВФ. Сохранялся высокий уровень безработицы (до 20%), остро стояла проблема повышения уровня жизни. Для их решения необходимо было ужесточить фискальную систему, ускорить реформу финансового сектора, чтобы освободить больше ресурсов для инвестирования, продолжить либерализацию платежной и торговой системы, ускорить приватизацию для создания конкурентного климата и улучшения распределения ресурсов, провести административную реформу, разработать среднесрочную стратегию экономического развития для снижения бедности и обеспечения социальной защиты.
Приватизация, наряду с определенным положительным эффектом, вызвала ряд негативных последствий (увеличение безработицы, разрушение части социального комплекса и др.), которые стали причиной серьезных социальных катаклизмов. Правительства североафриканских стран отреагировали на эти вызовы новой программой экономических реформ, главными составляющими которой были ужесточение налогово-бюджетной политики, отмена контроля за процентными ставками, очередная девальвация и либерализация операций с капиталом, а также внедрение современных методов использования национальных ресурсов и реформирование социальной сферы в интересах эффективного развития экономики.
В целом, в результате реализации программ экономической стабилизации и развития рыночных отношений странам Северной Африки все еще не удается добиться устойчивых темпов прироста ВВП, хотя макроэкономические показатели развития этого региона были лучше, чем в большинстве африканских государств.
Темпы роста ВВП в период 1990–2007 гг. в Алжире были достаточно нестабильными и колебались в пределах от –2 до 5%. В то же время, начиная со второй половины 1990-х гг., после относительной стабилизации социально-политической ситуации в стране, достигнутой правительством А. Бутефлики, экономика Алжира демонстрировала устойчивый рост на уровне 3–4% ежегодно [9]. Самые большие колебания в показателях мы наблюдаем в Марокко. Во многом они были связаны с неблагоприятными погодными условиями (засухами), сохранением значительного внешнего долга и низкой конъюнктурой цен на фосфаты [10]. Средневзвешенный показатель темпов прироста ВВП в Алжире и Марокко в изучаемый нами период составил 2,9 % ежегодно.
Наибольшая устойчивость и высокая динамика темпов прироста ВВП были характерны для Египта и Туниса. В этих странах среднегодовые темпы прироста ВВП составляли в среднем 5% [11]. Некоторое снижение данного показателя в 2002 и 2003 гг. было связано с событиями 11 сентября 2001 г., повлекшими за собой резкое уменьшение числа туристов, что не могло не отразиться на темпах прироста экономики в странах, где туристический бизнес является одним из основных источников дохода. Египет и Тунис занимают сегодня лидирующее положение в североафриканском регионе в реализации программ устойчивого развития. Они активно внедряют современные технологии, большое внимание уделяют развитию инновационных отраслей, например, нефте- и газопереработки, развитию средств коммуникации и информационных технологий, современному туризму и т.д.
Однако даже темпы роста экономики на уровне 5% не позволили решить этим североафриканским странам проблему занятости. По мнению специалистов Всемирного Банка, для решения этой проблемы странам Северной Африки необходимо обеспечить в предстоящие 10 лет экономический рост на уровне 7% в год. Для этого требуется сохранить достигнутый уровень макроэкономической стабильности при одновременном углублении и ускорении структурных реформ.
В динамике экономического развития странам следует уделять особое внимание модернизации производства, научно-техническому развитию и стараться достигать высоких результатов, полагаясь на собственные силы, не ожидая помощи извне. Начатые программные реформы необходимо корректировать и с учетом изменения мировой ситуации. В настоящее время в исследуемых нами странах сохраняются проблемы внешней задолженности, бедности и безработицы, которые, безусловно, обострятся в условиях мирового финансового кризиса 2008 г. Для достижения устойчивого экономического роста необходимо сочетание хозяйственных мер с социальными программами, что особенно актуально для стран, темпы прироста населения которых превышают общемировые показатели.
Беспрецедентный рост населения в развивающихся странах, в том числе в Африке, и острота порождаемых им проблем выдвинули демографические аспекты развития в ранг глобальных проблем современности. Результатом «демографического взрыва» стало значительное увеличение прироста населения и численности рабочей силы, ухудшение состояния окружающей среды, обезлесение и эрозия почв, вызванные сочетанием отсталой техники и избыточных людских ресурсов. Уродливые формы принял процесс урбанизации, в кризисном состоянии находятся системы образования и здравоохранения, резко обострились продовольственная и жилищная проблемы. Рост «демографических инвестиций», необходимых для поддержания уровня жизни и занятости растущего населения, осложняет проблему совершенствования производительных сил и роста качества человеческих ресурсов.
Быстрый рост населения, с которым Африка (в том числе и северный регион) столкнулась во второй половине ХХ века, стал для большинства стран «критическим фактором». В условиях острого дефицита материальных и финансовых ресурсов рост населения существенно осложнил преодоление африканскими странами социально-экономической отсталости.
Вместе с тем к началу ХХI века на Африканском континенте выделилась группа стран, демографический рост которых существенно замедлился. К ним, в первую очередь, относятся страны Магриба и Египет. Сократилась дистанция, отделявшая эти государства от развитых стран по таким показателям, как ожидаемая продолжительность жизни, смертность, в том числе младенческая, рождаемость, фертильность и доля городского населения.
Африка в целом намного опережает все другие части света по коэффициенту рождаемости: в 1990–2007 гг. среднегодовая рождаемость в Африке составила 45, в Азии — 28, а в Европе — 12 промилле. В отличие от всего Африканского континента, в странах Северной Африки коэффициент рождаемости понизился. Сокращение показателя рождаемости в четырех странах Северной Африки составило в среднем за 10 лет 6,2 промилле. Коэффициент рождаемости в Алжире, Египте и Марокко в 2003 г. был равен 22–24 промилле, а в Тунисе он не превышал 17 промилле. [12]
Решающей причиной снижения рождаемости была модернизация общественных структур и расширение рамок современного сектора экономики, для которого характерны новые представления о семье. Существенную роль сыграли также программы по планированию семьи, которые успешно осуществлялись во всех странах Магриба и Египте еще с начала 1970-х годов. К началу нового тысячелетия более 50% североафриканских женщин пользовались современными средствами контрацепции. В городах этот показатель превысил 70%. Наблюдается также тесная зависимость между уровнем рождаемости и социально-экономическим статусом женщины. К началу ХХI века процент вовлечения североафриканских женщин в трудовую деятельность увеличился до 28%. Социологические опросы, проведенные в странах Северной Африки, показали, что работающая женщина хочет иметь не более 2–3 детей. [13]
Сильное «модернизирующее влияние» на уровень рождаемости оказывает современное образование, охватывающее все большее число людей. Как известно, наиболее тесно показатели рождаемости кореллируют с женской грамотностью (чем выше грамотность женщин, тем ниже уровень рождаемости). Удельный вес грамотных женщин старше 15 лет увеличился с 1990 г. до 2007 г. в Алжире с 41% до 55%, в Египте — с 34% до 46%, в Марокко — с 25% до 38%, в Тунисе — с 46 до 65%. [14]
Тенденция к общему снижению рождаемости и фертильности в Алжире, Египте, Марокко и Тунисе затрагивала в основном современные отрасли городской экономики и носила очаговый характер. В бедных сельских семьях число детей все еще достигало 6–7 человек. Поэтому хотя разрыв по этим показателям с развитыми странами и сокращался, он все еще был достаточно высоким. Вместе с тем, именно страны Северной Африки входят сегодня в группу развивающихся стран с наиболее выраженной тенденцией к снижению уровня рождаемости.
Смертность в Африке в целом тоже наиболее высокая в мире: 15–20 промилле по сравнению с 5 промилле в Европе и 9 в Азии [15]. Однако различия в смертности между этими частями света стали не столь значительными, как несколько десятилетий назад, когда во многих европейских странах коэффициент смертности колебался на уровне 10 промилле, а в отдельных африканских странах (например, Мали) он доходил до 40. Это было связано с тем, что в последние десятилетия благодаря усилиям мирового сообщества с помощью недорогих медицинских мероприятий (вакцинация населения, внедрение эффективных методов борьбы с возбудителями некоторых заболеваний и т.п.) удалось резко снизить коэффициент смертности практически во всех «неблагополучных» странах мира. Одновременно все еще высокая по сравнению с развитыми странами смертность во многих странах Африки обусловлена их крайней бедностью, неудовлетворительным медико-санитарным состоянием и низким уровнем культуры. Кроме того, с начала 1980-х гг. во многих странах Африки начала распространятся эпидемия СПИДа, причем в нескольких из них — в катастрофических масштабах.
Тем не менее, в Африке все же имеются отдельные страны с низкой смертностью. Уже к началу 1990-х годов в странах Северной Африки смертность была ниже 10 промилле. В дальнейшем она продолжала снижаться. Сильнее всего в период 1990–2007 гг. смертность сократилась в Египте (на 3 пункта, с 9 до 6 промилле) и Алжире (на 3 пункта, с 7 до 4). За ними идет Марокко, и менее всего за период 1990–2007 гг. уровень смертности изменился в Тунисе, так как к концу 1980-х годов он уже был сравнительно низким (6 промилле). В среднем по всем изучаемым нами странам коэффициент смертности к началу нового тысячелетия составил 7‰ [16]. Коэффициент смертности наиболее сильно связан с такими показателями как уровень развития здравоохранения и степень доступа населения к чистой питьевой воде и канализации. В этих сферах Алжир, Египет, Марокко и Тунис достигли значительного прогресса.
В качестве коррелирующего индикатора можно проследить также изменение коэффициента младенческой смертности, который оказывает серьезное, а порой и решающее воздействие на важнейший социально-демографический показатель — динамику ожидаемой продолжительности жизни. В Алжире в 2007 г. из каждой тысячи родившихся умерли 30 младенцев, в Египте — 33, в Марокко — 38, а в Тунисе — 20. В среднем эти коэффициенты по Северной Африке примерно в 2 раза лучше, чем в других африканских странах. Так, в половине африканских стран младенческая смертность составляла в 2000-е годы в среднем около 90 человек на одну тысячу детей в возрасте до одного года (при младенческой смертности в Швеции, Финляндии и Японии — 5–6 человек) [17]. Примерно половина всех случаев смертности детей в возрасте до 5 лет связана с недоеданием и голодом, а также СПИДом. У ВИЧ-инфицированных матерей 30–40% новорожденных появляются на свет с вирусом иммунодефицита. Практически никто из этих младенцев не доживает до пятилетнего возраста. В Северной Африке, в отличие от большинства стран Африканского континента, СПИД не получил широкого распространения. Лишь 0,4% жителей Североафриканского субрегиона были в 2006 г. поражены этой болезнью, при этом в четырех исследуемых нами странах эти показатели не превышали 0,1% [18].
Важнейшим агрегированным показателем демографического развития, наиболее полно отражающим социальные сдвиги в обществе, служит показатель средней продолжительности жизни. Отрицательное воздействие на коэффициент ожидаемой продолжительности жизни оказывают низкий уровень санитарно-медицинского обслуживания, распространение болезней (эпидемии СПИДа), войны и вооруженные конфликты, уносящие сотни тысяч жизней, голод, бедность и нищета. Ожидаемая продолжительность жизни населения в странах Северной Африки выросла за последние 10 лет на 3–5 лет. В Алжире за последние 17 лет продолжительность жизни увеличилась с 67 лет до 72 года, в Марокко — c 65 до 70 лет, в Тунисе — с 68 до 74 лет и в Египте — с 63 до 71 года [19]. Это означает, что отрицательное воздействие большинства вышеперечисленных факторов в последнее десятилетие удалось ослабить.
Положительные сдвиги в демографических показателях североафриканских государств, имевшие место в последние 15–20 лет, привели к сокращению среднегодовых темпов прироста населения. Если еще в конце 1980-х гг. данный показатель превышал в исследуемых нами странах 2,5%, то к началу нового века он упал до 1,7%. Сравнение показателей среднегодового прироста населения в развитых странах (0,3%) и государствах Северной Африки показывает, что разрыв пока еще велик, хотя и имеет тенденцию к сокращению. Данная тенденция в ближайшее десятилетие, на наш взгляд, усилится. При этом еще одной причиной уменьшения демографического роста в изучаемых нами странах служит миграция мужского населения государств Северной Африки на работу за границу, главным образом в нефтедобывающие арабские страны, а также в Европу и Америку. Масштабы этой миграции в ближайшие годы будут постоянно расширяться.
Прогнозируемые экспертами ООН на 1995–2000 годы среднегодовые темпы прироста населения составляли в государствах Северной Африки 1,8%. Реальный показатель прироста населения к 2000 году достиг 1,84%. При сохранении существующей тенденции к 2010 году прирост населения, по нашим оценкам, сократится до 1,5%. При этом в странах Северной Африки самым многолюдным является Египет, число жителей которого превышает 75 млн человек (в сумме это равно населению Алжира, Марокко и Туниса). [20] Поэтому демографическая ситуация в Египте в ближайшие годы будет существенно влиять на динамику демографических показателей всего североафриканского региона.
В целом на протяжении 1990–2007 годов в четырех североафриканских странах было отмечено устойчивое снижение темпов прироста населения, что оценивалось экспертами фонда народонаселения ООН как успех в достижении поставленной их правительствами задачи — сокращении высоких показателей роста численности населения в регионе. В то же время разрыв по данному показателю с развитыми государствами все еще оставался достаточно большим. Поэтому в ближайшее десятилетие правительствам Алжира, Египта, Марокко и Туниса следует уделять больше внимания социальной составляющей общественного развития, от которой в значительной степени будет зависеть успешный экономический рост.
Некоторые специалисты Всемирного Банка считают, что экономические индикаторы далеко не всегда и не во всем коррелируют с социальными и демографическими. Именно поэтому нами была поставлена задача выявления количественной взаимосвязи между основными экономическими и демографическими показателями развития стран Северной Африки за последние 17 лет.
На протяжении многих десятилетий для больших групп стран легко обнаруживается органическая связь между экономическими и социальными изменениями. Однако масштабы и темпы этих сдвигов в отдельных странах и на разных стадиях их развития далеко не всегда совпадают, а иногда и вовсе не коррелируют между собой.
Социальные аспекты экономической политики проявляются в том, что правительство, принимая экономические решения, формируя бюджет, выделяя государственные ассигнования, вынуждено учитывать социальную реакцию разных слоев населения, в особенности ведущих групп. Забастовки и другие формы социальных протестов способны иногда оказывать решающее воздействие на отдельные элементы планируемой и проводимой в стране государственной экономической политики.
Эконометрическая модель и расчет регрессии по методу наименьших квадратов при анализе взаимовлияния экономических и демографических показателей были применены к четырем странам североафриканского региона на временном отрезке в 17 лет с 1990 по 2007 гг. При интерпретации уравнения регрессии важно помнить о трех вещах. Во-первых, интерпретация уравнения — также всего лишь оценка. Во-вторых, уравнение регрессии описывает лишь общую тенденцию в выборке, в то время как каждый частный случай находится под влиянием случайных факторов. В-третьих, интерпретация основана на предположении, что уравнение правильно специфицировано.
Коэффициент корреляции может показать, что две переменные связаны друг с другом, однако он не дает представления о том, каким образом они связаны. Но коэффициент корреляции — более подходящий измеритель зависимости, так как он является показателем безразмерным, индифферентным к величинам, в которых приведены переменные. При этом возможно выявление зависимости даже для достаточно коротких рядов (15–20 лет).
Если две переменные независимы, коэффициент корреляции равен нулю. Если между переменными существует положительная зависимость, то коэффициент будет положительным. Если существует строгая положительная линейная зависимость, то коэффициент примет максимальное значение, равное единице. Аналогичным образом, при отрицательной зависимости коэффициент будет отрицательным с минимальным значением –1. При анализе и содержательном осмыслении результатов обычно обращают внимание на знак коэффициента зависимости, его абсолютную величину, но главное — на действительный смысл полученного показателя.
Отметим, что не следует ожидать получения точного соотношения между какими-либо двумя показателями, за исключением тех случаев, когда оно существует по определению. В статистическом анализе, однако, факт неточности соотношения признается путем явного включения в него случайного фактора, описываемого случайным членом.
Автором был произведен расчет с помощью статистико-эконометрической программы Eviews3.
В первую очередь мы определяли корреляцию в паре «темпы экономического роста (ТЭР) и уровень рождаемости». Наиболее существенная обратно пропорциональная зависимость наблюдалась в Алжире (–0,56) и в меньшей степени — в Египте (–0,37). В Марокко коэффициент корреляции не превышал –0,12, т.е. связь была очень слабая. Иными словами, в странах Северной Африки с большой численностью населения, относительно высоким уровнем рождаемости и неустойчивым экономическим развитием (Египет, Алжир) темпы экономического роста были обратно пропорциональны уровню рождаемости. В Марокко, где рождаемость ниже, чем в Алжире и Египте, обратно пропорциональная зависимость сохраняется, но она уже в несколько раз слабее. И всего лишь одна страна — Тунис, где уровень рождаемости самый низкий и не превышает 17 промилле, имеет положительную, но весьма слабую корреляцию (0,08). Там рост рождаемости приводит к росту ТЭР, и, наоборот. Весьма примечательно, что такая же тенденция закономерна и для развитых стран мира. Все это наглядно доказывает, что Тунис по ряду экономических и социально-демографических показателей выходит на уровень более развитых стран. Взяв выборку сразу по четырем государствам Северной Африки, приходим к следующему результату: коэффициент корреляции составил –0,20. Это означает, что существует обратная и не сильная взаимосвязь по двум исследуемым показателям. Другими словами, уровень рождаемости и ТЭР не являются полностью автономными, но кореллируют весьма слабо.
В отличие от ТЭР, величина коэффициента корреляции в паре «доход на душу населения и уровень рождаемости» велика. Выборка по четырем странам дает следующий результат: коэффициент корреляции составил –0,77, т.е. взаимосвязь отрицательная и сильная. Это связано с тем, что показатель дохода на душу населения является агрегированным, т.е. сочетает в себе как экономические (доход), так и демографические (численность населения) характеристики.
Помимо дохода на душу населения, рассчитанного по традиционной методике, в статистике также используется показатель расчета дохода по ППС (паритету покупательной способности) валют, который точнее отражает различия между странами по уровню социально-экономического развития, чем аналогичные данные о величинах душевых показателей ВВП, исчисляемых по официальным обменным курсам. Следующей парой для регрессионного анализа были выбраны «уровень рождаемости населения и доход на душу населения по ППС» всего субрегиона. Коэффициент корреляции составил -0,96, т.е. взаимосвязь обратно пропорциональная и существенная. Более высокие доходы населения в развивающихся обществах приводят к росту как материальных, так и духовных потребностей у мужчин, и, что самое главное, у женщин, и таким образом формируют новые схемы репродуктивного поведения, выражающиеся, прежде всего, в сокращении рождаемости. Вместе с тем, расчеты еще раз наглядно продемонстрировали относительную независимость социально-демографических и экономических показателей стран Северной Африки. Это явление характерно для большинства развивающихся африканских экономик и лежит в основе многих противоречий развития независимых государств.
Следующей парой были выбраны показатели «уровень смертности и ТЭР». Эти два показателя очень слабо кореллируют друг с другом: коэффициент корреляции равен –0,05. Что касается пары «уровень смертности и доход на душу населения», то здесь средневзвешенный коэффициент корреляции по странам Северной Африки был равен –0,34. Что касается расчета корреляции показателей «уровень смертности и доход на душу населения по ППС», то коэффициент в данном случае был выше и достиг величины –0,47. Таким образом, связь между смертностью и доходами существует, но коэффициент корреляции далек от идеального значения, равного 1.
Рассмотрение регрессионного анализа пары «темпы прироста населения (ТПН) и ТЭР», а затем «ТПН и доход на душу населения» показали следующие результаты. У всех четырех стран ТПН за семнадцать лет замедлились. Коэффициент корреляции ТЭР и ТПН составил –0,24. И по всему региону ТЭР выше ТПН, что свидетельствует об оздоровлении экономик стран северного субрегиона Африки. Можно с известной долей уверенности утверждать, что снижение ТПН приведет к незначительному росту ТЭР в странах Северной Африки и наоборот, как это имело место в исследуемый период.
В паре «ТПН и доход на душу населения» коэффициент корреляции составил –0,62 и в паре «ТПН и доход на душу населения по ППС» он был еще выше –0,76. Расчеты по ППС дают более четкую и ясную картину. Иными словами, снижение темпов прироста населения неизбежно приведет к росту экономических показателей и, в первую очередь, — дохода на душу населения. Но, разумеется, для каждой страны, — в зависимости от ее специфических условий, места в мировом экономическом пространстве, исторических и национальных особенностей, — существует своя собственная мера зависимости, которая меняется из года в год.
Помимо таких социально-демографических показателей, как уровень рождаемости, смертности и прироста населения, автор посчитал необходимым провести анализ взаимовлияния таких показателей, как уровень грамотности, урбанизации и продолжительности жизни в конце XXI — начале XXI вв. с экономическими показателями в странах Северной Африки.
Сравнивая два показателя («уровень грамотности и ТЭР») в странах Северной Африки в 1990–2007 гг., мы видим, что они не сильно кореллируют друг с другом, — коэффициент корреляции равен 0,23. Однако непосредственно по странам мы наблюдаем весьма интересную картину. В Алжире и Египте коэффициент корреляции был достаточно высок (0,57 и 0,45 соответственно), так как в этих странах уровень грамотности плавно повышался в течение всего рассматриваемого периода, а темпы роста были достаточно устойчивыми. Отрицательная корреляция в Марокко (–0,07) имела место только за счет того, что в течение исследуемого периода уровень грамотности повышался, а ТЭР принимали порой и отрицательное значение (в четырех случаях из 17 рассматриваемых лет). А в Тунисе отрицательная зависимость двух показателей (–0,08) сформировалась вследствие того, что ТЭР в течение всего периода хотя и имели положительное значение, но в начале десятилетия были на 3 процентных пункта выше, чем в 2000 и 2005 гг. Таким образом, в исследуемый период именно Египет и Алжир дают представление об общей тенденции — чем выше уровень грамотности населения, тем быстрее экономический рост.
В четырех странах Северной Африки показатели «уровня грамотности и дохода на душу населения по традиционной системе подсчета» имели коэффициент корреляции равный 0,89 (связь очень сильная и прямо пропорциональная). Аналогичная корреляция, рассчитанная для дохода на душу населения по ППС, составила 0,99, т.е. достигла максимальной величины. Таким образом, чем выше уровень грамотности населения, тем выше его доходы, и — наоборот. В этих условиях увеличение ассигнований на развитие образования дает прямой экономический эффект.
В трех странах Северной Африки из четырех (кроме Египта) население большей частью проживало в городах, так что представляет существенный интерес взаимосвязь ТЭР и уровня урбанизации. Сравнивая эти два показателя в странах Северной Африки в 1990–2007 гг., можно прийти к выводу о том, что они не сильно кореллируют друг с другом: коэффициент корреляции равен 0,25. Связь между ними прямо пропорциональная, что означает, что при росте уровня урбанизации ТЭР буду повышаться, и — наоборот.
Индикаторы пары «уровень урбанизации и доход на душу населения по ППС» сильно кореллируют друг с другом, коэффициент корреляции равен 0,97. Связь очень сильная, но у коэффициента урбанизации есть критическая оценка, при достижении которой эффект может измениться. Очевидно, что в аграрно-индустриальных странах доля сельского населения не должна быть ниже 10–20 %.
Два показателя «уровень продолжительности жизни и ТЭР» в странах Северной Африки в 1990–2007 гг. не сильно кореллируют друг с другом, коэффициент корреляции был равен 0,29. Соответственно, связь между ними прямо пропорциональная. В паре «уровень продолжительности жизни и дохода на душу населения по ППС» коэффициент корреляции равен 0,96, т.е. связь очень сильная и положительная. В Алжире коэффициент корреляции составил 0,92, в Египте — 0,96, в Марокко — 0,95 и в Тунисе — 0,88. В Тунисе он оказался самым низким, так как уровень продолжительности жизни уже в 1990 г. был очень высок и существенно не изменился. В целом рост доходов населения неизбежно ведет к повышению средней продолжительности жизни.
Приведенные выше расчеты позволяют сделать вывод о разной степени зависимости экономических, социальных и демографических показателей в Алжире, Египте, Марокко и Тунисе. При этом динамика некоторых социальных и демографических индикаторов в известной мере автономна относительно важнейших экономических характеристик. Почему это происходит? Дело в том, что в ликвидации эпидемий, снижении смертности и заболеваемости заинтересовано все международное сообщество, в том числе правительства и народы развитых стран. Именно поэтому международные организации и, прежде всего, ВОЗ предоставляют помощь развивающимся странам по линии здравоохранения. Это выгоднее, чем впоследствии бороться с эпидемиями и опаснейшими болезнями. Разумеется, немалую роль играет и возможность использования в африканских странах достижений медицинской науки и фармацевтической промышленности развитых стран.
В то же время с уверенностью можно утверждать, что все изучаемые нами экономические, социальные и демографические индикаторы прямо или опосредованно связаны между собой, что свидетельствует о необходимости комплексного подхода при разработке стратегий социально-экономического развития стран Северной Африки и всех развивающихся государств.
В целом наши расчеты показали, что высокие темпы экономического роста не лимитируют демографическое развитие. Для стабилизации численности населения требуется комплексная стратегия по преодолению бедности и социально-экономической отсталости, способная решить целый ряд глобальных проблем. В пользу возможной убыли населения говорит повышение требований к качеству рабочей силы при одновременном снижении необходимости в массовом приложении труда, характерное для современного этапа развития производительных сил в развитых странах. В перспективе в этом же направлении развитие населения будет подталкивать обострение экологических проблем.
Расчеты, сделанные разными методами при разных предположениях, показывают одно и то же — в ближайшее время одной из основной проблем мирового развития будет рост населения развивающихся стран. Даже в странах Северной Африки, вступивших в стадию демографического перехода, сохраняются по меньшей мере две причины продолжения значительного роста числа их жителей. Первая — это молодая возрастная структура населения. Более высокая рождаемость прошлых лет и заметно снизившаяся детская смертность еще долго будут проявляться в умножении численности контингентов молодых людей, достигающих зрелого возраста и вступающих в брак. И даже если плодовитость брачных пар в среднем уменьшится, продолжающееся увеличение общего числа этих пар сохранит рост суммарного количества деторождений. Так будет до тех пор, пока в ходе длительных демографических изменений не произойдет столь существенное постарение населения, что действие данного фактора сойдет на нет. Вторая причина ожидаемого в ближайшие годы роста населения — дальнейшее снижение уровня смертности. Это возможно при улучшении условий жизни населения, уменьшении уровня младенческой смертности. Таким образом, в демографической сфере действуют разнонаправленные тенденции, и абсолютный прирост населения развивающихся стран в ближайшее время сохранится на достаточно высоком уровне.
Решение демографических проблем в странах мировой периферии должно ориентироваться на целенаправленную деятельность в области формирования устойчивых установок репродуктивного поведения, связанных с осознанием объективной необходимости и экономической целесообразности сокращения размеров семьи. Планомерное регулирование процессов народонаселения должно стать объектом широкой социально-экономической политики, увязываемой со всем комплексом социально-экономических преобразований. Как показывает опыт стран Северной Африки, демографическая политика может быть успешной в сочетании с мерами по борьбе с отсталостью, модернизации экономики, развитию образования, здравоохранения, социального обеспечения. Существенную помощь в решении этих проблем может и должно оказать мировое сообщество.
Сегодня уже очевидно, что при сохранении существующих тенденций к середине нынешнего столетия страны Северной Африки по своим демографическим показателям не будут отличаться от большинства развитых стран мира. В ближайшие десятилетия речь будет идти, скорее всего, о скорости этого перехода и о той цене, которую заплатят государства и народы Алжира, Египта, Марокко и Туниса за переход к рациональному типу воспроизводства населения. И чем короче будет этот путь, тем меньше цена. Демографические процессы очень масштабны и инерционны, поэтому нужны значительные экономические ресурсы и существенные социально-экономические изменения, чтобы эта группа стран успешно и динамично завершила демографический переход. Разработка политики, направленной на решение демографических проблем, требует обширных и подробных научных исследований. Автор надеется, что предложенные в его статье подходы помогут этой работе. |
| |
|
|
