Logo Международный форум «Евразийская экономическая перспектива»
На главную страницу
Новости
Информация о журнале
О главном редакторе
Подписка
Контакты
ЕВРАЗИЙСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНО-АНАЛИТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ English
Тематика журнала
Текущий номер
Анонс
Список номеров
Найти
Редакционный совет
Редакционная коллегия
Представи- тельства журнала
Правила направления, рецензирования и опубликования
Научные дискуссии
Семинары, конференции
 
 
Проблемы современной экономики, N 4 (24), 2007
ФИНАНСОВО-КРЕДИТНАЯ СИСТЕМА. БЮДЖЕТНОЕ, ВАЛЮТНОЕ И КРЕДИТНОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ ЭКОНОМИКИ, ИНВЕСТИЦИОННЫЕ РЕСУРСЫ
Баринов А. Э.
главный риск-менеджер Государственной корпорации Банка развития,
преподаватель Всероссийского заочного финансово-экономического института (г. Москва),
кандидат экономических наук


Об актуальных проблемах и особенностях международного финансирования инвестиционных проектов

С 70-х гг. прошлого века, с расширением финансовых возможностей отдельно взятых государств и ростом международных финансовых технологий, процедура предоставления средств для нужд инвестиционного проекта (как правило, речь идет о капитальном строительстве крупного объекта и/или о приобретении технологического оборудования) получила общее название «проектное финансирование». Однако идентификация данного термина и комплексное понимание масштабов рисков и факторов, связанных с его реализацией, с учетом современных экономических и информационных реалий вызывает сложности. Остановимся на четырех аспектах, которые, на наш взгляд, существенно раскрывают природу термина и наглядно иллюстрируют сложность разнообразных факторов, возникающих в этой связи.
Аспект 1 «Эволюционный». Следует иметь в виду, что на каждом этапе развития проектное финансирование имело присущие ему характеристики, набор наиболее свойственных рисков и возможности для их снижения. Выделим три этапа развития рынка проектного финансирования.
Первый этап. При дефиците собственных ресурсов развивающихся стран и их крайне низкой интеграции в мировой финансовый рынок в 50–70-е гг. прошлого века, одной из форм их поддержки, проводимой международными финансовыми организациями (группой Мирового банка, включающей МБРР, МАР и МФК), стало предоставление займов на капитальное строительство. Деятельность международных организаций сформировала базовые условия проектного финансирования.
Проектному финансированию присущ целевой характер (при участии МБРР построены крупнейшие африканские электростанции), при его реализации происходит повышение стоимости займов и кредитов за счет увеличения надбавки, компенсирующей риски (в некоторых случаях при существенных рисках процентная ставка достигала 7% годовых). Заимствования, осуществляемые в рамках проектного финансирования, имеют долгосрочный (до двадцати лет) характер. Одним из базовых условий реализации проектного финансирования является использование инструментов минимизации кредитного риска за счет детального анализа финансового положения заемщика, распределения рисков между участниками проекта, требования надлежащих финансовых гарантий. Стратегия развития проектов определяется в зависимости от соотношения «внутренних» (мобилизуемых за счет собственных средств) и «внешних» источников. Отметим, что среди внешних источников кредитование «импортной» составляющей контрактов составляет от 7 до 80% проектных издержек. Кроме того, при работе в области проектного финансирования банки, как правило, сочетают реализацию организационных и непосредственных кредитных функций.
Кредиты и займы группы Мирового банка, конечно, не покрыли полностью потребности развивающихся стран. Однако их участие в проектном финансировании привело к ряду позитивных результатов.
В частности, таким путем в семидесятые годы был открыт доступ частного капитала в развивающиеся страны. По оценкам аналитиков, при сравнительно небольшом объеме выделенных кредитов, составивших на конец 1968 г. около 13 млрд. долл. США, международные банки фактически организовали инвестиции в размере более 40 млрд. долл. США [6, с. 393]. В результате притока инвестиций мобилизовалась деятельность местных компаний и государственных структур, что выразилось в покрытии части проектных издержек за счет их собственных средств и организации механизма наибольшего благоприятствования для внешних инвесторов.
Как видно, на первом этапе для проектного финансирования были более свойственны экономические риски на фоне очевидной слабости государственного аппарата заемщиков и отсутствия фактической альтернативы привлечения крупного иностранного капитала.
Второй этап. С приходом крупных частных банков в область международного проектного финансирования в начале семидесятых годов прошлого века начинается второй этап его развития, продлившийся около двадцати лет. Интерес банков связан с причинами глобального характера. Основной из них стал энергетический кризис 1973 г., который привел к резкому взлету цен на энергоносители. Это повысило прибыльность нефтегазовых проектов [5, с. 449–450]. После падения цен на нефть и газ в 80-е годы банки стали внедряться в другие области экономики. Впоследствии образовались два направления развития проектного финансирования: с преимущественным участием международных организаций (группа Мирового банка, региональные банки развития) или частных банков из Великобритании, США, Канады, а также экспортно-импортных агентств («HERMES», «SACE», «JBIC» и т.д.) *.
На втором этапе развитие проектного финансирования приобрело ряд отличительных особенностей. В частности:
– финансирование проектов осуществлялось с условием создания нового предприятия;
– реализация проекта проводилась с привлечением банковского консорциума;
– в большинстве случаев международные кредиты предоставлялись в форме связанных кредитов, иначе говоря, они выделялись с целью стимулирования экспорта страны-производителя.
В указанный период для реализации целей проектного финансирования создавались специализированные методики оценки финансовых потоков проекта с учетом долгосрочного характера их финансирования и отсутствия традиционного (достаточного) обеспечения. Кроме того, наметилось разделение организаторов финансирования по регионам: английские и американские банки, которые изначально были организаторами финансирования по многим проектам на мировом рынке, постепенно уступили эту функцию европейским и азиатским банкам.
Были предложены специальные модели, предполагавшие участие и, как следствие, ответственность государственных органов за реализацию национальных проектов, сформировались специальные отраслевые модели снижения рисков в зависимости от капиталоемкости проекта. В результате этих мероприятий возросла роль долгосрочных контрактов на поставку (приобретение) товаров и/услуг в рамках проектов.
В указанный период сформировалась «классическая» модель проектного финансирования, описание которой, в частности, содержится в популярном издании «EUROMOMEY» – «Project Financing». Характеризуя мировой рынок 70–80-х гг. прошлого века, отметим его существенную ограниченность: международные финансовые потоки почти не охватывали страны социалистического блока.
Как видно, на втором этапе развития проектного финансирования к экономическим рискам его реализации все более прибавляются политические, вследствие набирающего силу влияния международных инвесторов (кредиторов) на финансовую, производственную и торговую деятельность отдельных государств-заемщиков. Отметим, что это влияние в разных случаях оказывалось как позитивным, так и негативным.
Третий этап. С начала девяностых годов прошлого века и по настоящее время наблюдается формирование третьего этапа развития рынка (назовем его этапом «расширенного» проектного финансирования). Началу нового этапа способствовал ряд событий, произошедших на мировом рынке.
Во-первых, были достигнуты договоренности Мексики, Венесуэлы, Филиппин и Коста-Рики с иностранными кредиторами о реструктуризации внешнего долга, что возобновило долгосрочное кредитование этих стран.
Во-вторых, рядом стран с развитой на правительственном уровне были приняты нормативные документы, облегчившие доступ внешних и внутренних инвесторов к национальным рынкам капитала. Так, в 1992 г. в Великобритании на правительственном уровне была одобрена «Инициатива в области частного финансирования (частная инициатива)» (Private Finance Initiative), позволяющая банкам работать в секторе экономической и социальной инфраструктуры. Ежегодные объемы финансирования проектов в рамках инициатив оцениваются Казначейством Великобритании от 300 до 750 млн. долл. США [15, p. 29]. В 1990 г. в США Комиссия по ценным бумагам и биржам утвердила «Правило 144А», которое значительно упростило процедуру размещения ценных бумаг и повысило их ликвидность. В 1992 г. в США был принят «Закон о национальной политике в области электроэнергетики», по которому независимые американские производители получили возможность реализовывать ее по различным каналам.
В-третьих, в указанный период произошли экономические преобразования в Восточной и Центральной Европе, а также в Латинской Америке, Африке и Азии. Преобразования были связаны, в основном, с приватизацией в отраслях топливно-энергетического комплекса и внедрением концессионных схем. В 1989–1993 гг. приватизационные программы принесли развивающимся странам около 56 млрд. долл. США, из них 25% пришлось на иностранный капитал [13, с.35].
Кроме того, произошло изменение в статусе проектных компаний (они в большей части являются действующими); национальные банки начали играть в развитии национальных стратегий комплексную роль.
Сегодня проектное финансирование надлежит рассматривать преимущественно в качестве политического инструмента, а сопутствующие риски считать если не доминирующими, то, по крайней мере, приравненными к экономическим рискам. Изменение формата международной экономики и поступательное расширение макроэкономической роли проектного финансирования и его возможностей послужили основной причиной расхождения мнений российских и зарубежных специалистов относительно его трактовки.
Аспект 2 «Терминологический». Наиболее известный российский специалист в области проектного финансирования В.Ю. Катасонов в комплексном исследовании «Проектное финансирование. Зарубежный опыт и перспективы для России» указывает на возможность двойственной трактовки этого понятия.
Так, проектное финансирование можно рассматривать как целевое кредитование заемщика для реализации инвестиционного проекта без регресса, или с ограниченным регрессом на заемщика; при этом обеспечением его платежных обязательств исключительно или в основном являются денежные доходы, генерируемые объектом инвестиционной деятельности. С другой стороны, проектное финансирование можно представить и как способ мобилизации различных источников финансирования и комплексного использования всех методов финансирования конкретных инвестиционных проектов [3, с. 15].
Одним из основных источников проектного финансирования, по мнению В.Ю. Катасонова, являются кредиты, но для реализации проекта необходимо привлечение ресурсов и другими методами. Из приведенных определений не очень понятно, встречаются ли в международной практике проектного финансирования случаи реализации проектов без привлечения банковских кредитов. Однако в другом специализированном издании В.Ю. Катасонов рассматривает проектное финансирование в качестве современной формы долгосрочного кредитования инвестиционных проектов на определенный срок. Термин он использует, исходя из его «общепринятости» на Западе [7, с. 257].
Связь проектного финансирования с банковским кредитованием подтверждают и другие российские специалисты. Авторы одного из первых российских изданий по вопросам финансирования проектов – В.Н. Шенаев и Б.С. Ирниязов также рассматривают его как «кредитование, обеспеченное экономической и технической жизнеспособностью отдельно взятого проекта» [12, с. 13], что оправдывает использование термина «проектное кредитование». Российские экономисты А.Л. Смирнов и Л.Н. Красавина в издании, посвященном международному кредитованию, подтверждают, что в основе практики финансирования инвестиционных проектов находится банковское кредитование [11, с. 23]. А другой специалист в области банков и банковской деятельности – В.А. Москвин полагает, что термины «проектное кредитование» и «проектное финансирование» идентичны [8, с. 53].
Таким образом, российские специалисты сходятся во мнении о том, что при проектном финансировании речь идет о кредитовании. Этому не противоречат и взгляды специалистов базового тематического издания «EUROMONEY» – «Project Financing», определивших данное явление как «предоставление кредитов (займов) экономическому субъекту в счет будущих поступлений от проекта и под обеспечение в форме залога активов…» [14, с.3]. Это не исключает одновременного использования при реализации проектов других источников средств, но в дополнение к кредитам. На основании изложенного можно бы сделать вывод, что российские экономисты при переводе либо дают «перевод-кальку» с иностранного фразеологизма, либо акцентируют его связь с банковским кредитованием, при этом «финансирование» и «кредитование» являются на самом деле тождественными понятиями.
Практика проектного финансирования действительно долгое время предполагала постоянное привлечение международных кредитов, особенно в стадии становления рынка. Анализ структуры его источников в 1999–2004 гг. вроде бы подтверждает приоритетную роль кредитов в осуществлении данного механизма: на их долю приходилось порядка 60–70% емкости мирового рынка. Из них около 20% составляли собственные инвестиции, оставшаяся часть приходилась на облигационные заимствования [16, p. 76]. В то же время, начиная с 90-х гг. журнал «Project/Trade Finance» и тематические приложения к нему рассматривают иные способы финансирования в рамках проектного финансирования, причем в полном объеме *.
Подобный парадокс прост. Преобладание доли кредитов в структуре соответствующих источников средств объясняется их постоянным привлечением для международных проектов (охватывающих территории нескольких государств), емкость которых гораздо выше локальных. Роль кредита в развитии международной торговли и технической оснащенности ряда стран принципиально иная, чем в проектах, реализуемых в ограниченных условиях и носящих локальный характер. Именно масштабы международных кредитов влияют на достоверность итоговых статистических данных. Ярким примером такого довода стали комплексные международные проекты «Баку-Тбилиси-Джейхан» и «Шах-Дениз», предполагающие освоение нефтяных запасов Азербайджана (в частности, месторождения «Азери») и транспортировку сырья по трубопроводу за рубеж. В 2004 г. на них приходилось около 44% основных капиталовложений в международные инвестиционные нефтегазовые проекты.
Аспект 3 «Системный». В ходе реализации инвестиционных проектов, особенно крупных, наблюдается существенное искажение ранее установленных параметров. Крупные инвестиционные проекты, как правило, высокочувствительны к изменениям в политической и правовой сферах, для них характерны высокие затраты на адаптацию к окружающей среде и на охранные мероприятия. Согласно данным, полученным Ольборгским университетом (Дания) в ходе исследования 260 инвестиционных проектов, реализованных в 1910–1998 гг. в разных странах мира, в подавляющем большинстве случаев (90%) строительство завершалось с превышением сметы. При этом удорожание составляло в среднем 50–100% от начальной стоимости, по некоторым проектам оно достигло 1000–2000% [2, с. 290].
Аспект 4 «Политический». Как было указано выше, для нынешнего этапа развития проектного финансирования характерна его предрасположенность, прежде всего, к политическому риску. Рассмотрим, каким образом политический фактор влияет на эффективность реализации инвестиционных проектов.
Ярким примером очевидных просчетов в маркетинговой стратегии стал проект «Голубой поток». В 1997 г. в соответствии с межправительственным соглашением ОАО «Газпром» заключило коммерческий контракт с турецкой государственной компанией «BOTAS» на поставку в Турцию газа в течение 25 лет. По техническому воплощению «Голубой поток» – один из самых сложных и капиталоемких газопроводов в мире (затраты на его строительство составили 2,7 млрд. долл. США). По предварительным оценкам турецкой компании, к 2005 г. национальные потребности в газе должны были достичь 43 млрд. куб. м, а в 2020 г. они составили бы 82 млрд. куб. м. Обеспечить такой спрос представлялось возможным по налаженным каналам: с 1987 г. Турция активно приобретала сырье у России, Ирана и Нигерии. Ожидалось, что проект окупится за 5–7 лет.
Однако в 2000 г. в ходе дополнительных проверок экономическая эффективность сделки была поставлена под сомнение: прокуратура Турции возбудила уголовное дело по факту махинаций, к которым имели отношение правительственные чиновники. Результаты расследования вынудили турецкие власти отказаться от последующих поставок, что повлекло угрозу экономических санкций за неисполнение контракта. В результате проведенных переговоров стороны договорились о снижении объемов и стоимости поставок. В 2004 г. по контракту было поставлено около 3,2 млрд. куб. м газа, в то время как объем ранее запланированного экспорта был зафиксирован в пределах 12 млрд. куб. м в год. В 2005–2006 гг. поставки немного возросли до 5 млрд. и 7,5 млрд. куб. м, но ситуацию кардинально не изменили. Для восполнения утраченной выгоды (упущенная прибыль «Газпрома» за 25 лет при ликвидации проекта оценивалась в 25–42 млрд. долл.) газовый концерн объявил о строительстве другого ответвления трубопровода – на израильский рынок, что увеличивало стоимость проекта и сроки его окупаемости на неопределенный период. При этом сбытовые риски сохранялись на прежнем уровне: в топливно-энергетическом балансе Израиля доля нефти составляет 67%, угля – 30%, природного газа – всего 1%. И это не могли не знать аналитики «Газпрома».
Участникам проекта все же удалось прийти к соглашению, хотя его вряд ли можно назвать взаимным: по данным информационного агентства «АК&M» (от 04.04.2007 г.), с 2010 г. в Турцию ежегодно будет поставляться 16 млрд. куб. м газа. Из этого следует, что сроки поставки газа в оговоренных ранее объемах сдвинулись на семь лет. Данные о недополученной выгоде при таком раскладе, даже с учетом «комфортного» превышения ранее установленных объемов на 30%, официально не публикуются.
Конфликт национальных интересов и стратегий, ставший возможным вследствие отсутствия жестких критериев надежности и согласования базовых параметров, наиболее наглядно выражен в проекте Каспийского трубопроводного консорциума (КТК). Нефтепроводная система КТК – первого крупного нефтепровода на территории бывшего СССР, построенного с участием частного капитала, вступила в эксплуатацию в 2001 г. Она соединяет месторождение «Тенгиз» в Казахстане с морским терминалом, находящимся рядом с Новороссийском. КТК на момент основания являлся единственным транспортным коридором для реализации казахстанского сырья на экспорт. Консорциум учредили в 1992 г. правительства России, Казахстана и Султаната Оман (их совокупная доля по состоянию на 1 марта 2007 г. составила 50% акционерного капитала). В 1996 г. в проект вошли ведущие российские и иностранные компании. Проектную документацию (ТЭО) подготовили специализированный институт «Гипровостокнефть» и американская компания «Fluor Daniel», суммарные затраты первой очереди строительства составили 2,6 млрд. долл. США.
В 2005 г. объем поставок по трубопроводу составил 30,5 млн. тонн, в 2006 г. он возрос всего на 1% – до 31,1 млн. тонн, несмотря на необходимость расширения мощности (до установленных в ТЭО 67 млн. тонн в год). Соответствующий меморандум длительное время не был подписан, что объяснялось намерением российской стороны первоначально урегулировать ряд технических вопросов. Так, действующая величина тарифа на транспортировку сырья была согласована всеми акционерами консорциума и положена в основу расчета окупаемости проекта. Ситуация усугубилась еще и тем, что без повышения тарифа российские власти не могли одобрить начало строительства второй очереди трубопровода, поскольку окупаемость всего проекта напрямую зависела от индексации тарифов. По предварительным данным, к концу 2006 г. акционерам удалось достичь промежуточного консенсуса. Тем не менее проблемы КТК на этом не завершились.
Для выхода КТК к 2010 г. на запланированные ТЭО мощности потребуется 1,6 млрд. долл., которые не представляется возможным изыскать из собственных средств: годовой оборот КТК составляет около 800 млн. долл. США. Привлечение заемных ресурсов, очевидно, не стало бы проблемой, учитывая масштаб и статус объекта. Однако в начале 2007 г. Федеральная налоговая служба России заблокировала счета консорциума, предъявив требования по выплате налоговой недоимки за 2002–2003 гг. в размере 4,7 млрд. руб. (174,9 млн. долл. США), а затем – и за последующий период, что снизило привлекательность КТК и повысило риски его кредитования. Кроме того, по информации президента ОАО «Транснефть» С. Вайнштока, к середине марта 2007 г. КТК имел более 5,5 млрд. долл. США убытков, что также не способствовало повышению интереса инвесторов. Для улучшения ситуации президент ОАО «Транснефть» предложил снова повысить тарифы на транспортировку нефти, а также пересмотреть качество управления компанией [10]. Необходимость повторного пересмотра тарифов и налоговые санкции могут на длительное время отодвинуть сроки одобрения второй очереди строительства и сделать перспективы окупаемости проекта неопределенными.
Стратегический характер некоторых проектов, очевидно, полностью оправдывает целесообразность их реализации в приоритетном порядке без надлежащей проработки экономической эффективности. Подобным примером имеет все шансы стать российский проект строительства нефтепровода до Тихого океана («Ангарск – Находка»), который активно обсуждался с 1999 г. на предмет определения оптимальных маршрутов. Лишь в мае 2005 г. вышел приказ Министерства топлива и энергетики России о строительстве первой очереди объекта до г. Сковородино, который расположен в 70 км от границы с Китаем. Общая стоимость проекта (с учетом его составляющей до Китая) оценивалась в 6,5 млрд. долл. США.
В начале 2007 г. из меморандума, приуроченного к эмиссии еврооблигаций ОАО «Транснефть», стало известно, что затраты на первый этап строительства нефтепровода будут увеличены до 11 млрд. долл. США, т.е. почти вдвое. В компании это объяснили текущим уровнем инфляции, составившим за два последние года около 20%. Также отмечалось, что основная часть дополнительных затрат будет связана с изменением первоначального маршрута нефтепровода, проходящего вблизи о. Байкал, на 400 км севернее – по указанию Президента России В.Путина. Согласно разъяснениям вице-президента ОАО «Транснефть» С. Григорьева, «удлинение маршрута составит около 400 км… остальные 1700 км – абсолютно новый маршрут, это участок, на котором нет никакой инфраструктуры, нам придется строить там и дороги, и ЛЭП…» [9].
Организационно-сбытовая стратегия проекта также вызывает серьезные нарекания. Российские чиновники считают, что первую очередь трубопровода гарантированно можно заполнить восточносибирской нефтью, у аналитиков такой уверенности нет, ведь в настоящее время известны всего два крупных месторождения: Талаканское и Верхнечонское, которые в совокупности к 2010 г. должны обеспечить не более 17 млн. тонн сырья (из 80 млн. тонн необходимых). Президент ОАО «Транснефть» С. Вайншток назвал эти опасения справедливыми, аргументировав необходимость строительства тем, что «мы никогда не получим развития Восточно-Сибирской провинции, если не построим там трубу… Экономическая целесообразность может быть обеспечена только благодаря такой пластичности…» [4].
Несмотря на общее одобрение проекта, обоснование рентабельности инвестиций в его реализацию остается настолько поверхностным, что предполагает высокую вероятность существенного изменения его стоимостных параметров. Это не вызывает озабоченности – проект реализуется государственной компанией в национальных интересах. Напомним, что ранее, в 2002 г., гораздо более эффективную и экономически оправданную схему реализации проекта предлагало ОАО «ЮКОС», которое намеревалось осуществить строительство трубопровода до Дадцина, где расположены основные перерабатывающие мощности Китая, «всего» за 2,5 млрд. долл. США. Организационной и финансовой альтернативы ранее предложенному «ЮКОСом» варианту с тех пор разработано не было.
Экологические и социальные нарушения в крупных международных проектах наблюдаются довольно часто, что стало хроническим (и почти не устраняемым) недостатком для подавляющего большинства из них. В некоторых случаях они приобретают вопиющий характер. В качестве наиболее очевидного примера рассмотрим ранее отмеченный международный проект строительства трубопровода «Баку-Тбилиси-Джейхан» (БТД) *. Данный проект вызывает интерес, прежде всего, из-за наличия огромного количества полярных мнений относительно качества управления им.
Допущенные нарушения в ходе строительства БТД вряд ли причинят государствам-инициаторам непоправимый урон; их можно частично оправдать, учитывая техническую сложность проекта и его капиталоемкость. Тем не менее, некоторые просчеты не раз ставили под угрозу сроки реализации проекта и вызвали негативный международный резонанс, в основном связанный с экологическими аспектами. Как сообщил в интервью британской газете координатор Центра гражданских инициатив (ЦГИ) Азербайджана М. Гюльалиев, строительство трубопровода привело к экологической катастрофе: «… использованы некачественные трубы, а сварочные работы проведены на низком уровне, в целом строительство осуществлялось не по стандартам ОВОС и техническим стандартам. В результате уничтожена почва на территории, по меньшей мере, 422 км в длину и 58 м в ширину. Вернуть эти земли уже невозможно…» [1]. Мнение Президента ЦГИ предваряют результаты проведенного в 2005 г. исследования Комитета по торговле и промышленности британской Палаты общин, выявившие некачественное покрытие четверти стыков труб, проложенных в Грузии. Именно по этой причине Министерство защиты окружающей среды и природных ресурсов Грузии неоднократно приостанавливало строительство для проведения экспертизы на безопасность. Экологи в свою очередь создали «Baku – Ceyhan Campaign» с целью привлечь внимание общественности к экологическому и социальному ущербу – права некоторых землевладельцев в ходе строительства были нарушены.
Видимо, намереваясь улучшить негативный информационный климат вокруг проекта, британский оператор – «British Petroleum» (совместно с ГНКАР – государственной компанией Азербайджана им принадлежит контрольный пакет – 55,1% акций) в 2006 г. объявил о выделении грантов для финансирования социальных программ Азербайджана, Грузии и Турции в размере до 40 млн. долл. США. Заявление оператора лишний раз доказывает, что обещанный им масштабный социальный эффект, который мог бы быть выражен в трудоустройстве местного персонала, нанятого для исполнения строительных работ, вряд ли возможен.
Более детальную и комплексную оценку экономического и социального эффекта от проекта специалисты проведут после выхода объекта на проектные мощности. Однако обстоятельства, при которых велось строительство, не свидетельствуют о проработанности многих его аспектов. И умение менеджеров британской компании сглаживать конфликты с местными властями (в том числе, путем обещаний донорских компенсаций) в данном случае незаменимо.
Резюме. Трудности при идентификации и осуществлении проектного финансирования на современном этапе развития мировой экономики обусловлены тем, что его классическая схема, сформированная в 80-е годы прошлого века, претерпела существенные изменения. Это связано как с постоянной корректировкой стоимостных и технологических форматов полярных инвестиционных проектов, которых становится все больше (и стоимость – выше), так и с ослабляющейся ролью традиционного кредита в сфере международных валютно-кредитных отношений.
С расширением международного охвата проектное финансирование все более выходит за пределы его узкого понимания, как практики кредитования отдельно взятого и недавно созданного экономического субъекта, становясь современной комплексной технологией финансирования высокорискованных инвестиционных сделок (проектов) в реальном секторе экономики отдельного государства (или государств). Создаваемый им благоприятный экономический эффект существенным образом корректируется и снижается вследствие непродуманных действий государственного аппарата ряда стран, стремящихся в сжатые сроки устранить испытываемый ими дефицит иностранных капиталов и технологий, который таким образом подвергает опасности (не законно ограничивает, истощает) как интересы национального общества, так и собственные природные богатства.


Литература
1.Агентство ИАREGNUM от 19.02.2007
2.Баринов А.Э. Проджект файненсинг: Технологии финансирования инвестиционных проектов. – М.: Ось-89, 2007.
3.Катасонов В.Ю., Морозов Д.С., Петров М.В. Проектное финансирование: мировой опыт и перспективы для России. – М.: АНКИЛ, 2001.
4.Коммерсант. – 2005. – 29 апреля.
5.Линдерт П.Х.Экономика мирохозяйственных связей. – М.: Прогресс, 1992.
6.ООН и международное экономическое сотрудничество /Под ред. М.М. Максимовой. – М.: Мысль, 1970.
7.Международные валютно-кредитные и финансовые отношения /Под ред. Л.Н. Красавиной. – М.: Финансы и статистика, 2000.
8.Москвин В.А. Кредитование инвестиционных проектов. – М.: Финансы и статистика, 2001.
9.Профиль. – 2007. – № 8 (5 марта).
10.РосБизнесКонсалтинг (РБК). – 2007. – 20 марта.
11.Смирнов А.Л., Красавина Л.Н. Международный кредит: формы и условия. – М.: Консалтбанкир, 1995.
12.Шенаев В.Н., Ирниязов Б.С. Проектное кредитование: зарубежный опыт и возможности его использования в России. – М.: АО «Консалтбанкир», 1996.
13.Шмидхейни С., Зораквин Ф. Финансирование перемен. – М.: Ноосфера, 1998.
14.Nevitt P., Fabozzi F. Project Financing. – 1995.
15.Project Finance. – 2004. – № 249 (April).
16.Project Finance. – 2005 (March).

Вернуться к содержанию номера

Copyright © Проблемы современной экономики 2002 - 2024
ISSN 1818-3395 - печатная версия, ISSN 1818-3409 - электронная (онлайновая) версия