|
| | | | Проблемы современной экономики, N 1 (25), 2008 | | | | ФИЛОСОФИЯ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ЦЕННОСТЕЙ | | | Михеев В. Н.
доцент кафедры экономической теории Санкт-Петербургского государственного университета,
кандидат экономических наук
| |
| | |
| |
Правомочие вступить во владение землей простирается настолько далеко, насколько имеется возможность держать ее в своей власти, т.е. насколько тот, кто хочет ее присвоить, может ее защищать. Для приобретения земли, отмечает Кант, не существует необходимости его обработки в смысле вспашки, осушения, застройки и т.п. Эти формы обработки земли – лишь акциденции, лишь формы ее существования. Они не составляют объекта непосредственного владения и могут принадлежать лишь к владению субъекта, поскольку субстанция до этого признана как свое этого субъекта. Обработка земли, поскольку речь идет о первом приобретении, есть не более как внешний признак вступления во владение, который может быть заменен многими другими признаками, требующими гораздо меньших усилий. На участке земли, ни одна часть которого не есть чье-либо свое, можно иметь какую либо вещь как свою в двух случаях. Во-первых, если земля принадлежит всем и пользоваться ею может каждый. Во-вторых, чтобы каждый, или кто-либо, пользовался какой-либо движимой вещью на земельном участке другого, для этого необходим договор.
Все люди первоначально находятся в совместном владении землей всего земного шара с присущей им от природы волей каждого к пользованию этой землей. Воля каждого из-за неизбежного противостояния произвола одного произволу всех остальных уничтожила бы всякое пользование, если она не содержала бы в себе закона, согласно которому каждому может быть определено отдельное владение на общей земле.
Первая обработка, проведение границ, какое-либо другое оформление участка земли не дают основания для его приобретения, поскольку владение акциденцией не дает никакого основания для правового владения субстанцией. Скорее наоборот, мое и твое по правилу должно выводиться из собственности на субстанцию. Право по отношению к каждому владельцу вещи означает лишь правомочие отдельного произвола пользоваться вещью, поскольку этот произвол может мыслиться как содержащийся в синтетически всеобщей воле и согласующийся с законом этой воли. Все вещи, находящиеся на ставшем моим участке земли, если они не вещи кого-то другого, принадлежат мне. При этом присвоении вещей, находящихся на моем участке земли, я не нуждаюсь ни в каком правовом акте, поскольку их можно рассматривать как акциденции, присущие субстанции. Никто другой не может отсоединить вещь от моего, не изменяя само это мое. «Внешний предмет, который по своей субстанции есть что-то свое, представляет собой собственность (dominium) того, кому неотъемлемо принадлежат все права на эту вещь (как акциденции присущи субстанции), которой собственник (dominus) может распоряжаться по своему усмотрению… Но отсюда само собой следует, что таким предметом может быть только телесная вещь (по отношению к которой нет никакой обязательности), а потому человек может быть только своим собственным господином (sui iuris), но не собственником самого себя (sui dominus может распоряжаться собой по своему усмотрению), не говоря уже о том, чтобы быть собственником других людей, ибо он ответственен за человечество в своем лице… Далее, могут существовать два полновластных (volle) владельца одной и той же вещи без совместного мое и твое лишь как совместные владельцы того, что только одному из них принадлежит как его свое; [это бывает в том случае], когда из двух так называемых совладельцев (соndоmini) на долю одного приходится полное владение без пользования, на долю же другого – всякое пользование вместе с владением и, таким образом, первый (dominus directus) ограничивает другого (dominus utilis) лишь условием постоянного исполнения [какой-то работы], не лимитируя при этом его пользование» *.
Приобретать можно не только вещи, но и права на приобретение вещи. Владение произволом другого как способность определять этот произвол моим произволом к тому или иному действию представляет собой некое право. Совокупность законов, на основании которых я могу находиться в этом владении, представляет собой личное право.
Приобретение личного права никогда не может быть первоначальным и самовольным. Точно так же я не могу ничего приобретать нарушающим право действием другого. Передача права (translatio) возможно только через общую волю, посредством которой предмет поступает в распоряжение одного или другого. «Передача права на свою собственность другому лицу есть отчуждение… Акт объединенного произвола двух лиц, посредством которого вообще свое одного переходит к другому, есть договор» *.
Тем внешним, что приобретается на основе договора, является не вещь, а только причинность произвола другого лица в отношении обещанного мне исполнения. Посредством договора приобретается не вещь, а обещание другого лица, активное обязательство, касающееся свободы и состояния другого лица. Это – личное право, которое относится к определенному физическому лицу. Это – мое право воздействовать на его причинность, на его произвол, с тем чтобы он для меня что-то исполнил.
Вещно-личное право представляет собой в классификации прав Канта право владения внешним предметом как вещью и пользования им как лицом. Мое и твое в этом праве представляют собой домашнее мое и твое. Отношения в этом состоянии – это отношения общности свободных существ, которые благодаря взаимному влиянию друг на друга согласно закону внешней свободы (причинности) составляют сообщество членов чего-то целого, называемого домашним бытом, или домашним хозяйством. Способ приобретения этого состояния и нахождение в этом состоянии достигаются не путем самовольного действия (facto) и не просто через договор (рacto), а на основе закона (legе). Этот закон не есть право на вещь и не одно лишь право по отношению к тому или другому лицу, а есть одновременно и владение этим лицом. Приобретение на основе такого закона включает в себя: мужчина приобретает женщину, чета приобретает детей, а семья – прислугу. Все эти предметы неотчуждаемы, и право их владельца есть самое личное право *. Все лично-вещное право делится Кантом на три раздела; брачное право, родительское право и право хозяина дома.
Всякое эмпирическое деление права на различные виды и подвиды неполно, фрагментарно и потому носит незавершенный характер. Требовать полного деления права можно только от метафизического учения о праве. Деление права по априорному признаку, в противоположность эмпирическому, можно назвать догматическим. С точки зрения метафизической все права, приобретаемые по договорам, делятся в зависимости от цели заключенного договора. Все договоры имеют своей целью либо (А) одностороннее приобретение (благотворительный договор), либо (В) взаимное приобретение (обременительный договор), либо же не приобретение, а лишь (С) гарантию своего. Благотворительный договор (А) включает в себя хранение вверенного имущества (depositum), предоставление вещи на время (соmmodatum) и дарение (donatio). Обременительный договор включает в себя договор об отчуждении (I) и договор о найме (II). Договор об отчуждении (I) может выступать в следующих формах: мена (обмен товара на товар), купля-продажа (обмен товара на деньги) и заем – отчуждение вещи на определенный срок при условии, что она будет возвращена вещью того же рода (зерно за зерно, деньги за деньги). Договор о найме (II) включает в себя предоставление моей вещи внаем другому лицу для пользования ею; договор о найме рабочей силы, то есть согласие на использование моих сил другим за определенную плату. По этому договору работник становится наемным слугой. Договор о найме включает в себя также договор о возложении полномочий – ведение дел вместо другого лица и от его имени. Если дела ведутся лишь вместо кого-нибудь, но не от имени замещаемого лица, то это – ведение дел без поручения. Если ведение дел осуществляется от имени замещаемого лица, то это называется мандатом. Обеспечивающий договор (С) включает в себя отдачу и принятие в залог, поручительство за обещание другого и личную поруку.
В этой метафизической таблице прав необходимо отвлекаться от материи, субстанции прав и обращать внимание лишь на форму приобретаемого. Таково понятие денег в противоположность всем остальным отчуждаемым товарам в рубрике купли-продажи, или же понятие книги. Кант стремится доказать, что эти понятия самого ходового из средств товарного обмена (денег) и величайшего средства обмена мыслями (книга) превращаются в чисто интеллектуальное отношение.
В качестве исходной номинальной дефиниции денег Кант приводит следующее определение: «Деньги – это вещь, пользование которой возможно лишь потому, что ее отчуждают». Данное определение позволяет подчеркнуть, что деньги, во-первых, отчуждаются не как дарение, а как средство взаимного приобретения. Во-вторых, деньги мыслятся в народе как общепринятое средство торговли, которое само по себе нет имеет никакой ценности в противоположность вещи как товару. Деньги имеют лишь косвенную ценность. Их самих нельзя потреблять или непосредственно использовать для чего-либо. И в то же время деньги – самое употребительное средство среди всех вещей. Это наблюдение позволяет Канту дать следующую реальную дефиницию денег: «Деньги – это всеобщее средство взаимного обмена труда… людей; таким образом, национальное богатство, поскольку оно приобретено посредством денег, есть по существу лишь сумма труда, который люди уплачивают друг другу и который представлен обращающимися в народе деньгами… Вещь, дабы называться деньгами, должна сама стоить столько труда, нужного для ее производства или для предоставления ее другим, чтобы он был равен тому труду, при помощи которого должен быть приобретен товар (в виде продуктов природы или умения) и на который он обменивается… Понятие вещи, которая будучи охвачена обращением имущества…, определяет цену всех других вещей (товаров), к каковым принадлежат даже науки, поскольку им обучают других не бесплатно, есть, следовательно, интеллектуальное понятие, под которое подведено эмпирическое понятие денег; сумма денег, которыми располагает народ, составляет его богатство (орulentia). В самом деле, цена (рretium) – это публичная оценка стоимости (valor) вещи в отношении к соразмерному количеству того, что служит всеобщим замещающим средством взаимного обмена труда (обращения)… «Итак, деньги (по Адаму Смиту) – это тело, отчуждение которого есть средство и в то же время мерило труда и через которое люди и народы производят взаимный обмен». Эта дефиниция возводит эмпирическое понятие денег к интеллектуальному тем, что она имеет в виду лишь форму взаимных услуг в обременительном договоре (и отвлекается от их материи) и таким образом, к правовому понятию в обмене мое и твое вообще…, дабы надлежащим образом представить вышеприведенную таблицу априорного догматического деления и, стало быть, метафизики права как системы» *.
Книга – это сочинение, представляющее речь, обращенную кем-то к публике в зримых знаках языка. Тот, кто обращается к публике от своего собственного имени, называется сочинителем (аutor). Тот, кто в сочинении публично выступает от имени другого лица (автора), является издателем. Если издатель делает это с разрешения автора, то он правомерный издатель. Если он не имеет такого разрешения, то он неправомерный издатель, т.е. перепечатчик. Сочинение есть не непосредственное выражение понятия, а речь, обращенная к публике, т.е. сочинитель выступает публично через издателя. Издатель же выступает не от своего имени, а от имени автора, на что он имеет право, если последний предоставил ему полномочия (mandatum). Перепечатчик хотя и выступает в своем самовольном издании от имени автора, но не имеет на это полномочий. Он совершает против издателя, избранного автором, преступление – похищает выгоду, которую издатель мог и хотел извлечь из пользования своим правом. Он похищает у издателя право на получение дохода от своей предпринимательской деятельности. Следовательно, деятельность перепечатчика незаконна. Видимость законности его действий исходит из того, что книга, с одной стороны, представляет собой физическое изделие (орus mechanicum), которое может быть воспроизведено тем, кто правомерно владеет экземпляром его. По отношению к ней как физическому изделию имеет место вещное право. С другой стороны, книга есть просто обращенная к публике речь издателя, которую он не имеет права повторять, если у него нет на это полномочия автора. В этом смысле она представляет собой личное право. Ошибка может заключаться в том случае, если эти два права смешиваются.
Гегель, как и Кант, исходил из того, что право представляет собой проявление практического разума, всеобщего духа. Под всеобщим духом можно понимать тот дух, который принадлежит всем, который от всех исходит и над всеми господствует в силу того, что он всеобщ. Гегель различает теоретическое и практическое сознание. Теоретическое сознание рассматривает то, что есть, и оставляет все это так, как есть. Практическое сознание является деятельным. Оно не оставляет того, что есть таким, каким оно было, а совершает в нем изменения и само создает определения и предметы *. Теоретическая способность духа начинает с налично существующего, данного нам, внешнего и превращает его в некоторое представление. Практическая способность начинает с внутреннего определения, которое называется решением, намерением, а затем превращает внутреннее во внешне существующее, сообщает ему наличное бытие. Это превращение внутреннего определения в нечто внешнее называется практической деятельностью. Практическая деятельность представляет собой соединение внутреннего с внешним. Внутренне определение, с которого начинается практическая деятельность, необходимо снять, т.е. нужно, чтобы оно перестало быть чисто внутренним и стало внешним. При этом необходимо, чтобы содержание этого определения осталось. Так, содержанием внутреннего намерения построить дом является план дома. Строительство дома по плану и представляет собой превращение внутреннего намерения во внешнее наличное бытие дома *.
Гегель, так же как и Кант, исходил из того, что содержание права является личная свобода *. Личная свобода, свобода воли человека, основывается на собственности. Свобода, гарантируемая правом, вытекает из самого определения права. Право содержит, собственно говоря, только запрещения, а не приказания. Что не запрещается, то позволено. Позволено, а потому и не предписывается правом все, что не стесняет свободы других, что не препятствует их действиям. Правовые запрещения могут быть выражены позитивно как приказания, например: ты должен соблюдать договор! Всеобщий правовой принцип, особенными применениями которого являются все другие, гласит: ты должен уважать собственность другого! Это не значит, что ты должен сделать для другого что-то позитивное. Это требует только не нарушать прав собственности другого. Если право и выражает нечто как позитивное приказание, то оно представляет собой лишь форму выражения, в основе содержания которого всегда лежит запрет *.
Право есть прежде всего непосредственное наличное бытие, которое дает себе свободу непосредственным образом в следующих своих проявлениях. (А) Владение, которое есть собственность. Свобода здесь – свобода абстрактной воли вообще, свобода единичного, соотносящегося лишь с собой лица. (В) Лицо, отличающее себя от себя и находящееся в отношении к другому лицу. Оба обладают друг для друга наличным бытием только как собственники. Их в себе сущее тождество получает существование посредством перехода собственности одного в собственность другого при наличии общей воли и сохранении их права. (В) Воля *.
Обладание чем-то в моей внешней власти представляет собой владение. Побуждаемый естественной потребностью, влечением и произволом я проявляю особый интерес владения. В качестве свободной воли я предметен во владении *. Подчиняя себе вещь *, воля делает ее своей. Владение и есть подчиненность вещи моей воле. Вещь, которой еще только намериваешься завладеть, должна быть, во-первых, ничьей, то есть не быть подчиненной чужой воле. Во-вторых, во владение нужно вступить, то есть сделать ясным для других, что я подчинил этот предмет моей воле. Внешнему овладению должен предшествовать внутренний волевой акт, – намерение, решение, что эта вещь будет моей.
Владение становится собственностью, законным, если все другие признают, что вещь, которую я сделал своей, моя, равно как и я признаю владение других их владением. Владение и собственность – это два различных определения. Отнюдь не всегда владение и собственность связаны. Можно иметь собственность и не владеть ею. Владение и собственность входят в то понятие, что я имею господство над чем-нибудь. Собственность представляет собой правовую сторону этого господства, а владение – только ту внешнюю сторону, что нечто вообще находится в моей власти. Правовое есть сторона моей абсолютной свободной воли, объявившей нечто своим. Таким образом, собственность имеет внутреннюю и внешнюю сторону. Внутренняя сторона – это акт воли, который должен быть признан. Внешняя сторона, взятая сама по себе, представляет собой вступление во владение. Владение есть внешняя сторона собственности *. Собственность есть внутреннее, истинное во владении. Тот аспект, что я в качестве свободной воли предметен во владении, составляет во владении истинное и правовое определение собственности. В собственности моя личная воля становится объективной. Поэтому собственность принимает характер частной собственности.
Право отдельной личности основано на частной собственности. Общая собственность по своей природе может быть только в единичном владении. Поэтому она получает определение расторжимой в себе общности. В римских аграрных законах отражена борьба между общей и частной собственностью на землю. Частная собственность как более разумный момент должна была одержать верх. Семейно-заповедная собственность содержит в себе момент, которому противостоит право личности, следовательно, и частной собственности. Однако могут быть случаи, когда возникает необходимость подчинить определения частной собственности более высоким сферам права. Однако такие исключения не могут быть случайными, основанными на частном произволе, частной выгоде. Их основанием может быть только разумный государственный организм.
Представление о благочестивом или дружеском и даже насильственном братстве людей, в котором существует общность имущества и устранен принцип частной собственности приемлем умонастроению, которому чуждо понимание природы свободы духа и права. Общность имущества доказывает отсутствие взаимного доверия. Те, кто не доверяет друг другу, не могут быть друзьями. В собственности моя воля лична. Собственность становится личным этой воли. Я даю моей воле наличное бытие через собственность. Наличное бытие моей воли возможно только в частной собственности. Многие государства устранили монастыри, так как общественный союз не имеет такого права на собственность, как отдельное лицо *.
Ближайшие определения собственности даются отношением воли к вещам. (А) Собственность есть непосредственное вступление во владение, поскольку воля имеет свое наличное бытие в вещи как в чем-то позитивном. (В) Собственность есть потребление, поскольку воля имеет свое наличное бытие в вещи как в чем-то отрицаемом потреблением. (С) Собственность есть отчуждение, поскольку
(А) Первый способ овладения – физический захват. Этот способ овладения недолговечен. Второй, более совершенный способ – формирование, состоящее в том, что я придаю вещи некоторую форму, например, возделываю поле, посадка деревьев, приручение животных и т.д. Третий способ овладения – обозначение. Обозначение произвольно. Знаком чего должна быть вещь – это в большей или меньшей мере дело соглашения.
Лицо имеет право помещать свою волю в каждую вещь, которая благодаря этому становится моей, получает мою волю как свою субстанциональную цель, поскольку она в себе самой ее не имеет, как свое определение и душу. «Это абсолютное право человека на присвоение всех вещей» *. Тело, поскольку оно есть непосредственно наличное бытие, не соответствует духу. Для того чтобы быть его послушным органом и одушевленным средством, тело человека должно быть сначала взято духом во владение. Поскольку я живу, моя душа и тело не отделены друг от друга. Тело есть наличное бытие моей свободы и я ощущаю в нем. Я могу уйти из своего существования в себе и сделать его внешним. Я могу удалить из себя особенное ощущение и быть свободным в оковах. Но это – моя воля. Для другого я существую в моем теле. Для другого я свободен лишь в наличном бытии. Насилие, совершенное другими над моим телом, есть насилие, совершенное надо мной *.
Человек по своему непосредственном существованию в себе самом есть нечто природное, внешнее своему понятию. Посредством усовершенствования своего тела и духа, посредством того, что его самосознание постигает себя как свободное, он вступает во владение собой и становится собственностью самого себя по отношению к другим. Оно только теперь полагается как его, полагается как предмет, различается от простого самосознания и тем самым становится способным получить форму вещи *.
(В) Посредством вступления во владение вещь получает предикат моя, и воля находится в позитивном отношении к ней. Моя потребность как особенность некоей воли есть то позитивное, что получает удовлетворение. Вещь выступает как нечто негативное, является средством потребления, средством для потребности и служит ей.
Потребление есть реализация потребности посредством изменения, уничтожения, поглощения вещи. Потребляя вещь, я ее отрицаю, но полагаю сам себя как самость, как самоцель. Тем самым открывается природа вещи. Вещь таким образом выполняет свое назначение.
Пользование вещью при непосредственном ее захвате есть для себя единичное вступление во владение. Пользование основано на длительной потребности и представляет собой повторяющееся пользование возобновляющимся продуктом. Пользование ограничивает себя для сохранения возможности возобновления потребления. Эти обстоятельства превращают единичное непосредственное овладение в знак того, что оно должно иметь значение всеобщего вступления во владение. Отношение потребления к собственности такое же, как отношение субстанции к акцидентному, внутреннего к внешнему, силы к ее проявлению. Последнее есть, лишь поскольку она проявляется. Поле есть поле лишь постольку, поскольку оно дает урожай. «Поэтому тот, кому принадлежит пользование полем, – собственник всего, и признание еще другой собственности другого над предметом не более, чем пустая абстракция» *.
(С) Я могу отчуждать мою собственность, так как она моя лишь постольку, поскольку я вкладываю в не свою волю. Я могу это сделать лишь постольку, поскольку вещь по своей природе есть нечто внешнее. Неотчуждаемы поэтому те блага, которые составляют собственную мою личность и всеобщую сущность моего самосознания. Неотчуждаема моя всеобщая свобода воли, нравственность, религия.
Отдельные продукты моего особенного, физического и духовного умения, а также возможной деятельности и ограниченное во времени потребление я могу отчуждать другому, поскольку в результате этого ограничения они получают внешнее выражение моей тотальности, всеобщности. Отчуждением посредством работы всего моего времени я сделал бы собственностью другого мою всеобщую деятельность и действительность, мою личность. Афинский раб был рабом, потому что весь объем его деятельности был отчужден господину.
Своеобразие в духовной продукции благодаря способу своего проявления может перейти в такую внешнюю сторону вещи, которая может быть затем произведена и другим. Приобретая внешнее выражение продукта духовного труда, можно присвоить сообщенные мысли или техническое изобретение. Возможность стать владельцем общего способа выражения себя и многообразного создания таких вещей определяют ценность приобретения. Если приобретатель такого продукта обладает полнотой потребления и ценности экземпляра как единичного, то он полный и свободный собственник его как единичного. В то же время автор произведения или изобретатель технического устройства остается собственником общего способа размножения такого рода продукта и вещей. Этот общий способ он непосредственно не отчуждает и может сохранить как проявление самого себя *.
Для отчуждения в пользу другого требуется мое согласие передать ему вещь и его согласие принять ее. Это обоюдное согласие, если оно взаимно высказано и объявлено действительным, называется договором. Договор есть особый способ стать собственником вещи, которая уже принадлежит другому. Отличие этого способа приобретения собственности от непосредственного присвоения заключается в том, что непосредственное присвоение имеет дело с вещью, которая была ничьей. Гегель выделяет четыре основных видов договоров.
(1) Простейшим видом договора является дарственный договор. Посредством данного договора кто-либо передает какую-либо вещь другому безвозмездно, не получая в замен ее стоимость.
(2) Договор мены состоит в том, что я передаю другому что-либо из моей собственности при условии, что он мне дает за это вещь, равную по стоимости.
(3) Купля-продажа представляет собой особый вид мены – обмен товаров на деньги.
(4) Наем состоит в том, что я передаю кому-либо cвое владение, т.е. пользование моей собственностью, но самое собственность оставляю за собой *.
Мы представили различные точки зрения на проблему собственности с тем чтобы подчеркнуть сложность и экономико-правовую значимость данной проблемы. Среди комплекса проблем, рассмотренных Д. Локком, Э. Кантом и Г. Гегелем, выделим две проблемы. (1) Возможно ли собственность человека на самого себя и свои способности? (2) Возможна ли общественная собственность?
Человек является порождением природы, необходимой составной частью природы. Деятельность человека обусловлена законами природы. Человек находится под воздействием природы. В той самой мере, в какой природа воздействует на человека, человек воздействует на природу. Человек познает природу. Свои представления о природе он реализует на практике. Своей целесообразной деятельностью он преобразует природу исходя из своих потребностей, интересов, побуждений. Поскольку человек в своей деятельности даже на самой высокой ступени своего развития не может вырваться за пределы природы, остается частью природы, постольку можно утверждать, что в процесс человеческого познания природы и человеческого воздействия на природу, природа сама себя познает и преобразовывает.
Человек является частью, принадлежностью природы. В той самой степени, в какой каждый человек в отдельности и все человечество в целом является естественной принадлежностью природы в ее современном состоянии, в той же степени вся природа является естественной принадлежностью всего человечества и каждого отдельного человека в частности. Это – принадлежность, которой еще предстоит стать собственностью через владение. Принадлежность еще не собственность, поскольку она не опосредована разумом, разумной волей, хотением, высшей способностью желания.
Принадлежность всей природы всему человечеству превращается во владение во взаимоотношениях отдельных племен и народов, с тем чтобы в целях самосохранения развести их по различным территориям Земли. Взаимная принадлежность всей природы всему человечеству осталась. Наряду с этим возникло владения племен и народов. Однако всеобщая взаимная принадлежность и отдельные владения не стояли «рядом» друг с другом. Всеобщая принадлежность проявлялась в различных отдельных владениях.
Дальнейшее развитие человечества связано с выделением и обособлением из рода, племени, народа, отдельного индивида, преследовавшего свои особые интересы, который стал для себя самоцелью. Внешнее непосредственное присвоение посредством физического захвата, формирования или обозначения сопровождается внутренним, опосредованным волей отдельного человека, присвоением. Владение превращается в собственность, «собину», в которой воплощаются способности, особенности каждого отдельного человека как лица. Взаимная и всеобщая принадлежность всего всем дополняется владением отдельных общностей частями всеобщего и собственностью отдельных личностей, нашедших в ней свое объективное, отличное от них самих, бытие. Перед нами классическое соотношение всеобщего, отдельного и единичного. Владение – уже не принадлежность, но еще не собственность. Владение имеет нечто общее и различное как с принадлежностью, так и с собственностью. Владение имеет то общее со всеобщей принадлежностью, что в нем еще велик элемент естественной общности человека и природы. Владение имеет то обще с собственностью, что в нем имеет место обособленное присвоение. Это присвоение во владении еще имеет «внешний характер», оно не опосредовано внутренним побудительным мотивом владеющих чем-то обособленным. Всеобщая принадлежность проявляется, реализуется в отдельных владениях. Каждое владение проявляется, реализуется в «собине», собственности. В собственности «объективируется» личность отдельного человека. Собственность по своему определению может быть только личной, частной. Нефть может быть принадлежностью всего человечества, владением общности, государства, собственностью тех, кто ее добывает. Владение играло решающую роль в том обществе, где взаимные связи между людьми во многом носили еще естественный характер (род, племя, община и т.п.). Частная собственность господствует там, где «естественная» общность людей вытесняется их всеобщей взаимозависимостью, основанной на товарном производстве и товарном обмене. Владение господствует там, где производство необходимо, но оно всего лишь средство, не главное, не самоцель. Частная собственность адекватна там, где производство становится самоцелью, где производство бесконечно порождает потребности, а потребности стимулируют дальнейшее развитие производства. Можно найти разумные основания такому обществу, в котором производство из самоцели опять будет играть роль средства в достижении других социальных приоритетов. В этой связи представляет интерес анализ такого состояния общества, которое можно было бы называть социальным обществом. В качестве предпосылки социального общества должно быть, очевидно, уже «раскрученное» состояние рыночной экономики, основанной на частной собственности и частном интересе. Переход от рыночной экономики к социально ориентированной должен быть естественным и необходимым. Общество должно достичь такого своего состояния, когда избыточное рабочее время становится излишним и не необходимым. | |
|
