Logo Международный форум «Евразийская экономическая перспектива»
На главную страницу
Новости
Информация о журнале
О главном редакторе
Подписка
Контакты
ЕВРАЗИЙСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНО-АНАЛИТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ English
Тематика журнала
Текущий номер
Анонс
Список номеров
Найти
Редакционный совет
Редакционная коллегия
Представи- тельства журнала
Правила направления, рецензирования и опубликования
Научные дискуссии
Семинары, конференции
 
 
Проблемы современной экономики, N 4 (28), 2008
ФИЛОСОФИЯ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ЦЕННОСТЕЙ
Акинин А. А.
доцент кафедры экономической теории Санкт-Петербургского государственного университета,
кандидат экономических наук

Шевелев А. А.
доцент кафедры экономической теории экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
кандидат экономических наук


На пути к либерально-консервативной парадигме развития России
В статье анализируется теоретические предпосылки и культурно-исторический контекст становления современного российского либерализма. Подчеркивается, что современный российский либерализм радикально отличается от либерально-монетаристского фундаментализма и соответствует национальным интересам. По мнению авторов, стратегический план модернизации российской экономики требует синтеза либеральных и консервативных начал экономической идеологии
Ключевые слова: экономический неолиберализм, либерально-монетаристская политика, либерально-консервативная идеология

Рамки статьи не позволяют дать развернутую характеристику российскому либерализму, как сложному социальному, политическому и идеологическому явлению. Анализ будет ограничен, главным образом, некоторыми аспектами экономического неолиберализма в контексте радикальных изменений социально-экономического строя России в конце ХХв. При этом акцент будет сделан на российской специфике либерализма, так как общелиберальные ценности всегда и везде имеют национально-культурную окраску. Однако необходима теоретико-методологическая преамбула.
Либерализм и консерватизм: путь к синтезу
Экономический либерализм как научная концепция (а также идеологическая доктрина) претерпел длительную эволюцию, приобретая в разные периоды времени различные модификации, поскольку всегда выступал в рамках той или иной социально-философской теории (более широко – картины мира). То и дело проявляла себя внутренняя неоднородность либерализма, противостояние в нем радикальной и консервативной тенденций. Фрагментарно обозначим некоторые моменты мировоззренческой эволюции экономического либерализма (важные для последующего изложения).
Классическая английская политэкономия в лице А. Смита отразила ньютоновскую (механистическую) картину мира, представленного в виде равновесной, функционирующей в соответствии с физическими (естественными) законами, машины. Основная мировоззренческая посылка либеральной философии великого шотландского мыслителя, автора «Теории нравственных чувств», заключалась в том, что принцип свободного волеизъявления личности лишь в том случае согласуется с естественными законами (действием «незримой руки»), если не противоречит справедливости, то есть не наносит ущерб другим людям случайно или преднамеренно. Это и есть «режим естественной свободы», когда каждому человеку, пока он не нарушает законов справедливости, предоставляется совершенно свободно преследовать по собственному разумению свои интересы. Бывает и так, что для поддержания справедливости необходимо вмешательство государства в экономику с целью обеспечения прав рабочих на достойное существование и условий добросовестной конкуренции для капиталистов, например, определение минимальной зарплаты, антимонопольная политика (борьба против привилегий корпораций и торговых монополий). Это вмешательство также обусловлено естественными законами или естественным порядком вещей. В строгом смысле слова учение Смита не сводится к доктрине laissez faire («предоставьте свободу делать»). Естественный порядок сохраняет место и для экономической деятельности государства, поскольку оно также представляет собой продукт естественного хода вещей.
Таким образом, в трудах классика развернута «система экономической свободы» (А.Маршалл). Однако не вполне корректен тезис (часто некритично воспроизводимый) о том, что именно он теоретически обосновал идею невмешательства государства в экономику. Вмешательство, содействующее справедливости, является условием экономической свободы, которая всегда институционализирована (ограничена и обеспечена рамками позитивного права).
В первой половине ХIХв. произошло знаменательное событие – размежевание английского либерализма на два противостоящих друг другу течения: фритредерство (Манчестерская школа) и либеральный реформизм (И.Бентам, Дж. Ст. Милль). Если для радикальных либералов-фритредеров главными были принципы свободного предпринимательства и невмешательства государства в экономику, то для либеральных реформаторов – разработка разумного законодательства и позитивной программы реформирования буржуазного общества. Следовательно, уже в тот период в рамках самого либерализма возникли две тенденции – радикальная и умеренно консервативная.
Основатель неоклассики А.Маршалл, обладая способностью синтетического мышления, попытался объединить в своих исследованиях подходы разных школ (маржинализма, классической политэкономии, исторической школы), что послужило поводом для несправедливых упреков в эклектике. В действительности же выдающийся ученый стремился превратить экономическую науку в способ открытия конкретной истины и инструмент социального реформирования, не меняющего, однако, основ капиталистического строя. Поэтому можно сказать, что он был умеренно консервативным либералом.
Кейнсианская революция, отвергнув идеи ортодоксальной неоклассики, отразила происшедший в действительности отказ от политики невмешательства государства в экономику. Реалистично описав хозяйственный механизм капиталистической экономики 30-х гг. ХХ в., Дж.М. Кейнс разработал и умеренно консервативную программу стимулирования эффективного спроса посредством активной государственной политики. В то же самое время, он скептически относился к обобществлению экономики «на деле» посредством огосударствления и, рассматривая социальную организацию общества как заданный фактор, не ставил вопрос об его изменении.
В рамках современной интерпретации фундаментальными принципами доктрины экономического либерализма являются: максимально возможное использование рыночных механизмов ценообразования и конкуренции для оптимизации распределения ресурсов и координации хозяйственной деятельности; ограничение функций государства узким кругом задач. Речь идет о производстве общественных благ, включая оборону, охрану общественного порядка и т.п., а также определении институциональных рамок для добросовестной конкуренции (юридическая защита прав собственности и условий выполнения контрактных обязательств плюс антимонопольная политика).
Во второй половине прошлого века прослеживается своеобразный синтез либерализма и консерватизма: в рамках неоконсерватизма, усвоившего принципы классического либерализма, происходит инверсия отношений личности, общества и государства, а в рамках неолиберализма – соотношения принципов равенства и свободы, то есть появляются эгалитаристские и этатистские акценты. Упрощенно говоря, консерватизм становится либеральным, а либерализм – умеренно консервативным (что и было предвосхищено выдающимися экономистами-теоретиками). Если неоконсерватизм привержен идее «сильного государства», но при развитых гражданском обществе и рыночных институтах, то неолиберализм, сохраняя верность либеральным принципам, не отрицает саму необходимость госрегулирования социально-экономических процессов через макроэкономическую политику государства.
Русский философ С.Л.Франк писал еще в 1931 г., что различие «между «правым» и «левым» менее существенно, чем различие между умеренностью и радикализмом (все равно – «правым» или «левым»)…И всяческому такому, «правому» или «левому» радикализму противостоит политическое умонастроение, которое знает, что насилие и принуждение может быть в политике только подсобным средством, но не может заменить собою естественного, органического, почвенного бытия» *.
Российский либерализм в прошлом и настоящем
Важно отметить, что либерализм и этатизм (государственническое мировоззрение) как формы общественного сознания исторически неразрывно связаны в российском менталитете и, как правило, не в виде непримиримых крайностей, а, напротив, в качестве взаимодополняющих противоположностей. Оппозицией этатизму выступает не либерализм (за исключением радикального), а анархизм. Либерализм на российской почве взаимодействует и переплетается с этатизмом.
Либерализм, выступивший на общественно-политической сцене России во второй половине ХIХв., был не столько умеренной идеологией «среднего класса», сколько интеллектуальным течением дворянской среды, которое ограничивалось теорией либерального прогресса в рамках самодержавной монархии. Умеренное крыло либеральных реформаторов составляли либеральные бюрократы из царского правительства, умеренные представители земства (местного самоуправления), вообще все те политические силы, которые можно обозначить как «либерально-консервативные». Лишь наиболее радикальное крыло либерального движения смогло возвысить свой голос до требования конституционной монархии парламентского типа. Однако, как известно, союз самодержавия с либералами так и не состоялся.
Второе пришествие российского либерализма в конце ХХ в. демонстрирует весьма противоречивую картину. Во-первых, либеральная политика становится политикой государства, реализуемой административным образом. Поэтому можно констатировать тесное переплетение интересов либерал-реформаторов и бюрократии, от которой в решающей cтепени зависят перспективы реформ. В этом проявляется известная маргинальность либералов, отсутствие у них широкой социальной базы, имеющие следствием их готовность к поддержке (часто беспринципной) верховной власти. Во-вторых, на протяжении 90-х гг. отношение к государству либеральных интеллектуалов и технобюрократов, инкорпорированных в структуры исполнительной власти, было двойственным: для него характерны, с одной стороны, декларативный антиэтатизм, направленный на фактическую самоликвидацию государства как субъекта общественного воспроизводства, а не на выработку позитивной программы структурной политики (третируемой как якобы нерыночный способ реформирования), а с другой – установка на проведение реформ «сверху», порождающая на практике чрезмерную бюрократизацию механизма их реализации.
Напрашивается вывод: либеральная идеология в современной России, не имея сформировавшейся долговременной традиции, либо тесно смыкается с этатизмом (в его худших проявлениях), либо проникнута антиэтатистским духом (в радикальном варианте). Этой идеологии свойственны внутренняя противоречивость и мировоззренческая неустойчивость, отсутствие способности к творческому синтезу противоположностей в духе «охранительного либерализма» Б.Н.Чичерина или «либерального консерватизма» П.Б.Струве *. Разрыв с русской интеллектуальной традицией – вообще характерная черта либералов новейшего времени.
Радикальные либералы («младореформаторы») обычно появляются на общественной авансцене, оказываются востребованными властью в периоды обострения социально-экономической ситуации, политических кризисов. Кооптировавшись во властные структуры и зачастую маскируя свои подлинные намерения ситуативно-тактическими задачами (типичный прием – представить как якобы неизбежные или абсолютно вынужденные всеобщую либерализацию цен, форсированную и неправовую по методам приватизацию, обвальное падение производства, а также падение и без того невысоких реальных доходов большей части населения), они стремятся реализовать свою доктрину любой ценой. Но их антиэтатизм не содержит конструктивной программы преодоления засилия бесконтрольной бюрократии и на деле сменяется тесным сотрудничеством с госаппаратом в случае «хождения во власть».
В последующем, когда энергия «революционного» порыва оказывается исчерпанной в горниле всеобщего кризиса, а доктрина отторгается самой жизнью, возможны два варианта: либо исход (изгнание) либералов из власти, либо их мимикрия, которая выражается в видоизменении политических лозунгов (государственнической риторике), стремлении позиционировать себя на политическом поле в качестве умеренно-консервативной силы. В настоящее время российские «правые» (имеющие мало общего с «правыми» в подлинном значении этого политологического понятия) не столько оппонируют власти, сколько оказывают ей комплекс экспертных и политических услуг, что обеспечивает им вполне комфортное существование. Конъюнктурный характер их мнимого поворота к консервативным ценностям достаточно очевиден. Так что ни призывы к введению авторитарного правления, ни отрицание ультралибералами идеи сильной власти, как таковой, не могут заменить концепцию «сильного государства», базовыми признаками которого являются персонификация национальных (а не частных) интересов и социальная ответственность, обеспечиваемая действенными законностью и правопорядком. Поэтому сегодня Россия, как никогда, нуждается в конструктивной альтернативе ультралиберализму, на уровне не только принципов, но и конкретных механизмов, сочетающих либеральные ценности – от прав личности до свободной конкуренции – с приматом национальных интересов.
Либерально-монетарный фундаментализм в контексте развития глобальной экономики
Экономисты монетарной школы, руководствуясь «железным законом» зависимости экономического роста от уровня инфляции, предлагают такие способы оздоровления экономики, которые временно излечивают симптомы, но одновременно убивают организм. Методы подавления инфляции в Аргентине 90-х гг., активно пропагандировавшиеся либерал-реформаторами в качестве образца эффективной политики, – типичный пример «шокового» лечения. «Логика» догматической и, по сути, антинациональной политики была такова: привязка национальной валюты к доллару в рамках currency board → искусственное завышение ее обменного курса → подрыв экспортных возможностей страны → чрезмерные внешние заимствования → повышение процентных ставок → невозможность расплатиться по долгам → усиление налогового бремени → сокращение социальных расходов → экономическое банкротство государства и политический крах правящего режима в 2001 г.
Российский вариант макрополитики * демонстрировал примерно ту же «логику» политико-экономических действий. В 90-е гг. российская экономика была интегрирована в систему глобальных финансов *. Возобладала догматика международного финансового истеблишмента, а не национальная прагматика. В этом, а вовсе не в частных «ошибках» либерал-реформаторов, заключался глубинный смысл реализованного экономического курса, который лишь следовал предписаниям, закрепленных известным «вашингтонским консенсусом» *. Ослабление роли национальных государств, формирование глобального финансово-информационного механизма в интересах международного финансового капитала – такова суть нового идеологического учения.
Мировоззренческие установки российских ультралибералов не позволяют им адекватно оценить сущностные процессы, определяющие облик наиболее развитой части мирового хозяйства, и попытаться учесть их в проводимой политике. Между тем, в постиндустриальных экономиках сформировался новый тип воспроизводства, основанный на синтезе физического, финансового и интеллектуального капитала.
Российские реформации 90-х гг. сопровождались, наоборот, деградацией физического и интеллектуального капитала, становлением фиктивного (в буквальном смысле, т.е. оторванного от процессов, происходящих в реальном секторе) финансового капитала, усилением долговой зависимости страны от мировой (трансакционной по своей природе) геофинансовой экономики, в которой проценты по внешнему долгу есть не что иное, как превращенная форма интеллектуальной ренты за фундаментальный технологический разрыв *. Если в странах «золотого миллиарда» происходит социализация воспроизводства капитала, становление его непосредственно общественных форм, основанных на всеобщем знании и информационных технологиях, то трансформационный спад в России существенно увеличил метатехнологический разрыв, более того, привел к атомизации общества, к его социоэкономической и культурной дезинтеграции. Архаичная по целевым установкам и движущим мотивам приватизация свелась к борьбе за обладание физическими активами, контролю над финансовыми потоками, присвоению природной ренты. Последняя, напротив, всегда должна находиться в орбите общественного достояния и расходоваться в строгом соответствии с реализуемой «на деле» концепцией социального дивиденда. Но самое главное заключается в том, что подверглись деструкции условия воспроизводства долгосрочных неосязаемых активов, определяющих конкурентные позиции современных экономик (включая систему образования, ресурсы человеческого капитала, потенциал инновационного предпринимательства) на длительный период. Таковы результаты ситуативного управления «на авось» (muddling through), ориентированного на краткосрочные интересы и конъюнктурные факторы, безответственного манипулирования госфинансами при отсутствии внятной структурной политики.
Либерально-консервативная идеология в России: стартовые условия и возможные перспективы
А каков же общий институциональный итог «смутного времени», которое пережила Россия в 90-е гг.? Правовой нигилизм и властный произвол превратились в эксклюзивное благо, которое присваивают чиновники всех рангов. Возникла «каста неприкасаемых», противоправные действия которой лишь в виде очень редкого исключения подвергаются уголовному преследованию и еще реже доводятся до суда. Вероятность последнего и размер ущерба, который нанесен государству, находятся в очевидной обратной зависимости. Если общую характеристику ситуации дополнить фактически сложившимся «либерализмом для избранных» (лояльных олигархов) и «декоративной демократией» (институтами которой манипулируют властные группировки), а также имитацией (в рамках модели «догоняющего развития») рынка, на котором привилегированные слои населения могли бы купить все, как в любой развитой стране, и прежде всего за счет импорта, что «автоматически исключает из участия в рынке и обрекает на нищету значительные слои населения…» *, то картина будет достаточно полной.
Можно утверждать, что на практике произошла подмена идеи «сильного государства» усилением позиций бюрократии с рентоориентированным стилем поведения, а фактически – теневого «парагосударства», приватизировавшего административные функции и проводящего приватную (а не публичную) политику.
Более оптимальный и, главное, социально ответственный путь развития – это становление государственного ведения национальной экономики * в русле либерально-консервативной парадигмы, обосновывающей идею о том, что степень и формы государственного участия в экономической жизни должны быть категориями, изменяемыми в соответствии с задачами, которые решает страна. Этот дирижистский поворот не может не сопровождаться отказом от абсолютизированной идеологии laissez faire и утверждением теории и практики смешанной экономики, а точнее – многоукладного хозяйства.
Последнее предполагает замещение ситуативного управления, ориентированного на внешние конъюнктурные факторы экономического роста (в экспортоориентированных сырьевых отраслях) системным стратегическим планированием как на уровне макрохозяйства, так и регионов, нацеленным на разработку перспективной (5–15 лет и более) программы развития, которая потребует проведения крупного структурно – инновационного маневра в российской экономике. Пора, наконец, понять, что преодоление структурных диспропорций в хозяйстве невозможно без активной экономической роли государства, какой бы неэффективной она ни казалась. Как показала практика многих развитых стран, естественная с точки зрения рынка стихийная структурная трансформация, имеющая собственные ограничения монопольного и иного характера, должна и может быть форсирована. Главное, чтобы такой механизм структурного воздействия осуществлялся осознанно (продуманная по стратегическим целям экономическая политика, в максимальном варианте – стратегия «опережающего развития»), целенаправленно (не фрагментарная модернизация производственного аппарата страны, а политика «технологического прорыва», перерастание «точечных» нацпроектов в систему глобальных национальных проектов) и посредством соответствующего новым условиям сложного и многообразного инструментария (сочетание телеологического и генетического начал в различных видах государственного регулирования). Эта деятельность государства должна получить статус законодательного оформления (закон «О государственном прогнозировании, стратегическом планировании и национальном программировании») и быть органично встроена в единую государственную (индикативную) программу развития страны, которую необходимо жестко (закон «О государственной программе социально-экономического развития») и планомерно осуществлять. В то же время, либерально-консервативная идеология ориентирована на поддержку продуктивного предпринимательства, в первую очередь, посредством создания ясных и стабильных правил игры в экономике, обеспечивающих его экономическую свободу, ограниченного круга целевых государственных программ, подкрепленных соответствующими гарантиями и льготами.
Казалось бы, значительным шагом вперед является разработка «Концепции долгосрочного социально-экономического развития РФ до 2020 г.». Однако данная концепция во многом декларативна, представляя собой перечень благих намерений: переход к инновационной модели, развитие человеческого потенциала, экономических институтов, национальной конкурентоспособности и т.д. Все еще низкий уровень аналитической и управленческой культуры госаппарата не позволяет провести (или принять во внимание) объективную диагностику демографической, социальной, энергетической, научно-технической и оборонно-промышленной ситуации в России, а, следовательно, ранжировать по степени значимости долгосрочные цели развития, обозначить стратегические приоритеты, определить адекватные институциональные механизмы их реализации.
В целом либерально-консервативная идеология (охранительный либерализм) призвана дать ответ на главные вопросы: как совместить российские реалии, особенности национальной и политической культуры с эффективными институтами рыночного хозяйства, сохранить культурно-историческую преемственность и, в то же время, сформировать такие механизмы социальных и экономических инноваций, которые будут нацелены на выход из кризиса дезинтегрированной национальной инновационной системы.
Данная идеология базируется на определенных мировоззренческих ценностях (которые отражены в самом ее названии), а потому имеет смыслообразующее значение *. Любые системные преобразования она рассматривает не как самоцель, но лишь как средство повышения благосостояния нации, всех ее слоев. Она ставит границы произволу отдельных групп интересов, если их реализация наносит прямой и явный ущерб другим социальным группам (утрируя, можно сказать, что это идеология Парето-оптимальности; шире – «революция надежды»).
Российская цивилизация как культурная суперсистема, обеспечивающая механизм духовной интеграции социальной общности, не есть нечто гомогенное, ей присуща известная гетерогенность, наличие разнородных культурных элементов и влияний. Однако в ней присутствует центральная культура, система смыслов и ценностей (пока пребывающая в латентном состоянии). Раскодировать ее для обретения национально-культурной идентичности – самое важное условие успешности (один из ее критериев-оптимальное соотношение между «государством» и «рынком») проводимых экономических реформ. Только так и можно правильно определять ориентиры развития страны. Таким образом, либерально-консервативная идеология закладывает в саму теоретическую схему модернизации признание того факта, что можно стать современным обществом, не превращаясь в вестернизированное. Именно на это должно быть нацелено осознание собственной истории и поиск национальной идентичности, которые «сами по себе не угрожают и даже не противоречат приверженности к идеалам модернизации, особенно на высоком интеллектуальном уровне» *.
Патриарх русского государствоведения Б.Н. Чичерин писал: «Сущность охранительного либерализма состоит в примирении начала свободы с началом власти и закона. В политической жизни лозунг его – либеральные меры и сильная власть; либеральные меры, предоставляющие обществу самостоятельную деятельность, обеспечивающие права и личность граждан, охраняющие свободу мысли и свободу совести, дающие возможность высказываться всем законным желаниям; сильная власть – блюстительница государственного единства, связывающая и сдерживающая общество, охраняющая порядок, строго надзирающая за исполнением закона, пресекающая всякое его нарушение, внушающая гражданам уверенность, что во главе государства есть твердая рука, на которую можно надеяться, и разумная сила, которая сумеет отстоять общественные интересы против напора анархических стихий и против воплей реакционных партий» *.
Возможные перспективы либерально-консервативной идеологии в России будут зависеть, во-первых, от того, насколько быстро эта ясно сформулированная мысль овладеет умами представителей самого правящего класса; во-вторых, в какой мере при подготовке к следующим волнам преобразований политико-экономического устройства России, попавшей в жесточайший межсистемный кризис, они сделают ставку не на разрушение своих исторических корней и насильственное внедрение западных хозяйственных форм, а на приспособление (с помощью «мягких» технологий адаптации) собственных форм хозяйствования к современным условиям рыночной экономики и обеспечение их высокой конкурентоспособности и, в-третьих, как скоро произойдет решительное усиление позиций государства в национальной финансовой системе, не затрагивающее свободные от компрадорской мотивации интересы бизнес-элиты России *.
Только синтез традиций и новаторства, достижение либерально-консервативного консенсуса, преодолевающего синдром «догоняющего развития» посредством превращения самобытных качеств экономического строя во всеобщие в альтернативной части мирового хозяйства, могут обеспечить успех России в исторической перспективе.

Вернуться к содержанию номера

Copyright © Проблемы современной экономики 2002 - 2024
ISSN 1818-3395 - печатная версия, ISSN 1818-3409 - электронная (онлайновая) версия