|
| | | | Проблемы современной экономики, N 3/4 (19/20), 2006 | | | | ИЗ ИСТОРИИ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ И НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА | | | Матвеева М. А.
доцент кафедры экономики, учёта и финансов
Национального минерально-сырьевого университета «Горный»,
кандидат экономических наук
| |
| | | |
Как известно, Декрет о национализации крупной промышленности и транспорта от 28 июня 1918 г. не являлся декретом о конфискации государством всей собственности, принадлежащей предпринимателям. Все предприятия, необходимые государству для обороны, борьбы с хозяйственной, производственной и продовольственной разрухой, объявлялись указанным выше декретом достоянием государства, но признавались "находящимися в безвозмездном арендном пользовании прежних владельцев". Вся ответственность за предприятие возлагалась на членов правления, совет директоров или на других материально и финансово ответственных лиц. [*]
Декрет защищал "арендаторов" от произвола местных властей, которые, пользуясь условиями военного положения, "прифронтовой полосы" и "правом революции" осуществляли секвестр и реквизицию предприятий по постановлению местного или же заводского Совета. Центральная власть неоднократно отклоняла инициативу с мест по секвестированию промышленных предприятий из-за "отхода" собственника от ведения дел или же за невыдачу заводской кассой рабочим заработной платы. Так, 19 ноября 1917 г. СНК направил местным Советам циркулярное письмо, где предупреждал, что секвестирование предприятий у владельцев "за саботаж" является крайней мерой поскольку, применяя ее, "Советы берут на себя полную ответственность за бесперебойную работу секвестированных предприятий, что, в свою очередь, требует предварительного овладения всей технической, финансовой и производственной конъюнктурой". [*]
Хозяйственная разруха первых лет советской власти стала главной причиной использования частной инициативы для восстановления промышленности. В.И.Ленин считал целесообразным использовать мелкие формы предпринимательства во всех секторах народного хозяйства. "Нужда и разорение таковы, - писал он, - что восстановить сразу крупное, фабричное, государственное производство мы не можем: Значит, необходимо в известной мере помогать восстановлению мелкой промышленности, которая не требует машин, не требует ни государственных, ни крупных запасов сырья, топлива, продовольствия, - которая может немедленно оказать известную помощь крестьянскому хозяйству и поднять его производственные силы". [*]
В мае 1921 г. был опубликован декрет "Об отмене, приостановке и пересмотре некоторых постановлений о мелкой и кустарной промышленности и кустарной сельскохозяйственной кооперации", согласно которому отменялись постановление ВСНХ от 29 ноября 1920 г. о национализации мелких предприятий и правила, регламентирующие их производство и сбыт. [*] 7 июля 1921 г. ВЦИК принял постановление "О кустарной и мелкой промышленности", на основе которого каждый гражданин мог организовать мелкое предприятие, зарегистрировав его в местном совнархозе. По инструкции ВСНХ, утвержденной в августе 1921 г., бывшим частным владельцам могли быть возвращены те предприятия, которые не эксплуатировались совнархозами. Это постановление затем было оформлено в виде декрета от 10 декабря 1921 г. "О предприятиях, перешедших в собственность Республики". В июне 1922 г. право денационализации мельниц, пекарен, маслобоен и т.д. было предоставлено Наркомпроду. Декрет от 5 июля 1921 г. разрешал частным лицам аренду государственных предприятий.
В результате в первом полугодии 1922 г. был выбран 105 361 патент на промышленные предприятия и промыслы, во втором полугодии - 117 528. Из многих тысяч частных производств цензовых предприятий насчитывалось в 1922/23 г. всего лишь 1188. По сведениям ЦУНХУ, на 1 июля 1922 г. частникам принадлежало 12,1% всех цензовых промышленных заведений страны, через год - 20,1%. "Командные высоты" государства в промышленности остались в неприкосновенности. Частная промышленность в основном была полукустарного и кустарного типа.
Показательны данные, подготовленные ЦУНХУ, о сферах приложения частного капитала в цензовой промышленности в 1923 г. (см. табл. 1).
Из этих материалов можно заключить, что частное предпринимательство играло большую роль в пищевой промышленности, производстве одежды и предметов туалета и относительно меньшую в других отраслях. Как отмечалось в выводах комиссии ЦК ВКП(б) по изучению партработы на концессионных и частных предприятиях, в частном секторе производилось до 45% товаров широкого потребления. [*] | | | | Таблица 1 Доля частного капитала в цензовой промышленности в 1923 г. |  | | Источник: Частный капитал в народном хозяйстве СССР. - М.; Л., 1927. - с. 40. |
Советским правительством был издан целый ряд законодательных и нормативных актов о частном капитале. Впервые они были обобщены в декрете ВЦИК от 22 мая 1922 г. "Об основных частных имущественных правах, признаваемых РСФСР, охраняемых ее законами и защищаемых судами РСФСР". За гражданами закреплялось право собственности на фабрично-заводские и торговые предприятия, орудия и средства производства, продукты сельского хозяйства и промышленности, право заниматься предпринимательством с соблюдением законности.
Детально имущественно-правовое положение предпринимателей было зафиксировано в Гражданском кодексе РСФСР от 31 октября 1922 г. Он охватил все имущественные права, изложенные в законе от 22 мая 1922 г., а также акты о порядке аренды, концессий, деятельности акционерных обществ и т.д. В кодексе подчеркивалось, что гражданские права охраняются законом тогда, когда они не противоречат социальному и хозяйственному предназначению предпринимательства. Это положение определяло в кодексе грань между законными интересами граждан и тем, "что представляют собой злоупотребления НЭПом".
Кодекс законов о труде от 9 ноября 1922 г. гарантировал трудящимся в капиталистическом секторе 8-часовой рабочий день, охрану труда, социальное страхование. Статья 28 КЗОТ объявляла недействительными условия найма, если они ухудшали положение трудящихся сравнительно с условиями, установленными законом. Чрезмерная открытая или замаскированная эксплуатация влекла уголовную ответственность. Контроль за соблюдением законов облегчался тем, что была отменена коммерческая тайна. Правом ревизии и обследования частных предприятий пользовались финансовые органы, рабоче-крестьянская инспекция, профсоюзы, органы Наркомтруда.
Требование публичной отчетности часто рассматривалось как ущемление прав частного капитала. Но ничего сугубо социалистического или же коммунистического в известной ленинской фразе относительно контроля над деятельностью частника: "мы ничего "частного" не признаем:" не содержалось. Для нас все в области хозяйства есть публично-правовое, а не частное. Мы допускаем капитализм только под контролем государства: отсюда - расширить применение государственного вмешательства во всяческие "тайны" и "частноправовые" отношения:". Речь в ней идет по сути дела о принципе "двойного подчинения" предприятий, хозяйствующих в условиях "организованного капитализма". Как известно, в дискуссиях 1920-х годов (ведущихся с позиций различного мировидения) "левыми", "правыми" коммунистами и политэкономами старой дореволюционной школы подчеркивалась мысль о том, что частный капитал в России на протяжении своей истории не создал своего главного института - мощной кредитно-банковской системы, подчиняющей своей воле государство, делающей его орудием своей политики. Государство сохранило относительную самостоятельность по отношению к банкирам, поскольку главными инструментами государственного регулирования оставались бюджет и основанный на его источниках государственный кредит. Кредитные институты частно-правового характера играли подчиненную роль, поскольку сами торговали государственными денежными знаками на комиссионной основе. В соответствии с данной традицией, "поскольку в накоплениях частного капитала существенных сдвигов после революции не произошло, восстанавливаемая банковская система Советской России должна быть лишь передаточной инстанцией для сумм, выделяемых административным путем", [*] - считали как экономисты-коммунисты, так и представители дореволюционной школы.
В своем абсолютном большинстве "спецы" ("буржуазные специалисты"), привлеченные большевистской партией к управлению хозяйством страны, обладали достаточно высокой юридической и экономической культурой. Разработанное ими трестовское и синдикатское законодательство, как, впрочем, и акционерное, концессионное и прочее хозяйственное законодательство НЭПа повторяло в своих основных чертах дореволюционное законодательство. Единственной причиной, побуждающей разработчиков к новаторству, к поиску собственных источников внутрипромышленного накопления и формирования собственных источников долгосрочных кредитных ресурсов, были проблемы, связанные с `царскими долгами`, с положением СССР как "страны-изгоя из мирового сообщества" и стремление избежать повторения той долговой зависимости, которая привела царскую Россию вначале к финансовому, а затем - к политическому банкротству.
Данное негативное наследие дореволюционного прошлого, несомненно, накладывало свой отпечаток и порождало нигилизм в отношении к русской истории, как таковой. На фоне отрицания всех ранее существовавших жизненных ценностных ориентиров: веры, знания, культуры, литературы, искусства, быта, морали и т.д., и т.п., формы хозяйствования и теоретическая экономика подвергалась в 20-е годы не самой крутой ломке. Во-первых, были восстановлены в правах организационно-хозяйственные формы, в которых существовала дореволюционная промышленность до начала первой мировой войны: тресты и синдикаты. Во-вторых, возрождены были традиционные каналы привлечения частного капитала к казенному предпринимательству: а)"товарищества лиц" (простое и полное товарищество); б) "товарищество капиталов" (акционерные общества); в) общества взаимного кредита; г) все ранее существовавшие формы дореволюционной кооперации; д) концессионные формы привлечения иностранного капитала; е) товарные и фондовые биржи; ж) комиссионное и торговое посредничество с правом получения процентного дохода.
Государственная монополия была установлена лишь на внешнеэкономическую деятельность, что было связано с угрозой ареста собственности хозяйствующих субъектов за рубежом (у государства больше прав и возможностей в защите своего достоинства за границей), и - страховую деятельность, поскольку все виды страховых накоплений, обесцененные войной и революцией, самим ходом событий перелагались на государственный бюджет.
В исследованиях, посвященных истории НЭПа, не всегда четко проводится различие между мерами, отражающими особенности переходного периода и той экономической политикой, которая действительно отражала курс развития экономики Советской России "всерьез и надолго". В результате на первый план при характеристике НЭПа выдвигаются те его черты, которые можно охарактеризовать как "специфически нэповские" (политика госкапитализма, частный кредит, торговый оборот, разгосударствление ранее национализированных предприятий, иностранные концессии, внешние займы и т.д.). В свою очередь, вне рамок НЭПа анализируются мероприятия, направленные на исправление ошибок, допущенных старой властью, тех, которые, собственно, привели к социальному взрыву в России.
Это, прежде всего, курс на формирование независимой от международных кредиторов национальной экономики. Россия должна была разрешить то историческое противоречие, которое ей слишком дорого обходилось: великая держава (по своему политическому значению) была полуколонией в экономических отношениях с Западом. Поэтому НЭП, при всем его дуализме, при всей неоднородности и непоследовательности проводимых мер государственного регулирования, органично включал в себя меры, отрицающие дореволюционную экономическую политику. Эти меры не могли не иметь на поверхности явлений внеэкономического характера, поскольку являлись выражением политической воли большинства народа, т.е. того большинства, которое более не желало, чтобы им манипулировали, которое, например, не занимало денег у международных кредиторов и ничего не знало о заключаемых до революции займах, но платило по этим долгам. Гражданский кодекс РСФСР от 31 октября 1922 года именно в этой связи наложил ряд ограничений на банковскую деятельность, торговлю и частное промышленное предпринимательство.
Декрет СНК "Об обмене" от 24 мая 1921 г. установил право отдельных лиц заниматься торговой деятельностью по правилам, утвержденным правительством и местными Советами. 19 июля 1921 г. была утверждена соответствующая инструкция. Сначала допускалась только розничная частная торговля товарами, изготовленными не из государственного сырья, но затем разрешенный ассортимент был расширен, допускались посреднические операции. В обзоре рынков Центрального торгового отдела ВСНХ за январь 1922 г. говорилось, что торговля из мелкорозничной, базарной, с лотков, балаганов и в разнос переходит в оптово-розничную, из постоянных помещений.
Сведения о величине частной торговой сети за 1921-1922 гг. значительно разнятся из-за ее нестабильности и разновременности учета. Более поздние подсчеты С.Г.Струмилина дают среднюю величину частной торговой сети в декабре 1922 г. в 527,2 тыс. единиц, к концу 1923 г. - 532,3 тыс. По довольно единодушным оценкам экономистов 20-х годов, частные предприниматели вложили в торговлю в виде товарных ценностей и денежных средств 300-350 млн. руб. в ценах 1913 г. Оборачиваемость частных капиталов была довольно высокой - 13-14 раз в год. [*]
Частники выступили на рынке не только в качестве предпринимателей, но и в качестве торговых посредников, так как государство почти не имело своего торгового аппарата и создать его в короткие сроки не представлялось возможным. Во втором полугодии 1922 г. насчитывалось всего лишь 7210 государственных торговых предприятий и 23,6 тыс. кооперативных. Удельный вес частных контрагентов по оптовой продаже изделий госпромышленности составлял 31,4% и по покупкам для нее - 32,3%. Анализируя товарный баланс города и деревни в 1922 г., управляющий ЦУНХУ П.И. Попов приводил расчеты, согласно которым промышленность дала в деревню товаров на сумму 317 млн. руб., сельское хозяйство городу - на 600 млн. руб. в золотом исчислении. Общий оборот, следовательно, достигал почти 1 млрд. руб. В это время удельный вес частного капитала в общем торговом обороте составлял 64%.
Величина торговой сети по секторам торговли изменялась, согласно сводным данным Госплана, на протяжении 1922-1924 гг. (см. табл. 2) | | | | Таблица 2 Соотношение государственного и частного предпринимательства в Торговой сети в 1922-1924 гг. |  | | Источник: Плановое хозяйство, 1926, N 11. с. 281-282. |
Из таблицы видно, что за 1922-1924 гг. государственная торговая сеть в городах и поселках городского типа возросла более чем в два раза, кооперативная - на 32,2 %, а частная уменьшилась на 25,7%.
В деревне частноторговая сеть еще продолжала расти, рост числа торговых предприятий государственного и кооперативного сектора, был в шесть - восемь раз выше. Целям ограничения частного предпринимательства служила финансово-кредитная политика, позволявшая контролировать рублем предпринимателей.
Поскольку в решении задач восстановления экономики значительная роль отводилась частному капиталу, то государство кредитовало предпринимателей льготным образом. На 1 октября 1923 г. задолженность частной клиентуры банкам выразилась суммой в 42,4 млн. руб., а согласно подсчетам комиссии по изучению частного капитала при ВСНХ частным торговцам и промышленникам за 1922-1923 гг. был оказан денежный кредит в размере 100-120 млн. руб. в золотом исчислении.
Стремясь уменьшить бремя расходов на эти цели, государство пыталось привлечь в кредитную систему средства самих предпринимателей, разрешив создание акционерных банков с участием частного капитала и обществ взаимного кредита. Однако их значение в исследуемый период оставалось малозаметным, частные кредитные учреждения, в свою очередь, сами прибегали к банковским займам и ссудам. В последующем кредиты частным лицам уменьшились.
Среди средств государственного регулирования частного предпринимательства, первостепенное значение имела налоговая политика. В течение 1921-1922 гг. были введены промысловый и подоходный налоги с надбавками на местные нужды. Налоги периодически изменялись, что влекло изменение изъятий из доходов. В 1924 г., например, доля изъятия из доходов частных лиц по промысловому и подоходному обложению с местными надбавками в совокупности с обязательным выкупом облигаций государственных займов составляла от 32 до 50,2% в торговле и от 35,5 до 42% в промышленности в зависимости от разрядов заведений. Ремесленники и торговцы, выбиравшие патенты 1-го разряда и не относившиеся к капиталистическим предпринимателям, уплачивали около 8% из доходов. Поступления налогов в бюджет составили за 1922/23 - 1923/24 гг. (в млн. черв. руб.): | | |  |
Число частных цензовых предприятий достигло 2114, на которых было произведено в 1925/26 г. продукции на 363 млн.руб. [*]
В начале 1925 г. приостановилось свертывание частной торговли, и в течение двух лет наблюдался рост ее сети: | | |  |
Как видно из приведенных материалов, частная торговая сеть более всего возросла в деревне - на 80,1% по сравнению с 1923/24 г. и на 10,9% в городских поселениях. В 1925/26 г. в оборот частнохозяйственного сектора (торговых, промышленных и заготовительных предприятий) поступило ценностей на сумму 4562 млн. руб. Источники поступления таковы: [*] | | |  |
Таким образом, продукция крестьян и ремесленников стала основным объектом торговых операций частников.
На 1927-1928 гг. приходится принятие основных решений правительства по объединению кустарного производства. На октябрь 1928 г. промысловая кооперация насчитывала 792,8 тыс. членов, в 1929 г. - 1182,7 тыс., в 1930 г. - 1566 тыс. Уровень кооперирования достиг к середине 1930 г. 43,8%. Из 16 544 артелей 15 756 были объединениями производственного типа и располагали 18 270 общими мастерскими. Среди них около одной четверти являлись относительно крупными, цензовыми предприятиями. Промысловые кооперативы с общими мастерскими произвели в 1930 г. 66,2% продукции всей промысловой кооперации. Удельный вес частного предпринимательства в мелком производстве составлял всего 3,9% в валовой продукции отрасли.
По данным статистики объем розничной торговли достаточно быстро возрастал, достигнув в 1926/27 г. 13,6 млрд. руб. и в 1930 г. - 18,6 млрд. руб. Казалось, что главным проводником товаров на рынке становилась потребительская кооперация. Величина ее торговой сети составляла 72 тыс. единиц в 1926/27 г. и 138,6 тыс. - в 1930 г. Доля государственного сектора в объеме торговли в 1928 и 1930 гг. составляла соответственно 23 и 27,3%, кооперативного - 45,3 и 73,9 %, неорганизованного частного - 27,4 и 3,1%. Однако, статистические данные не учитывали растущий разрыв в ценах на продукцию промышленности и крестьянства. `Смычка` города и деревни не состоялась. В 1927 г. был сорван план по хлебозаготовкам.
В городах вновь вводилась карточная (нормированная) система снабжения. В мае 1928 г. был отменен закон о частной аренде государственных предприятий, к 1930 г. ликвидировались большинство концессий. Были упразднены в феврале 1930 г. товарные биржи и ярмарки. Прекращалась деятельность частных и смешанных акционерных обществ, обществ взаимного кредита и т.д. Прекращение отпуска предпринимателям сырья, топлива, товаров в торговую сеть, переход на нормированное снабжение населения - все это сделало невозможным функционирование частной торговли и промышленности. К осени 1931 г. они ликвидировались.
Таким образом, государственная политика по отношению к частной торговле и промышленности не имела заранее определенного, "канонизированного" характера. В ней присутствовали как административные, так и экономические методы регулирования частного предпринимательства. В десятилетнем периоде эволюции `нэповского` предпринимательства можно выделить как минимум два этапа. Первый охватывает 1921-1924 гг. Это было время отступления от запретительных мер периода "военного коммунизма" и активного оживления частного предпринимательства.
В 1925-1926 гг. государство строило свою политику в отношении частной торговли и промышленности в соответствии с мероприятиями по увеличению товарного оборота и накоплению средств для индустриализации. Однако к концу 1927 г. позитивные возможности частного предпринимательства были исчерпаны, все более сказывалась его спекулятивная направленность. Вместе с тем в тех, конкретно-исторических условиях, успехи государственного предпринимательства были налицо. С этого момента начался процесс административного ограничения частной торговли и промышленности: | | |  |
С курсом на формирование накоплений была связана политика цен. Стройной системы ценообразования в 1920-е гг. еще не было. Понижение цен происходило преимущественно в виде кампаний. Кризис сбыта осенью 1923 г. явился следствием диспропорций в восстановлении различных отраслей хозяйства, низкого уровня производительности труда в промышленности. Помимо принятых мер по повышению эффективности работы промышленности, преодоление кризиса зависело от воздействия на частный капитал, так как кризисные явления во многом были вызваны спекулятивным оборотом.
В январе 1925 г. был взят курс на дальнейшее развитие рыночных отношений в стране. Политику НЭПа, которая ранее применялась лишь по отношению к городу, было решено распространить на деревню. Это означало, что крестьянство также может использовать организационные формы частного предпринимательства и пользоваться льготным государственным кредитом. Решено было более широко допустить аренду земли, применение наемного труда, устранить препятствия для частной торговли в селе. XIV конференция РКП(б) квалифицировала эти решения как продолжение методов хозяйствования, присущих нэпу. В ее постановлении имелось замечание о том, что в условиях более развитого товарного оборота капиталистические элементы будут преодолеваться средствами экономической борьбы и растущим кооперированием крестьянства. Об эффективности принятых мер свидетельствовал тот факт, что в 1925/26 г. производство сельскохозяйственной продукции увеличилось по сравнению с предшествующим годом на 23%, а товарная часть ее - на 22,8%.
Существенную роль в повышении товарности хозяйства продолжала играть кустарно-ремесленная промышленность. На нее возлагалось более полное удовлетворение потребительских нужд населения, а крупное государственное машиностроение сосредоточивалось на производстве средств производства. В 1925 г. ЦИК и СНК приняли постановления о налоговых льготах для ремесленников и кустарей. В плановом порядке кустари и промкооперация стали снабжаться многими видами сырья.
К 1925 г. относится начало снабжения потребкооперации госпромышленностью на основе генеральных договоров; был введен плановый завоз товаров по районам страны; усиливались плановые заготовки хлеба, сельскохозяйственного сырья, увеличивалась роль частной торговли и промышленности. В кругах хозяйственников возникло мнение о возможности возврата части средств, осевших в торговле, в виде кредитов в промышленность, если предоставить более обширное поле деятельности для частников, чем это было в 1924 г.
В декабре 1924 г. эти вопросы стали предметом обсуждения на совещании Президиума ВСНХ и руководителей совнархозов республик. В докладе Ф.Э. Дзержинского - руководящего в те годы ВСНХ, - говорилось о необходимости частичного возврата средств в промышленность, о целесообразности использования частного капитала в известных пределах, не забывая, однако, о всемерной поддержке кооперации.
Совещание согласилось с этими доводами, сделав в принятом постановлении оговорку, что "роль частного капитала будет эффективной для развития промышленности, если он станет источником притока в производство действительно новых наличных средств и если будет участвовать в обороте главным образом своими собственными капиталами, а не за счет государственного банковского кредита и товарного кредита госторговли". [*]
По материалам Института экономических исследований НКФ динамика величины основных капиталов выглядела таким образом (в тыс.руб.): | |
|
