Logo Международный форум «Евразийская экономическая перспектива»
На главную страницу
Новости
Информация о журнале
О главном редакторе
Подписка
Контакты
ЕВРАЗИЙСКИЙ МЕЖДУНАРОДНЫЙ НАУЧНО-АНАЛИТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ English
Тематика журнала
Текущий номер
Анонс
Список номеров
Найти
Редакционный совет
Редакционная коллегия
Представи- тельства журнала
Правила направления, рецензирования и опубликования
Научные дискуссии
Семинары, конференции
 
 
Проблемы современной экономики, N 1 (21), 2007
ИЗ ИСТОРИИ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ И НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА
Соколов Б. И.
профессор кафедры теории кредита и финансового менеджмента экономического факультета
Санкт-Петербургского государственного университета,
доктор экономических наук

Топровер И. В.
управляющий филиалом `Транскапиталбанка` в Санкт-Петербурге,
кандидат экономических наук


Капиталотворческие теории кредита (2-я половина XIX - ХХ в.)

Капиталотворческая теория кредита для промышленного капитала (теория кредита Г. Маклеода). После краха `системы` Дж. Ло капиталотворческие теории кредита были надолго забыты. Их возрождение связано с именем англичанина Генри Даннинга Маклеода (1821-1902), директора `Королевского британского банка` (банк обанкротился в 1858 г., после чего Г. Маклеод занялся преподавательской деятельностью).
Почему же в Англии, экономисты-теоретики которой (А. Смит, Д. Рикардо) столько сил положили на доказательство чуть ли не абсурдности капиталотворческой теории кредита, она была воскрешена?
Г. Маклеод не разделял ни меркантилистских настроений, ни положений классической политической экономии, развивавшихся А. Смитом и Д. Рикардо. Он считал выдающимися теоретиками разработчиков теории гармонии классовых интересов американца Г.Ч. Кэри [*] (1793-1879) и француза Ф. Бастиа [*] (1801-1850). Г. Маклеод сводил содержание экономической науки к учению об обмене. Деньги, труд и кредит трактовались в качестве предприимчивости прошедшей, настоящей и будущей. Когда продажи совершаются в кредит, кредит является такой же силой, способствующей реализации товаров, как наличный капитал.
Можно отметить особую устойчивость политико-экономических основ страны, ставшей на какое-то время мировым лидером, промышленной мастерской мира. Причина, по которой было обращено внимание на кредит и его капиталотворческие способности, связана с тем, что английскую экономику стали периодически потрясать кризисы перепроизводства. Представители различных научных школ пытались разработать средства, их предупреждающие (особенно выделялись математики). Свою лепту в решение проблемы попытался внести и Г. Маклеод. Если попытаться вкратце сформулировать суть его концепции, она состоит в доказательстве того, что банки в национальной экономике играют не меньшую, а более значительную роль, чем промышленные предприятия. В условиях кризисов перепроизводства банки могут гармонизировать общественные интересы, прирастить покупательную способность и способствовать выходу из кризиса.
В своих публикациях Г. Маклеод утверждал, что `деятельность банка в коммерческой сфере походит на деятельность сердца в человеческом организме. Банк привлекает к себе капиталы, эти жизненные соки торговли, со всех сторон, из малейших ручьев, и собрав их в большой резервуар, гонит их по всем артериям и каналам торговли, оживляя и питая торговлю и распространяя силу и здоровье всему торговому организму` [*].
Рассматривая народнохозяйственное значение кредита, Г. Маклеод отмечал, что пользование кредитом: а) ведет к выравниванию цен, придает им большее постоянство; б) увеличивает товарное предложение. При определении сущности кредита главное внимание обращалось на два момента: 1) кредит есть продукт банковской деятельности; 2) кредит есть капитал, создаваемый банком. Сами банки предстают фабриками денег и кредита. `Если банк может выпускать билеты по 1 фунту, которые легко и свободно обращаются в народе и исполняют в обществе точно такие же обязанности, как и золотые соверены, кто станет отрицать, что банк создает ценности?` [*].
Именно в создании кредита Г. Маклеод видел смысл банковского дела: `Существенной и отличительной чертой `банка` и `банкира` является создание и эмиссия кредита, оплачиваемого по требованию: Банк, следовательно, является не учреждением для займа и ссуды денег, но он есть фабрика кредита` [*].
С позиции экономической науки XIX в., в период промышленной революции, роста фабричного производства образное сравнение банка с фабрикой имело не столько научное, сколько пропагандистское значение, направленное на то, чтобы привлечь внимание общественности к банкам, убедить промышленников отказаться от господствовавшей среди них идеологии пользования лишь собственными средствами.
Г. Маклеод остро нуждался в союзниках и активном обсуждении своей концепции. На свою сторону он попытался склонить известного в XIX в. теоретика кредита поляка А. Цешковского (разработал концепцию гибридной денежно-кредитной пирамиды).
Однако А. Цешковский крайне резко выступил против капиталотворческой теории Г. Маклеода, разглядев в ней возможность повторения негативного опыта Дж. Ло. Он писал: `Настойчивость, с которою мы восстаем против пагубной доктрины антиципации, вполне оправдывается упорством, с которым эта доктрина стремится к возрождению. Оставленная большинством точных и положительных экономистов, помогавших нашим усилиям и присоединившихся к нам, чтобы дать кредиту здравое и могущественное стремление, эта доктрина, столь же ложная, сколько и опасная, казалось, четверть века тому назад обречена была на безмолвие. Но она, под видом новизны, снова возрождается в Англии под пером г. Маклеода и превозносится во Франции как `целая революция в политической экономии`. Если угодно, пожалуй, и революция, но революция наверно бесплодная и идущая вспять. Что ка сается ее новизны, то все вышеуказанное достаточно доказывает, что мы имеем в отношении к ней дело с очень старым у нас знакомым. Если бы г. Маклеод, делающий нам честь, приписывая нам порождение всех `заблуждений` новейших экономистов в вопросе о кредите, пожелал прежде, нежели опровергать нас, основываясь на слухах, прочесть нашу книгу с некоторым вниманием, - в чем позволительно, однако, усомниться, так как он атакует нас из вторых рук, - то он, быть может, тщетно искал бы в ней тех или других положений, которые или в образе выражений, или в смысле нам приписывает, - тогда он избавил бы сам себя от многих ошибочных фактов и выводов; и затем наверно он открыл бы, обладая несомненной проницательностью, в тех из наших принципов, которые не имели счастья поколебать его убеждений, какой-либо важный недостаток, но не те, на которые он указывает, или нашел бы для опровержения нас доводы более решительные, чем куча тех, которые он противопоставляет нашим подобным исследованиям. В таком случае, но только в таком случае нам было бы возможно, в интересах науки, снова разбирать его возражение, как бы ни был неблагодарен труд возвращаться к покойникам` [*].
Разделяя взгляды А. Смита и Д. Рикардо, развивавших натуралистическую теорию кредита, К. Маркс характеризовал шотландца Г. Маклеода как вульгарного экономиста, `профессиональная обязанность которого заключается в том, чтобы разукрашивать возможно большей ученостью сумбурные представления банкиров Ломбард-стрита` [*]. Однако с позиции экономической науки XX в. именно Г. Маклеода следует признать отцом-основателем современного банковского маркетинга, поскольку центральной категорией данной науки и учебной дисциплины является понятие `банковский продукт`.
В России последователем Г. Маклеода являлся М. П. Веселовский, ставший переводчиком его научных сочинений. Вместе с тем с резкой критикой взглядов Г. Маклеода выступал Ю.Г. Жуковский (1833-1907) [*].
В целом, взгляды Г. Маклеода не получили сколь-нибудь значительного научного резонанса и, более того, даже не принимались всерьез `вследствие его неспособности изложить свои многочисленные здравые идеи в профессионально приемлемой форме`, отмечал Й. Шумпетер, чрезвычайно склонный в иных ситуациях на похвалы [*].
Капиталотворческие теории кредита в России. Идеи капиталотворческой способности кредитных знаков распространились в России в начале XVIII в. Так, заводчик Даниил Воронов, побывавший в 1712 г. за границей, подал Петру I проект устройства казенной фабричной промышленности для производства шелковых, хлопчатобумажных и суконных тканей, изделий из льна и пеньки. На устройство этих фабрик и заводов правительство должно было ассигновать те деньги, которые идут на покупку мундиров и других вещей для войска, а также достать для этого средства путем выпуска особых кредитных знаков. Кредитные знаки Д. Воронов предлагал назвать `заменами` и, не надеясь на прочность бумаги, предлагал делать их из дерева: не смотря на то, что деревянные деньги места занимают больше, они имеют преимущество - легче медных. `Деревянные друкованные [*] замены, или жеребьи [*]` на сумму в 5 000 000 руб. предлагалось выпустить на 50 лет, и затем изъять из обращения и `сжечь огнем` [*]. Это был первый росток формирования национальной капиталотворческой теории кредита. Впоследствии данную идею повторил Н.М. Карамзин (1776-1826): `Если бы государь дал нам клейменые щепки и велел ходить им вместо рублей, нашедши способ предохранить нас от фальшивых монет деревянных, то мы взяли бы и щепки` [*].
В России оригинальная капиталотворческая теория кредита получила своеобразное оформление в виде теории `мнимых капиталов`. Ее разрабатывали Н.Я. Данилевский, А.П. Шипов, В.А. Кокорев, Н.П. Гиляров-Платонов, С.А. Шарапов и др. Один из современников ведущую идею концепции удачно выразил в стихотворной форме:
`Деньги строят все на свете,
И без них, куда с умом?..
Кто с деньгами, тот в карете,
А без них, - идет пешком`. [*]

А.П. Шипов, отмечая нехватку денег (выражаясь современным языком, - низкую монетизацию ВВП), предлагал осуществить выпуск не процентных бумаг, не ассигнаций `чрез куплю предметов`, а бумажных денежных знаков `в ссуду полезной, особенно производительной торговле, под верны залоги и поручительства`, что `не только послужит к восстановлению упавшей внутренней торговли и к оживлению омертвевших движимых капиталов и недвижимых собственностей, но может быть средством к учреждению провинциальных ссудных и трансфертных банков, в которых внутренняя торговля наша до чрезвычайности нуждается` [*].
Создатели концепции отмечали `:неистребимость капитала и способность его к творчеству`, главным двигателем которого рассматривалось изобретение. Знаковыми стали тезисы о том, что `величина потребного труда есть мнимая величина`, `экономический процесс обращается в мнение, и каждая ценность уже по существу есть не реальная ценность, а мнимая`. В результате `производство чем далее, тем более превращается в духовное творчество, которое одно и получает право на титло истинного производителя. Непосредственное отношение человека исчезает не только в отношении к благам и природе, но даже к капиталу и даже к деньгам, которых самостоятельность упраздняется кредитом. Целые полсвета со всеми его благами укладываются в боковом кармане. Клочок бумаги за подписью Ротшильда способен произвести действие, равное землетрясению: производит всю цепь условий, в силу которых действие этого клочка отразилось на мужичке деревни Вантеевки Малоархангельского уезда, на его спине, высеченной за недоимку, ребенке, захворавшем от скудной пищи, и исправнике, получившем благодарность начальства` [*].
В обобщенном виде теория `мнимых капиталов` изложена в работах С.Ф. Шарапова [*]. Его экономическая концепция находилась на самом пике передовой мысли человечества того времени. Так, в физике только в начале XX века было произведено революционное открытие, согласно которому с ростом скорости тела оно приобретает дополнительную массу, названную релятивистской. Это шло вразрез с постулатом ньютоновской механики о том, что масса тела равна его массе в состоянии покоя. Оказалось, масса - функция законов движения, по которым частица функционирует. В состоянии покоя масса терялась.
То, что обычные товары способны в состоянии покоя терять потребительские свойства, а с ними свою экономическую массу, было общеизвестно. Одновременно незыблемым постулатом признавалось и то, что истинные деньги (золото) обладают массой в полном покое, являются средством накопления и образования сокровищ. Причем покупательная способность товарно-металлических денег определяется в основном массой затраченного на их производство общественно-необходимого труда, т.е. законами покоя. С.Ф. Шарапов акцентировал внимание на то, что бумажные деньги не имеют в состоянии покоя никакой покупательной способности. Их вес в экономике определяется законами движения, законами товарно-денежного обращения. А скорость товарно-денежного обращения может исключительно сильно варьироваться под влиянием политических событий, фаз промышленного цикла.
Поскольку каждый выпущенный бумажный рубль способствует оживлению `ранее спавшего` труда, С.Ф. Шарапов предлагал под будущий труд эмитировать бумажные деньги, а весь их объем рассматривал как `мнимый капитал` [*]. В результате роста производства и выпуска товаров `выпущенные совершенно фиктивно поначалу знаки - не только не окажутся лишними, но вызовут потребность в еще новых количествах знаков` [*].
Однако идеи С.Ф. Шарапова, составившие теорию `мнимых капиталов`, не получили дальнейшей теоретической разработки и практического применения в нашей стране. Концепция оказалась не созвучной с осуществлявшейся царскими правительствами экономической политикой, прямые и непосредственные результаты которой вылились в череду экономических, военных катастроф и революционных потрясений. Из всех капиталотворческих теорий кредита существенное влияние впоследствии имела лишь модель А. Гана.
Теория финансового капитала Р. Гильфердинга. Конец XIX в. ознаменовался рядом событий, которые не были свойственны традиционным национальным формам капитализма. Результаты громких научно-технических открытий в скором времени применялись в производстве. Возникли гигантские предприятия. Между ними стали заключаться соглашения о разделе рынков сбыта. Удивительным было снижение общего уровня цен.
В этой ситуации одни стали трактовать происходящее не просто с крайне консервативных, а по сути дела антинаучных позиций, вуалируя свое глубокое непонимание происходящего в национальной и мировой экономике математическими формами подачи учебных материалов. Так, англичанин А. Маршалл разработал концепцию совершенного рынка (совершенной конкуренции), полностью очищенную от влияния социальных факторов. Согласно этому либерально-утопическому взгляду, понижение цен является следствием усиления конкурентной борьбы мелких частных предприятий, а не причиной стремлений к установлению монополии.
Другая группа ученых стала утверждать, что капитализм перешел на новую стадию эволюции, названную монополистическим капитализмом, или империализмом. Для нее, по их мнению, характерны иные политико-экономические закономерности развития и функционирования, нежели для капитализма периода свободной конкуренции. Среди тех, кто осветил роль кредитной сферы в изменении направленности развития, структуры и функционирования капитализма, выделялся Р. Гильфердинг (1877-1941) [*].
В своем труде `Финансовый капитал` (1910), написанном в последовательно марксистском стиле, Р. Гильфердинг отмечал решающую роль банков в совершившемся переходе от капитализма свободной конкуренции к монополистическому капитализму. Однако его фундаментальный труд практически выпал из дальнейших научных исследований. Отечественные ученые не могли простить ему враждебного отношения к Советской России.
В СССР концепция Р. Гильфердинга практически полностью отвергалась, под тем предлогом, что В.И. Ленин высказал критические замечания по поводу определения понятия `финансовый капитал`. Англо-американская экономическая наука не нуждалась в концепции Р. Гильфердинга, она всецело была сосредоточена на возвеличивании А. Маршалла и Дж. Кейнса, конкуренты ей не были нужны.
Логика Р. Гильфердинга последовательно раскрывает, как подготавливались предпосылки для развертывания мощи финансового капитала.
Когда экономика достигает определенной ступени развития, пользование кредитом для капиталистического предприятия становится объективной необходимостью, навязываемой конкурентной борьбой, стремлением к повышению индивидуальной нормы прибыли. Данный тезис Р. Гильфердинг аргументировал следующим расчетом. Пусть средняя норма прибыли составляет 30%, а ставка процента - 5%. Тогда капитал в 1 млн марок доставляет прибыль в 300 тыс. марок. Из этой прибыли в книгах капиталиста на счета предпринимательской прибыли будут отнесены 250 тыс. марок и 50 тыс. марок - на счета процента на его капитал. Если капиталисту удастся занять второй миллион, то его прибыль составит: 600 тыс. марок минус 50 тыс. марок, которые ему придется уплатить в качестве процента за второй миллион, т.е. 550 тыс. марок. Тогда предпринимательская прибыль составляет 500 тыс. марок и при отнесении к собственному капиталу в 1 млн марок даст норму предпринимательской прибыли в 50% вместо прежних 25%. [*]
Таким образом, если для других капиталистов пользование кредитом доступно не в такой мере или на более тяжелых условиях, то предприниматель, находящейся в благоприятных условиях, может получить дополнительную прибыль.
В тот период, когда конъюнктура рынка неблагоприятна, выгоды от использования кредита обнаружатся иначе. Капиталист, пользующийся заемным капиталом, может установить свои цены ниже цены производства, равной сумме издержек производства и средней прибыли k + , на уровне некоей величины k + z и, тем не менее, получить нормальную среднюю прибыль на свой капитал.
Следовательно, при неблагоприятной рыночной конъюнктуре пользование кредитом дает преимущество в ценовой конкуренции, возрастающее в том же размере, в каком увеличивается кредит.
Стремление к повышению предпринимательской прибыли побуждает отдельного капиталиста все больше обращаться за кредитом. В то же время, вследствие концентрации денежного капитала в банках, данная возможность возрастает. Эта возникающая в промышленности тенденция оказывает воздействие на способ банковского кредитования следующим образом. Первоначально к кредиту прибегают для восполнения потребности в оборотном капитале. Со временем все большая часть собственного капитала превращается в основной капитал, а значительная часть оборотного капитала в заемный. Впоследствии возникает стремление расширить и основной капитал с помощью кредитов, но тут условия кредитования коренным образом изменяются.
Если денежный капитал превращается в основной капитал предприятия, он перестает быть ссудным капиталом и становится частью промышленного капитала, а капиталист из ссудного капиталиста превращается в промышленника. Однако, как отмечалось при анализе эмпирических законов кредита, величина остатков на текущих и расчетных счетах открывает свободу банку для выдачи долгосрочных кредитов. Минимум, который всегда остается в распоряжении банка, пригоден для превращения в основной капитал.
Возможности банка кредитовать основной капитал промышленника зависят, во-первых, от величины собственного капитала, во-вторых, от общей суммы капитала, находящегося в распоряжении банка. Следовательно, банк, кредитующий основной капитал, должен иметь достаточно крупные размеры, возрастающие с расширением масштабов промышленных предприятий. Вместе с тем банк (в силу экономического расчета по распределению рисков или антимонопольного законодательства) не может кредитовать только одно предприятие. Он должен обеспечить регулярность возвратного потока денежных средств.
Пока банки выступают посредниками в платежно-расчетных операциях, их интересует положение предприятия в данный текущий момент. Адекватным образом формируется сфера основных банковских операций: дисконтирование векселей, подтоварные кредиты, залог ликвидных акций. Соответственно формируется круг участников: торговый капитал, биржевые спекулянты. Иная ситуация возникает в том случае, когда банк переходит к кредитованию промышленника основным капиталом. Оно не может основываться на информации о текущем состоянии предприятия и текущей конъюнктуре рынка, необходим прогноз, расчет на перспективу. Это вызывает рост влияния банка на деятельность предприятия, от которого все труднее освободиться.
В случае кредитования оборотного капитала по истечении установленного договором срока предприятие могло погасить кредит и подыскать для сотрудничества новый банк. В случае кредитования основного капитала выйти из-под опеки банка можно лишь по истечении весьма продолжительного времени.
Начинает проявляться принцип инверсии доминанты хозяйственных связей. На начальных этапах развития промышленного капитализма хозяйственная деятельность велась на собственные средства, привлечение банковских ресурсов было крайним средством. Производительный капитал при краткосрочном кредитовании выступал доминирующей стороной отношений.
При долгосрочном кредитовании роль сторон во взаимодействии изменяется принципиально. Доминирующую позицию занимает банк. Он располагает капиталом в его ликвидной форме, тогда как производственное предприятие постоянно должно заботиться о реализации товара, постоянно нуждается в ликвидных средствах. Если в процессе реализации происходит заминка или цены падают, срочно необходимым становится дополнительный кредит. Если его не привлечь, конкуренты могут целенаправленно способствовать банкротству предприятия.
Инверсии доминанты хозяйственных связей способствует перевес силы на стороне банка, относительно независимого от единичной товарно-торговой сделки, между тем как для предприятия все может зависеть от этой самой сделки.
В итоге, располагая денежным капиталом, банки начинают доминировать над предприятием, капитал которого закреплен в производительной и товарной форме. `Вообще, - отмечает Р. Гильфердинг, - какая сторона в конкретных кредитных отношениях попадает в экономическую зависимость от другой, это каждый раз обусловливается тем, на какой стороне преобладающая мощь капитала, и в особенности на какой стороне большее количество денежного капитала, которым можно располагать по усмотрению` [*]. Таким образом, новая роль банков в отношениях с промышленностью умножает не тенденцию перехода к совершенной конкуренции, а концентрацию банковского капитала и централизацию банков в целях углубления доминирования.
Вместе с концентрацией и централизацией банковского капитала происходит изменение значимости функций банка в его успешном функционировании. Безусловно, банк продолжает выполнять расчетно-платежные операции, предоставлять кредиты и учитывать векселя, но главную роль начинают играть эмиссионные операции.
В преобразовании ссудного капитала в акционерный состоит важнейший аспект капиталотворческой функции кредита в ситуации монопольного господства финансового капитала.
Крупный банк, способный оказывать влияние на фондовый рынок, при самых прибыльных эмиссионных операциях в полной мере проявляет свое превосходство. Он проводит большее количество операций, причем операций более крупных и выгодных. Дополнительным фактором успеха становится размещение значительной части выпусков ценных бумаг среди своих собственных клиентов. Крупный банк может выбрать удобный момент для эмиссии, может подготовить биржу к ней, а впоследствии воздействовать на движение курса акций и таким образом охранять опекаемое промышленное предприятие.
С развитием крупных предприятий в промышленности требования, предъявляемые к эмиссионным способностям банков, возрастают. При благоприятной конъюнктуре становятся возможными быстрые, `прямо конвульсивные расширения` [*] с их внезапно возрастающим спросом на капитал. Промышленники могут срочно достать капитал за счет эмиссии акций без потрясений финансовых рынков только в крупных банках, там, где он имеется в сконцентрированных объемах.
Крупный банк может удовлетворить потребность в срочном привлечении кредитных ресурсов лишь при том условии, если капитал, выданный им, опять быстро возвратится к банку. Такая операция становится возможной при безналичных расчетах, когда акции покупаются собственными клиентами банка. Они уплачивают за них в банк деньги с банковских вкладов и, таким образом, уменьшают пассивы. Следовательно, из техники банковского дела вытекает стремление к банковской концентрации и централизации.
Акционеры стремятся получить процент на акционерный капитал. При неблагоприятной конъюнктуре или обострении конкурентной борьбы, в ситуации, когда рынок еще не монополизирован, акционерное общество, может понизить цены ниже цены производства. Акционеры будут вполне удовлетворены, если им достанется дивиденд не в размере предпринимательской прибыли, а равный проценту по депозитам. В результате акционерное общество обладает повышенной устойчивостью к сопротивлению в конкурентной борьбе.
Если бы частный предприниматель получил прибыль в размере процента по депозитам, он бы ушел с данного рынка. Иначе обстоит дело с акционерным обществом. Оно может существовать до тех пор, пока его деятельность не приносит убытка. Необходимость получать чистую прибыль для него вообще не существует. При отсутствии дивидендов или при выплате слишком малых дивидендов акционер может продать акции, но эта продажа нисколько не затронет функционирующий капитал. Если чистая прибыль незначительна, акционерное общество может существовать долгое время.
Важной особенностью банковского капитала перед промышленным, по мнению Р. Гильфердинга, является то, что он не имеет пределов для своего расширения, никогда не бывает `перепроизводства` банковского капитала. Чрезмерное увеличение банковского капитала приводит просто к тому, что он находит помещение в иной сфере, но не приводит к всеобщему краху с сопровождающим его обесценением и т. д., что наблюдается в промышленной сфере [*].
Теория финансового капитала Р. Гильфердинга является необходимым посредствующим звеном в понимании, как общих политико-экономических моделей монополистического капитализма, так и тех капиталотворческих теорий кредита, которые в последующем были развиты в первой половине XX в.
Теория предпринимательского кредита Й.А. Шумпетера. Й.А. Шумпетер (1883-1950) родился в Австрии. Вся практическая политическая (в 1919 г. лишь в течение полугода сумел удержаться в кресле министра финансов Австрийской республики) и хозяйственная карьера (в 1921 г. возглавил банк; в 1924 г. банк под его руководством терпит крах) Й. Шумпетера сложилась крайне неудачно. Потеряв все свое состояние, он сосредоточился на преподавательской деятельности.
Основная работа, в которой высказаны положения капиталотворческой теории кредита, - `Теория экономического развития` - была издана в 1912 г. В ней, в частности, давалась новая трактовка сути предпринимательства, отмечалось, что предпринимательство как осуществление новых комбинаций происходит путем изъятия факторов производства из прежних сфер их применения. При этом деньги и другие платежные средства играют существенную роль в их перераспределении между областями применения. Кредит - рычаг изъятия благ из одних сфер и передачи в иные. Сущность кредита предстает как создание покупательной способности для передачи ее предпринимателю, но не просто передачи ему существующей покупательной способности в виде кредитных платежных средств как подтверждения факта наличия продуктов.
Кредит открывает предпринимателям доступ к народнохозяйственному потоку благ еще до того, как они получат на это обоснованное право; следовательно, в течение некоторого времени видимость права заменяет предпринимателю реальное право. Предоставление кредита в этом смысле действует как своего рода приказ народному хозяйству приноровиться к целям предпринимателя, поручение (ордер) на получение нужных ему благ, как доверие ему производительных сил. Только так мог бы протекать процесс экономического развития, если бы он выходил за рамки простого кругооборота. Именно эта функция кредита является краеугольным камнем современной кредитной системы [*].
Если бы предоставление кредита на основе фактически имеющихся банковских средств стало единственным источником, то `хозяйственное развитие отстало бы, по крайней мере, на полстолетия` [*]. Роль кредитных знаков должны выполнять акции или облигации, эмитируемые банком, а сумма записываться в кредит предприятию. Затем ценные бумаги распродаются по подписке и оплачиваются за счет имеющихся у подписчиков запасов покупательной способности, финансовых резервов или сбережений, и, следовательно, поглощаются народнохозяйственным фондом сбережений [*]. Описанный процесс Й. Шумпетер называл `кредитной инфляцией`. При характеристике ее свойств отмечалось, что она идет на пользу новым предприятиям, носит либо временный характер, либо вообще отсутствует, если иметь в виду вероятность длительного воздействия на рост цен.
В целом, теория стимулирования экономического роста методом кредитной инфляции не нашла в свое время широкого научного и практического резонанса. Причин этого видится несколько. Во-первых, крайне слабым было общее научное основание, опора на теорию маржинализма. Ни один практик, тем более банкир, расчетом предельной полезности никогда в жизни не занимается. Во-вторых, слишком узко трактовалась предпринимательская деятельность. Фактически она объявлялась уделом избранных. Следовательно, и капиталотворческая идея не могла найти значительного отклика.
Разумеется, не способствовала успеху концепции провальная политическая и банковская деятельность самого Й. Шумпетера. В целом, его заслуга состояла лишь в том, что он как умел поддержал плодотворную дискуссию, в которую уже после Первой мировой войны блестяще вступил А. Ган, и показал, что возможно создание эффективной немарксистской капиталотворческой теории кредита.
Теория инфляторного кредита А. Гана. Людвиг Альберт Ган (1889-1968) - немецкий банкир (банк располагался во Франкфурте-на-Майне), теоретик банковского дела, эмигрировавший в США после прихода к власти фашистов. Свою научную концепцию изложил в работе `Народнохозяйственная теория кредита` (Volkswirtschafthche Theorie des Bankkredits). В 1920-х гг. теория А. Гана приобрела огромную популярность, в разных странах мира появились многочисленные рецензии и критические статьи на его книгу.
Что послужило причиной ее разработки? Экономическая ситуация в Германии к началу 1920-ых гг. была крайне тяжелой. Страна потерпела поражение в Первой мировой войне и обязана была выплачивать гигантскую контрибуцию. По представлениям сторонников мнения об истинных деньгах как деньгах, связанных с золотым стандартом, денежная система не способствовала выходу из экономического тупика.
В этих условиях необходимо было разработать нестандартную макроэкономическую модель функционирования экономики страны, которая позволила бы нацелить общество на экономическое возрождение Германии. Финансово-кредитный аспект практического решения данной задачи осветил А. Ган.
Исходным пунктом его концепции стало утверждение: первичным по отношению к производству является спрос, его создают банки, отсюда вытекает и всесилие последних.
Определение кредита в отсутствии стабильной денежной единицы, обладающей внутренней стоимостью, естественно, давалось через доверие. По словам А. Гана, `денежный и капитальный рынок суть рынки, на которых торгуют кредитом, т.е. в буквальном смысле слова `доверием``. [*] Банки, предоставляя кредит в бумажных марках, выступают посредниками в доверии. Соответственно, объем предоставляемых кредитов принципиально свободен и ни с чем не связан, ибо это идеальный, коренящийся в наличии доверия момент.
А. Ган в противовес традиционному взгляду, согласно которому объем операций банка определяется размером вкладов, зависящих от размеров собственного капитала банка и вытекающих из воспроизводственного процесса, выдвигает тезис о предшествовании активных операций пассивным. Иными словами, первоначально возникают долговые односторонние требования, а затем они обеспечиваются. Это положение является новым по сравнению с положением Дж. Ло о том, что банки создают кредит, кредит есть капитал, и тем самым банки создают капитал.
По мнению А. Гана, вклады банков являются `рефлексом предшествовавшего предоставления кредита` [*], итогом активных операций, результатом созданного банком кредита, или доверия. При этом он оперирует мнимыми вкладами, образующимися в результате зачисления суммы предоставленного кредита на текущий счет клиента банка, депозитной эмиссии.
Приоритет активных операций проявляется в контокоррентном кредите [*], который А. Ган называет `хребтом` банковской деятельности. Депозиты, возникающие на основе контокоррентного кредита, есть `мнимые` депозиты в отличие от действительных, реально депонированных вкладов. Поскольку контокоррентный кредит позволяет банкам создавать мнимые вклады, А. Ган делает вывод о безграничной способности банков создавать `инфляторный кредит`. В нем не только нет ничего страшного для экономики. По мнению А. Гана, без кредитной инфляции рост народного хозяйства замедлится или вообще окажется невозможен [*]. И это должно было быть вполне понятным, учитывая ситуацию в Германии после Первой мировой войны. В условиях отсутствия денег, обладающих внутренней стоимостью, любая эмиссия денег, в том числе банковская, выглядит как инфляторная.
Контокоррентный кредит только на первом этапе сотрудничества с клиентом является краткосрочным. Установление тесных и длительных связей приводит к его постоянной пролонгации и превращает в долгосрочный кредит. Кроме того, контокоррентный кредит обычно является бланковым. Угроза прекращения его выдачи служит в руках банков действенным средством давления на промышленность. При достижении значительной величины кредит может быть погашен выпуском акций, предоставлением банку доли в промышленной собственности. Эти тезисы являются прямым продолжением концепции, развитой Р. Гильфердингом.
Кредитная эмиссия со стороны банков и эмиссия акций со стороны промышленных предприятий представляет собой простейшую финансовую пирамиду (см. рис. 2). Ее особенность по сравнению с финансовой пирамидой, построенной Дж. Ло, состоит в форме собственности: меркантилистская модель основывалась на государственной собственности, инфляторная - на частной. Их общая основа была связана с бумажно-денежным обращением.
Рис. 2. Модель финансовой пирамиды А. Гана

А. Ган считал возможным ликвидацию конкуренции между банками и бескризисное развитие экономики путем неограниченного предоставления кредита. Изменяя размер процента, банк может обеспечить производству длительный поступательный ход.
В самом начале 1920-х гг. теория А. Гана приобрела огромную популярность. Почти ни одна работа, посвященная кредиту, не обходила концепции А. Гана. Однако некоторое охлаждение теоретического и практического интереса к инфляторному кредиту произошло после известных событий в Германии 1923 г., связанных с гиперинфляцией.
Развивая свою капиталотворческую теорию кредита, А. Ган сформулировал принципы монетарной теории конъюнктуры. Прежде всего, он отметил важнейшую, по его мнению, причину падения конъюнктуры `Типичные кризисы сбыта, - пишет Ган, - имеют своим основанием всегда или уменьшение денежной массы или замедление скорости обращения` [*]. Затем он выделил четыре последовательно проявляющихся признака повышательной конъюнктуру: 1) увеличение спроса на товарных рынках; 2) повышение товарных цен; 3) увеличение занятости; 4) рост капиталовложений. И сформулировал причину экономического роста: исходным пунктом повышательной конъюнктуры служит кредитная экспансия. `Этой кредитной экспансии одной необходимо и достаточно для того, чтобы объяснить все симптомы повышения конъюнктуры, указанные выше` [*]. В результате повышательная конъюнктура оказывается делом управляемым, а не ожидаемым, как в гипотетических `волнах Кондратьева`.
А. Ган отвечает и на вопрос о том, как можно стимулировать кредитную экспансию: `Понижение процента означает для каждого предприятия, поскольку оно работает с помощью кредита, уменьшение издержек производства... Понижение процента создает для предпринимателя стимул к тому, чтобы начать расширение производства и ведет к расширению предоставляемых банком кредитов, т.е. к кредитной экспансии` [*].
Теория А. Гана послужила одной из практических основ успешного межвоенного экономического подъема Германии.
Из приведенных принципов монетарной теории конъюнктуры ясно видно, что они стали основным источником опубликованной Дж. Кейнсом `Общей теории занятости, процента и денег`. Сам Дж. Кейнс о заимствованиях из работ А. Гана никогда не упоминал. Однако в доказательство откровенного плагиата А. Ган в книге `Политическая эко номия иллюзий`, опубликованной в 1949 г. [*]и посвященной критике `Теории занятости, процента и денег` Кейнса, писал, что Кейнс `заимствовал` основные положения книги `Народнохозяйственная теория кредита`. В доказательство откровенного плагиата он привел в параллельных колонках выдержки из текста своей и кейнсовой работ, позволяющие установить не только сходство основных положений обоих авторов, но и совпадение формулировок [*].
Теория планового инвестиционно-финансового кредита. В СССР в силу идеологических обстоятельств число открытых приверженцев рассматриваемой концепции А. Гана было крайне незначительно. Его книга `Народнохозяйственная теория кредита` не была переведена и не стала известной широкой научной общественности. Фактически знакомство с ней осуществлялось по критическим материалам, носившим исключительно догматический и откровенно одиозный характер [*]. Особенным догматизмом выделялись работы академика И.А. Трахтенберга, Э.Я. Брегеля, оценивавших истинность теорий кредита по принципу соответствия с высказываниями К. Маркса.
Научный уровень выдвигавшихся критических аргументов ставил под сомнение не только научную квалификацию авторов, но и их способность к адекватному восприятию окружающей их советской действительности. Так, критикуя капиталотворческую концепцию с позиции натуралистической теории кредита отмечали, что А. Ган стремился опровергнуть `материалистическое положение о том, что объем операций банка определяется размером вкладов, зависящих в свою очередь от размеров собственного капитала банка и вытекающих из воспроизводственного процесса` [*]. `Ган отрицает ту очевидную истину, что основные средства банка черпаются из подлинных вкладов и лишь на их основе может вырасти пирамида мнимых вкладов` [*].
Однако, как это часто бывало, к несчастью, советская теория кредита слишком далеко отстояла от практики, и к счастью, не могла воздействовать на принятие практических решений. С одной стороны, это создавало пропасть между ними, сводило теорию к пропаганде отживающих взглядов, с другой, - не препятствовало экономическому развитию страны.
Если объективно отнестись к концепции кредита А. Гана, то следует отметить, что она составила одно из теоретических оснований кредитной реформы, проведенной в начале 1930-х гг. На ее основе была разработана и практически осуществлена в годы первых советских пятилеток теория планового инвестиционно-финансового кредита.
Перестройка кредитной системы включала несколько этапов [*].
На первом этапе в соответствии с Постановлением Правительства СССР `О кредитной реформе` от 30 января 1930 г. [*] была начала крупномасштабная реформа в кредитной сфере. В результате произошел переход от непланируемого заранее коммерческого кредита к плановому банковскому кредитованию. Государственным предприятиям и кооперативам запрещалось отпускать товары и оказывать услуги друг другу в кредит. При отсутствии денег они обязывались обращаться за необходимыми средствами в банк. Были изменены не только формы, но и методы кредитования. После кредитной реформы банковский кредит предоставлялся предприятиям-покупателям. Ликвидация коммерческого кредитования повлекла за собой изменения в организации межхозяйственных расчетов, они стали осуществляться в безналичной форме через банк. В результате реализации Постановления произошло сосредоточение краткосрочного кредитования в Госбанке СССР, который стал обслуживать основную массу предприятий.
В 1931 г. практически перестала существовать частная торговля. Ее место заняла государственная и кооперативная торговля. Это вызвало изменения в банковской сфере. [*] Кредитное дело после сворачивания НЭПа сосредоточилось в руках государства, сами банки стали государственными органами, выполнявшими управленческую функцию контроля рублем.
Вторым этапом кредитной реформы явилась ликвидация в начале 1931 г. автоматизма в расчетах, внедрение новых форм безналичных расчетов, укрепление договорной дисциплины, уточнение функций и роли Госбанка. Постановление СНК СССР от 14 янв. 1931 г. `О мерах улучшения практики кредитной реформы` определило порядок оплаты Госбанком счетов поставщиков только из средств покупателя или в пределах разрешенного банковского кредита. Необходимым условием оплаты становилось согласие покупателя принять поставляемую ему продукцию путем акцепта счета. Наряду с акцептной формой расчетов вводились расчеты при помощи аккредитивов и особых счетов. Постановление СНК СССР от 20 марта 1931 г. `Об изменении в системе кредитования, укреплении кредитной работы и обеспечении хозяйственного расчета во всех хозяйственных органах` обязывало восстановить договорные отношения и нести ответственность за их выполнение, а Госбанк - осуществлять контроль рублем за работой предприятий через кредитное, расчетное и кассовое обслуживание. При этом Госбанк не должен был вмешиваться в планирование и регулирование хозяйственных процессов.
На третьем этапе кредитной реформы были установлены принципы организации оборотных средств и прямого банковского кредитования, в основе которых лежало нормирование оборотных средств, разграничение их на собственные и заемные, превращение прямого банковского кредита в целевой, срочный и возвратный.
Четвертым этапом кредитной реформы стало завершение реорганизации банков. В соответствии с постановлением Правительства СССР `Об организации специальных банков долгосрочных вложений` от 5 мая 1932 г. [*] в системе Наркомфина СССР были организованы: а) Банк финансирования капитального строительства промышленности и электрохозяйства (Промбанк), преобразованный из Банка долгосрочного кредитования промышленности и электрохозяйства; б) Банк финансирования социалистического земледелия (Сельхозбанк); в) Банк финансирования капитального строительства кооперации (Всекобанк), преобразованный из Всероссийского кооперативного банка; г) Банк финансирования коммунального и жилищного строительства (Цекомбанк).
В результате банковская система была построена по функциональному принципу и включала два основных звена: а) Госбанк СССР - банк краткосрочного кредитования народного хозяйства, единый эмиссионный, расчетный и кассовый центр страны; б) банки финансирования и долгосрочного кредитования капитальных вложений.
Как вытекает из названий банков, их главной задачей становилось не кредитование, а финансирование народного хозяйства. В обязанности новых банков входило представление в Наркомфин и соответствующие наркоматы и ведомства оперативной и бухгалтерской отчетности об использовании планов финансирования капитального строительства соответствующих отраслей народного хозяйства. Обобществление банков объяснялось потребностями социалистической реконструкции всего народного хозяйства и интересами быстрого развития капитального строительства, вызывающими специализацию отраслевого финансирования при обеспечении единства кредитной системы, контроля за установленным целевым использованием отпускаемых на капитальное строительство государственных средств, внедрения хозрасчета на стройках и удешевления строительства.
И, наконец, пятый этап кредитной реформы был проведен в связи с принятием Постановления ЦИК и СНК Союза ССР `О безвозвратности финансирования капитального строительства государственных предприятий промышленности, транспорта и связи` N 89/386 от 9 марта 1934 г. В соответствии с ним все средства (как бюджетные, так и небюджетные), направлявшиеся через Промбанк, Цекомбанк, местные коммунальные банки и Всекобанк на финансирование капитального строительства (в том числе жилищного, коммунального, социально-бытового строительства и строительства отделов рабочего снабжения) государственных предприятий промышленности, транспорта и связи союзного, республиканского и местного подчинения, отпускаются этим предприятиям в безвозвратном порядке. Одновременно аннулировалась вся образовавшаяся задолженность, с одной стороны, предприятий по долгосрочным ссудам на капитальное строительство независимо от источников, за счет которых выдавались ссуды, с другой, - банков по внесенным предприятиями вкладам и целевым взносам на финансирование капитального строительства, с третьей, - одних государственных предприятий другим предприятиям по ссудам, выданным в порядке участия в финансировании капитального строительства, в тех случаях, когда строительство финансируемых объектов закончено [*]. Именно данное постановление окончательно оформило реализацию в СССР такой разновидности капиталотворческой теории кредита как инвестиционно-финансовая.
После проведенной в СССР кредитной реформы 1930-х гг. банки стали выступать государственными инвестиционно-финансовыми учреждениями. Если бы в годы первых пятилеток думали по С. Бортнику о соблюдении `материалистического положения о том, что объем операций банка определяется размером вкладов, зависящих в свою очередь от размеров собственного капитала банка и вытекающих из воспроизводственного процесса`, индустриализация страны, создание оборонной промышленности не были бы осуществлены. Подлинными вкладами располагали только сберегательные кассы.
Почему концепция кредитной реформы 1930-х гг. в СССР рассматривается как логическое продолжение капиталотворческих теорий кредита и поставлена с ними в один ряд?
Решающим видится следующий аргумент. Одним из важнейших принципов кредитования выступает обеспеченность. После реформы 1930-х гг. банковские ссуды стали обеспечиваться, как справедливо отмечал Я. Рубинштейн, продукцией, которой `в момент выдачи ссуды нет в наличии, но которая должна быть создана в результате кредитуемых банком производственных затрат`. `Советский кредит, - разъяснял он, - считается обеспеченным лишь в том случае, если он используется по целевому назначению и способствует достижению заданного планом производственного и финансового результата:` [*]
Таким образом, наряду с одной стороной инвестиционно-финансовой пирамиды, выраженной практикой безвозвратного финансирования, в процесс кредитования вводится вторая сторона - плановое задание.
Созданная в СССР в 1930-е гг. инвестиционно-финансовая пирамида имела достаточно простую организационную структуру (см. рис. 3).
Рис. 3. Организационно-функциональная модель плановой инвестиционно-финансовой пирамиды

Господство государственной собственности на основные средства производства и кредитные ресурсы обеспечивало достаточно высокую сбалансированность плановых инвестиционно-финансовых заданий и выпуска продукции, что обеспечивало в течение продолжительного времени устойчивое функционирование пирамиды.
Финансовые пирамиды в Российской Федерации. В Российской Федерации в 1990-е гг. было создано две органически взаимосвязанных финансовых пирамиды: одна в виде внешнего государственного долга на основе внешних заимствований (см. рис. 4), другая в виде внутреннего за счет эмиссии правительством ценных бумаг (см. рис. 5).
Причины, по которым в России в конце XX в. стали возможны схемы, реализовавшие строительство финансовых пирамид, очень сходны с теми условиями, которые сложились во Франции в начале XVIII в. Можно выделить несколько решающих обстоятельств: 1) господство монетаристских представлений в экономической теории; 2) состояние распада народнохозяйственного комплекса и вызванного им беспрецедентного экономического кризиса; 3) общественная увлеченность утопическими программами скорого выхода из кризиса (вспомним, хотя бы программы перехода к рынку за 400 или 500 дней); 4) коренное изменение основ политической системы страны, тяга к крайним мерам, связанным с удержанием политической власти и завоеванием экономической власти в ходе приватизации.
Рис. 4. Механизм создания пирамиды внешнего долга Российской Федерации

Иностранные кредиты, привлекавшиеся Правительством России, якобы для поддержания курса рубля и трактовавшиеся для общественности как иностранные инвестиции, фактически трансформировались в ценные бумаги правительства США. Их практически молниеносная реализация по заниженному курсу привела к тому, что страна просто осталась с внешним долгом без валютных резервов. Громкий международный скандал, связанный с июньским траншем кредита МВФ для России и дефолтом (1998 г.), привел к отставке председателя МВФ М. Камдессю.
Рис. 5. Механизм создания пирамиды внутреннего долга Российской Федерации

Эмиссия правительством ценных бумаг (государственных краткосрочных обязательств, облигаций федерального займа и др.) в 1995-1998 гг. формально вызывалась необходимостью покрытия дефицита федерального бюджета. Фактически при необоснованно дорогих заимствованиях новые выпуски ценных бумаг служили для оплаты процентов и расширяли базу внутреннего госдолга. Денежная эмиссия со стороны Банка России создавала дополнительный `момент силы` для раскручивания долговой пирамиды. В условиях валютного коридора ряд инсайдеров воспользовался моментом для того, чтобы перевести средства с фондового рынка в валюту, что дополнительно умножило внешний долг.
Финансовые пирамиды в России полностью решили те проблемы, ради которых они создавались: они вбирали и выжимали деньги из населения как губка воду, позволили осуществить перераспределение общественного богатства в пользу определенной группы людей, сформировать финансовые средства для организации и первоначального воспроизводства новой политической системы.
Рассмотрение капиталотворческих теорий кредита позволяет сделать два фундаментальных вывода: во-первых, опыт показывает, что они могут разрабатываться и создаваться в различных социально-экономических системах; во-вторых, результаты применения моделей финансовых пирамид не могут трактоваться однозначно. Они могут, как способствовать стимулированию экономического роста, так и провоцированию хозяйственных катастроф.

Вернуться к содержанию номера

Copyright © Проблемы современной экономики 2002 - 2024
ISSN 1818-3395 - печатная версия, ISSN 1818-3409 - электронная (онлайновая) версия