|
| | | | Проблемы современной экономики, N 1 (25), 2008 | | | | ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ГЛОБАЛИЗАЦИЯ | | | Бекетов Н. В.
и.о. директора Института региональной экономики Федерального агентства по образованию Министерства образования и науки РФ,
доктор экономических наук
| |
| | | |
Глобальная экономика представляет собой новую историческую реальность, которая существенно отличается от традиционной мировой экономики индустриальной эпохи. По определению М. Кастельса, «глобализация характеризует экономику, способную работать как единая система в режиме реального времени в масштабе всей планеты» [1]. Это определение «схватывает» наиболее существенное в становлении глобальной экономики – то, что отличает ее от предшествующего этапа. Действительно, применение новых информационных и телекоммуникационных технологий позволило создать своеобразный электронно-виртуальный двойник мировых экономических потоков. Оперативный мониторинг в глобальном масштабе и практически мгновенная передача производственно-коммерческой и управленческой информации, а также финансовых ресурсов создали мощные предпосылки для синхронизации экономических колебаний, по крайней мере, в ведущей группе наиболее развитых и новых индустриальных стран (НИС), образующих ядро современной мировой экономики.
Однако существенной особенностью процессов глобализации, в решающей степени обязанных своим рождением информационно-технологической революции, является ярко выраженная доминирующая роль финансового капитала. Благодаря информационно-финансовым сетям, современный финансовый капитал практически покончил со своей зависимостью от реального хозяйственного потенциала национальной и мировой экономики. Аналогично тому, как машины в эпоху промышленной революции явились наиболее адекватной формой основного капитала, так и глобальные информационные и телекоммуникационные сети, возникшие во второй половине ХХ – начале ХХI вв., предоставили финансовому капиталу невиданные ранее возможности практически беспредельного накопления и господства. Невидимые, стремительные и вездесущие электронные импульсы, заключающие в себе все многообразие финансовой информации, – это все, что нужно финансовому капиталу, чтобы превратиться в глобальную, самодовлеющую силу.
По сравнению с 1964 г. масштабы мирового рынка евровалют возросли к началу 90-х гг. с 20 млрд до 6 трлн долл., т.е. в 300 раз. К началу 2000-х гг. мировое сообщество, благодаря революции в информационных технологиях, «получило» финансовый рынок, операции которого идут 24 часа в сутки. Из рук в руки ежедневно переходят гигантские ликвидные ресурсы – от 1,3 до 1,5 трлн долл. Иначе говоря, более триллиона долларов ежедневно бродит по миру в поисках прибыли. Считается, что только около 10–12% всех мировых финансовых потоков обслуживает международную торговлю и реальные инвестиции. Остальная финансовая масса приходится на спекулятивный капитал, ориентированный на краткосрочные сверхрентабельные вложения.
Разумеется, деньги как таковые никогда не были и не будут экономическим ресурсом. Поэтому независимость глобальных финансов от реального сектора экономики носит весьма относительный характер. Но вместе с тем, именно эти финансовые потоки, путешествуя по миру, систематически провоцируют финансовые, а вслед за ними и экономические кризисы в различных странах и регионах мира. Поэтому Кастельс явно преувеличивает системное качество глобальной экономической целостности. Страны, регионы, мировые отраслевые комплексы, захваченные глобальным процессом, развиваются крайне неравномерно, что придает неустойчивость и непредсказуемость мировой конъюнктурной динамике. И важнейшим фактором, порождающим и усугубляющим кризисные явления в мировой экономике, являются глобальные финансы. В этом, пожалуй, заключается наиболее характерная особенность современного экономического цикла. Не финансы идут за экономическим спадом, но экономический кризис следует «по пятам» за финансами, иногда «забегая вперед», но чаще всего выступая следствием финансовых потрясений, вызываемых неуправляемой миграцией финансового капитала.
Однако еще Н.Д. Кондратьев доказывал, что общеэкономическому кризису предшествует финансовый. Противоречит ли это предыдущему утверждению? Полагаем, что нет. Финансовое опережение в индустриальную эпоху вызывалось не самодовлеющим могуществом неуправляемых финансовых потоков, но более чутким реагированием финансовых рынков на приближающееся нарушение макропорций (существенную роль здесь играет кредитная экспансия и, как следствие, рост недоверия к кредитным институтам). В глобальной экономике ответственными за финансовые потрясения и последующие экономические спады очень часто бывают «горячие деньги». Суммы спекулятивного капитала, перемещаемого из одной страны в другую, вполне сопоставимы или превышают объем ВВП даже очень богатых стран. Если экономика какой-либо страны является привлекательной для инвесторов, то поток мигрирующего капитала способен сначала вызвать перегрев принимающей экономики, а затем, при первых же признаках неизбежного, как правило, падения рентабельности вложений, начинается паническое бегство инвесторов, которые руководствуются в своих решениях только соображениями доходности и риска.
Освобожденный от материальных потоков денежный капитал находится в свободном плавании, имея ежесекундные биржевые операции на миллиарды долларов, обеспечив их возрастание за последние 20 лет на два порядка. Это нестабильное финансово-виртуальное образование, уже десятки лет «взаимодействуя» с производственными мощностями реальной международной экономики, периодически поглощает финансовые рынки в том или ином регионе мира через механизмы финансовых кризисов, наиболее известными из которых за последние годы стали мексиканский кризис 1994–1995 гг., кризис в странах Юго-Восточной Азии 1997–1998 гг. с существенным его влиянием на мировые финансовые рынки и кризис 1998 г. в России, который ударил также по экономике стран СНГ.
Недавний финансовый кризис 27 февраля 2007 г. в Китае не только получил отклик в разных уголках мира, но и обозначил ряд существенных аспектов, которые необходимо учитывать также России в ее экономической политике, прежде всего готовности к работе в условиях мирового экономического кризиса. Последний финансовый кризис спровоцировали действия инвесторов и правительства на перенасыщенном рынке недвижимости, что откликнулось падением котировок на Шанхайской бирже до 10%. Из 300 акций, которые входят в индекс Shanghai and Shenzhen, 249 подешевели на 10% – уровень, при котором торги на биржах уже должны прекращаться. Это падение сразу повлияло и на состояние фондовых рынков и бирж не только Азии, но и Америки и Европы, хотя падение котировок там не было таким обвальным.
Через несколько недель после Шанхайского финансового кризиса на мировом финансовом рынке, как казалось, наметилась определенная стабилизация. Но она не была продолжительной, и сейчас недооценивать дальнейшие угрозы, в том числе и для российской экономики, не следует. Ведь в отличие от мирового финансового кризиса 1997–98 гг., т.е. десятилетней давности, сегодня интегрированность отечественной экономики в мировой экономический процесс значительно выросла. Россия стоит на пороге вступления в ВТО, а с акционированием ее стратегических предприятий их акции увеличили свою долю и на мировом фондовом рынке. И соответственно, увеличилась и уязвимость экономики России от нестабильности глобализированных рынков, в которую она все больше встраивается.
Несмотря на неоднозначность факторов, которые в «серый вторник» (так окрестили аналитики день 27 февраля 2007 г.) непосредственно вызвали биржевую панику, просматривается логическая связь между этими событиями и теми, что имели место накануне кризиса 1997–1998 гг. Напомним, и тогда, и сейчас кризис начался в Юго-Восточной Азии, а потом перекинулся на всю мировую экономику. И в первом, и во втором случае речь идет о странах, в которых в результате перегрева экономик и соответствующей миграции капитала уровень фондовых котировок превысил критически допустимые границы.
По большому счету, обвальное падение акций на китайском фондовом рынке не стало неожиданностью. Его прогнозировали еще в предкризисном году, когда биржевой индекс вырос почти вдвое. Это означало, что всего лишь за 12 месяцев капитализация китайских компаний неестественным образом удвоилась. Интересна и официальная позиция правительства Китая относительно политики сдерживания экономической экспансии, провозглашенная еще в 2005 г. В ней акценты переносились из количественных на качественные параметры роста. Однако экономика Китая сейчас слишком глубоко интегрирована в структуры мирового фондового рынка, который в принципиальных вещах уже не определяется Пекином, а подчиняется циклическим закономерностям глобальной миграции капитала, согласно которым последовательность фаз «расширение» – «разбухание» – «обвальное сжатие» является неотвратимой.
10 лет, которые отдаляют нынешний Шанхайский финансовый кризис от мирового финансового кризиса 1997–98 гг., вполне отвечают признакам цикличности. Ведь мировому финансовому кризису 1997–98 гг. предшествовал финансовый кризис 1987–88 гг. Тогда только за один день (19 октября 1987 г.) индекс Dow Jones упал на 22,6%. Не следует обнадеживаться тем, что интенсивность падения котировок в Китае не была продолжительной и уже на следующий день падение было прекращено. О полноценной стабилизации пока говорить рано. В таких потрясениях всегда наибольшую опасность представляют психологические факторы, которые развиваются стихийно и волнообразно. Кто при этом понесет наибольшие потери – инвесторы американского или европейского, или, возможно, азиатских рынков, и удастся ли мировой экономике в целом удержаться от падения, сейчас спрогнозировать абсолютно точно невозможно. Но говорить об определенных опасностях имеет смысл. Ведь так было и накануне кризиса 1997–98 гг. Сначала финансовый кризис вспыхнул в Таиланде с девальвацией национальной валюты – тайского бата в июле 1997 г. Уже через две недели паника перекинулась на другие страны центральноазиатского региона, и произошло обвальное падение индонезийской рупии, малазийского ринггита и филиппинского песо.
В августе курсы этих валют обесценились уже на 30–40%. В октябре кризисные процессы охватили Гонконг. В декабре признала неплатежеспособность Южная Корея. Позднее подверглись испытанию фондовые рынки Японии, Австралии, Новой Зеландии. В итоге география кризиса охватила большинство стран АСЕАН. Тогда потери российской экономики, которая была официально провозглашена неплатежеспособной, оценивались в 100–120 млрд долл. Имеются в виду потери банков, обесценивания ценных бумаг и взносов населения. Вместе с тем, последствия кризиса для России и других стран СНГ были достаточно противоречивыми. В частности, произошло резкое уменьшение импорта товаров, связанное с падением курса национальной валюты, и, как следствие, активизация деятельности национального товаропроизводителя и некоторый экономический рост – сначала в 1999 г. в России, а в 2000 г. – в странах СНГ. Как говорят: «не было бы счастья, да несчастье помогло». Темп прироста ВВП в РФ в 2000 г. превзошел 6%, а в следующему 2001 г. – даже 9%. Хотя, справедливости ради следует признать, что исходная точка этого роста была предельно низкой, что не позволяет говорить о действительном подъеме экономики.
Эти события происходили на фоне рецессии американской и европейской экономик, которых охватывал в то время кризис середины 90-х годов, начавшийся серией финансовых потрясений в латиноамериканских и юго-восточно-азиатских странах. По оценкам экспертов, продолжительность и глубина нынешнего финансового кризиса в значительной мере будет определяться состоянием доллара и американской экономики в целом, которое сегодня ухудшается, ее способностью противостоять глобальным вызовам, в том числе и тем, что связаны с углублением политического противостояния на Ближнем Востоке. Важным фактором станет и взвешенность экономической политики самих властей США.
В том, что экономика США может оказаться наиболее чувствительной, мало кто из серьезных аналитиков сегодня сомневается, что подтверждает и обнародованная недавно позиция бывшего председателя ФРС США – очень авторитетного в финансовом мире Алана Гринспена. Хотелось бы, чтобы эти предостережения оказались преувеличенными. И главный руководитель Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР) призвал финансовое сообщество не преувеличивать опасности. Но подобные аргументы высказывались и в 1997 г. руководителями МВФ. Тогда они сыграли деструктивную роль. Правительство же России и НБР должны уделить большое внимание событиям, которые происходят сегодня на мировом финансовом рынке. Ведь в данное время уровень нашей интеграции в мировой финансовый рынок существенным образом выше, чем в 1997–98 гг.
Общеэкономическому кризису, согласно теории Н.Д. Кондратьева, предшествует финансовый, и в последние 30 лет ХХ в. между ними наблюдался приблизительно трехлетний интервал (после финансового кризиса 1970–71 гг. состоялась рецессия 1973–74 гг., кризиса 1980–81 гг. – рецессия 1982 г., кризиса 1987–88 гг. – рецессия 1990–91 гг., кризиса 1997–98 гг. – рецессия 2000–01 гг.). Этот период как раз отвечает краткосрочным финансово-экономическим циклам Китчина, и согласно выявленной закономерности следует ожидать рецессию мировой экономики в 2010–2011 гг. Но в соответствии с четвертой эмпирической правильностью Кондратьева она не должна быть такой заметной, как кризисы последних 30-ти лет минувшего столетия, которые состоялись на понижаемой К-волне. Ведь, как бы там ни было, мировая экономика уже вступила в пятую К-волну сначала с медленным неустановившимся подъемом, который на основе новой технологической парадигмы перейдет к ускоренному возрастанию, как это было в 50–60-е годы ХХ столетия.
Сказанное свидетельствует о том, что в мировой экономике набирают силы процессы, которые еще предстоит осмыслить как теоретикам, так и практикам. С одной стороны, более или менее отчетливо наблюдаются элементы цикличности развития глобальной экономики, что объясняется растущей прозрачностью национальных границ и углублением взаимозависимости национальных хозяйственных комплексов. С другой стороны, на эти циклы накладывается влияние таких факторов, как экспансия финансового капитала, эгоистическая и амбициозная политика отдельных государств и нарастание неравномерности развития стран, регионов и отраслевых комплексов мировой экономики. В частности, раскол между богатым Севером и бедным Югом продолжает углубляться, порождая такие явления, как локальные войны, терроризм, неуправляемые потоки международной миграции населения и т.д. Постепенно формируется осознание необходимости для мирового сообщества поставить под контроль процессы, угрожающие катастрофическими последствиями для всего человечества. |
| |
|
|
