Logo Международный форум «Евразийская экономическая перспектива»
На главную страницу
Новости
Информация о журнале
О главном редакторе
Подписка
Контакты
ЕВРАЗИЙСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНО-АНАЛИТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ English
Тематика журнала
Текущий номер
Анонс
Список номеров
Найти
Редакционный совет
Редакционная коллегия
Представи- тельства журнала
Правила направления, рецензирования и опубликования
Научные дискуссии
Семинары, конференции
 
 
Проблемы современной экономики, N 3 (27), 2008
ВОПРОСЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ. МАКРОЭКОНОМИКА
Ковалев А. В.
доцент кафедры менеджмента Белорусского национального технического университета,
кандидат экономических наук


Допустима ли трактовка маржинализма как единой научной школы?
Статья посвящена проблеме разделения вклада в экономическую науку основоположников предельного анализа – К. Менгера, У.С. Джевонса и Л. Вальраса. Проведенный анализ подходов данных авторов к объяснению различных экономических феноменов (ценность блага, капитал, деньги), сравнение их методологических позиций (цель анализа, понятия равновесия и экономического процесса, причинность и сущностность в экономике) приводит к выводу о неадекватности обобщенного представления о роли этих теорий в истории развития науки
Ключевые слова: маржинализм, предельный анализ, революция предельной полезности, методология экономической науки

Введение
В отечественной экономической науке (в той ее части, которая занимается историей идей) сложилось мнение, что ключевым элементом изменений, произошедших в экономической науке, названных «маржиналистской революцией» или «революцией предельной полезности», является рассмотрение экономических явлений с позиций маржинального (предельного) анализа. На этом основании все три автора, внесшие своими работами основной вклад становление маржинализма – К. Менгер [7], У.С. Джевонс [2, 3, 4, 15], Л. Вальрас [1], – зачастую считаются приверженцами одних идей с общими логикой и методами изложения. В учебной литературе их взгляды излагаются, как правило, в едином разделе, что ведет к формированию у молодого поколения экономистов искаженного представления об этих ученых как о представителях одной научной школы1.
Грешат подобным подходом и зарубежные авторы: к примеру, французский автор учебника по истории экономической мысли А. Дени, рассматривая взгляды Джевонса, приходит к следующему заключению: «Мы не будем пересказывать “Основы...” К.Менгера, поскольку пришлось бы повторить только что сказанное насчет Джевонса» [5, С. 484] (перевод с белорусского мой – А.К.).
Между тем, вышеуказанные авторы своими теориями заложили разные исследовательские программы, реализовывавшиеся позже в рамках развития научных школ и частично (в большей или меньшей мере) включенные в современный мейнстрим экономической мысли. По этому поводу Ф.А. фон Хайек выразил в свое время недоумение следующим образом: «Сами работы [Менгера, Джевонса, Вальраса] по своей природе и основаниям настолько различны, что проблема заключается в том, каким образом столь различными путями можно было прийти к схожим результатам» [9].
Яркую и четко обозначенную попытку разграничить вклад каждого из авторов предпринял У. Яффе [14], который указал на ряд принципиальных различий в подходах указанных авторов к трактовке как целей и методов экономического анализа, так и многих экономических категорий. В частности, Яффе выразил мнение, что Менгера следует позиционировать как «лишнего в триумвирате».
В развернувшейся впоследствии дискуссии было обнаружено, что в концепциях Джевонса и Менгера много общих черт. Например, концепция экономического человека. Homo Economicus Менгера имеет много общего с рационально действующим индивидом, получившим у Джевонса наименование «decision-maker». Оба эти субъекта действуют и принимают решения в условиях неопределенности, неполноты информации, совершают ошибки и т.п. На этом основании С. Пирт и Р. Хеберт [17, 12] сочли возможным «ре-гомогенизировать», разделить концепции Менгера и Джевонса, оставив Вальраса «третьим лишним».
Вместе с тем, одной из важнейших традиций австрийской школы, заложенной Менгером, является эволюционный подход к происхождению социальных институтов. По данному пункту различия с Джевонсом представляются настолько же важными, как и в вопросе об определении ценности, несущей у Менгера печать субъективности и не способной быть измеренной. Это ключевые элементы системы – и потому вопрос о дегомогенизации по-прежнему актуален.
В настоящей статье рассмотрены различия теоретических построений трех авторов – пионеров предельного анализа.
Сравнение теоретико-методологических положений Вальраса, Джевонса и Менгера
Различие подходов проявляется, начиная с цели анализа. Вальрас заявляет о намерении «построить чистую теорию определения относительных цен в условиях совершенной конкуренции». Джевонс, следуя утилитаристскому подходу И.Бентама, в соответствии с которым экономика – это наука об удовольствии и страдании, хочет «определить экономику как набор максимизаций индивидуального удовлетворения». У Менгера в «Основаниях…» нет четко сформулированной цели анализа, но, дискутируя о методе с представителями новой исторической школы, он заявил, что задача теоретической экономии состоит в объяснении сущности «первейших, элементарнейших факторов человеческого хозяйства, определении меры соответственных феноменов и исследовании законов, по которым из этих простейших элементов развиваются более сложные формы явлений человеческого хозяйства» [6, С. 25]. При этом задача социальных наук заключается в том, чтобы объяснить, как «могут возникать институты …» – (Менгер называет их «органичными»), – «… служащие для общественного благополучия и чрезвычайно важные для его развития без общей воли, направленной к их установлению; какова природа этих социальных явлений и каким образом можем мы достигнуть полного понимания их существа и их движения» [6, С. 61–62].
В полном соответствии с целью науки находится отношение авторов к понятию «равновесие». У Вальраса общее экономическое равновесие является центральным звеном системы. Невзирая на многочисленную критику положений Вальраса, концепция общего равновесия по прежнему представляется в современном мейнстриме как отражение картины оптимального распределения ресурсов – и на ее основе построено образование студентов-экономистов. Джевонс не строит систему уравнений общего равновесия, но неявно указывает на его условия (например, в предисловии ко второму изданию «Теории политической экономии»). Кроме того, сформулированная им фраза «баланс полезности с обеих сторон приведет к обмену» [3, С. 73] указывает на тяготение к идее равновесия. У Менгера не может быть равновесия в Вальрасовском смысле. Нет у него и понятия «цена равновесия», поскольку по Менгеру невозможен обмен эквивалентов. Подобный обмен не имеет смысла: если обмениваются равные ценности, то должен происходить и обратный обмен, чего в хозяйственной жизни встретить нельзя. «Правильная теория цен не может иметь задачей объяснить это предполагаемое, но на самом деле никогда не существующее равенство ценности… Правильная теория должна показать, как хозяйствующие люди в своем стремлении к возможно более полному удовлетворению своих потребностей приходят к тому, что отдают блага в обмен на другие» [7, С. 164]. Главное для Менгера – объяснить акт обмена как процесс. При этом можно определить диапазон границ цены, но никак на единую равновесную цену; возможно только стремление, тенденция движения к некой средней цене, при которой обмен в одинаковой степени выгоден обеим сторонам сделки, но «одинаковость» выгоды не является определяющим моментом установления цены.
Совсем иное – у Вальраса. Отталкиваясь от идеи убывания предельной полезности, он переходит непосредственно к индивидуальному спросу, к кривым спроса – и к определению равновесной цены. «Кривые полезности и имеющиеся во владении количества – таковы необходимые и достаточные элементы установления текущих, или равновесных, цен» [1, С. 84]. На рынке, по Вальрасу, должна быть одна цена, при которой спрос и предложение равны, и при этом «каждый должен получить пропорционально тому, что он отдает, или отдать пропорционально тому, что получает» [6, 84].
Джевонс в вопросе формирования цены ближе у Менгеру. По его мнению, существует теоретически совершенный рынок, но реальные условия функционирования рынка таковы, что цены меняются ежемоментно; закон единой цены – абстракция, так как цены отклоняются под воздействием множества причин.
Такое же промежуточное положение занимает Джевонс и в понимании экономического процесса: у Вальраса царит детерминизм, все действия людей предопределены «оптимизаторской» программой движения к равновесию. Как точно заметил Хайек в статье «Экономическая теория и знание»: «Чистая Логика Выбора [у Вальраса] – тавтология, ибо выбор предполагает процесс, который как раз отсутствует» [8].
Существенные различия между авторами обнаруживаются и при объяснении ими логики экономического поведения. Менгер все универсальные законы выводит из человеческого поведения, в этом смысле «человеческое действие» есть исходная экономическая категория австрийской школы. Процесс экономической деятельности не детерминирован ничем, кроме интересов (потребностей, прибыли и т.п.) хозяйствующего субъекта.
У Джевонса хозяйствующий субъект выступает и «максимизатором полезности», действуя под воздействием факторов удовольствия и страдания, и «десижнмейкером» в рамках заданных условий.
Менгеровский хозяйствующий субъект действует в условиях неопределенности, может совершать ошибки, корректирует свои решения и ожидания в реально окружающем его мире, знание его изменяется в реальном времени – и он исправляет сделанные в прошлом ошибки.
Следует отметить, что именно в работах Менгера можно обнаружить попытки исследования такой ключевой категории современной экономики, как информация. По его мнению, при определении причин богатства народов А.Смит указал только одну причину – общественное разделение труда; другая же, не менее важная, – рост знания – ускользнула от внимания английского классика: «Прогресс в познании причинной связи предметов с благосостоянием людей и возрастающее подчинение наиболее отдаленных условий этого благосостояния привели людей от состояния дикости и глубочайшей бедности к современной ступени их культуры и благосостояния» [7, С.59]. Поскольку знание распылено, никто не может обладать полной информацией об условиях хозяйственной деятельности, но обмен знанием позволяет обеим сторонам получить его приращение. «Культурные люди», – пишет Менгер, – «отличаются от всех других хозяйствующих индивидов, что они заботятся об удовлетворении своих потребностей не на короткое, а на продолжительное время» [7, С.61]. И именно в данных условиях возникает главная неопределенность, присущая экономической системе: поскольку блага не возникают по мановению волшебной палочки, на их производство требуется определенное время, то владельцы благ высшего порядка должны сегодня предугадать, сколько и какого качества потребительских благ потребуется конечным потребителям завтра. Риск производства заключается и в возможных ошибках подобного прогноза, и в невозможности подчинить власти человека многие факторы, воздействующие на производство. При таком подходе идея причинности неразрывно связана с идеей времени. Если предполагаемая в будущем ценность какого-то потребительского блага повышается, то повышается ценность тех благ высших порядков, обладание которыми обеспечит выпуск данного блага. Предприниматели – те хозяйствующие индивиды, которые преобразуют блага высших порядков в потребительские блага на основе хозяйственного расчета.
Противоположными свойствами обладает модель Вальраса. Она статична, в ней нет места реальным ошибкам. Все ошибки, сделанные в процессе «торгов», когда Аукционист объявляет ту или иную цену, виртуальны, а «реальный» обмен происходит по «равновесным» ценам. Время в модели дискретно: поменялся период времени – поменялись условия осуществления деятельности – изменились под их воздействием решения субъектов. Кроме того, в системе Вальраса нет места торговцам – каждый субъект торгует для себя, не совершает ошибок, максимизирует выгоду, а значит, торговец не имеет возможности «исправить несовершенные ошибки». В этом отражается подход авторов к оценке труда торговцев: по мнению Менгера, цель состоит не в максимальном увеличении производства благ, а в максимальном удовлетворении потребностей, поэтому обмен для роста благосостояния не менее важен, чем непосредственно производство. У Вальраса подобной оценки нет, мотивы сделки не учитываются. Вместе с тем, Вальрас четко указывает, что роль аукциониста («нащупывателя» равновесных цен) в реальной жизни выполняет конкуренция [1, С.109].
Джевонс, как минимум в части своей системы, (издержки производства) также исключает неопределенность: издержки у него даны объективно, независимо от хозяйствующего субъекта, без его альтернативных издержек. Теория экономики, по его мнению, представляет близкую аналогию науке статической механике, а законы обмена открыты для того, чтоб открыть законы равновесия.
Наиболее четко заявляет свою методологическую позицию Менгер: «Основания…» начинаются фразой: «Все явления подчинены закону причины и следствия» – и любое теоретическое построение Менгера базируется либо на доказанных ранее постулатах, либо на аксиомах (например, отнесение того или иного предмета к благам первого порядка, то есть благам, которые можно непосредственно использовать на удовлетворение человеческих потребностей, опирается на здравый смысл).
Подход Менгера позволил ему избежать неправдоподобных допущений, свойственных и Вальрасу, и Джевонсу, квинтэссенцией которых выступает непрерывная функция полезности, т.е. бесконечная делимость благ. Между тем, отказ от допущения о непрерывности функции ведет к краху всей системы, поскольку Джевонс и Вальрас выводят «ценность в обмене» непосредственно из отношений полезности. Для Менгера же полезность является лишь отправной точкой анализа условий оценки, выведения субъективной ценности, а уже от нее автор строит систему возможных цен.
Представляется важным и отношение авторов к использованию в анализе математики. И Джевонс, и Вальрас приветствуют данный подход, причем математический аппарат становится у них не только иллюстративным средством, но и методом исследования: «Математический метод не является экспериментальным, это метод рациональный [1, С.23]. Вальрас считает, что его отец, А.-О.Вальрас, в работе «О природе богатства и происхождения стоимости» развил теорию ценности с точки зрения редкости, но «чтобы идти дальше, необходимо было использовать…приемы математического анализа» [1, С.144]. Вальрас упрекает Д.Рикардо и Дж.Ст.Милля за то, что они выражают обычным языком то, что можно «более точно и ясно» выразить языком математики. Подобный укор он адресует и К. Менгеру с последователями: они «лишают себя ценного и даже необходимого ресурса, отказываясь прямо и откровенно использовать метод и язык математики в исследовании» [1, С.146].
Джевонс стоит на тех же позициях – даже название первых набросков его теории имеет математический оттенок. При этом математический анализ и для него является ключевым методом исследования: «Природа Богатства и Ценности объясняется сравнением малых количеств удовольствия и страдания, как теория статики сделана сравнением бесконечно малых количеств энергии» [4]. Однако отсутствие общих данных, по его мнению, никогда не сделает экономику предметом точных вычислений [2, С.70], а уравнения обмена являются чисто теоретическими [2, С.75].
Менгер выступает против использования математики. В «Основаниях…» нет математических формул, а использование цифр в таблицах ценности означает значение удовлетворения той или иной потребности и используется «исключительно с целью облегчения демонстрации столь же трудной, сколь и не обработанной до сих пор области психологии» [7, С. 106]. В принципе, цифры без ущерба для понимания можно заменить словами «наиболее значимая потребность», «выше среднего значимая потребность», «наименее значимая потребность» и т.п. С другой стороны, сам Менгер в письме Вальрасу утверждал, что все результаты его исследования могут быть представлены математическими формулами, но «подобный метод представления не является существенной задачей» [11, С.272]. Сын Менгера, известный математик Карл Менгер, отразил в виде формул отцовское понимание ценности, при этом сохранив идеи дискретности благ и неизмеримости ценности [16]. Что касается математики как аналитического инструмента, то Менгер решительно отрицает ее использование, поскольку с его помощью невозможно определить сущность экономических явлений. «Мы должны не только исследовать отношения между различными величинами, но также и сущность экономических феноменов … Как можем мы познать сущность, скажем, ценности, предпринимательской прибыли, распределения труда, биметаллизма …математическим путем?» [13] Думается, что отказ от математики был осуществлен Менгером потому, что методологический индивидуализм диктует невозможность исследователя количественно измерить ценность (она субъективна по своей мере!) – и, как следствие, возникает и отказ от претензии на точность определения цен.
Теория Менгера сущностна и причинна. Для познания законов обмена он призывает обратиться к мотивам, движущим людьми в процессе обмена.
Еще одним принципиальным отличием теорий является трактовка категории «ценность». Джевонс отождествляет ценность с меновой ценностью, которую он ставит в обратную зависимость от конечной степени полезности: «пропорция обмена двух товаров будет обратной отношению конечных степеней полезности количеств этих товаров». Ценность по Джевонсу не присуща вещи как таковой [4, С.7]. При этом, оставаясь в рамках британской традиции экономического анализа, он пытается увязать вопрос ценности с издержками: издержки производства определяют предложение благ, предложение определяет конечную степень полезности, а последняя определяет меновую ценность. Данная схема противоречива. Переставляя местами категории, можно получить другие причинно-следственные зависимости. Кроме того, издержки сами по себе не могут определить предложение, для этого нужна еще как минимум цена продажи – отсюда возникает замкнутый круг.
Джевонс приравнивает ценность к полезности, последняя количественно измерима, величина ее зависит от количества имеющегося блага и психологического закона уменьшения интенсивности страсти или чувства, насыщаемых по мере увеличения потребления блага.
Вальрас выводит ценность из полезности и редкости блага, но так же приравнивает ценность к меновой ценности. Редкость автор трактует как величину субъективную и персональную, а меновую ценность – как реальную и объективную величину [1, С.87], однако сразу вслед за таким заявлением автор вводит понятие «средняя редкость» (средняя арифметическая редкостей каждого из товаров для каждого из обменивающихся лиц после обмена). При этом он указывает, что эти средние редкости «были бы пропорциональны меновым стоимостям». Представляется, что даже если вслед за Вальрасом считать редкостью «интенсивность последнего удовлетворенного желания», конструкция средних может быть применена только в том случае, если эту интенсивность можно измерить и количественно сравнить для разных потребителей. А это – явный уход от реальности, за который Вальрас критикует Джевонса [1, С.145]. «Различение между меновой стоимостью … редкостью … есть строгое выражение различения между меновой стоимостью и стоимостью потребительной» [1, С.118]
Объективность ценности у Вальраса просматривается и в том, что он наделяет данным свойством блага: «полезные, количественно ограниченные вещи обладают свойством иметь стоимость» [1, С.19].
Менгер категорически против какой бы то ни было объективизации ценности: «ценность не есть нечто присущее благам, не свойство их, но наоборот, – лишь то значение, которое мы придаем удовлетворению наших потребностей…а затем переносим на экономические блага как на исключительные причины этого удовлетворения» [7, С. 97]. Объективизация ценности, начиная с Аристотеля, «много содействовала смешению основных понятий нашей науки» [7; С.101,116].
Основоположник австрийской школы щепетильно подходит к определению понятий, выстраивая стройную цепочку их определений: «те предметы, которые обладают способностью быть поставленными в причинную связь с удовлетворением человеческих потребностей, мы называем полезностями; поскольку же мы познаем эту причинную связь и в то же время обладаем властью применить данные предметы к удовлетворению наших потребностей, мы называем их благами» [7, С. 38]. Надобность в благах – количество, необходимое для удовлетворения какой-либо потребности [7, С.63]. Если «надобность превышает доступное распоряжению количество благ» и люди сознают, что «часть их потребностей ... должна остаться неудовлетворенной» – они должны «сделать выбор между наиболее важными потребностями» и «достичь путем целесообразного употребления благ возможно большего результата». Такая деятельность называется хозяйством, а блага – хозяйственными [7, С. 75–76]. Хозяйственные блага получают для нас ценность – «суждение, которое хозяйствующие люди имеют о значении находящихся в их распоряжении благ» [7, С.101]. Различие величины ценности благ имеет причиной познание людьми «различного значения, какое имеет удовлетворение различных потребностей» [7, С.125]. Колебания ценности зависят от изменившегося познания значения благ для нашего благополучия. Разница между потребительной и меновой ценностью по Менгеру зависит от того, используется благо для удовлетворения потребности непосредственно или косвенно, путем обмена. Это две формы одного и того же явления ценности. Таким образом, концепция ценности Менгера от начала до конца субъективна и причинна. Понятий «полезность блага», «предельная полезность» у Менгера нет вообще.
Важным (а Шумпетер [10] считал главнейшим) достижением Менгера является стремление создать теорию цен с помощью одной главной идеи – субъективной ценности. Речь при этом идет не только о потребительских благах, но и о капитале, деньгах, труде, земле – всех хозяйственных благах.
Еще одним значимым отличием между авторами является их трактовка категории «капитал».
Джевонс определяет капитал как «состоящий из всех полезных предметов, которые, удовлетворяя все обычные желания и потребности рабочего, дают ему возможность заняться теми видами работ, результат которых будет отсрочен на более или менее продолжительный период времени ...». При этом «капитал – средство существования рабочих» [2, С.76]. В соответствии с таким определением в понятие капитал следует включать все блага длительного потребления, приобретенные рабочим. Кроме того, разделение хозяйствующих субъектов на капиталистов и рабочих, как на ранней стадии товарного производства, так и на позднейших этапах хозяйственного развития вплоть до сегодняшнего дня, абсолютно неприменимо к мелким собственникам, когда «капиталист» и «рабочий» выступают в одном лице. Ставка процента по Джевонсу определяется отношением приращения продукции к приращению капитала, которым оно было произведено.
Менгеровское определение капитала основано на хозяйственной точке зрения: это блага высшего порядка, которые человек «может предназначать для удовлетворения потребностей будущего» [7, С.133]. Кроме «высвобождения» данных благ из сегодняшнего потребления, искомые блага должны для превращения в капитал соответствовать ряду условий:
– блага должны быть доступны в течение такого периода времени, чтобы можно было организовать процесс производства (в экономическом смысле);
– количества благ по размерам и свойствам должны быть таковы, чтоб их можно было дополнить соответствующим количеством комплементарных благ.
То, что капитал в развитых обществах приобрел денежную форму, в его сути ничего не меняет. Процент на капитал при этих допущениях может пониматься как обмен одного хозяйственного блага (пользование капиталом) на другое (например, деньги). Капиталом блага становятся по мере того, как люди сознают причинную связь возможности их применения для производства благ первого порядка, и по мере того, как эти блага становятся хозяйственными, т.е. недостаточными для удовлетворения потребности в них.
Вальрас основным фактором, разделяющим капиталы и не-капиталы, считает длительность использования: «я называю ... капиталом вообще любое длительно существующее благо ... любую полезность, которая сохраняется после первого пользования ею: дом, мебель» [1, С. 150]. Капиталом по Вальрасу является и земля, и люди, и иные длительные блага. А вот сырье (в том числе семена, руда, находящаяся в горе, etc.) капиталом не является, это – запасы. «Сущность капиталов состоит в том, что они порождают доходы, а сущность доходов в том, что они порождаются капиталами». Доходом капитала по Вальрасу является прибыль.
По-разному смотрят авторы и на роль денег. У Менгера процесс происхождения денег не зависит от воли людей, он развивается спонтанно, когда каждый индивид стремится к собственному интересу, но по мере осознания этого интереса привычка получать в акте мены товар, обладающий большей способностью к сбыту, распространяется на всех хозяйствующих людей. Главная функция денег – средство обращения; полезность денег выражается в выполнении ими данной функции – и в совокупности с их редкостью обеспечивает им ценность в глазах хозяйственных субъектов. Джевонс не вскрывает причин, почему один из товаров начинает играть роль денег, а в дальнейшем считает, что «привычка измерять ценность в деньгах распространила их применение» [4, С. 9]. У Вальраса «счетный товар» появляется произвольно, единица его количества называется эталоном, а «чтобы перейти от одного счетного товара к другому, достаточно разделить цены, выраженные в первом из этих товаров, на цену нового эталона, выраженную в старом счетном товаре» [1, С. 127]. Обычно «тот же самый товар, служащий счетным товаром, является деньгами и играет роль посредника при обмене» [1, С. 130]. Нет ничего, что объясняло бы ценность денег по Вальрасу, однако ценность их колеблется. [1,С. 129]. Вопрос о роли денег является для австрийской школы настолько значимым, что сравнение отношения авторов к этой проблеме может быть темой отдельной статьи.
Выводы
В результате проведенного сравнительного анализа можно сделать вывод о необходимости раздельного рассмотрения учений Менгера, Джевонса и Вальраса и выявления вклада каждого из этих ученых в экономическую науку.
Взгляды этих авторов на природу экономических явлений существенно различаются, эти различия обнаруживаются уже на уровне определения цели исследования. Иногда взгляды этих экономистов диаметрально противоположны. Например, Вальрас – «отец» теории общего равновесия, а Менгер – «певец» неравновесия. Джевонс склонен к идее равновесия, хотя и указывает на невозможность действия закона единой цены. Менгер не стремится объяснить единую цену, ее просто нет в его теории. У Вальраса цена едина и равновесна, по ней происходит торговля, в действиях экономических субъектов нет ошибок. У Менгера – наоборот – хозяйствующие индивиды действуют в условиях неопределенности в реальном мире, их знания меняются в реальном времени – словом, поведение Homo economicus Менгера является основой всего экономического процесса. Модель Вальраса статична, Джевонс разделяет теоретический анализ и реальную практику.
Менгер в отличие от остальных выступает против применения математики как инструмента анализа, поскольку это не помогает лучше понять функционирование экономики. Джевонс призывает мыслить в соответствии с формулировками теоретических законов, но на практике удовлетвориться приблизительными и эмпирическими законами. Авторы по-разному трактуют такие категории, как «ценность», «капитал», имеют разное представление об эволюции институтов, роли денег в экономике.
Таким образом, «триумвират» революции предельной полезности имеет в своих теориях гораздо больше различий, чем сходства, как в части методологических установок, так и в трактовке категорий – а потому теории Вальраса, Джевонса и Менгера следует «дегомогенизировать», разъединить, не обобщая их роль в истории развития науки.


Литература
1. Вальрас Л. Элементы чистой политической экономии, или Теория общественного богатства. – М.: Изограф, 2000. – 448 с.
2. Джевонс У.Ст. Краткое сообщение об общей математической теории политической экономии // Теория потребительского поведения и спроса. – СПб.: Экономическая школа, 1993.
3. Джевонс У.Ст. Об общей математической теории политической экономии. // Теория потребительского поведения и спроса. – СПб.: Экономическая школа, 1993.
4. Джевонс У.Ст. Деньги и механизм обмена. – Челябинск: Социум, 2006.
5. Дэнi А. Гiсторыя эканамiчнай думкi: Дапаможнiк для студэнтаi. – Мн.: Тэхналогiя, 1996.
6. Менгер К. Исследование о методах социальных наук и политической экономии в особенности. – СПб., 1894.
7. Менгер К. Основания политической экономии. // Австрийская школа в политической экономии. – М.: Прогресс, 1984.
8. Хайек Ф.А. фон. Экономическая теория и знание. В кн. Хайек Ф.А. фон. Индивидуализм и экономический порядок. – М.: Изогран, 2000.
9. Хайек Ф.А. фон. Судьбы либерализма. [www.libertarium.ru/libertarium/14000. Электронный ресурс. Режим доступа свободный].
10. Шумпетер Й. История экономического анализа: В 3-х т. – М., 2001.
11. Antonelli E. Le souvenir de Leon Walras Leon Walras et Carl Menger a travers leur correspondence // Economic Applique, 1953, 6. Цит. По: Sandye Gloria-Palermo // The Evolution of Austrian Economics, London, Routledge, 1999.
12. Hebert R. Jevons and Menger re-homogenized: who is real ‘odd man out’: A Comment of Peart // American Journal of Economics and Sociology, 57 (July), pp. 327–332.
13. Hutchison T.W. Some Themes from Investigations into Method // Hicks and Weber, eds., Carl Menger and the Austrian School of Economics, 1973.
14. Jaffe W. Menger, Jevons and Walras De-Homogenized // Economic Inquiry. – 1976, v.14.
15. Jevons W.S. Theory of Political Economy. L., 1871.
16. Menger K. Austrian Marginalism and Mathematical Economics // Hicks and Weber, eds., Carl Menger and the Austrian School of Economics, 1973.
17. Peart S. Jevons and Menger re-homogenized: Jaffe after 20 years // American Journal of Economics and Sociology. – 1998, 57 (July), pp. 307–325.

Вернуться к содержанию номера

Copyright © Проблемы современной экономики 2002 - 2024
ISSN 1818-3395 - печатная версия, ISSN 1818-3409 - электронная (онлайновая) версия