|
| | | | Проблемы современной экономики, N 3/4, 2002 | | | | ИЗ ИСТОРИИ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ И НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА | | | | |
| | | | | Николай Николаевич Алексеев (1879-1964) - русский правовед, государствовед, историк. Родился в Москве. Окончил в 1906 году Московский университет, был учеником профессора П.Н.Новгородцева (последний известен, наряду с Б.Н.Чичериным, как один из предшественников либерального консерватизма в России). В 1912-1917 гг. - профессор права Московского университета. Советскую власть не принял и эмигрировал. Преподавал в Берлине и Праге (1922-1931), Париже (1931-1940), Белграде (1940-1948), Женеве (1948). В годы Второй мировой войны - участник движения Сопротивления. В 1920-1930 гг. был близок к "евразийцам", принял участие в евразийских изданиях, разрабатывал социально-экономическую программу этого направления. В 1946 году принял советское гражданство. |
".... До сих пор еще институт частной собственности имеет убедительнейших сторонников, которые верят в его святость и в его могучую целительную силу при восстановлении нарушенного равновесия социальной жизни. В создании собственности как "прочного настроения", как "устремления народных масс" видят единственное средство борьбы с коммунизмом. В насаждении собственности усматривают основу для произрастания истинного патриотизма и национализма. Всю ответственность за социальную катастрофу, в частности, русскую, сваливают на отсутствие частной земельной собственности у нашего крестьянства. При этом закрываются глаза на то, что все современное социальное движение и связанный с ним красный призрак социальной революции являются неизбежной обратной стороной общественного порядка, построенного на исключительном господстве принципа частной собственности. Нужно обладать значительной долей политической наивности, чтобы серьезно думать, что упрочение у нас порядка частной собственности не повлечет за собой новой постановки так называемого "социального вопроса".
Частная собственность, введенная без всяких коррективов, означает бесконечное обогащение одних и обеднение других. Пролетаризация и пауперизм суть вечные спутники частной собственности. А, следовательно, спутником ее является и социализм, т.е. новое обесценение принципа частной собственности. Если в России на развалинах коммунизма вырастит новый капитализм, в ней неизбежно возникнет новое рабочее движение, которое, по всем вероятиям, должно скоро выкинуть социалистическое знамя, т.е. снова объявить войну частной собственности. Поистине от такой перспективы становится скучно и тошно. Если уже она неизбежна, то, по крайней мере, ее не следует прославлять и вводить тем в обман наивных людей, свято верующих, что насаждение у нас начал частной собственности означает окончательную социальную стабилизацию, исключающую возможность повторения тех событий, которые при режиме частной собственности во Франции породили 1848 год и Парижскую Коммуну.
Но, может быть, в такой перспективе и нет фатальной неизбежности? Может быть, институт частной собственности подлежит каким-то исправлениям, которые предупредят зарождение общественного недовольства и розни? Может быть, институт этот можно преобразить так, что он действительно способен будет придать общественным отношениям известную устойчивость и спокойствие? И что же, такое исправление и такое преобразование должны идти в направлении, предлагаемом современным социализмом, или какими-либо иными путями? Таковы вопросы, от решения которых, бесспорно зависит историческая судьба будущей России, ныне стоящей на пути от отрицания частной собственности к ее утверждению, на пути от коммунизма к капитализму. Каждая ошибка, здесь сделанная, может породить непоправимое зло, и каждый верный шаг может обеспечить нашему государству истинно блестящее будущее. Между тем современные наши политические направления внушают мысль, что мы, скорее, стоим на пути ошибок, чем готовимся предпринять правильные политические шаги. У нас сейчас есть две группы политиков: одна из них торжествует, что в России водворяется капитализм и поет дифирамбы частной собственности; другая готовит себе место будущей социалистической оппозиции в будущем капиталистическом государстве, т.е. предполагает начать более или менее безответственную войну против частной собственности после падения коммунистической власти. Кстати, и последняя группа тоже не прочь иногда торжествовать по поводу нарождающегося в России капитализма и не прочь ему посочувствовать, - ведь положение социалистической оппозиции в буржуазном государстве куда легче и приятнее, чем положение современных русских коммунистов.... Другими словами, первая группа пребывает в догматизме буржуазном, вторая - в догматизме социалистическом, который отличается от коммунизма не качественно, но количественно. Таким образом, критически проблему частной собственности никто не ставит. И никто не имеет практической социальной программы, которая основывалась бы на подобном критическом рассмотрении вопроса о собственности.....
....Основная ошибка социализма - ошибка, еще очень слабо осознанная современным социально-политическим сознанием, - заключается в том, что все социалистические проекты стремятся реформировать частную собственность путем изменения ее субъектов. Изменение субъектов, отчуждение и переход собственности в другие руки - суть явление, наиболее часто встречающееся в жизни. И от этих явлений отправляется социализм в своих планах общественного преобразования или общественной революции. В социализме есть нечто примитивное, некоторая простота сознания, некоторая элементарность. Наиболее грубые формы социализма сводятся просто к теории и практике передела. Наличные субъекты собственности должны быть экспроприированы, и собственность должна перейти к другим субъектам. При этом в результате передела сохраняется даже старый порядок частной собственности, только с новыми субъектами. Более тонкие виды социализма стремятся особым образом обставить подобное изменение субъектов: в результате экспроприации собственность переходит к одному - индивидуальному или коллективному - субъекту или к неопределенному количеству всех возможных субъектов, ко всем и каждому. Таким образом достигается уничтожение частного порядка собственности и стоящего над ним публичного порядка государства. Государство уничтожается, или превращаясь в некую единую принудительную организацию, в которой уже нет более сферы частной и публичной, превращаясь в некое сверхгосударство, или же, распадаясь на самостоятельные части, разлагается на ряд независимых общин анархического типа. Однако меняются субъекты, устанавливаются те или иные последствия этой перемены, но собственность остается, собственность торжествует.
Нельзя отрицать хороших намерений социалистов: они борются с эксплуатацией и угнетением, они хотят уничтожить несправедливость неравенства, нищету одних, непомерное богатство других. Но они беспомощны в своей основной задаче: перемена субъектов собственности ничего не может решить, никому не может помочь[1] . Она есть паллиатив, а не действительное средство борьбы с социальной несправедливостью. И это вытекает из ошибочности основного принципа. Собственность переходит в другие руки, но в тех же существенных чертах, с тем же содержанием, с теми же отрицательными особенностями. Новый собственник рождается на свет с чертами, свойственными старому, а может быть, и еще с худшими чертами. Внутренняя природа института не изменяется, остается старой, и новое преображенное общество вместо социального рая обнаруживает черты старого, иногда еще более старого деспотизма.
Чтобы достигнуть истинного и плодотворного преобразования института собственности, нужно стремиться не к изменению субъектов, но к изменению самой природы института. Это значит, что следует начать как раз с пути, противоположного социализму. Нужно начать с преобразования собственности как правоотношения, нужно перейти к преобразованию содержания собственности и к пересмотру вопроса об отношении субъекта собственности к объектам. И только в последнюю очередь может быть поставлен вопрос о субъектах собственности. Только этот путь способен действительно преобразовать общество и создать реальные условия для успешной борьбы с эксплуатацией и угнетением.
Общее направление пути, которому должно следовать, это преобразование собственности, можно выразить в следующей отрицательной формуле, характеризующей существо преобразованного общества: ни капитализм, ни социализм! Формула эта в положительном выражении требует построения системы, которую можно назвать системой государственно-частного хозяйства.
Раскрываю внутреннее содержание этой формулы, мы приходим к следующим выводам, необходимость которых обоснована внутренней логикой изучаемых под именем собственности явлений....
....Проблема преобразования современного социального строя и сводится, в конце концов, к новому пониманию миссии государства. Буржуазное государство уже сошло с точки зрения того полного безразличия, которое было усвоено им под влиянием принципов либерализма. Процесс этот нуждается в заострении и в систематизации. Государство, если оно вообще существует и должно существовать, всегда останется организацией властной. Ему всегда будут присущи, следовательно, задачи народоводительства[2] , которые для властного союза и являются главными. А если государство признано водительствовать, оно должно наперед сказать: куда и зачем? Оно наперед должно отказаться от безразличия и формулировать положительную программу своей деятельности. И так везде - в религии, нравственности, образовании, внешней политике, санитарном деле - и, стало быть, также и в отношении частной собственности. Нужно понять, наконец, что так поступает каждое государство и иначе не может поступать. Государство, которое считает религию положительной ценностью, не может не выявить своего отрицательного отношения к антирелигиозной пропаганде; государство, не ставящее себя "по тy сторону" вопросов добра и зла, не может быть 6езразличным к ряду безнравственных деяний; государство, осуществляющее известную, осознанную культурную миссию, не может быть безразличным к системе народного образования. Но, подобно всему этому, государство не может быть безразличным по отношению и к частному собственнику. Государство знает, что частная coбственность, особенно на некоторые объекты, есть привилегия. Отказавшись от системы равенства, государство не будет истреблять привилегию, но и не станет к ней в отношение безразличное. Кому много дано, с того много и спросится. Привилегия обязывает, привилегия создает ответственность. Государство должно не только peгулировать порядок частной собственности, но оно призвано также сказать частному собственнику: если имеешь привилегию, хозяйствуй хорошо, располагай правами не во вред, а в общую пользу[3] .
Эти положительные требования государства по адресу собственников не суть права, в свою очередь, вытекающие из высшей собственности государства, не ecть следствия dominii emintis. Нужно точно уяснить, что право публичной власти есть совершенно особый по сравнению с собственностью институт. Институт этот отличается от собственности по всем основным категориям: 1) субъектом этих прав является социальное целое как некое особое лицо, стоящее над частно-правовыми субъектами; и даже, когда само социальное целое выступает как субъект частно-правовой (собственник фабрики), оно уравнивает свою частную деятельность с деятельностью других частных субъектов, помещая себя под своей собственной властью, ограничивает себя в правах общегражданскими законами; 2) объектом названных прав являются не объекты собственности частных лиц, но сами эти частные собственники, сами субъекты; названные публичные права власти суть, следовательно, права распоряжения над лицами, а не над вещами; 3) содержанием прав публичного властвования является господство и распоряжение не в хозяйском, а в социально-служебном смысле этого слова; названные права являются, следовательно, истечением принципа нейтральности государства как организации, возвышающейся над противоречивыми интересами частных лиц, физических и коллективных; 4) наконец, правоотношение, соответствующее правам властвования, воплощается в том организованном общественном целом, которое именуется государством; правоотношение это сходно с правоотношением собственности, так как, подобно последнему, связывает всех и каждого, является универсальным; но в отношениях собственности "все и каждый" являются неопределенной суммой ничем не связанных единиц; в данном же случае "все и каждый" становятся членами единого, организованного, властного коллектива; таково государство, мыслимое как совокупность исторических поколений граждан, умерших и неродившихся, как единый народ или организованная совокупность народов.
Таким образом, вытекающая из dominium eminens есть власть общества феодального; власть, вытекающая из imperium, наделенного только отрицательной миссией, есть власть капиталистически-либерального государства; власть, вытекающая из imperium`a с положительной миссией, есть власть государства, осуществляющего государственно-частную систему хозяйства...
Преобразование содержания института собственности имеет две стороны - юридическую и общекультурную. Юридическая сторона не представляет каких-либо затруднений. Законодатель должен избегать издания таких юридических норм, которые имели бы в виду регулировать собственность как абстрактное отношение. Правовая политика должна быть построена на тщательном изучении культурной, социальной и экономической природы тех отношений собственности, которые устанавливаются между различными субъектами и различными объектами, и в зависимости от роли и особого положения этих отношений должны быть изданы различные конкретные законоположения, регулирующие различно ту или иную сторону жизни. Нормы, регулирующие, скажем, государственную собственность, не могут быть во всех случаях такими же, как и нормы, регулирующие, скажем, собственность производительных кооперативов или частных земельных собственников. Само собой разумеется, что при этом нельзя дать никаких общих правил такого регулирования: правовая политика действует всегда в конкретной обстановке, от которой зависит то или иное ее направление. Одно ясно: содержание института собственников не получит еще решительного преобразования от того, что нормы, его регулирующие, из абстрактных станут конкретными. Содержание этого института, как мы видели, сводится к праву господства и распоряжения. Внутреннее существо этого права, самый способ власти собственника, очевидно, зависит не исключительно от юридических норм, но обусловливается общекультурным содержанием жизни субъекта собственности - человека. Характер же власти человека над вещами, самое отношение его к вещи не есть производное юридических норм. Поэтому преодоление капитализма принципиально возможно только в том случае, когда, наряду с законодательством, совершится и преобразование идейных предпосылок жизни. Современная промышленная система преобразуется только в результате преодоления индустриализма, составляющего идейное содержание современных европейских обществ. Самый дух индустриализма должен потерпеть крушение, и тогда изменятся и принципы, определяющие отношение человека к вещам. А преображение духа, конечно, возможно только путем религиозного и духовного возрождения. Государство может внешне способствовать подобным процессам, но само не в силах их вызвать. Они совершаются в идейных течениях, овладевающих душами людей. Таким течением и является евразийство, которое призывает к устранению капиталистического строя, исходя из утверждения преобладания духовных начал над материальными. Утверждение это оно черпает из глубоких корней православной веры, для которой идеал нестяжательства был всегда идеалом руководящим и высшим .[4]
Что касается до преобразования института собственности в зависимости от ее объектов, то утвержденная нами конкретность института требует, чтобы государственная политика основана была на тщательном признании своеобразия объектов, к которым должны применяться те или иные регулирующие отношения собственности, правовые нормы. Подробное различие этих объектов и сообразных им юридических норм не может быть предметом отвлеченного исследования. Своеобразие объектов устанавливается живым опытом, извлеченным из конкретных условий социально-экономической жизни. Мы вступаем, таким образом, в этой точке нашего изложения в сферу законодательной практики, которая всегда должна быть обусловлена соображениями места и времени...." |
| |
|
|
