Logo Международный форум «Евразийская экономическая перспектива»
На главную страницу
Новости
Информация о журнале
О главном редакторе
Подписка
Контакты
ЕВРАЗИЙСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНО-АНАЛИТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ English
Тематика журнала
Текущий номер
Анонс
Список номеров
Найти
Редакционный совет
Редакционная коллегия
Представи- тельства журнала
Правила направления, рецензирования и опубликования
Научные дискуссии
Семинары, конференции
 
 
Проблемы современной экономики, N 4 (24), 2007
ФИЛОСОФИЯ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ЦЕННОСТЕЙ
Михеев В. Н.
доцент кафедры экономической теории Санкт-Петербургского государственного университета,
кандидат экономических наук


Философские основы теории прав собственности

В рамках нашего семинара получили широкое обсуждение философские и экономические аспекты теории собственности. Реальная хозяйственная практика осуществляется в рамках определенных правовых норм. В данной статье мы поставили своей целью рассмотреть некоторые философские аспекты теории прав собственности.
Всякое общество живет и развивается в условиях ограниченности ресурсов. Ограниченные блага необходимо экономить. Возникает проблема рационального их распределения и использования. В естественном состоянии общества распределение ограниченных благ осуществляется под воздействием физической силы субъектов отношений. В гражданском обществе распределение ресурсов обеспечивается путем соглашения, закрепленного определенным договором, правом. Экономика и право возникают на базе ограниченности ресурсов. Субъект хозяйствования, получивший ресурсы, по праву получает право заниматься экономической деятельностью. Поэтому право с самого начала выступает как экономическое право. Поскольку предпосылкой экономической деятельности является заключенное правом распределение ресурсов, постольку и распределение результатов процесса производства должно также регулироваться на правовой основе.
Экономика и право находятся в тесной взаимосвязи между собой. Экономика представляет собой содержание хозяйственной деятельности. Право – необходимая организационная форма хозяйствования. Как нет экономики без права, так нет и права без экономики. В теории данное положение нашло отражение в том смысле, что ряд авторов рассматривали право как предмет политико-экономического исследования. Так, один из последних представителей школы физиократов Дюпон де Немур отмечал, что политическая экономия «есть наука о естественном праве, в должном приложении его к цивилизованным обществам». Политэкономия, продолжает он, есть «наука о просвещенной справедливости во всех социальных отношениях, как внутренних, так и внешних» *.
Существует проблема, в которой в наиболее отчетливой форме просматривается взаимосвязь экономики и права. Это – проблема собственности. Именно в рамках отношений собственности осуществляется переход права в экономику и экономики в право. В рамках отношений собственности право как предпосылка хозяйствования превращается в право как результат хозяйственной деятельности.
Собственность в гражданском обществе является основой личной свободы собственника. Собственность отдельного гражданина с самого начала рассматривалась как условие перехода общества из естественного в гражданское состояние. Под естественным состоянием Д. Локк понимал состояние общества, когда люди живут вместе согласно разуму, без какого бы то ни было судьи, повелевающего всеми ими и имеющего власть над ними. Люди в своем естественном состоянии руководствуются в общении друг с другом традициями, обычаями. Сила без права, обращенная против личности человека, создает состояние войны как в том случае, когда есть общий судья, так и в том случае, когда его нет. Состояние войны есть состояние вражды и разрушения. Тот, кто пытается полностью подчинить другого человека своей власти, тем самым оказывается в состоянии войны с ним. Никто не может желать иметь меня в своей неограниченной власти, если он не собирается принудить меня силой к тому, что противоречит праву моей свободы, т.е. сделать меня рабом. Совершенное состояние рабства представляет собой не что иное, как продолжающееся состояние войны между законным победителем и пленником. Если человек своим поступком лишился права на свою собственную жизнь, то тот, кто обладает правом на его жизнь, может не лишать его немедленно жизни, использовать у себя на службе. Рабом является тот, для кого тяготы рабства не превышают ценности его жизни, – ведь в его власти неподчинением воле своего господина навлечь на себя смерть.
Естественная свобода человека заключается в том, что он свободен от всякой высшей власти и от юридической власти другого человека, и в том, что он руководствуется только законом природы. Свобода человека в обществе заключается в том, что он не подчиняется никакой другой законодательной власти, кроме той, которая установлена законом. Свобода заключается не в том, чтобы поступать так, как хочется, и не быть связанным никаким законом. Свобода заключается в том, чтобы иметь постоянное правило жизни, общее для каждого человека и установленое законодательной областью. Это – свобода следовать собственному желанию во всех случаях, когда это не запрещено законом, и не быть зависимым от воли другого человека.
Частное владение является основным источником всякой власти. Политической властью Локк считает право создавать законы, предусматривающие смертную казнь и менее строгие меры наказания для регулирования и сохранения собственности, и применять силу сообщества для исполнения законов и защиты государства от внешней угрозы ради общественного блага. Представляет интерес проследить логику изложения процесса становления частной собственности.
Первоначально, как говорит царь Давид, Бог «землю дал сынам человеческим», дал ее всему человечеству *. Локк поставил перед собой задачу доказать, каким образом у людей могла оказаться собственность на отдельные части того, что Бог отдал всему человечеству. Бог, отдавший мир всем людям, наделил их рассудком, чтобы они наилучшим образом пользовались своей жизнью. Присвоение, делание данного всем своим и самим собой в самом непосредственном виде осуществляется в процессе потребления того, что дано всем. Потребляя, человек присваивает потребляемое, – тем самым превращает потребляемое в самое себя. Но потреблять то, что дано всем, нельзя сообща. Потреблять данное всем можно только потребляя по отдельности. Не могут все дышать воздухом, данным всем. Дышать может только каждый конкретный человек.
Хотя земля и все низшие существа принадлежат сообща всем людям, каждый человек обладает некоторой собственностью, заключающейся в его собственной личности, на которую никто, кроме него самого, не имеет никаких прав. Человек опосредует потребление своим трудом. Поскольку труд является собственностью трудящегося, постольку и результат, опосредованный трудом, становится его собственностью, по крайней мере в тех случаях, когда то же самое в достаточном количестве остается и для других. Тот, кто питается желудями, подобранными под дубом, или яблоками, сорванными с яблони, превратил их в свою собственность. Если они не стали ему принадлежать в тот момент, когда он их собирал или срывал, то они уже не смогут принадлежать ему благодаря чему бы то ни было. «Его труд создал разницу между этими вещами и общим; он прибавил к ним нечто большое, чем то, что природа, общая мать всего, сотворила; и, таким образом, они стали его частной собственностью» *. Изъятие части того, что является общим, и извлечение этого из состояния, в котором его оставила природа, – в этом начало собственности, без которой все общее не приносит пользы. Труд, который был моим и который был затрачен на то, чтобы извлечь нечто из состояния общего владения, утвердил право собственности на присвоенное.
Тот же закон природы, который дает нам собственность, ограничивает размеры этой собственности. «Бог дал нам все обильно» * для нашей жизни. Человек имеет право обратить своим трудом в свою собственность столько, сколько он может употребить, прежде чем присвоенное подвергнется порче. То, что выходит за эти пределы, превышает его долю и принадлежит другим. Если, как это было в мире длительный период времени, природных благ при небольшом количестве людей было в изобилии, а человек поступал разумно и брал от природы столько, сколько он мог использовать, то не возникало поводов для ссор или споров относительно собственности.
Следующий исторический этап становления собственности, присвоения того, что дано всем вместе, связано с присвоением земли. Участок земли, имеющий такие размеры, что один человек может возделать его и потребить выращенное, составляет собственность данного человека. Бог, отдав мир всему человечеству, приказал человеку трудиться. Тот, кто обрабатывал своим трудом участок общей земли, тем самым присоединял к ней то, что было его собственностью, что было им самим. Подобное присвоение участка земли, опосредованное трудом производителя, не наносило ущерба другому человеку, поскольку плодородной земли оставалось еще в изобилии. В результате подобного присвоения «тот, который оставляет столько, сколько может использовать другой, – все равно, что не берет совсем ничего» *.
Бог отдал мир всем людям в целом, но не затем, чтобы земля всегда оставалась в общем владении и невозделанной. Он дал его для того, чтобы им пользовались прилежные и рассудительные. Подчинение земли человеческому труду или ее возделывание и владение ею связаны друг с другом. Одно давало право на другое. Покорение земли давало право на ее присвоение. Меру собственности природа установила в соответствии с затратами труда человека. Никто не мог подчинить себе своим трудом, или присвоить себе, все. Подобное присвоение не наносит ущерба другому человеку. Более того, земля, не обработанная трудом, не имеет никакой ценности. Не обработанная трудом отдельного человека земля долго оставалась в общем владении.
Право собственности, согласно которому каждый человек может использовать столько, сколько он может использовать, сохраняло силу до тех пор, пока не были изобретены деньги, обладающие ценностью. Возделанная земля стала не только полезной, но и приобрела стоимость. Появились большие владения и право на них. «Собственность, возникшая благодаря труду, может перевесить общность владения землей. Ведь именно труд создает различия в стоимости всех вещей; и пусть каждый поразмыслит, какова разница между акром земли, засаженной табаком или сахарным тростником, засеянной пшеницей или ячменем, и акром той же земли, лежащей невозделанной в общем владении, на которой не ведется никакого хозяйства, и он обнаружит, что улучшение благодаря труду составляет гораздо большую часть стоимости. Мне думается, что будет весьма скромной оценкой, если сказать, что из продуктов земли, полезных для человеческой жизни, девять десятых являются результатом труда. И даже более того; если мы будем правильно оценивать вещи, которые мы используем, и распределим, из чего складывается их стоимость, что в них непосредственно от природы и что от труда, то мы увидим, что в большинстве из них девяносто девять сотых следует отнести всецело на счет труда» *.
Хотя предметы природы даны всем сообща, но человек, будучи господином над самим собой и владельцем своей собственной личности, ее действий и ее труда в качестве такового, заключал в себе самом великую основу собственности. То, что находится в совместном владении, не всегда используется или потребляется. Общее владение в продолжение длительного периода времени составляло гораздо большую часть, чем то, что человечество использовало. Труд отдельного человека давал ему право на собственность того, что находилось в общем владении.
Первоначально люди довольствовались тем, что им непосредственно предоставляла природа. Впоследствии, с ростом населения и появлением денег земли стало не хватать, поэтому она стала представлять известную ценность. Ограниченность пригодной для обработки земли привела к необходимости заключения договоров и соглашений между людьми, устанавливающих границы их владений, и посредством созданных ими самими законов определили собственность частных лиц, начало которой положили труд и прилежание. При заключении союзов между государствами публично заявлялось (или молча подразумевалось) об отказе от притязаний и прав на землю, находившуюся во владении другого, и по общему согласию отказывались от своих претензий, вытекавших из естественного общего права, которое они первоначально имели на эти местности. Посредством позитивного соглашения в различных частях земли вводилась собственность на землю. Невозделанные земли остаются, по мнению Д. Локка, в общем владении.
Большую часть из того, что было действительно необходимо для человеческой жизни первых обитателей земли, были скоропортящиеся продукты. То, что давала природа, каждый имел право брать от нее ровно столько, сколько он мог потребить, и обладал правом на все, что он мог создать своим трудом. Все, на что простиралось его трудолюбие и что он преобразовывал из естественного состояния, принадлежало ему. Если кто-либо присвоил больше, чем смог потребить, то тем самым он нанес ущерб другому. Если он отдавал то, что не мог потребить сам, другому человеку, то эти продукты не пропадали бесполезно, будучи его собственностью, и это было равносильно тому, будто он сам их использовал. Если человек обменивал сливы, которые могли сгнить через неделю, на орехи, которые можно было есть целый год, то он никому не наносил ущерба. Он не расточал общего запаса, не уничтожал ни одной части продуктов, которая принадлежала другим, поскольку ничто не пропало бесполезно в его руках.
То, что быстро портится, нельзя долго хранить и накапливать. Поэтому собственность на продукты труда возникала и тут же исчезала в процессе потребления или порчи произведенного. Чтобы «удержать» собственность, зафиксировать ее и наращивать, необходимо обменять скоропортящийся, данный природой, продукт своего труда на нечто долговечное, но относительно редкое и потому обладающее ценностью. То необходимое человеку, что находится в достатке и в неограниченном количестве, обладает для него полезностью, но не ценностью. В процессе обмена одной скоропортящейся вещи на другую, т.е всего, что предназначено для непосредственного личного потребления, происходит увеличение полезностей, которые человек может потребить или использовать, но нет увеличения собственности в форме ценности. Нет увеличения богатства, поскольку собственность зафиксирована только в полезности, но не в ценности. Если человек обменивает нечто полезное, но скоропортящееся на ценное и долговечное, он может зафиксировать и накапливать результаты своего труда, превращенные в нечто ценное и долговечное, «потому что выход за пределы его правомерной собственности состоит не в том, что у него много имущества, а в том, что часть его портится, не принося ему никакой пользы» *. Таким образом появились деньги, – нечто долговечное, которое может оставаться у человека, не подвергаясь порче, и которое люди принимают, по взаимному соглашению, в обмен на действительно полезные, но недолговечные средства существования. Золото, серебро и бриллианты, – вещи, которым придали ценность человеческая прихоть или соглашение, а не их действительная полезность. Золото и серебро лишь в незначительной степени необходимые для существования человека в сравнении с продуктами питания, одеждой и средствами передвижения, имеют свою стоимость лишь благодаря соглашению между людьми, причем труд является главным мерилом стоимости. С помощью денег люди нашли способ, посредством которого человек получил возможность иметь гораздо больше земли. То, что быстро портится, нельзя накапливать. Золото и серебро, обмененные на излишки действительно полезных продуктов труда, можно накапливать без ущерба для кого-либо. Они не портятся и не разрушаются в руках их владельцев. «Подобный раздел вещей на неравные частные владения люди осуществили вне рамок общества и без какого-либо договора, только лишь приписав стоимость золоту и серебру и молчаливо согласившись на применение денег; потому что при государственном правлении законы регулируют право собственности, и владение землей определяется позитивными конституциями» *.
Труд послужил источником права собственности на общие произведения природы. Право и удобство шли рука об руку. Так как человек обладал правом на все, к чему он мог применить свой труд, у него не было искушения на собственность другого человека. Ему незачем было производить больше того, что он мог использовать. «Всегда было видно, какой кусок человек себе отрезал, и было бесполезно, равно как и бесчестно, отрезать себе слишком много или брать больше, нежели нужно» *.
Труд – источник присвоения части общественного по природе, первопричина становящейся собственности. Обмен результатами труда – условие сохранения становящейся собственности. Появление денег как воплощения всего, обладающего ценностью и долговечностью, – условие накопления собственности отдельными лицами и их имущественного различия. Имущественные различия, вытекающие из способности собственности к самовозрастанию, предполагает формирование института защиты прав собственности. Развиваются экономические права собственности. Труд порождает право производящего присваивать часть общего достояния как результат своего труда. Обмен предполагает право присвоения результатов чужого труда в обмен на результаты своего труда. Тем самым гарантируется право сохранения собственности. Деньги порождают право выбора в приобретении необходимых благ, а также право увеличения собственности. Деньги порождают проблему защиты экономических прав собственности.
Дальнейшее развитие философских прав собственности находим в трудах Канта и Гегеля. Право по определению, данному Кантом, «есть ограничение свободы каждого условием согласия ее со свободой всех других, насколько это возможно по некоторому общему закону; а публичное право есть совокупность внешних законов, которые делают возможным такое полное согласие. А так как всякое ограничение свободы произволом другого называется принуждением, то отсюда следует, что гражданское устройство есть отношение между свободными людьми, которые, однако (без ущерба для свободы их объединения с другими как целого), подчинены принудительным законам, потому что этого требует сам разум, и именно чистый разум, а рriori устанавливающий законы и не принимающий в соображение ни одной из эмпирических целей…» *.
Мое в правовом отношении – это то, с чем я связан так, что если бы кто-то другой пользовался им без моего согласия, то это нанесло бы мне ущерб. «Субъективное условие возможности пользования вообще есть владение» *. Нечто внешнее лишь в том случае будет моим, если я могу предположить возможность того, что кто-то другой, пользуясь вещью, которой я хотя и не владею, может мне, однако, нанести ущерб. Понятие владения можно рассматривать с двух точек зрения: как владение чувственное, физическое, и владение умопостигаемое, правовое, одной и той же вещи *. Эмпирическое владение – это владение в смысле фактического обладания вещью, – держание вещи. Умопостигаемое владение – это владение без держания.
Владеет предметом тот, кто относится к вещи как к своей. Если я не владею предметом, то мне не может нанести ущерб тот, кто пользуется данной вещью без моего согласия. Может быть три внешних предмета моего произвола: 1) телесная вещь вне меня; 2) произвол другого для определенного действия; 3) состояние другого по отношению ко мне. Номинально внешнее мое – это то из находящегося вне меня, препятствовать в использовании чего по моему усмотрению означало бы нанести мне ущерб. Реально внешнее мое – это то, воспрепятствование в пользовании чем нанесло бы мне ущерб, хотя бы я и не находился в эмпирическом владении им, т. е. не был бы держателем предмета. Владение эмпирическое представляет собой владение в явлении. Наряду с эмпирическим возможно владение умопостигаемое, когда дело идет о внешнем мое и твое. Право, по Канту, это уже интеллектуальное владение предметом *.
Все правовые положения суть априорные положения, так как они представляют собой законы разума. Априорное правовое положение, касающееся эмпирического владения, есть положение аналитическое. Оно высказывает лишь то, что вытекает из эмпирического владения по закону противоречия. Если я держатель какой-либо вещи, следовательно связан с ней физически, то тот, кто воздействует на нее вопреки моему согласию, затрагивает и умаляет внутреннее мое – мою свободу, и потому находится в противоречии с аксиомой права. Положение об эмпирическом владении не выходит, следовательно, за пределы права лица в отношении самого себя. Положение об интеллектуальном владении, т.е. положение о возможности владения какой-либо вещью вне меня выходит за рамки этих ограничивающих условий. Так как оно устанавливает, что для понятия внешнего мое и твое необходимо владение без держания, то оно представляет собой синтетическое положение. Поэтому задачей разума становится показать, как возможно такое положение, которое выходит за рамки понятия эмпирического владения.
Вступление во владение отдельным участком земли представляет собой акт частного, но не самоуправного произвола. Владелец основывается на прирожденном общем владении землей и на априорно соответствующей этому владению всеобщей воле дозволенному частному владению на этой земле. Он приобретает первоначально через первое владение определенный участок земли, по праву (iure) оказывая противодействие каждому, кто мешал бы ему в частном пользовании этой землей.
Если даже какой-либо участок земли рассматривался бы как свободный, т.е. вакантный для пользования им любым человеком, то нельзя сказать, что данный участок свободен первоначально и по природе до всякого правового акта, который каждому отказывал бы во владении. Эта незанятость участка земли означала бы запрет для каждого пользоваться им, требуется общее владение этим участком, которое невозможно без договора. А участок земли, который может быть свободным лишь на основе договора, должен действительно находиться во владении всех тех связанных между собою лиц, которые запрещают друг другу пользоваться им или отстраняют от пользования им. Эта первоначальная общность земли и всего того, что на ней находится, представляет собой идею, имеющую объективную, практическую в правовом отношении, реальность и совершенно отлична от первобытной общности земли, «которая есть не более как выдумка, потому что общность должна была бы быть кем-то установленной и вытекать из договора, по которому все должны были бы отказаться от частного владения и каждый должен был бы превратить свое владение путем объединения его с владением каждого другого в совместное владение, доказательство чего должна была бы нам дать история. Но рассматривать такой способ как первоначальное вступление во владение и считать, что на этом может и должно быть основано отдельное владение каждого человека, – это противоречие» *.
Чисто физическое владение (держание) землей есть уже право, хотя еще без достаточных оснований рассматривать вещь как мое. Чисто физическое владение в качестве первого владения согласуется с законом внешней свободы и в то же время содержится в первоначальном совместном владении, которое а рriori содержит в себе основание возможности частного владения, стало быть, может препятствовать первому держателю земли в ее пользовании ею, т.е. может наносить ущерб. Следовательно, первое вступление во владение имеет для себя правовое основание – первоначально общее владение, и положение: «Благо тем, кто владеет!», так как никто не обязан доказывать право на свое владение, есть основоположение естественного права, устанавливающее, что первое вступление во владение – это правовое основание для приобретения, на которое может опираться каждый первый владелец. Интеллектуальное владение (владение без держания) расширяет понятие владения за пределы эмпирического. Согласно интеллектуальному понятию владения, каждый внешний предмет произвола, который находится в моей власти, может быть причислен к мое в правовом отношении, не находясь в моем владении. «Возможность такого рода владения основывается на правовом постулате практического разума: «Правовая обязанность – поступать по отношению к другим так, чтобы внешнее (годное для употребления) могло стать для кого-то и своим»; в то же время она связана с объяснением указанного понятия, которое основывает внешнее свое только на нефизическом владении» *.
Я приобретаю что-то, когда делаю так, чтобы это что-то стало моим. Первоначально мое – это то внешнее, что мое и без правового акта. Приобретение же первоначально тогда, когда оно не производно от своего другого. Ничто внешнее не мое первоначально, но приобретено оно может быть первоначально, т.е. не будучи производным от своего другого. Состояние общности моего и твоего нельзя мыслить как первоначальное. Его следует добиваться с помощь внешнего правового акта, хотя владение внешним предметом первоначально может быть лишь общим. Первоначальную общность владения следует отличать от первобытной общности. Первобытная общность предполагается учрежденной в раннюю пору правовых отношений между людьми. В отличие от первоначальной общности она основывается не на принципах, а только на истории. При этом первобытная общность владения все же должна мыслиться как приобретенная и производная *.
Кант выводит следующий всеобщий принцип внешнего приобретения: «То, над чем я получаю власть (согласно закону внешней свободы) и что я в состоянии использовать (согласно постулату практического разума) как объект моего произвола, наконец, то, чего я хочу (в соответствии с идеей возможной объединенной воли), чтобы это было моим, – это мое» *. Выделяются три момента первоначального приобретения. 1. Захват никому не принадлежащего предмета, представляющий собой вступление во владение предметом произвола в пространстве и времени. 2. Объявление, декларирование (declaratio) о владении этим предметом и об акте моего произвола, с тем чтобы всякий другой воздержался от притязания на этот предмет. 3. Присвоение (аррropriatio) как акт, устанавливающий внешние и общие законы воли в идее, которая обязывает каждого к согласию с моим произволом. На присвоении основано заключительное положение: «Внешний предмет мой». Владение стало чисто правовым.
Право на вещь – это право частного пользования вещью, которой я владею совместно со всеми другими. Без допущения такого совместного владения невозможно мыслить себе, каким образом я, который не находится во владении вещью, могу быть ущемлен другими, которые находятся во владении этой вещью и пользуются ею. Обязать кого-то другого не пользоваться какой-либо вещью я могу лишь объединенным произволом всех состоящих в совместном владении. Только при совместном владении я исключаю каждого другого владельца из частного пользования вещью. «Под словами вещное право (ius realе) подразумевается, впрочем, не только право на вещь (ius in re), но и совокупность всех законов, касающихся вещи.
Первым приобретением вещи может быть только приобретение земли. Все люди первоначально, т.е. до всякого правового акта произвола, находятся в правомерном владении землей, то есть имеют право жить там, куда их определила природа или случай независимо от их воли. Это владение отличается от произвольного, приобретенного, постоянного владения и представляет собой совместное владение. Совместное владение является таковым в силу единства всех мест на поверхности земли как сферической поверхности. Владение всех людей на земле, которое предшествует всякому их правовому акту, установлено самой природой. Это первоначальное совместное владение представляет собой понятие практического разума, а рriori содержащее принцип, согласно которому люди могут по правовым законам пользоваться местом на земле.
Правовой акт первоначального приобретения есть завладение. Вступление во владение как начала держания телесной вещи в пространстве согласуется с законом внешней свободы каждого единственно при условии приоритета в отношении времени, – как первое вступление во владение, которое есть акт произвола. Воля, направленная на то, чтобы вещь была моей, то есть присвоение, может быть при первоначальном приобретении только односторонней. Приобретение внешнего предмета произвола посредством односторонней воли есть завладение. Возможность такого рода приобретения нельзя обоснованно доказать. Эта возможность – непосредственное следствие из постулата практического разума. Односторонняя воля может обосновать внешнее приобретение лишь постольку, поскольку она содержится в а рriori объединенной абсолютно повелевающей воле. Односторонняя воля не может наложить на каждого обязательство, которое само по себе случайно. Для этого необходима всесторонняя, не случайно, а необходимо объединенная, а потому законодательствующая воля. Только в силу этого «возможно согласие свободного произвола каждого со свободой каждого, стало быть право вообще, а следовательно, и внешнее мое и твое» *.
Эмпирическим основанием приобретения было основанное на первоначальной общности земли физическое вступление во владение. Этому эмпирическому основанию – владению как владению в явлении – должно соответствовать основание интеллектуального вступления во владение, устанавливающее следующее положение: «То, чем я в соответствии с законами внешней свободы овладеваю и хочу, чтобы оно было моим, становится моим». Исходящее из разума основание приобретения может заключаться лишь в идее а рriori объединенной воле всех. Эта идея молчаливо предполагается как обязательное условие приобретения. «Но состояние всеобщим образом действительно объединенной для законодательства воли есть гражданское состояние. Следовательно, что-то внешнее может первоначально быть приобретено лишь в соответствии с идеей гражданского состояния, т.е. в отношении к нему и его воздействию, но до действительности этого состояния... стало быть лишь предварительно. – Окончательное приобретение имеет место лишь в гражданском состоянии» *. Тем не менее предварительное приобретение все же есть истинное приобретение, поскольку согласно постулату практического в правовом отношении разума, возможность приобретения, в каком бы состоянии люди ни существовали, и в естественном состоянии тоже, есть принцип частного права. Согласно принципу частного права каждый имеет право на принуждение, благодаря которому появляется возможность выйти из естественного состояния и вступить в гражданское состояние, единственно способное сделать всякое приобретение окончательным.

Вернуться к содержанию номера

Copyright © Проблемы современной экономики 2002 - 2024
ISSN 1818-3395 - печатная версия, ISSN 1818-3409 - электронная (онлайновая) версия